10.5. Право убежища

Право убежища – право каждого человека искать убежища от преследования в других странах и пользоваться этим убежищем.

Но государств не обязаны предоставлять убежища, это – лишь право государства.

Каждое государство имеет право разрешать въезд и проживание на его территории лицу, которое преследуется в другой стране за политические, религиозные или научные взгляды и деятельность, соответствующую этим взглядам, а также деятельность, направленную против колониализма.

Право убежища закреплено во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международном пакте о гражданских и политических правах и в Декларации о территориальном убежище, принятой резолюцией Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1967 г.

Однако этим правом не может воспользоваться лицо, которое совершило преступление против мира, военное преступление или преступление против человечества. Право убежища не может быть использовано в случае преследования, в действительности основанного на совершении неполитического преступления, или деяния, противоречащего целям и принципам ООН.

Государства, предоставляющие убежище, не должны позволять лицам, получившим убежище, заниматься деятельностью, противоречащей целям и принципам ООН.

В международной практике встречается два вида убежища:

- территориальное (политическое) и

- дипломатическое.

Первое означает, что государство предоставляет убежище на своей территории, а второе – в стенах своего дипломатического представительства или консульского учреждения, расположенного на территории государства, в котором лицо ищет убежище.

i См., например, две статьи по этой проблеме: статью автора данного учебного курса и статью юриста Международного Комитета Красного Креста Пьера Апраксина

1. Международное военно-гуманитарное право в научно-учебных и информационно-правовых системах России

Иваненко в.С. К.Ю.Н., доцент, зав. Кафедрой международного права Санкт-Петербургский государственный университет

В 90-е годы ушедшего ХХ века в отечественную международно-правовую литературу и официальные документы активно вошла понятийная формула «международное гуманитарное право» - МГП. Но использование ее в науке и практике столь противоречиво, что часто затрудняет поиск, исследование и применение обозначаемого этим термином правового материала. Это особенно недопустимо в свете происшедшего в эти же годы известного изменения роли международного права в правовой системе России, что требует четкого понимания и доступности нормативных актов для всех правоприменителей.

Формула «международное гуманитарное право» пришла из зарубежной международно-правовой лексикологии, в которой стала использоваться в течение последних 50 лет. Предложивший эту формулу известный швейцарский юрист, видный деятель международного правозащитного движения, бывший президент МККК Жан Пикте понимал под МГП систему принципов и норм, охраняющих интересы военных, вышедших из строя, и лиц, не принимающих участие в военных действиях (Женевское право), и регламентирующих права и обязанности воюющих сторон при проведении военных операций и ограничивающих выбор средств ведения войны (Гаагское право). Данная формула, сразу же взятая на вооружение МККК, призвана была заменить широко употреблявшиеся выражения «Право войны» и «Право вооруженных конфликтов». Однако по разным причинам ее всемирное признание шло трудно. Так, в документах ООН и других международных организаций стали использовать компромиссный вариант: «международное гуманитарное право, применяемое в период вооруженных конфликтов». Проведенная в 1974-1977 гг. в Женеве по инициативе МККК и под эгидой ООН международная конференция, разработавшая и принявшая I и II Дополнительные протоколы к Женевским конвенциям 1949 г., также носила название: «Дипломатическая конференция по вопросу о подтверждении и развитии международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов». В настоящее время во всех документах и публикациях МККК и в отдельных документах ООН используется выражение «международное гуманитарное право» - «International Humanitarian Law», «Droit international humanitaire».

Приведенные выше англо-французские понятийные термины были лингвистически точно заимствованы отечественной правовой наукой и практикой: «международное гуманитарное право». Благосклонное восприятие в России этого термина было во многом обусловлено тупиком, в который зашел спор о наименовании «человекозащитных» отраслей и институтов международного права. В литературе они имели разное название: связанные с войной - «война и международное право», «международное право в период вооруженных конфликтов», «обычаи и законы войны»; затрагивающие общие вопросы - «международная защита прав человека», «международное сотрудничество в области прав человека», «население и международное право». Отсутствие лаконично-емкого и благозвучного названия вышеназванных отраслей международного права и побудило многих использовать новый термин «международное гуманитарное право». Но это породило новую проблему: термин «международное гуманитарное право» был воспринят неоднозначно и стал использоваться в научной и учебной литературе для обозначения разных правовых явлений: либо всей системы международной защиты прав человека как в мирное, так и в военное время, либо только действия международного права в период вооруженных конфликтов, либо сводился только к защите жертв войны.

Механическое заимствование термина «международное гуманитарное право» представляется не совсем удачным. Во-первых, этимологически слово «гуманитарный» означает общественный, «относящийся к человеческому обществу, к человеку, к его культуре», в русском же языке оно означает «относящийся к изучению культуры и истории народа», «обращенный к человеческой личности, связанный с правами, свободами и интересами человека». Именно в этом контексте часто и воспринимается многими термин МГП. В выражении «гуманитарное право» слово «гуманитарный» по своему смысловому назначению означает «гуманный», «человечный», «гуманистический», «человеколюбивый». Но если его заменить, то, например, термин «международное гуманистическое (либо человеколюбивое) право» не очень благозвучен и не имеет шансов быть признанным. Во-вторых, слово «гуманитарный» в последние годы стало употребляться как прилагательное для обозначения самых разных и порой трудно совместимых явлений: «гуманитарная катастрофа /интервенция, помощь, культура, экспертиза», «гуманитарные науки /технологии, связи, инвестиции», «гуманитарный вуз /фонд, салон, груз, характер», и т.д. А это не мо-жет не вызывать в общественном сознании представление о «международным гуманитарным правом» как регуляторе всех этих явлений.

С учетом вышеизложенного и принимая во внимание как сферу правового регулирования – военные отношения, так и укоренившееся уже в русском языке слово «гуманитарный», представляется необходимым уточнить наименование рассматриваемой отрасли международного права - «международное гуманитарное право» и предложить более приемлемый, с моей точки зрения, термин для ее названия - «международное военно-гуманитарное право» - МВГП. Этот термин более точно отражает: сферу правового регулирования – общественные отношения в период вооруженного конфликта; цель правового регулирования – максимальная гуманизация, «очеловечение» этих отношений; он предельно конкретизирует объект правового регулирования, устраняя тем самым и лингвистическую основу для споров о широком или узком понимании и содержании данной отрасли международного права; и, наконец, он приемлем с точки зрения русского языкотворчества и лексически допустим: «военно-» как часть более сложного словосочетания используется широко.

Точность названия отражает соответствие рассматриваемого предмета действительности. Действительность существования любой отрасли права - это прежде всего нормативно-правовой массив, составляющий основу ее юридического «бытия». Однако сложившееся в российской науке и практике «разномыслие» в понимании МГП не могло негативно не сказаться и на содержании многочисленных научно-информационных сборников документов (как печатных, так и электронных). Перечень приводимых в этих сборниках (особенно электронных) документов по гуманитарному праву часто серьезно искажает содержание нормативно-правовой базы этой отрасли международного права и тем самым затрудняет установление всех ее нормативных актов, поиск необходимых документов и их последующее использование. И что особенно непонятно: составители сборников документов, не приводя полного перечня нормативных актов по данному разделу права (и не отсылая к другому источнику), по своему усмотрению отбирают для сборника те или иные акты, не объясняя основания своего выбора. А это очень важно. В условиях отсутствия официального Свода действующих международно-правовых актов Российской Федерации на многочисленные печатные и электронные сборники ложится особая ответственность за точность предлагаемого ими материала.

Но прежде всего следует отметить огромную работу, которую осуществила в России в 90-е годы ХХ века Московская делегация Международного Комитета Красного Креста по распространению и разъяснению документов по военно-гуманитарному праву. В изданных МККК двух сборниках содержатся тексты 39 документов: «Международное право. Ведение военных действий» - 33 документа, составляющие т.н. «Гаагское право»; «Женевские конвенции от 12 августа 1949 года и Дополнительные протоколы к ним» - 6 документов, составляющих т.н. «Женевское право».

Российские же сборники актов внесли в этот вопрос путаницу.

В изданный в 1996 г. сборник «Международное гуманитарное право в документах» его составители Ю.М. Колосов и И.И. Котляров включили 51 документ всей «человекозащитной» тематики, и только 19 из них вошли в «Раздел II. Международное гуманитарное право, применяемое в период вооруженных конфликтов», пред-ставляя обе ветви этой отрасли: Гаагское и Женевское право.

В сборниках документов по правам человека общего характера всегда имеются разделы по военно-гуманитарному праву, однако перечень приводимых в них актов не может не вызвать недоумения. Так, в фундаментальном и большетиражном издании Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации «Международные акты по правам человека. Сборник документов» составители сборника В.А. Карташкин и Е.А. Лукашева, собрав огромный свод актов начиная с Великой Хартии вольностей 1215 г. и Habeas Corpus Act 1679 г., в разделе «Защита прав человека в вооруженных конфликтах» почему-то поместили без всякого объяснения лишь три акта: Женевскую конвенцию о защите гражданского населения во время войны 1949 г. и два Дополнительных протокола к Женевским конвенциям (выделено мною – В.И.). Естественно, что широкую российскую общественность, на кого и рассчитано издание, и особенно читателей-неюристов, это не может не вводить в заблуждение относительно всего объема международно-правовой защиты прав человека в период войны, а у юристов – не вызвать вопроса о признании и статусе остальных актов МВГП.

Не лучше обстоят дела и с научно-учебными сборниками. Если взять другое массовое издание: «Международное публичное право. Сборник документов в 2-х томах» под редакцией К.А. Бекяшева и А.Г. Ходакова, то из него следует, что международное право вовсе не регламентирует поведение воюющих и не защищает в ходе войны права человека – нет в сборнике ни соответствующих разделов, ни документов. А это учебное пособие для юридических вузов(!), и оно должно соответствовать образовательному Госстандарту «Юриспруденция», содержащему нормативное положение о МГП.

В самом объемном на сегодня сборнике «Действующее международное право в 3-х томах» (составители Ю.М. Колосов и Э.С. Кривчикова) в раздел «Международное гуманитарное право» включен немалый (31) свод актов, но только по общей защите прав человека, а интересующие нас документы МВГП (15 актов) даны в разделе «Вооруженные конфликты и международное право».

Огромные возможности предоставил всем Интернет. Весьма популярны информационно-правовые системы «Кодекс», «Гарант», «Консультант» с громадными базами документов. Все больше и больше пользователей подключаются к Интернет, доверяя ему и составляя по его базам данных представление о характере правового регулирования в интересующих их областях и используя полученные из него документы в своей научной, учебной и практической деятельности. Однако содержание и классификация этих баз оставляет желать лучшего, а некоторые разделы по международному праву и вовсе свидетельствуют о слабой международно-правовой подготовке их обработчиков. Это относится в первую очередь к гуманитарному праву.

Так, система «Гарант» имеет специальный раздел «Международное гуманитарное право» (но без разбивки на подразделы), в котором содержится 40 военно-гуманитарных актов. «Кодекс» дает такой же по объему, но не совпадающий по содержанию перечень документов в разделе «Вооруженные конфликты. Международное гуманитарное право, применяемое во время вооруженных конфликтов». Этот раздел в свою очередь разбит на 9 подразделов, составленных без всякой логики. Весьма произвольно размещены в них и материалы, при этом подразделы «Нейтралитет во время войны» и «Средства и методы ведения морской войны» оказались почему-то без документов. Многие документы (например, конвенции МОТ) и вовсе не имеют отношения к МВГП.

Российская доктрина международного права, придавая исключительно важное значение правовой гуманизации вооруженных конфликтов, не сформировала пока единого или совпадающего подхода к месту, содержанию и структуре гуманитарного права. Наиболее наглядно это видно на примере изданий, концентрирующих ее позиции – учебной литературы для вузов.

В учебном пособии А.Я. Капустина и Е.В. Мартыненко «Международное гуманитарное право» (М. 1991г.) МГП рассматривается как самостоятельная отрасль международного права наряду с существующими другими отраслями: правом вооруженных конфликтов; правом международной защиты прав человека. В.В. Пустогаров в учебном пособии «Международное гуманитарное право» (М. 1997г.) также рассматривает МГП как самостоятельную отрасль, но включающую в себя и правила ведения войны, и защиту ее жертв.

В то же время О.И. Тиунов в учебнике для вузов «Международное гуманитарное право» (М. 1999г.) уже рассматривает МГП очень широко как обобщающую научную категорию и правовой комплекс, включающий всю систему международной защиты прав человека и в мирное и в военное время, а также внутригосударственный механизм ее обеспечения.

В изданном в 2001 г. уже упоминавшейся Комиссией по правам человека солидном учебнике для военных вузов «Права человека и вооруженные конфликты» (ответственный редактор В.А. Карташкин) термин «международное гуманитарное право» при изложении материала вообще не используется.

В изданных в последние годы многочисленных учебниках по международному праву также нет единства в понимании международного гуманитарного права, которое описывается либо в широком плане как вся система международной защиты прав человека, либо в узком как система защиты прав человека в вооруженных конфликтах, либо вовсе не упоминается как наименование отрасли права или раздела учебника. Все это осложняет и работу преподавателей, и учебную деятельность студентов.

Представляется, что выходом из сложившейся аномальной ситуации может быть предложенная и обоснованная в данной статье терминологическая формула «международное военно-гуманитарное право», которая содействовала бы понятийной, структурной и содержательной унификации и систематизации нормативно-правового, научно-учебного и справочно-информационного материала, а в конечном итоге – лучшему пониманию и применению самого правового материала в научно-учебных, справочно-информационных и практических правоприменительных целях.

Российский Ежегодник международного права. Специальный выпуск. 2001. СПб. 2002. с.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------