Глава II

"романос", "трагедию" и "иронию", т. е. на те повествовательные

модусы, которые Фрай предложил в свое время для объяснения

структурной закономерности художественного мышления.

Применительно к структурам личностного поведения

"комедию" Мэррей определяет как победу молодости и желания

над старостью и смертью. Конфликт в комедии обычно связан с

подавлением желания нормами и обычаями общества. Он находит

свое разрешение в результате рискованного приключения или в

ходе праздника, снимающего, временно отменяющего неудобства

обременительных условностей, посредством чего восстанавливает-

ся более здоровое состояние социальной единицы -- того микро-

общества, что составляет ближайшее окружение героя. "Романс",

наоборот, нацелен на реставрацию почитаемого прошлого, осуще-

ствляемую в ходе борьбы (обязательно включающей в себя ре-

шающее испытание героя) между героем и силами зла.

В "трагедии" индивид терпит поражение при попытке пре-

одолеть зло и изгоняется из своего общества -- из своей соци-

альной единицы. С величественной картиной его краха резко кон-

трастирует сатира "иронии"; ее задача, по Мэррею, состоит в

демонстрации того факта, что "комедия", "романс" и "трагедия",

с помощью которых человеческое сознание пытается осмыслить, в

терминах исследователя, "контролировать", данный ему жизнен-

ный опыт, на самом деле отнюдь не гарантируют нравственного

совершенства как индивидов, так и устанавливаемого ими соци-

ального порядка, в свою очередь регулирующего их поведение.

Хотя исследователь в своем анализе в основном ограничиваются

двумя нарративными структурами (комедия и романс) как

"проектами социализации личности", он не исключает возможно-

сти иной формы "биографического сюжета" становления лично-

сти, например, "эпической нарративной структуры".

Как подчеркивает Мэррей, "эти структуры претендуют не

столько на то, чтобы воспроизводить действительное состояние

дел, сколько на то, чтобы структурировать социальный мир в

соответствии с принятыми моральными отношениями между об-

ществом и индивидом, прошлым и будущим, теорией и опытом"

(275, с. 182). В отношении эпистемологического статуса этих

структур исследователь разделяет позицию Рикера, считающего,

что они представляют собой своего рода культурный осадок раз-

вития цивилизации и выступают в виде мыслительных форм, под-

верженных всем превратностям исторической изменчивости и яв-

ляющихся специфичными лишь для западной нарративной тради-

ции. Последнее ограничение и позволяет Мэррею заключить, что

99

ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ

указанные формы лучше всего рассматривать не как универсаль-

ную модель самореализация, т. е. как формулу, пригодную для

описания поведенческой адаптации человека к любому обществу,

а в более узких и специфических рамках -- как одну из истори-

ческих форм социальной психики западного культурного стерео-

типа.

Таким образом, нарратив понимается Мэрреем как та сю-

жетно-повествовательная форма, которая предлагает сценарий

процесса опосредования между представлениями социального по-

рядка и практикой индивидуальной жизни. В ходе этой медиации

и конституируется идентичность: социальная -- через

"инстанциирование" (предложение и усвоение примерных стерео-

типов ролевого поведения) романсной нарративной структуры

испытания, и персональная -- посредством избавления от инди-

видуальных идиосинкразии, изживаемых в карнаваль-

но-праздничной атмосфере комической нарративной структуры:

"Эти рассказовые формы выступают в качестве предписываемых

способов инстанциирования в жизнь индивида таких моральных

ценностей, как его уверенность в себе и чувство долга перед та-

кими социальными единицами, как семья" (там же, с. 200).

Именно они, утверждает Мэррей, и позволяют индивиду осмыс-

ленно и разумно направлять свой жизненный путь к целям, счи-

таемым в обществе благими и почетными.

Следовательно, "романс" рассматривается ученым как сред-

ство испытания характера, а "комедия" -- как средство выявле-

ния своеобразия персональной идентичности. Главное здесь уже

не испытание своего "я", как в "романсе", требующего дистанци-

рования по отношению к себе и другим, а "высвобождение того

аспекта Я, которое до этого не находило своего выражения" (там

же, с. 196), -- высвобождение, происходящее (тут Мэррей ссы-

лается на М. Бахтина) в атмо-

сфере карнавальности.

Итог: личность как литературная условность

Как из всего этого следует,

союз лингвистики и литературо-

ведения имел серьезные послед-

ствия для переосмысления про-

блемы сознания. Здесь важно

отметить два существенных фактора. Во-первых, восприятие соз-

нания как текста, структурированного по законам языка, и,

во-вторых, организация его как художественного повествования

со всеми неизбежными последствиями тех канонов литературной

условности, по которым всегда строился мир художественного

100