11.4. Факторы электорального поведения

Факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального [Голосов, 2000, 85—90]. Классический вариант первого подхода предложен П. Лазарсфельдом, С. Липсетом и С. Роканом. Согласно этому подходу, электоральное поведение людей определяется их принад­лежностью к большим социальным группам, а также их положе­нием в системе социальных расколов (cleavages): между центром и периферией, городом и селом, государством и церковью, собст­венниками и рабочими [Там же, 85—86]. Основы второго подхода изложили Э. Кэмпбелл, П. Конверс, У. Миллер и Д. Стоукс в своей работе «Американский избиратель» (1960). Они рассматри­вали в качестве основы электорального поведения приверженность партии (партийную идентификацию), формирующуюся у людей в процессе их первичной социализации [Там же, 86—87]. Авторы третьего подхода, Э. Даунс и М. Фиорина, считают, что в процес­се голосования люди выбирают ту партию, позицию (идеологию и политику), которой они оценивают (на основе программы партии или результатов пребывания партии у власти) как более выгодную лично для себя. Отсюда вытекают два вида голосования: перспективное и ретроспективное [Там же, 87—88]. В работе Г.В. Голосова эти подходы применены к анализу электорального процесса в со­временной России и сделан обобщающий вывод о том, что все они «работают» и в нашей стране (главным образом первый и второй), что нет оснований говорить об уникальности моделей по­ведения российских избирателей и что отклонения от общих зако­номерностей электорального поведения вызваны чисто политичес­кими факторами (прежде всего балансом сил внутри элиты) [Там же, 101].

Эти обобщения и выводы можно рассматривать в качестве методологической основы исследования факторов электорального поведения. Социологическими центрами России и электоральной статистикой зафиксирована связь поведения избирателей с их принадлежностью к основным социально-профессиональным группам (см. гл. 5) и с местом жительства избирателей: город или село, центр или периферия [Выборы депутатов Государственной Думы, 97—100; Выборы Президента Российской Федерации, 134, 144, 193; Овчинников, 77—79; Петров, 100]. Выявлено также влияние при­верженности партии и рационального выбора на характер электо­рального поведения [Дилигенский, 105—107; Первый электораль­ный цикл в России, 179—183; 213—216].

Опыт электоральных исследований свидетельствует о том, что участие или неучастие в выборах, голосование за тех или иных кандидатов зависят не только от упомянутых выше, но и от других причин социального и культурного порядка. Чаще всего к ним от­носят возраст, образование и доход. Кроме того, необходимо учи­тывать гендерный (от анлг. gender — род) фактор, а именно осо­бенности поведения мужчин и женщин.

Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.) свидетель­ствуют о наличии существенных различий степени участия в выбо­рах у различных возрастных групп (рис. 44).

Вопрос: Принимали ли вы участие в выборах 1995 года?

Рис. 44. Возраст и участие в парламентских выборах 1995 г.

Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М., 1997. С. 139.

На графике видно, что с возрастом увеличивается и степень участия в выборах. Это объясняется не только сохранившейся с советских времен привычкой ходить на всякого рода выборы у лиц среднего и старшего возрастов, но и большей степенью их вовле­ченности в решение проблем повседневной жизни, а также значи­тельной их зависимостью от государства. В качестве частичного подтверждения этого заключения можно привести данные всерос­сийского опроса ИСПИ РАН, проведенного в июле — августе 1995 г., об ориентации на участие в выборах представителей различных возрастных групп (рис. 45).

%

Р ис. 45. Ориентация на участив в парламентских выборах 1995 г.

Источник: Политическая социология / Под ред. В. Н. Иванова, Г. Ю. Семигина. М., 2000. С. 210.

Аналогичным образом обстоит дело с образованием: с ростом уровня образования увеличивается степень участия в выборах. Так, согласно данным этого же опроса ИСПИ, среди людей со средним образованием ориентировались на участие в выборах 39,2% опро­шенных, а среди людей с высшим образованием — 54,9% [Поли­тическая социология, 210]. Материалы упомянутого выше телефон­ного опроса по проекту «Петербуржец—2000» (опрошено 2400 че­ловек) дают сходную информацию (рис. 46).

Высокое (4,3) отрицательное значение стандартизованного ос­татка у людей со средним образованием свидетельствует о том, что среди них меньше, чем в среднем по всем образовательным кате­гориям, тех, кто участвовал в выборах. У людей с высшим образо­ванием — картина обратная. Наблюдаемое значение критерия хи-квадрат в таблице сопряженности этих двух признаков намного превышает табличное при уровне значимости 0,001. Все это свиде­тельствует о наличии зависимости между образованием людей и их участием в голосовании на выборах.

Рис. 46. Связь между участием в голосовании на

выборах 1999 г. и образованием (приводятся значения стандартизованных остатков)

Источник: ЦЭПИ СПбГУ.

В этом исследовании не зафиксирована взаимосвязь пола и до­хода респондентов с участием их в выборах (практически все вели­чины стандартизованных остатков значительно меньше 1,65). Зато установлено наличие связи между обеими этими характеристиками и партийными предпочтениями избирателей (голосованием за пар­тийные списки). Так, у мужчин и женщин наблюдается зеркально противоположное распределение статистически значимых величин стандартизованных остатков по всем избирательным объединени­ям, за исключением «Единства» и «Яблока» (рис. 47).

Рис. 47. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от пола

(Опрос на выходе из избирательных участков проведен

ЦЭПИ СПбГУ 19.12.99)

На графике видно, что среди сторонников КПРФ преобладают мужчины, среди сторонников ОВР и СПС — женщины, у «Един­ства» и «Яблока» они представлены в одинаковой степени. Обна­ружена также взаимозависимость голосования и возраста (рис. 48).

Р ис. 48. Значения стандартизованных остатков,

характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от возраста

Среди сторонников КПРФ преобладают старшие (55—65, 66 и более) возрастные труппы, а среди сторонников СПС — младшие (18—24, 25—29). У сторонников ОВР и «Яблока» не наблюдается статистически значимых величин стандартизованных остатков. Это значит, что голосование за них не связано с возрастом. Сложнее выглядит взаимосвязь голосования и образования (рис. 49).

Рис. 49. Значения стандартизованных остатков,

характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от уровня образования

На графике видно, что число сторонников КПРФ уменьшается с повышением уровня образования. У СПС наблюдается обратная картина. Среди сторонников ОВР больше представлены люди со средним специальным образованием, среди сторонников «Ябло­ка» — люди с высшим образованием. Голосование за «Единство» не связано с образованием избирателей. В нашем исследовании зафиксирована связь голосования за все объединения с уровнем дохода (рис. 50).

Р ис. 50. Значения стандартизованных остатков,

характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от дохода

Здесь, как и в предшествующих случаях, у КПРФ и СПС зна­чения стандартизованных остатков имеют обратные знаки по всем градациям дохода. Среди сторонников КПРФ больше людей с от­носительно низкими, а среди сторонников СПС — с относительно высокими доходами. У сторонников «Яблока» и ОВР статистичес­ки значимые величины стандартизованных остатков (с противопо­ложными знаками) наблюдаются только в группе с доходами от 2000 до 4000 руб. в месяц на члена семьи, а у сторонников «Един­ства» — только в группе со средними доходами (1000—1500 руб.). Остальные градации представлены пропорционально их удельному весу в выборке.

Обобщая эти данные, можно утверждать: раскол среди избира­телей существует главным образом при голосовании за КПРФ, с одной стороны, СПС (по всем позициям) и «Яблоко» (по некото­рым позициям) — с другой. Остальные партии не вызывают по­добного противостояния.

В данном опросе также изучалась приверженность избирателей политическим партиям. На вопрос: «Вы всегда голосуете за представителей одной и той же политической партии или ваш выбор может меняться?» — 42,2% респондентов ответили, что это посто­янный выбор, 48,4% — изменчивый выбор. Кроме того, в качестве причины голосования за конкретного депутата по одномандатному округу 21% опрошенных назвали его поддержку избирательным блоком, которому они симпатизируют. Приведенные данные сви­детельствуют о том, что, несмотря на незавершенность формирова­ния партийной системы нашей страны, у определенного числа граждан существует приверженность конкретным партиям и движениям, которая в известной мере обусловливает их голосование; на выборах. Таблица сопряженности альтернатив ответа на вопрос о голосовании за партии и блоки с альтернативами ответа на вопрос о характере электоральных предпочтений дает представление о доле людей с постоянным и изменчивым выбором в электоратах отдельных избирательных объединений (табл. 29).

Анализ частот и стандартизованных остатков в этой таблице позволяет сделать вывод о том, что за «Единство», ОВР и СПС пре­имущественно голосовали люди с изменчивым выбором, а за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР — с постоянным выбором. К этому нужно добавить, что среди людей, голосовавших за КПРФ, «Ябло­ко» и ЛДПР, преобладали те, которые в качестве причины голосо­вания за кандидата по одномандатному округу назвали его под­держку блоком, которому они симпатизируют. Разумеется, эти данные характерны только для Санкт-Петербурга, в целом по Рос­сии устойчивых приверженцев партий намного меньше. Отечест­венные и зарубежные исследователи электорального процесса в России считают, что доля таких избирателей составляет от 22 до 30% [Дилигенский, 105; Комаровский В. Демократия и выборы в Российской Федерации: теория и история вопроса // Социологи­ческие исследования. 1996. № 6. С. 29; Первый электоральный цикл в России, 179, 200; Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 4. С. 56]. Это намно­го меньше, чем в США и других западных странах (см. гл. 10).

Таблица 29