Семейно-брачное право. Наследование.
Гражданские отношения не получили в Жеты-Жаргы достаточной разработки. Это объясняется, вероятно, не только и даже не столько фрагментарностью имеющихся пакетов Жеты Жаргы, сколько тем, что многие отношения между согражданами регулировались обычным правом и были общеизвестны, а потому «уложение» хана Тауке касалось их лишь отчасти.
В области семейно-брачных отношений утверждалось право родителей над жизнью своих детей, закреплялось неравноправное положение женщины. «Родители за убийство детей своих ничем не наказываются», - гласил закон. Жена и дети, знавшие о преступлении мужа или отца и не донесении на него, не подвергались никакому наказанию, «ибо на старшего в семействе не позволено доносить».
В вопросах наследственного права Жеты Жаргы подтверждали, по видимому, нормы обычного права. После смерти отдельно проживавшего бездетного сына его имущество поступало к отцу. После смерти родителей малолетние дети отдавались под опеку ближайшим родственникам, а в случае их отсутствия – «посторонним надежным людям».
Суд.
Право творить суд признавалось ханом, биями и родоначальниками: «разбирать ссоры и произносить приговор над виновным должен если не сам хан, то правители или старейшины тех аулов, к которым принадлежат истец и ответчик, приглашая к разбирательству еще и избранных общими сторонами двух посредников. Судьям и посредникам за решение дела полагалось отдавать десятую часть возмещения. Для обвинения по подозрению в преступлении без очевидных улик требовалось от двух до семи свидетелей (например, 4 – для обвинения женщины в супружеской неверности, 7 – для обвинения в богохульстве и т.п.) В случае отсутствия свидетелей требовалась присяга, но присягать должны был не истец, не ответчик, а известный своей честностью человек. За обвиняемым, если он имел «подозрение на судей» сохранялось право просить их замены.
Исполнение судейского приговора возлагалось на выигравшую тяжбу сторону. Такой прием, порожденный отсутствием исполнительных органов власти и применявшийся как один из распространенных методов принуждения виновного и его сородичей к выполнению судебного приговора, приводил на деле к тому, что барымта (угон скота) рассматривалась в Жеты Жагы не как самоуправное деяние, а как правомерное явление жизни казахского общества того времени. «Если осужденный не исполняет приговора судей, или начальник аула умышленно уклоняется от разбирательства дела и тем покровительствует преступнику, то истец получает права, с позволения своего старейшины, произвести баранту, т.е. с родственниками или ближайшими своими соседями ехать в аул ответчика и тайно отогнать к себе его скот: но, возвратясь домой, должен объявить о том своему начальнику, который наблюдает, чтобы количество возмездия соразмерно было иску». Из этого также следует, что судебная и административная власть на местах не были отделены. Бий сочетал в себе, по меньшей мере, три функции: это был и родоначальник, и судья, и представитель административной власти. Характер, расследования преступлений и судебных процессов в Жеты Жаргы не отражен совсем. О том, что судебный процесс носил публичный характер, можно судить только по другим источникам.