7.2. "Этнометодология"

Этнометодология — одна из реализаций феноменологичес­кой социологии (другая реализация — конверсационный анализ, или анализ устной речи), связанная с именем А. Шютца [Schutz 1962], ставившего задачу понять, как индивид постигает действи­тельность, окружающую его, опираясь на интерпретацию оценки этой действительности другими индивидами. В результате полу­чаются модели действия и интерпретации, с одной стороны, и об­раз действительности как бы глазами общества, с другой. Язык оказывается социальной структурой, вложенной в модели дей­ствия и в интерпретации. Сам же интерпретатор при этом рас­сматривает и себя как участника интерпретируемых событий, — но такого участника, роль которого предопределена получаемы­ми моделями [Dittmar, Wildgen 1980,638].

В 1960-х гг. группа социологов, называвшихся этнометодо-логами (возглавлял их Харольд Гарфинкель), попыталась выра­ботать методы для выяснения того, какие правила используют люди при осмыслении поведения других людей и для того, чтобы сделать свое собственное поведение понятным другим. Понятие "правило" здесь использовалось иначе, чем в генеративной тео­рии того времени. Речь шла не о том, что регулирует социальные действия, а о правилах, используемых для установления того, ка­ково значение действий в конкретной ситуации. Такое правило составляет социальное действие как таковое.

Этнометодология явилась, среди прочего, развитием идеи "этнонауки" (ethnoscience). Это — попытка реализовать понятие "рефлексивности практических описаний и объяснений" [Berg-mann 1981, 9], направленности их на себя: контекст и описание события всегда опираются друг на друга. Вслед за А. Шютцем в этнометодологии Гарфинкель стремился построить основы для интерпретативной социологии деятельности. Эта дисциплина должна была установить, каковы мотивы в сознании и в опыте, приводящие к инвариантным, универсальным структурам жиз­ненного мира. Социальная действительность воспринималась Гарфинкелем как то, что порождается по ходу взаимодействия участников (в частности, и главным образом,— участников об-

10 — 2853

290

291

щения) в привязке к конкретному месту действий, что эндогенно (т. е. находится в рамках одной и той же ситуации действия) и ау-диовизуально. Цель же этнометодологического описания— в выяснении того, как происходит это порождение: каковы меха­низмы в деталях. Например, что именно в поведении и в окруже­нии данного человека заставляет нас воспринимать его как жен­щину или как мужчину, в рамках биологического статуса [Gar-finkel 1967, 116-185]; что именно в нашей манере держаться перед аудиторией позволяет интерпретировать это поведение как "чте­ние лекции"; каковы признаки рассказывания анекдотов как спе­цифической деятельности [Sacks 1974] — каковы действия участ­ников таких событий и результаты (тексты), получаемые в ре­зультате.

X. Гарфинкель тогда писал, что этнометодология — это "исследование рациональных свойств индексирующего выраже­ния (в иной терминологии — дейктического выражения — В. Д.) и других практических действий как производных, воспроизво­дящихся практик обыденной жизни, обладающих тонкой органи­зацией" [Garfinkel 1967, 11]. Факты социальной действительности не рассматривались как жестко заданные, а представлялись как результаты человеческого действия, включая речевые, и вовле­ченные во взаимодействие людей. Включено в факты и достиже­ние социально значимых целей.

Тем самым человеческое взаимодействие рассматривается как интерпретативный процесс, а точнее, как процесс "докумен­тальной интерпретации" [Houtkoop, Steenstra 1987, с. 16]:

1. Деятель воспринимает своих собеседников как значимое действие. На основе презумпций о том, что имеет в виду собесед­ ник, интерпретатор решает, как обращаться с его действиями — в частности, как на них реагировать.

2. В центре внимания — интерпретации, даваемые собесед­ ником. Интерпретации же не заготавливаются раз и навсегда. В зависимости от последующих событий, действие может быть пе­ реинтерпретировано. Так, сначала высказывание может быть воспринято как шутка, а затем переинтерпретироваться как угроза всерьез. Интерпретации-значения развиваются и меняют­ ся по ходу взаимодействия людей.

Итак, этнометодологические исследования можно связать с анализом обыденных действий, оцениваемых как "методы, ис­пользуемые членами общества для визуализации этих действий, для того чтобы сделать их воспринимаемыми и постигаемыми разумом и пересказываемыми с всевозможными практическими целями,— т.,е. регистрируемыми в качестве организации обыч­ных видов повседневной деятельности" Garfinkel 1967, VII]. Важ­нейшем свойством этой деятельности является то, что мы можем ее понять изнутри в той степени, в какой она нам близка как чле­нам этого же общества. Цель исследования — объяснение того, как наблюдаемые действия реализуют методы практического действия, в ориентации на практические обстоятельства, на инту­итивное, неформальное знание социальных структур, на раз­мышление в рамках "практической социологии". При этом выяв­ляются формальные свойства обычных действий, без ухищрений анализатора, а как бы изнутри реальных обстоятельств в качест­ве реальных же постоянных преобразований этих обстоятельств [Garfinkel 1967, VIII].

Гарфинкель подчеркивал, что обычное понимание, пред­полагающее (как обычно бывает) внутреннее течение интерпрс-тативных операций во времени, само представляется как струк­тура операций. Причем не один метод понимания, а бесконечно различные методы понимания должны стать объектом для соци­олога-профессионала [Garfinkel 1967,31].

Иначе говоря, этнометодологическое исследование — вы­яснение того, как собеседники строят смысл совместными усили­ями: как они взаимодействуют и как реципиент реконструирует смысл, который автор речи стремился передать.

Этнометодология одновременно и теория, и практическое исследование процедур, входящих в социальную понимае-мость,то, что выходит далеко за рамки простой социологии, по­крывая весь спектр человеческой деятельности [Widmer 1986, 138]. Она ставит задачу не только вычленить понятия, используе­мые в речи, но и выявить интерпретативные процедуры, в резуль­тате которых мы понимаем, кто таков говорящий, в чем состоит ситуация, каково положение дел, каковы наши намерения и на­мерения наших собеседников [Sandig 1986, 14].

10*

292

293

7.3. Этнография речи и этносемантика

Когда говорят об этнографии речи, прежде всего указыва­ют исследование Д. Хаймза [Hymes 1962], где этот метод характе­ризовался как установление того, кто говорит, что говорит, в ка­кой форме, обращаясь к кому и в каких ситуациях. Конечно, при этом не надеялись выявить правила точного ответа на эти вопро­сы: "Если бы сообщения были вполне предсказуемыми на осно­вании знаний о культуре, не было бы никакого смысла говорить что-либо вообще. Но когда человек выбирает некоторое сообщение, то он выбирает его из множества альтернатив. Зада­ча этнографа речи — в том, чтобы конкретизировать, каковы со­ответствующие альтернативы в данной ситуации и каковы по­следствия выбора одной из них" [Frake 1964, 260-261].

Как указывал сам Д. Хаймз, термин "этнография коммуни­кации", или "этнография речи" должен указывать на необходи- мую сферу исследования и стимулировать исследование этногра­фическое в основе своей, но коммуникативное по охвату матери­ала и по типу "структурированной сложности" [Hymеs 1974, 3]. Это исследование языка, взятого не как абстрактная форма или как абстрактный коррелят общества, но как помещенное в дина­мику и в структуру коммуникативных событий. Задача состоит в том, чтобы исследовать коммуникативные форму и функцию в неразрывной взаимосвязи [Hymes 1974, 5]. Сюда относятся четы-ре аспекта: 1) компоненты коммуникативных событий, 2) отно­шения между компонентами, 3) возможности и состояние компо-нентов, 4) деятельность того целого, которое образовано в ре­зультате всего этого [Hymes 1974, 9]. Таким образом, этнография речи — одновременно лингвистика, открывающая основания эт­нографии, и этнография, открывающая языковое содержание в отношении к знанию и к способностям употреблять это знание (компетенцию) людей, общества которых мы исследуем [Hymes 1974,116].

Можно выделить три стадии развития "этнографии речи", из которых третья еще не завершена [Hymes 1983, 221]:

1. Установление структурирования вербальных средств, помимо грамматики, а также представление о том, что роль и

значение языка зависят от культуры; исследование "социального устройства" языка (развитие идей Э. Сепира и Р. Якобсона).

2. Полевые исследования, посвященные непосредственно проблемам структуры и функций речевых средств.

3. Решение нескольких задач: 1) выход за пределы собира­ ния отдельных фактов, на просторы сравнительно-типологичес­ кой работы, когда возникает необходимость в уточнении терми­ нологии и параметров описания, с целью уложить факты в обоб­ щенную концепцию; 2) применение такой обобщенной кон­ цепции к нашему собственному обществу— в рамках проекта развития социальной теории, 3) приложение принципов критиче­ ской, рефлексивной перспективы — т. е. обновление исследова­ тельской практики.

Как "формулирование дескриптивных теорий говорения в качестве системы культуры или части культурных систем" пони­мают это же исследование Р. Бауман и Дж.Шерцер [Bauman, Sherzer 1974,6]. Для того, чтобы строить такие теории, необходи­мо сформулировать, по крайней мере, на правах эвристики, а позже— в качестве полноценных теорий,— каков арсенал средств, с помощью которых можно понять организацию говоре­ния в общественной жизни, выяснить релевантные аспекты гово­рения, взятого как система культуры. Эти авторы считали исход­ным пунктом такого исследования понятие речевого коллектива, определяемого в терминах общего или взаимодополнительного знания и способности (компетенции) членов этого коллектива продуцировать и интерпретировать социально приемлемую речь. Такой коллектив представляется как организация из разнород­ных элементов: ведь знание и способность (т. е. доступ к ресур­сам говорения и контроль над ними) неравномерно распределе­ны между членами его. Продуцирование и интерпретация речи поэтому переменны и взаимодополнительны относительно этого коллектива, то есть не гомогенны и не постоянны [Bauman, Sher­zer 1974,6].

Этнограф речи ищет поэтому средства, которыми распола­гают члены этого коллектива: а) разновидности языка и иных ко­дов и подкодов, использование которых считается речью в этом коллективе, а распределение которых составляет языковой ре-

294

п ертуар членов коллектива, б) обычные (конвенциональные) ре­чевые акты и жанры речи, которыми располагают члены коллек­тива, в) набор коммуникативных норм, принципов, стратегий и ценностей, организующих продуцирование и интерпретирование речи, — главные правила говорения, которыми располагает кол­лектив [Bauman, Sherzer 1974, 7]. Итак, задача этнографа речи — идентифицирование и анализ динамических взаимоотношений между элементами, составляющими "исполнение" (performance). Эта задача решается с целью построить "дескриптивную теорию говорения как системы культуры в конкретном обществе" [Bau­man, Sherzer 1974,7].

Иными словами: этнография говорения— описание раз­личных употреблений речи в рамках различных видов деятель­ности в различных же обществах [Levinson 1979, 369]. Это иссле­дование дополняет традиционные методы — как в этнографии, так и в языкознании. Например, когда изучают нормы поведе­ния, ценности и схемы восприятия у китайцев, то стремятся выя­вить различия в логических процессах между "азиатским" мыш­лением и "западным", выявить различия в социальных процессах между азиатскими и западными культурами. Это — более обыч­ная, скорее этнологическая постановка задачи. Исследование ре-чи при этом бывает ограничено экскурсами в словарный состав и в грамматику, когда устанавливают пробелы или избыток средств в рамках грамматических или лексических свойств соот­ветствующего языка. Этнология языка может посмотреть на многие вещи свежим взглядом, проинтерпретировав свои наблю­дения над говорением, например, в терминах стратегий дискурса, различных у разных этносов,— а не в терминах различных "мышлений" [Young 1980, 219].

В свете когнитивного подхода интерес представляет такой поворот темы: что должен знать говорящий, чтобы уместным об­разом общаться, находясь в конкретном речевом коллективе? И как он приобретает это знание? Именно в этом, по [Saville-Troike 1982, 2-3], вопрос о коммуникативной компетенции, относимый к ведомству этнографии коммуникации. В фокусе внимания та­кой дисциплины находится речевой коллектив, пути, которыми структурирована и организована в этом коллективе коммуника­ция (как система коммуникативных событий), а также направле-

295

ния взаимодействия этих систем с другими системами культуры. Главная задача — методика сбора и анализа эмпирических дан­ных о том, как передается общественно значимое значение. Глав­ная задача этнография говорения, если ее сформулировать в ког-нитивистских терминах, — исследование правил и схем, управля­ющих речевыми событиями (ср. [Reiss 1985, 16]).