Глава III.

ЭМОЦИИ.

1. ОБ ИСХОДНОЙ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ УСТАНОВКЕ

1. О внутренних трудностях психологической

концепции эмоций.

К тем принципиальным эмпирическим и теоретическим

трудностям научной постановки и решения проблемы эмоций,

которые были рассмотрены в 1-й части в контексте задач общей

теории психических процессов, здесь - при переходе к собст-

венным вопросам теории эмоций - целесообразно прибавить

указание на некоторые более частные внутренние трудности,

играющие, однако, важную установочную роль.

Резкое рассогласование конкретной специфичности и непос-

редственности эмоций с высокой обобщенностью абстрактных

концептов, средствами которых производится научный анализ,

а также, как отмечалось, пропуск промежуточных уровней

в иерархии носителей психических процессов ведут к ошибкам

отождествления уровней обобщенности и смешению ближайшего

носителя с носителем исходным, а отсюда к усилению путани-

цы понятий. При постановке собственных и специальных вопро-

сов психологии эмоций важно подчеркнуть, что такое смешение

понятий связано с другой, к сожалению, тоже достаточно

типичной ошибкой - смешением способов или жанров психо-

логического познания, которое особенно легко допускается

и даже в определенной степени спонтанно провоцируется яркой

специфичностью природы и феноменологической картины

эмоций.

За искусством остается и навсегда останется целостное

и всестороннее непосредственное изображение эмоциональной

жизни человека. Наука же реализует свою познавательную

См., напр.: Днепров В. Д. Идеи, страсти, поступки (из художест-

венного опыта Достоевского). Л., 1978,

57

функцию, идя от феноменологической поверхности отображае-

мого явления к его глубинным признакам и, главное, к скры-

тым закономерностям. По отношению к такой острейшей жиз-

ненной, практически и социально значимой сфере, как челове-

ческие эмоции, вполне возможно, естественно и даже, вероят-

но, необходимо взаимное дополнение этих двух важнейших

форм человеческого познания. Чем теснее, однако, становится

их сотрудничество и взаимодействие, тем более реальной и тре-

бующей специальной профилактики становится ошибка отож-

дествления или смешения этих двух жанров, приводящая

вместо взаимного дополнения к взаимной подмене.

Каждый из этих основных жанров оправдан, полезен и даже

необходим на своем месте и в своем собственном качестве.

Однако взаимная подмена жанров или, говоря словами

Н. П. Акимова, <жанровый оползень> в науке, как и в теат-

ральной сфере и, вероятно, во всяком искусстве, влечет за собой

провал замысла, поскольку неизбежно вводит в заблуждение

как относительно адекватности используемых форм или спосо-

бов познания, так и относительно различия в самих аспектах

познаваемого объекта. Четкое различение здесь особенно необ-

ходимо еще и потому, что за разными жанрами может стоять

один и тот же объект и, наоборот, с помощью одного и того же

жанра могут воспроизводиться разные объекты. Сам по себе

факт такого соотношения, конечно, тривиален. Однако в сфере

познания такого вызывающего острейшие эмоциональные при-

страстия объекта, каким является внутренний мир человека,

тщательный учет этих соотношений существенно важен еще

и потому, что оборотной стороной неразличения жанров часто

оказывается иллюзия отождествления жанра познания и его

объекта, аналогичная рассмотренной в первом томе иллюзии

отождествления образа и объекта. И тогда - в противоречии

с указанным выше, казалось бы, явным и даже тривиальным

многозначным соотношением жанров и объектов - за различи-

ем жанров усматривается принципиальное различие объектов.

Следствием такой иллюзии отождествления различия жанров

с различием объектов является, например, теоретическая пози-

ция, ограничивающая пределы научного познания такого объек-

та, как духовная, нравственная и вместе с тем эмоциональная

сущность человека, и, соответственно, считающая главным сред-

ством их познания искусство.

На основании несомненного различия жанров и возможно- j

стей их проникновения в свой объект на данном историческом

этапе развития науки и искусства в силу указанной выше ил-

люзии жанры познания становятся однозначно соотнесенными

со своими объектами. И тогда главные субъективно-психологи-

ческие аспекты человеческих эмоций оказываются за предела-

" См., напр.: Шубкин В. Н. Пределы.-Новый мир, 1978, № 2.

ми научного познания, а в его ведении остаются лишь сома-

тические компоненты эмоций. Собственно же психологические,

субъективные компоненты психики признаются объектом лишь

художественного познания.

Еще одно следствие этой же эмпирико-теоретической ситуа-

ции, которое здесь целесообразно отметить, касается уже прямо-

го отождествления самих познавательных жанров. Собственно

научное, концептуальное и собственно художественное позна-

ние, реализуемое средствами своих, четко очерченных <класси-

ческих> форм, самой ясностью и определенностью соответствен-

но применяемых жанров препятствует легкости <жанровых

оползней>, резко снижающих эвристическую эффективность.

Легче всего такие дополнительно затуманивающие картину

оползни возникают при использовании промежуточных позна-

вательных жанров, не имеющих четких контуров. Таким типич-

но пограничным, смежным является очеркистско-публицисти-

ческий, <журналистский> жанр познания человека как субъек-

та. Сразу же подчеркнем, что и этот способ познания имеет

равные права с другими и на своем месте не только допустим,

но и необходим. Однако именно в силу аморфности границ

между смежными жанрами их смешение и отождествление

здесь имеет своим неизбежным следствием дополнительное по-

вышение неопределенности (вместо ее снятия) в картине пси-

хического субъекта (и без того достаточно диффузной), по-

скольку соответствующий <оползень> здесь гораздо труднее

различим и потому влечет за собой гораздо более трудно

устранимые <смазывания> и <зашумливания> этой картины.

Такая резко выраженная <размытость> усиливается еще и тем,

что в интегральной структуре субъекта переплетены и взаимно

замаскированы разные пласты иерархической системы, начина-

ющейся с элементарных эмоций, общих у человека с живот-

ными, а завершающейся высшими формами интеллектуальных

и нравственных чувств человека.

Эта слитность разноуровневых слоев с особой остротой тре-

бует использования примененной уже в предшествующих раз-

делах стратегии, специально направленной на разведение

субъективных и объективных компонентов психических процес-

сов (в данном случае эмоций), их общих и частных форм,

целостных и частичных проявлений, исходных и производных

уровней. Этой стратегией, включающей маршруты <снизу

вверх> и затем <сверху вниз>, определяется последовательность

продвижения анализа от эмпирических характеристик и зако-

номерностей элементарных общих эмоций к краткому анализу

основных (но только общепсихологических1) закономерностей

высших форм человеческих чувств. Важнейшей предпосылкой

преодоления всех рассмотренных выше эмпирических, теорети-

ческих и жанровых трудностей, обнаруживающихся уже при

постановке проблемы научного анализа эмоций, является не

59

только специальная стратегия исследовательской <хирургии>

и <экстирпации>, но и необходимо сопутствующая ей особая

<концептуальная гигиена> - строгое, по возможности точное

и конкретное использование научных концептов, которое долж-

но, по-видимому, начаться уже с исходных определений поня-

тия <эмоция>.

2. О недостаточности традиционных

определений эмоций.

Не вызывает никакого сомнения тот факт и отвечающее ему

обобщенное положение, что эмоции ближе всего связаны с от-

ношениями субъекта к объектам, которые его окружают

и входят в контекст основных жизненных событий Поэтому все

основные определения эмоций включают в свой состав понятие

<отношения>. За пределами этой общности начинаются раз-

личные вариации исходных понятий, используемых в опреде-

лении.

Определение специфичности эмоций как переживания собы-

тий и отношений в противоположность когнитивным процессам

как знанию об этих событиях и отношениях недостаточно уже

хотя бы потому, что оно описывает эмоции в терминах именно

видовых характеристик и не заключает в себе родового приз-

нака. Это определение по сути тавтологично. В значениях слов

<переживать> (даже с уточнением: <переживать свои отно-

шения>), <чувствовать>, <испытывать эмоции> трудно указать

сколько-нибудь ясные и определенные различия. Если же - что

тоже логически не исключено и иногда фактически имеет ме-

сто - в этом определении акцент поставить не на <пережи-

вании>, а на переживании именно <отношений> или даже

<своих отношений>, то тогда последняя часть определения во-

плотит в себе видовую специфичность, а <переживаемость>

автоматически окажется на положении родового признака,

объединяющего различные классы психологической триады. Но

тогда термин <переживаемый> станет синонимом термина

<психический>. Достаточно очевидно, что, во-первых, вслед-

ствие неясности родовых признаков психических процессов

здесь происходит неоднократно уже отмечавшееся отождествле-

ние уровней обобщенности (родового и видового) и, во-вторых,

такая формально-логическая и терминологическая концептуаль-

ная игра, оставаясь в пределах синонимий и тавтологий, ниче-

го не добавляет к действительному содержанию концепта

<эмоция> как инварианта родо-видовых соотнесений.

Другая вариация определения эмоций исходит из того, что

<в отличие от восприятий, которые отражают содержание объек-

" См.: Рубинштейп С. Л. Основы общей психологии. Л., 1940; Мя-

с и щ е в В. Н. Основные проблемы и современное состояние психологии от-

ношений человека.- В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960.

та, эмоции выражают состояние субъекта и его отношение

к объекту>". Хотя в самом общем смысле употребленных здесь

словесных значений эмоции, конечно, выражают отношения

субъекта, их определение через противопоставление выражения

отношений отражению отношений также недостаточно по ряду

оснований. Во-первых, объективация (выражение) отношений

субъекта здесь по сути дела отождествляется с их фактиче-

ским наличием. Точнее надо быдо бы сказать, что эмоции

скорее представляют собой субъективные отношения человека,

чем являются их выражением, поскольку выражаются отноше-

ния в мимике, пантомимике, интонации и, наконец, в собствен-

но языковых средствах. Во-вторых, в том общем смысле, в кото-

ром эмоции все же действительно выражают отношения

субъекта, это выражение отношений не может быть использо-

вано как видовой признак эмоций, поскольку в том же смысле

и на том же уровне общности можно сказать, что интересы,

потребности и мысли человека выражают его отношение к объ-

екту. В-третьих, если все же именно выражение отношений,

в отличие от их отражения, рассматривается как видовой

признак эмоции, то на положении общего родового признака,

объединяющего эмоциональные и познавательные процессы

как процессы психические, автоматически оказываются отно-

шения, которые в одном случае отображаются, в другом - вы-

ражаются. Но понятие <отношение> является, как известно,

универсальным, оно принадлежит к числу основных категорий

(вещь, свойство, отношение), и поэтому его содержание не

может представлять родовой признак психического процесса.

Все равно остается вопрос, что делает эти отношения <психи-

ческими>?

Все эти положения, вместе взятые, по-видимому, достаточно

ясно показывают, что нет оснований строить определение эмо-

ций, выводя это понятие за пределы объема концепта <отра-

жение> или противопоставляя и включая в один видовой ряд

понятия <отражение>, <переживание>, <выражение>. Хотя, как

/ было показано выше, концепт <отражение> представляет не

/ ближайший, а гораздо более отдаленный род по отношению

к понятиям <познание>, <эмоции> и <воля>, искомый ближай-

ший род не выходит за пределы рода более отдаленного.

<Эмоция> как вид, находясь в пределах своего ближайшего

рода (психические процессы), остается вместе с тем и внутри

более широкого объема концепта <отражение>.

С этой точки зрения шаг вперед по пути преодоления отме-

ченных выше концептуальных и терминологических несоответ-

ствий представляет определение эмоциональных процессов как

отражения отношений субъекта к объектам окружающей ре-

См.: Рубинштейп С. Л. Основы общей психологии, с. 385 (курсив

(наш.-Л. В.).

61

альности. Так, проведя четкое различение объективно склады-

вающихся отношений субъекта к окружающей его реальности,

которые, однако, могут и не быть психически отраженными,

и самого субъективного отражения этих объективных отноше-

ний, Г. А. Фортунатов и П. М. Якобсон определяют эмоциональ-

ные процессы как <отражение в мозгу человека его реальных

отношений, т. е. отношений субъекта потребности к значимым

для него объектам>". Здесь, таким образом, эмоциональные

процессы представлены как частный случай отражения. На по-

ложении видового признака в этом определении оказывается

отражение именно отношений субъекта к значимым объектам,

а родовой признак здесь фактически представлен концептом

<отражение>. Однако в силу того, что хотя понятие <отражение>

относится к более высокому рангу обобщенности, чем концепты

<эмоции> или <чувства> (их дифференциацию мы пока оставля-

ем в стороне), оно, как отмечалось выше, все же не содержит бли-

жайшего родового признака, в рамках которого должна быть

вычленена видовая специфичность, и поэтому в определении

остается не снятой существенная неопределенность и неодно-

значность. Дело в том, что отношения человека как субъекта

психики к значимым для него объектам могут отображаться

не только в его эмоциях или чувствах, но и в его мыслитель-

ных процессах, т. е. могут осмысливаться и при этом не обя-

зательно одновременно эмоционально переживаться. Таким

образом, признак <отражение отношений субъекта к объектам>

при общем его описании объединяет эмоциональные и мысли-

тельные процессы и тем самым не содержит видовой специфич-

ности эмоций по сравнению с процессами когнитивными (мыс-

лительными). Тот факт, что отражение отношений человека

к объективной реальности в его мыслях является лишь част-

ным случаем мыслительного отображения отношений, которое

в общем случае имеет своим предметом любые отношения, не

устраняет этой неопределенности, поскольку отличительный

признак, позволяющий отдифференцировать эмоциональное

отражение отношения субъекта к объекту от отображения этого

же отношения в имеющей здесь место частной форме мышле-

ния, в этом определении не указан.

Таким образом, хотя рассматриваемое определение содер-

жит два уровня обобщенности, не заключает в себе прямой

ошибки и 1В самом общем смысле яравяльно, оно недостаточно,

ближайшего .рода, ни видовой специфичности. Будучи необходи-

мым этапом последовательного приближения к <поихичеокой

реальности> эмоциональных процессов, такая дефиниция оказы-

вается недостаточной для дальнейших шагов концептуального

продвижения от интеллектуальных процессов к процессам эмо-

Ї> Общая психология/Под ред. А. В. Петровского. М., 1978, с. 361.

циональным. 0тдиффер.енцировать два класса психологической

триады с помощью определения такого типа невозможно даже

на уровне концептуального описания.

Первый шаг по пути от рассмотренного определения

к дальнейшему выявлению специфики эмоционального отраже-

ния отношений субъекта по сравнению с отражением этих же

отношений в мышлении сделать достаточно просто, опираясь

на опыт предшествующего анализа. Мыслительное отображе-

ние всяких отношений, в частности, отношений субъекта к объ-

ективной реальности, является отображением опосредствован-

ным. Оно является, как было показано, результатом взаимо-

действия пространственно-временных и символически-оператор-

ных компонентов. Искомые отношения субъекта к объектам

здесь должны быть раскрыты с помощью операций с соответ-

ствующими структурами, отображающими <партнеров> этого

отношения. Мысль как структурная единица, также отображаю-

щая искомое отношение, является, как было показано, резуль-

татом и инвариантом мыслительного процесса, реализуемого

операциями межъязыкового перевода. Эти операции, таким об-

разом, и раскрывают отображаемые отношения, вычленяют их

из первоначально маскирующей их психической структуры

непосредственного отображения партнеров данного отношения.

Именно в этом и состоит опосредствованный характер мысли-

тельного отображения отношений вообще и отношений субъек-

та к его окружению в частности.

В отличие от этого, как явным образом свидетельствует

вся внутренняя и внешняя феноменологическая картина эмоций,

эмоциональное отображение данных отношений является не-

посредственным. В определенном, именно феноменологическом

смысле можно даже считать, что эмоции как по временным

параметрам их протекания, так и по итоговым характеристи-

кам их структуры являются наиболее непосредственным из

психических процессов. Но что скрывается за этой, казалось

бы, явно схватываемой на интуитивном уровне непосредствен-

ностью эмоций? Каков ее не интуитивно-эмоциональный, а кон-

цептуальный смысл, в чем состоит непосредственность,

отличающая эмоциональное отображение отношений субъ-

екта к объектам от мыслительного отображения этих же отно-

шений?

Продвижение по пути поиска ответа на этот вопрос приво-

дит к постановке еще одного, промежуточного вопроса. Ведь

ечь здесь идет об отображении отношений. Именно потому,

что отображение отношений как таковых требует их раскрытия,

мыслительное отражение отношений и является опосредствован-

ным. Но в чем тогда заключается непосредственное отражение

отношений в эмоциях и возможно ли вообще непосредственное

отображение отношений самих по себе, или <чистых> отношений?

3. О необособимости психического отражения

отношений от отражения их <партнеров>.

63

Для ответа на поставленный вопрос естественно использо-

вать опыт тех областей психологии, предмет которых непосред-

ственно связан с категорией отношений. Кроме психологии

эмоций сюда относятся психология мышления и психология

личности как системы отношений.

Предельных возможностей вычленить отображаемые отно-

шения, максимально их обособить от отображения соотнося-

щихся партнеров и представить отношения в наиболее <чистом>

виде естественно ожидать от мыслительных процессов и в осо-

бенности от понятийной мысли, допускающей высшие степени

абстрагирования свойств и отношений. Однако рассмотренная

во втором томе монографии эмпирико-теоретическая ситуация

в области психологии мышления вообще и понятийного мыш-

ления в частности ясно свидетельствует о том, что даже и в этой

области, где отношения действительно представлены в предель-

но абстрагированной и максимально чистой форме, такие

ожидания полного обособления отображаемых отношений не

оправдываются. Тенденции именно такого обособления при-

водят, как было показано, к психологии мышления <без всякой

психики> (бихевиористский вариант), к фикции освобождения

мышления от всякой чувственной или вообще психической тка-

ни или к широко распространенной подмене психологии мыш-

ления логикой.

Предельная форма такого обособления имеет, правда, не

только свой негатив, но и позитив, поскольку, как также было

показано, именно она воплощена в общекодовых информаци-

онных моделях мышления, реализуемых современными элек-

тронно-вычислительными устройствами. Однако в них моде-

лируется не мышление как психический процесс отображения

отношений, а лишь общекодовая, символически-операторная,

одноязычная проекция психического отражения отношений.

Именно исходя из задачи преодолеть фиктивную альтерна-

тиву, на одном полюсе которой представлена машинная, а на

другом - животная (<первосигнальная>) модель человеческого

мышления, и была разработана рассмотренная во втором томе

концепция мышления как двуязычного процесса. Как там ы-

ло показано, отдельная мысль как психически отр)аженое

отношение есть результат и инвариант обратимого перевода

с символически-операторного языка речевых сигналов на язык

Весь приведенный в этом подпараграфе анализ необособимости отра-

жения отношений в эмоциях от отражения членов этих отношений целесо-

образно сопоставить с рассмотренным в первой части данного тома более

общим положением о том, что всякая система является не совокупностью

своих свойств и отношений, а совокупностью элементов, связанных между

собой отношениями.

симультанных пространственно-предметных гештальтов. Имен-

но в этих гештальтах с разной степенью обобщенности психи-

чески отображаются объекты, являющиеся партнерами отно-

шения.

Таким образом, психическое отображение отношений в ре-

альном человеческом мышлении оказывается необособимым

от психического же отображения соотносящихся объектов.

Тенденции же такого обособления отношения от его партне-

ров ведут лишь к крайним предельным случаям, а собственно

психологию человеческого мышления приводят к тупиковым

концептуальным ситуациям. Суммарный опыт психологии лич-

ности, в частности (и, может быть, в особенности) опыт раз-

вития теории отношений В. Н. Мясищева, по-видимому, при-

водит к аналогичным выводам.

Теорию личности как системы психических отношений до

сих пор не удается концептуально состыковать с общей теорией

психических процессов. И хотя личность как система отноше-

ний является высшей формой интеграции психических функ-

ций, процессов и состояний, теории этих функций и процессов,

с одной стороны, и теории личности как их субъекта-носителя-

с другой, строятся и развиваются средствами разных понятий-

ных систем, с помощью разных научных языков и очень час-

то-с преобладающим использованием разных познаватель-

ных жанров. В силу такого концептуального рассогласования

личность как система отношений фактически предстает в виде

совокупности взаимосвязанных факторов, по сути дела абстра-

гированных от тех психических структур, результатом высшей

интеграции которых она является. В еще большей мере эта

система факторов оказывается фактически отчлененной от того

конкретного психического материала, из которого формируются

реальные психические структуры, подвергающиеся интеграции

в личностном синтезе.

В таком, пока еще, к сожалению, достаточно типичном ва-

рианте, обусловленном, конечно, историей и логикой развития

науки, а не чьим-либо персональным недосмотром, психология

личности оказывается в ряду тех основных классических пси-

хологических концепций, каждая из которых абстрагирует рас-

сматриваемый ею основной аспект психики от всех остальных

Возникает подозрение, что одна из важнейших причин такой

концептуальной ситуации является общей для психологии лич-

ности, психологии мышления и психологии эмоций, поскольку

все три области имеют дело со сферой отношений. Речь идет

о тенденции обособления отображения отношений от отраже-

ния их партнеров и тем самым от психической ткани, психиче-

ского <материала> или, говоря в терминах произведенного выше

анализа концептуальной ситуации,-от общеродовых характе-

" 0м.: Веккер Л. М. Психические шродессы, т. 1, ч. 1. Л., 1974, гл. 2.

65

ристик психики, охватывающих и ее психического носителя.

Вследствие такого обособления отношение или система отно-

шений неизбежно превращаются из психической реальности

в реальность логико-символическую (в области мышления),

в социологическую (в области проблем личности), а в области

проблемы эмоций на одном полюсе-в реальность физиоло-

го-соматическую, а на другом - в реальность социальных де-

терминант эмоциональных явлений. Собственно же психологи-

ческий аспект в этом отображении отношения, отчлененного от

его психически воплощенных партнеров, во всех трех случаях

фактически <испаряется>, утрачивается. Чтобы выправить

существующее положение, тормозящее дальнейшее развитие

психологии, необходимо в первую очередь отказаться от тео-

ретического обособления психического отражения отношений

от отражения соотносящихся объектов. Психическое отражение

<чистых> отношений - такая же фикция, как <чистое> отноше-

ние в объективной реальности.

Одним из партнеров психического отношения, представлен-

ного в эмоции, является отображение ее объекта, которое мо-

жет осуществляться средствами всей иерархии когнитивных

процессов, входящих в состав интеллекта. Вторым партнером

является отображение состояния субъекта - носителя психики,

которое воплощает в себе это отношение. Вообще говоря, от-

ношение носителя психики к ее объекту, воплощенное в реак-

циях целостного телесного субстрата, как и всякий другой

объект, может психически отображаться на самых различных

психических уровнях, начиная с интерорецептивных ощущений

как сенсорного корня эмоций и кончая концептуальным мышле-

нием. Отношение субъекта к объекту в интеллектуальных

формах отображается на самых разных когнитивных уровнях,

включая высшие структуры, самосознания. Но эмоциональное

отражение отношения человека к объекту, в отличие от соот-

ветствующего интеллектуального отображения, представляет

непосредственную форму психического отображения, в ее ис-

ходных уровнях свободную от операцицйно-символического

опосредствования. Такая непосредственная )орма психического

отображения того состояния телесного субстрата психики, ко-

торое объективно воплощает отношение субъекта к предмету

эмоции, представлена интерорецептивными сенсорными и мне-

мическими <гештальтами>.

Отсюда следуют два неизбежных вывода: во-первых, эмо-

ция как отражение отношения субъекта к объекту, свободная

от когнитивных образований, отображающих (пусть хотя бы

в самой обобщенно-схематизированной форме) этот объект,

явным образом принадлежит к категории психологических фик-

ций. Во-вторых-и это было показано уже в 1-й части-эмо-

ция как непосредственное психическое отображение отношения

субъекта к объекту, свободная от того состояния субъекта-

носителя, которое объективно воплощает в себе это отношение,

также является психологической фикцией. Хорошо известно, что

именно это последнее обстоятельство лежит в основании тео-

рии эмоций Джемса-Ланге. Все вышеприведенные положе-

ния дают серьезные основания считать, что в этом пункте

концепция Джемса-Ланге как в ее эмпирическом базисе,

так и в вытекающем из него теоретическом заключении отве-

чает реальности. Ограниченность же этой концепции вытекает

из той неадекватной трактовки организации носителя эмоцио-

нальных процессов, которая, как было показано в 1-й части

данного тома, связана с неучетом иерархической структуры

субъекта.

Ход последующего развития психологической теории эмо-

ций приводит ко все более явно выраженному признанию адек-

ватности положения о необособимости эмоций от отображения

висцерально-соматических сдвигов, в такой резко парадок-

сальной форме подчеркнутого Джемсом и Ланге. Позитивная

оценка этого положения содержится в работах В. К. Вилюна-

са, представляющих очень содержательный и конструктивный

отклик на остроту современной концептуальной ситуации в об-

ласти проблемы эмоций Чрезвычайно симптоматично, что

в соответствии с логикой и феноменологией этой проблемы

В. К. Вилюнас выявляет и настойчиво подчеркивает положение

о необособимости эмоции от входящего в ее состав второго

<партнера> отображаемого ею отношения, т. е. от когнитивного

компонента, психически отображающего предмет эмоции. Четко

различая понятия <целостное эмоциональное явление> и <эмо-

циональное переживание как чувственный тон отображения

объекта>, В. К. Вилюнас вскрывает двухкомпонентность

целостного эмоционального явления, которое <всегда представ-

ляет собой единство двух моментов: с одной стороны, некото-

рого отражаемого содержания, с другой-собственно эмоцио-

нального переживания, т. е. той специфической окраски, с кото-

рой данное содержание отражается субъектом>".

Исходя из положения о двухкомпонентности <эмоциональ-

ного гештальта> и отстаивая положение о его необособимости

от отображения обоих компонентов или партнеров отображае-

мого в эмоции отношения субъекта к объекту, В. К. Вилюнас

столь содержательно и аргументированно полемизирует с кон-

цепцией беспредметности эмоций, что в интересах общего кон-

текста данного подпараграфа фрагмент этой аргументации

целесообразно здесь непосредственно воспроизвести.

<В работах, отстаивающих существование беспредметных

эмоций,-пишет В. К. Вилюнас,-используются, как правило,

данные психиатрической клиники... Однако в целом данные

Ї Вилюнас В. К. Психолопия эмоциональных явлений. М" 1976.

" Там же, с. 43.

67

этой области не столько ставят под сомнение положение об

обязательной предметности эмоций, сколько объясняют, почему

в нормальных условиях эмоции всегда предметны: большинст-

во патологически возникающих беспредметных эмоциональных

состояний обнаруживают удивительно стойкую тенденцию

к объективации, порождая многочисленные виды фобий, ма-

ний, галлюцинаций. Такую же тенденцию "автопроекции" на

некоторое предметное содержание обнаруживают эмоции, вы-

званные искусственным раздражением мозга как у человека

(Смирнов, 1966), так и у животных (Дельгадо, 1971). Подобно

тем микрочастицам, которые в лабораториях физиков получа-

ют существование лишь на мгновение, беспредметные эмоцио-

нальные переживания представляют собой крайне неустойчи-

вые субъективные образования; они как бы поляризованы, как

бы наделены неуравновешенным зарядом, который притягива-

ется противоположным "полюсом" объективного содержания

и нейтрализуется в нем, образуя с некоторой единицей отра-

жения целостное эмоциональное явление>".

Этот отрывок из книги В. К. Вилюнаса удачно конкретизи-

рует приведенное выше абстрактное положение о необособи-

мости эмоционального отображения отношений субъекта к объ-

екту от психического отражения обоих партнеров или компо-

нентов этого отношения. Аналогичность такой необособимости

полюсов целостного двухкомпонентного гештальта в сфере эмо-

ций и в сфере мышления отмечалась уже выше. Образный язык

мысли, будучи обособленным от ее символически-операторного

языка речевых сигналов, продолжает представлять психиче-

скую реальность первосцнальных процессов - ощущений, вос-

приятий и представленийТВосприятие не утрачивает своих ис-

ходных характеристик и тогда, когда не взаимодействует

с мышлением. Отторгнутый от мысли перцептивный образ, ут-

ратив свойство осмысленности, может при этом сохранить кон-

стантность, обобщенность и другие свои характеристики.

Обратное же невозможно-символически-операторный язык,

отторгнутый от языка образов, превращается в общекодовую

информационную структуру, т. е. в предельном варианте опу-

скается на уровень либо чисто <нервной>, либо машинной

модели психического процесса. Иными словами, образный язык

сохраняет свое исходное качество и вне мысли, а мысль, пол-

ностью обособленная от своих образных компонентов, перестает

быть мыслью как психической структурой.

Аналогичным образом когнитивный компонент двухполюс-

ного эмоционального гештальта, будучи отчлененным от вто-

рого полюса, сохраняет психическую реальность эмоционально

нейтрального или <чисто> интеллектуального психического

процесса. Эмоция же, полностью лишенная когнитивного ком-

Ї Там же, с. 45.

понента своей двухкомпонентной структуры, утрачивает свое

специфическое качество психического отображения отношения

субъекта к объекту и превращается в интерорецептивное сен-

сорное образование. Его некоторые модальности воплощают

в себе влечение или психическое отображение органических

потребностей, но не эмоцию как таковую. Отсюда следует более

общее заключение о том, что отчленение друг от друга полю-

сов эмоционального гештальта разрушает специфику эмоции,

приводя в предельных случаях, как это справедливо отмечено

В. К. Вилюнасом, к патологическим деформациям ее струк-

туры.

2. ПСИХОСОМАТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

ЭМОЦИЙ И ПРОБЛЕМА ИНТРОСПЕКЦИИ.

Структурная формула молекулярной эмоциональной еди-

ницы, сохраняющей специфическую характеристику именно

эмоционального гештальта, как было показано, двухатомна

или двухкомпонентна. Один из членов такой формулы-это

психическое отражение объекта эмоции, а второй-это пси-

хическое же отражение состояний ее субъекта-носителя. Тео-

ретический анализ такой двухкомпонентной единицы предпо-

лагает знание структуры обоих компонентов, описание их па-

раметров на общем для них научном языке, а затем объясне-

ние совокупности параметров путем ее выведения из общих

принципов организации этой целостной единицы.

Фактическое положение дел в науке таково, что о когни-

тивном компоненте эмоции, отображающем ее объект, нам

сейчас известно значительно больше, чем о компоненте, в кото-

ром воплощено психическое отражение .состояний субъекта -

носителя эмоции. Здесь нам известно по существу лишь то,

что эти состояния носителя эмоций существенно связаны с по-

требностями. Однако само понятие потребности, явным обра-

зом относящееся именно к состояниям носителя психики,

в своем самом общем виде фактически лишено собственно

психологического содержания. Определяемое как выражение

нужды носителя психики в каком-либо внешнем объекте, оно

в равной мере может быть отнесено не только к психическому,

но и к чисто нервному, допсихическому уровню, и даже к ор-

ганизмам, вообще не имеющим нервной системы. Таким обра-

зом, речь идет здесь об иерархической системе потребностей

носителя. Специфичность же собственно психологического

уровня этой иерархической системы остается нераскрытой.

Тем самым остается неясной и структура субъектного ком-

понента двухкомпонентной структурной формулы эмоций.

Здесь мы, уже из внутреннего контекста самой проблемы

эмоций, подходим к вопросу об иерархической структуре

субъекта потребностей и, соответственно, субъекта эмоций,

69

т. е. к тому вопросу, который в общем виде был рассмотрен

в первой части данного тома. Как там было показано, исход-

ный уровень иерархической системы субъекта-это телесно-

соматический носитель, а ее высшим уровнем является лич-

ность как производный психический субъект своих психиче-

ских свойств и отношений. В общую структурную формулу.

охватывающую все формы человеческих эмоций, в качестве ее

необходимого члена входит вся эта иерархия. Поскольку ее

высшие уровни являются в собственном смысле производными

по отношению к исходному, соматическому носителю и тем

самым от него необособимы и так как, с другой стороны, выс-

шие уровни опираются на промежуточные формы своих бли-

жайших, уже психических носителей, из такой структуры

субъектного компонента формулы эмоций автоматически

вытекает ее единая психосоматическая природа.

Логически следуя из теоретических положений, психосома-

тическое единство эмоций является вместе с тем непреложным

жизненным и клиническим фактом. Последний выражен в хо-

рошо известном не только психически, но и соматически пато-

генном действии отрицательных эмоций и, соответственно, не

только психически, ко и соматически целебном, саногенном

действии положительных эмоций (в известном диапазоне).

Другим выражением психосоматического единства эмоций,

следующего из иерархической структуры их субъекта, являет-

ся и особая, парадоксальная специфичность феноменологиче-

ской картины эмоций. Эта особая специфичность, резко выде-

ляющая эмоции из других психических процессов, состоит

в том, что эмоциональные процессы одновременно являются

наиболее плотскими, соматичными, объективно физиологиче-

ски выраженными и вместе с тем наиболее субъективно психо-

логичными психическими явлениями, ближе всего примыкаю-

щими к самым интимным тайникам структуры субъекта как

носителя психики.

Такая представленность в феноменологической картине

эмоций иерархической структуры их субъекта, одновременно

содержащей его исходный - соматический и его производ-

ный - психический уровни, вплотную подводит к следующему

принципиальному теоретико-стратегическому вопросу. Дело

в том, что по самой сути их природы эмоции, в отличие от

мышления, являются непосредственным отражением отноше-

ний субъекта к объекту. В силу рассмотренной выше необосо-

бимости отражения отношений от отражения их членов такой

непосредственный характер отражения относится к обоим чле-

нам отображаемого отношения. Что касается когнитивных ком-

понентов эмоции, отображающих ее объект, то во втором томе

монографии было показано, что все их уровни вплоть до самого

абстрактно-понятийного включают в себя непосредственные

образные компоненты и тем самым со своей стороны обеспечи-

ва.;от непосредственный характер эмоционального гештальта.

Что же касается субъектного компонента отображаемых

в эмоциях отношений, то здесь дело обстоит существенно

сложнее. Как было показано, субъект включает в себя по

крайней мере два основных уровня организации: исходный-

соматический и производный-психический. Эти уровни отли-

чаются друг от друга не степенью своей абстрактности и обоб-

щенности, как это имеет место в уровнях когнитивных компо-

нентов, а существенно разными формами организации в каче-

стве носителей своих свойств. Факт наличия непосредственно-

го чувственного отражения состояний тела как носителя эмо-

ций теоретически объяснить несложно. Непосредственно чув-

ственное отражение состояний тела как носителя эмоций

представлено в интерорецептивных ощущениях, включенность

которых в картину эмоций не вызывает никаких сомнений.

Необходимость включенности интерорецептивных ощущений,

отображающих состояния внутренних органов, в картину эмо-

ций составляет эмпирическое основание концепции Джем-

са-Ланге. Комментируя соответствующие положения этой

концепции, С. Л. Рубинштейн указывал, что если убрать из

феноменологической картины эмоций все непосредственно чув-

ственные компоненты, отображающие соответствующие состоя-

ния внутренних органов, то эмоция как таковая исчезнет,

останется лишь ее когнитивный компонент. Это, однако, каса-

ется прежде всего исходного, соматического носителя эмоции

как психического процесса. Но ведь в ней непосредственно

отражаются и состояния психического носителя. Что же та-

кое непосредственно чувственное психическое отражение пси-

хического же явления? В свое время Локк обозначил его как

внутренний опыт в отличие от опыта внешнего. В психологии

же такое непосредственно чувственное отображение психикой

себя самой получило название интроспекции, внутреннего зре-

ния или психического самонаблюдения.

Утверждение о наличии такой непосредственной формы

психического самоотражения составило основу теоретического

тезиса о непосредственной данности психики себе самой.

В этом тезисе и в его феноменологических эмпирических ос-

нованиях коренится вывод идеалистического монизма о про-

изводном характере внешнего опыта по отношению к опыту

внутреннему и дуалистический эквивалент этого вывода, со-

гласно которому оба вида опыта параллельны. Следующим

логико-философским шагом на этом пути был вывод о том,

что человек ощущает и воспринимает не внешние объекты

и их свойства, а лишь свои ощущения и восприятия, т. е. об-

разы этих объектов, а сами объекты лишь мысленно конструи-

рует. Еще один шаг в том же направлении-и объекты

оказываются лишь мысленной конструкцией образов, сущест-

вование которой само представляет собой логическую фикцию,

71

как это имеет место в философской концепции Беркли и Ма-

ха. И если теперь уравнять с этой точки зрения эмоции и ког-

нитивные процессы в отношении форм их психического отра-

жения, т. е. если распространить понятие интроспекции в оди-

наковой мере на когнитивные и эмоциональные процессы, то

мы неизбежно окажемся перед следующей логико-философ-

ской и психологической альтернативой. Если в восприятии

нам непосредственно представлен его объект, а не образ, то

фикцией является интроспекция, т. е. непосредственная дан-

ность субъекту образа; если же такая непосредственная дан-

ность субъекту образа является не фиктивной, а реальной, то

тогда возникают два возможных следствия из этой исходной

посылки: либо, как уже упоминалось, внутренний опыт явля-

ется исходным, а внешний опыт представляет собой производ-

ный по отношению к нему результат мыслительного констру-

ирования, либо же между обеими формами опыта вообще нет

соотношения исходного и производного, а есть лишь отноше-

ния равноправности и параллельности.

По отношению к когнитивным процессам, в отличие от

процессов эмоциональных, такая альтернатива остается дей-

ствительно реальной, а не фиктивной. В предшествующих двух

томах монографии было показано, что в восприятии и мышле-

нии субъекту непосредственно открываются не сами образы

и мысли, а их объекты и частично акты манипулирования

с ними. Сами же образы и мысли, которые, конечно, также

являются объектами познания и доступны самопознанию

субъекта, открываются ему не в непосредственном их отраже-

нии, а в результате осмысливания процессов собственного вос-

приятия и собственного мышления. Тем самым образы и мыс-

ли открываются субъекту в результате опосредствованного

их познания, а не непосредственного созерцания или отраже-

ния.

Оборотной стороной этой констатации является положение

о том, что интроспекция, или самонаблюдение, в смысле пря-

мого чувственного отражения субъектом своих собственных

образов и мыслей является психологической фикцией, посколь-

ку непосредственному отражению открываются здесь опять-

таки не сами образы и мысли, а их объекты. В частном

случае вывод о том, что непосредственному психическому отра-

жению открываются именно объекты, относится и к непосред-

ственному же отражению телесного носителя эмоциональных

процессов, ибо отражаемое в органических ощущениях состо-

яние телесного носителя эмоций является частным случаем

состояния физического объекта.

Существенно по-иному, однако, дело обстоит с формами

самопознания производного, психического субъекта, ибо здесь

объектом психического отражения является психическое же

образование, психический носитель психических процессов

и свойств. И если когнитивные психические процессы не могут

быть объектом непосредственного психического отражения,

а познаются только опосредствованным, косвеннным путем на

основе их осмысливания, то естественно возникает вопрос,

распространяется ли это положение и на эмоциональные про-

цессы, т. е. на непосредственное отражение субъектом своих

собственных психических состояний. Если эмоции действитель-

но представляют собой непосредственное психическое отраже-

ние отношения субъекта к внешним объектам и если вместе

с тем, как это было показано выше, такое отражение отноше-

ний необособимо от непосредственного же отражения его чле-

нов, т. е. его объекта и субъекта, то это значит, что в высших

эмоциях человека, которые являются отражением отношения

именно психического субъекта к соответствующим объектам,

непосредственно отражаются психические состояния психиче-

ского же субъекта. Иными словами, высшие эмоции, ближай-

шим носителем которых является психический субъект, не про-

сто осознаются или осмысливаются, а именно непосредственно

переживаются последним.

Переживание по исходному смыслу этого понятия есть

именно непосредственное отражение самим субъектом своих

собственных состояний, а не свойств и отношений внешних

объектов, поскольку даже непосредственное психическое отра-

жение свойств и отношений внешних объектов есть знание об

этих свойствах и отношениях, а не переживание в собствен-

ном смысле этого понятия. И не случайно, по-видимому, как

в русском, так и в немецком языках слово <переживание> име-

ет своим корнем слово <жизнь>, ибо объектом непосредствен-

ного психического отражения здесь является носитель психи-

ки как живая система.

Таким образом, по отношению к формам познания психи-

ческим субъектом своих собственных психических же состоя-

ний непосредственное чувственное отражение последних есть

реальность, которая воплощается именно в переживаемости

эмоций. Но это означает, что по отношению к этим важней-

шим, хотя и частным формам познания непосредственный

внутренний опыт или соответствующая ему форма интроспек-

ции представляют собой не фикцию, а также психическую

реальность. Отрицать это важнейшее положение, засвидетель-

ствованное всем жизненным опытом человечества, как и опы-

том многовекового развития различных форм и видов искусст-

ва, нет никаких ни эмпирических, ни теоретических оснований.

И если оно все-таки отрицается, а такая ошибка была допу-

щена и в первом томе настоящей монографии, то это может

быть объяснено только давлением исходной теоретической

схемы. В основе такой теоретической схемы лежит опять-таки

достаточно распространенная ошибка, а именно, ошибка

отождествления уровней обобщенности, в данном случае вы-

73

раженная в отождествлении родовых и видовых признаков

психических явлений. Видовой признак когнитивных психи-

ческих процессов, состоящий в том, что они недоступны пря-

мому чувственному отражению субъекта, а в них ему откры-

вается объективное содержание, трактуется здесь как родо-

вая особенность всех психических процессов. Тогда справед-

ливый для когнитивных процессов вывод о фиктивности по

отношению к ним внутреннего опыта или интроспекции рас-

пространяется на всю психику, и положение о внутреннем

опыте и интроспекции вообще интерпретируется как психоло-

гическая фикция. Но в таком случае фикцией неизбежно ока-

зывается и факт переживаемости высших эмоций, имеющих

своим ближайшим носителем психический субъект или лич-

ность. А это уже, как упоминалось, явно противоречит жизнен-

ным и научным фактам и обоснованным теоретическим обоб-

щениям.

Но если в данном случае внутренний опыт н интроспекция

представляют собой психологическую реальность, то неизбеж-

но возникает существенный вопрос, как внутренний опыт соот-

носится с опытом внешним, какой из этих двух видов опыта

является исходным и какой-производным или же они неза-

висимы друг от друга. Все эти вопросы являются обращен-

ным к проблеме метода аналогом вопроса о соотношении

между объектами этих двух видов опыта, т. е. между телес-

ным носителем психики и ее психическим субъектом. Как бы-

ло показано в первой части данного тома, главная суть проб-

лемы состоит в соотношении исходных и производных уровней

иерархической системы субъектов-носителей соответствующих

психических процессов и свойств. Не нуждается, вероятно,

в дополнительном комментировании положение о том, что

весь ход исторического развития гносеологии, онтологии, экс-

периментальной и теоретической психофизиологии однознач-

но свидетельствует в пользу того, что исходным является

уровень телесного субстрата психики, а уровень ее психиче-

ского субъекта-производным. Но тогда на эксперименталь-

но-теоретическом базисе этого положения в данном пункте

анализа возникает аналогичная задача, касающаяся соотно-

шения внешнего и внутреннего опыта или, иначе, показаний,

так сказать, экстроспекции и интроспекции в формировании

структуры эмоциональной единицы пли эмоционального геш-

тальта. Если мы признаем непосредственно чувственный, т. е.

по сути дела интроспективный, характер психического отра-

жения состояний психического субъекта, то отсюда неизбеж-

ным образом следует задача показать его производность по

отношению к непосредственно чувственному же отражению

субъекта соматического н, далее, производность по отноше-

нию к непосредственно чувственному отражению физических

объектов, частным случаем которых телесный носитель психи-

ки является.

В поисках решения этой остро дискуссионной, теоретиче-

ски чрезвычайно принципиальной и трудной задачи естест-

венно обратиться к широкому эмпирическому базису, содержа-

щемуся в жизненном опыте, в фактическом материале психо-

логии различных видов искусства, а также нейропсихологии

и клинической психологии. Последующий ход поиска соответ-

ствующей гипотезы опирается, кроме того, и на более узкий

эмпирический базис, составляющий непосредственную факти-

ческую основу настоящего исследования.

В первой части данного тома уже упоминалось, что проб-

лема эмоций, составляющих средний класс триады психиче-

ских процессов, разработана гораздо хуже, чем проблема

структуры и механизмов когнитивных процессов и процессов

психической регуляции деятельности, располагающихся по

краям спектра психических процессов. Такое положение дел

определяется общей закономерностью теоретического разви-

тия, состоящей в том, что краевые объекты какого-либо ряда

или спектра явлений чаще всего имеют более четко выражен-

ную структуру, чем объекты промежуточные и переходные,

границы между которыми, соответственно, более размыты.

Поэтому краевые объекты такого ряда открываются позна-

нию раньше и легче, чем объекты средние. Исходя из этого,

в поисках соответствующих гипотез для объяснения производ-

ного характера опыта эмоциональной интроспекции естествен-

но обратиться к обоим краевым классам психологической три-

ады, т. е., во-первых, к когнитивным процессам, анализу ко-

торых были посвящены первые два тома монографии, и, во-

вторых, к несколько опережающему рассмотрению некоторых

напрашивающихся аналогий, относящихся к организации пси-

хически регулируемых двигательных актов и к психическому

отражению последних.

Изложенные во втором томе монографии эмпирические

материалы и основанные на них теоретические обобщения,

касающиеся структуры когнитивных процессов, позволяют

сделать два взаимосвязанных вывода, имеющих непосредст-

венное отношение к поиску гипотезы для объяснения произ-

водного характера внутреннего эмоционального опыта. Пер-

вый из этих выводов состоит в том, что все уровни иерархии

когнитивных процессов, включая высший уровень понятийного

мышления, содержат элементы непосредственно чувственного

образного отражения реальности, от которых все эти высшие

уровни когнитивных процессов в принципе не могут быть пол-

ностью обособлены. Этот упоминавшийся и в данном разделе

вывод здесь приводится в качестве предпосылки следующего,

второго заключения. Оно состоит в том, что компоненты непо-

средственно чувственного образного психического отражения,

75

включенные во все высшие уровни когнитивных процессов,

вплоть до абстрактно-понятийных структур, являются произ-

водными по отношению к исходной форме непосредственного

сенсорно-перцептивного отражения. Эти производные образ-

ные компоненты мыслительных процессов, перестроенные

и даже в некоторых своих элементах заново построенные

мыслью, тем не менее сохраняют непосредственный характер,

непосредственный в смысле своей прямой чувственной прост-

ранственно-временной предметной организации, в которой аб-

страктное символическое мыслительное оперирование остает-

ся скрытым. Однако это уже не исходная, первичная форма

чувственной непосредственности собственно сенсорно-перцеп-

тивных образов, а форма, так сказать, опосредствованной,

производной непосредственности. Производна непосредствен-

ность не только умственных, но и вторичных образов или

представлений памяти, поскольку последние вызываются не

центростремительно, т. е. не действием прямого раздражите-

ля извне, а центробежно по механизму какого-либо условно-

рефлекторного взаимодействия. Однако в этом случае такая

опосредствованная, вторичная непосредственность вторичных

образов производна главным образом лишь по своему меха-

низму, поскольку по структуре своей вторичные образы в пре-

дельных случаях могут полностью воспроизводить структуру

и характер образов первичных. В случае же образов вообра-

жения или умственных образов мы имеем дело с производной

непосредственностью как с точки зрения действия центробеж-

ных механизмов (в отличие от центростремительных механиз-

мов собственно сенсорно-перцептивных об.разов),так и в смыс-

ле перестроенной, модифицированной новой структуры. Но

так или иначе непосредственность представлений памяти, об-

разов воображения и мыслительных образов является уже не

первичной, исходной, а, так сказать, вторичной, опосредство-

ванной, производной. Эта непосредственность вызвана иным

способом, но она сохраняет основную природу и структуру

чувственных образов, имеющих пространственно-временную

предметную организацию.

В контексте реализуемого здесь поиска гипотезы эта ситу-

ация близка к искомой лишь в смысле наличия здесь произ-

водной, вторичной формы непосредственного внешнего опыта.

Речь здесь идет именно о внешнем опыте потому, что субъек-

ту в обеих формах этой непосредственности открываются не

сами образы как таковые в их психической ткани, а их объек-

ты, ибо во всех случаях субъект ощущает, воспринимает, пред-

ставляет и воображает через посредство образов именно объ-

екты, являющиеся их содержанием. Поэтому здесь есть иско-

мая нами производная, вторичная форма непосредственности,

однако нет непосредственности интроспекции, открывающей

субъекту не внешний объект, в частности свое тело, а именно

психическое состояние.

Несколько ближе к искомой форме вторичной, производ-

ной непосредственности психического самоотражения подво-

дит аналогия, относящаяся к организации психически регули-

руемых двигательных актов и к их психическому отражению.

Ближе потому, что объектом этого отражения в данном слу-

чае является уже не внешняя реальность, а телесный носи-

тель психики. Если выше речь шла о производной непосредст-

венности перестроенных, так сказать, сверху образных компо-

нентов когнитивных процессов, иначе говоря, о соотношении

первичной и <вторичной> психосенсорики, то здесь речь

пойдет о соотношении моторики и психомоторики.

Любой моторный акт представляет собой раздражение,

вызывающее соответствующее ему кинестетическое и проприо-

рецептивное ощущение. Экспериментально доказано, что су-

ществует и обратное отношение: представление о движении,

образ движения центробежно вызывает редуцированное мы-

шечное сокращение и редуцированное движение (феномен

идеомоторного акта). Если субъект в некоторых случаях не

ощущает центробежно вызванных редуцированных движений

своих соответствующих органов, движений, наличие которых

в микроформе объективно может быть зарегистрировано, то

во всяком случае он испытывает мышечное напряжение. Вто-

ричный образ или представление о движении имеет необходи-

мым компонентом своей структуры и своего психофизиологи-

ческого механизма реальное мышечное напряжение и его не-

посредственное кинестетико-проприорецептивное ощущение.

Но в отличие от исходной формы непосредственной первичной

кинестетико-проприорецептивной сенсорики это уже вторичная,

производная форма центробежно опосредствованной непосред-

ственности кинестетико-проприорецептивных ощущений, вызван-

ных опять-таки сверху, но не только в качестве образов памя-

ти, а в качестве хотя и редуцированных, но тем не менее

вполне реальных сенсорных образов.

Эта ситуация отличается от того, что имеет место в обла-

сти экстерорецептивной сенсорики. Последняя, как в форме ее

исходной, так и в форме сверху вызванной, производной непо-

средственности также включает вторичные периферические

изменения рецепторных аппаратов. Однако само внешнее раз-

дражение в его объективной физической внеположности по.

отношению к носителю психики и независимости от него

здесь уже не может быть центробежно воспроизведено. В слу-

чае же идермоторного акта мы имеем дело с внутренним

проприорецптивно-кинестетическим раздражением, которое

может быть воспроизведено сверху, хотя и в количественно

редуцированной, но качественно в своей подлинной форме.

Такая сверху воспроизведенная непосредственно образная

77

структура является уже, однако, не первичной, а производной

формой непосредственности или чувственно образной данно-

сти субъекту.

Таким образом, как экстерорецептивная, так и кинестети-

ко-проприорецептивная сенсорика включает в себя формы

как исходной, так и производной непосредственности. Однако

в рамках этой общности между экстеро- и проприорецептив-

ной сенсорикой производная форма непосредственности про-

приорецептивной сенсорики обладает указанной выше особен-

ностью, вытекающей из ее отнесенности не к независимым от

носителя психики внешним объектам, а к самому носителю

психики (в данном случае соматическому).

Выявив соотношение форм производной и исходной непо-

средственности психического отражения, относящейся к край-

ним классам психологической триады, вернемся к ее среднему

классу, а именно, к искомой форме непосредственного психи-

ческого самоотражения в области эмоциональных процессов.

Уже самый факт рассмотренной в первой части данного тома

соотнесенности трех основных видов ощущений (экстеро-, про-

прио- и интерорецептивных) с тремя классами психологиче-

ской триады дает основание ожидать, что и в ее среднем

классе, т. е. и в эмоциональных процессах, имеется аналогич-

ное соотношение исходной и производной форм чувственной

непосредственности. Рассмотрим это на примере различных

форм боли, которая является одновременно и сенсорным,

и эмоциональным психическим процессом.

По собственному опыту каждому хорошо известно, что су-

ществует боль телесная и наряду с этим-другая форма бо-

ли, которая, содержа в себе соматические компоненты, не пе-

реживается, однако, как боль собственно физическая. В этом

случае говорят о душевной боли или, иначе, о том, что <болит

душа>. Это непосредственно переживаемое различие телесной,

с одной стороны, а с другой - душевной, так сказать, психи-

ческой боли аналогично различию между физическим само-

чувствием и настроением как самочувствием душевным.

И душевная боль, и настроение получают соответствующие

соматические отклики. Когда у человека <болит душа> или

у него плохое настроение, он испытывает при этом и некото-

рые непосредственные телесные ощущения, но переживаются

они, по меткому выражению польского психоневролога Кем-

пинского, как телесная манифестация душевного состояния.

Что же все это означает? В чем суть различия этих двух

форм переживания боли или самочувствия, которое может

содержать в себе, конечно, не только болевые компоненты

и поэтому является более общим переживанием, имеющим бо-

лее сложный психофизиологический состав? Как уже упоми-

налось, ожидаемый ответ на этот вопрос вытекает из анало-

гии между идеосенсорикой, далее - идеомоторикой и здесь,

в этом контексте,- идеосоматикой или психосоматикой. Боль-

шой опыт как лабораторных, так и клинических исследований

свидетельствует о том, что соматические болезненные сдвиги,

оказывающие свое первичное действие на интерорецепторы

и вызывающие соответствующие интерорецептивные, в том

числе и болевые, ощущения, могут быть, однако, вызваны

и центробежно, т. е. могут носить вторичный, производный

характер. Таковы, например, хорошо известные формы вегета-

тивных, так сказать, интерорецептивных реакций на словес-

ные раздражители, реакций, получающих свое особенно яв-

ное и интенсивное выражение в процессах внушения и гипноза,

но проявляющихся также и в обычном состоянии бодрствова-

ния, хотя в значительно более редуцированных формах. Хоро-

шо известно, что таким центробежным путем могут быть вы-

званы воспалительные процессы типа ожоговых реакций. Ког-

да в организме возникают подобного рода центробежно вы-

званные рецепторные сдвиги, они в порядке обратной связи

оказывают свое усиливающее воздействие на рецепторные

аппараты определенных внутренних органов, и, если речь идет

о болевых эмоционально-сенсорных процессах, здесь возника-

ет прямое и непосредственное переживание боли. Картина эта

по своей сущности действительно представляет собой прямую

аналогию того, что имеет место в области моторики и идео-

моторики.

Суть предполагаемого различия между непосредственным

переживанием телесной боли, с одной стороны, и боли душев-

ной - с другой, состоит в следующем: если субъект в состоя-

нии сенсорно различить, что его болевое переживание вызвано

не прямым центробежным внутрителесным раздражителем,

а идет изнутри и связано с соответствующим периферическим

сдвигом, вызванным из центра, то такого сенсорно-эмоцио-

нального различения уже, по-видимому, вполне достаточно

для того, чтобы эта производная форма центробежно вызван-

ного болевого ощущения или болевой эмоции переживалась

как боль не соматическая, а именно душевная или психиче-

ская.

В этом пункте анализа последующее движение требует

некоторого теоретико-философского отступления, диктуемого

необходимостью уточнить феноменологическое и теоретико-

концептуальное значение понятия <психическое> в его специ-

фических отличиях по сравнению с физическим или соматиче-

ским. Дело в том, что, вопреки острейшей философской и те-

оретико-экспериментальной задаче противопоставления и по-

следующего соотнесЬия психического и физического как про-

изводного и исходного в рамках общности их фундаменталь-

ных закономерностей, фактическое феноменологическое и те-

оретическое содержание этого противопоставления, к сожале-

нию, остается до настоящего времени достаточно бедным. Ба-

79

зируется оно в значительно большей мере на простых сенсор-

но-перцептивных, нежели на теоретико-философских основани-

ях. Попробуем здесь отдать себе достаточно ясный теоретиче-

ский и интуитивно-феноменологический отчет в том, что сто-

ит за противопоставлением понятий <душевное переживание>

и <переживание телесное>.

Весь многовековой опыт философско-теоретической и экс-

периментально-психологической работы, в частности опыт экс-

периментально-теоретического исследования, представленного

в настоящей монографии, достаточно определенно свидетель-

ствует, что за этим противопоставлением стоят важнейшие

основания и что между психическим и соматическим проходит

фундаментальная эмпирическая и теоретико-концептуальная

пограничная линия. Однако так дело обстоит только в том

случае, если мы берем обобщение теоретического и экспери-

ментального опыта, выраженное в целостной современной

системе научных фактов и понятий. Если же мы берем отдель-

ное конкретно переживаемое различение психического и сома-

тического состояния и даже если мы берем отдельно взятое

понятие психического в его противопоставлении соматическо-

му, то дело обстоит радикально иначе. Чем отличается по сво-

ему прямому психическому составу переживание душев-

ной боли или душевного состояния от переживания физической

боли или соматического состояния? Чем они отличаются

именно по прямому, непосредственному интуитивно-феномено-

логическому составу? Какое здесь имеется прямое интуитивно-

феноменологическое и даже в конечном счете концептуальное

содержание, кроме того только, что душевная боль именно

как душевное состояние, противопоставленное собственно те-

лесному, переживается тоже как некое телесное, органическое

состояние (иначе это не было бы болью), однако вызванное

хотя и скрытой в теле, но не совпадающей прямо с ним при-

чиной?

Специфику этого переживания можно было бы обозначить

таким парадоксальным словосочетанием, как чувство нетелес-

ной телесности или, может быть, телесной нетелесности. За

ним, по-видимому, не стоит ничего, кроме сенсорного или сен-

сорно-эмоционального различения переживания боли или са-

мочувствия, вызванного в одном случае центробежно, а в дру-

гом-центростремительно. Идущее от прямых соматических

сдвигов состояние переживается как боль телесная, а вторич-

но, центробежно вызванное телесное состояние, дифференци-

руемое от первичного, переживается именно как производное,

вторичное, внутреннее. Переживается оно хоть и непосредст-

венно, но как идущее откуда-то изнутри, а не прямо от само-

го тела. Таким образом, по-видимому, психофизически-это

за этим стоит различие центростремительного и центробеж-

80

ного механизмов. Такая производная форма, по психологиче-

скому составу представляющая собой переживание состояний

как идущих не извне, а именно изнутри, и есть не что иное,

как переживание чего-то, что отображает состояния не внеш-

них объектов и не тела как формы этих объектов, а именно

внутреннее состояние субъекта.

Но объект эмоции отображен когнитивным компонентом

двучленной формулы эмоционального гештальта. Как было

показано выше, когнитивные компоненты эмоционального геш-

тальта, относящиеся ко всем уровням организации, начиная

с сенсорно-перцептивного и кончая концептуальным, корнями

своими, однако, уходят именно в экстерорецептивную сенсори-

ку, которая в терминах приведенной выше аналогии была

обозначена как идеосенсорика или психосенсорика, точнее-

как идео- или психоэкстерорецептивная сенсорика. Тем самым

все уровни когнитивного компонента эмоции через эту эксте-

рорецептивную сенсорику содержат в себе разные формы

и уровни непосредственного внешнего опыта, именно внешне-

го, т. е. непосредственно отображающего не сами по себе пси-

хические структуры, а разные формы и уровни объективной

реальности, представляющей собой предметы соответствую-

щих эмоций.

Второй компонент эмоциональной единицы уходит своими

корнями в интерорецептивную сенсорику. В той мере, в ка-

кой в ее общем спектре доминируют формы сенсорики первич-

ной, или центростремительной, мы имеем дело с отображе-

нием состояний по преимуществу телесного носителя и соот-

ветственно-с эмоцией, отражающей отношение именно те-

лесного носителя к ее объекту. И в этом случае тело как но-

ситель эмоции и как совместный объект интеро- и экстероре-

цептивной сенсорики представлено в психике как такой ее но-

ситель, который при всей своей специфичности вместе с тем

воплощает в себе частную форму внешнего опыта, поскольку

тело, отображаемое в форме не только интерорецептивной, но

и зримой экстерорецептивной наглядной сенсорики, явным об-

разом представляет собой частный случай других телесных

объектов. Исходя из этого, непосредственное интерорецептив-

ное отражение состояния телесного носителя не может быть

отнесено ни к интроспекции, ни к внутреннему опыту, посколь-

ку мы здесь имеем дело именно с непосредственной экстеро-

и интерорецептивно представленной формой отражения телес-

ного аппарата как частного случая физических объектов.

В той же мере, в какой в спектре интерорецептивных ощуще-

ний, воплощающих в себе отношение к объекту эмоции, доми-

нируют компоненты центробежные, представляющие собой не

прямую телесную реакцию на объект эмоции, а именно цело-

стную центробежно вызванную реакцию психического субъ-

екта, и в той мере, в какой эта сенсорика дифференцируется

81 81

самим субъектом от сенсорики первичной, центростремитель-

ной, эта форма непосредственной переживаемости состояний

носителя психики не может быть отнесена к внешнему опыту.

Она отличается от него именно тем, что это реакция целостно-

го субъекта, идущая изнутри, реакция <я>, внутренне детер-

минированная взаимосвязью составных частей психического

целого. Именно в этом своем качестве такая эмоция непосред-

ственно переживается как отношение не телесного, а внут-

реннего, скрытого, психического носителя к тому, что являет-

ся ее объектом.

Такое непосредственное переживание состояния психическо-

го носителя эмоции не может быть истолковано как форма

непосредственного внешнего опыта, ибо этот носитель пред-

ставлен здесь в непосредственной психической структуре не

как внешний физический, биологический или социальный объ-

ект, а как объект внутренний, скрытый и противопоставляемый

и физическому объекту эмоции, и ее соматическому, органиче-

скому носителю. Этот случай центробежно вызванной интеро-

рецепции представляет собой форму интроспекции, форму

внутреннего опыта именно как непосредственного пережива-

ния состояния психического носителя.

Таким образом, получается, что психологический состав

двухкомпонентной эмоциональной единицы содержит в своей

полимодальной сенсорной, структуре элементы внешнего

и внутреннего опыта, экстроспекции и интроспекции, отобра-

жающие, соответственно, как объект эмоции, так и состояние

ее носителя. Каждому из этих органически взаимосвязанных

компонентов эмоциональной единицы принадлежит своя осо-

бая роль в структуре психической ткани эмоционального геш-

тальта. Есть много серьезных оснований полагать, что орга-

ническая взаимосвязь элементов внешнего и внутреннего опыта

в структуре непосредственной переживаемости эмоций получает

свое наиболее полное выражение в искусстве. Такая полнота

изображения эмоциональных состояний средствами искусства

достигается, по-видимому, за счет удачного использования

интермодальных ассоциаций между обоими компонентами эмо-

ционального гештальта при одновременном или последователь-

ном воспроизведении особенностей объекта эмоций в их адек- .

ватном сочетании с интроспективно переживаемыми отклика-

ми самого субъекта эмоции именно на данные особенности ее

объекта. Можно также предположить, что в этом сочетании

бимодальных компонентов эмоциональной единицы, вопло-

щающей в себе единство элементов внешнего и внутреннего

опыта, скрыта тайна интуиции, которая вместе с тем является

важнейшим средством именно художественного познания дей-

ствительности вообще и психической реальности в особенности.

По всей вероятности, именно богатству совместных возмож-

ностей в этом сочетании элементов внешнего и внутреннего

опыта мы обязаны тому, что искусство далеко опередило науку

в отображении внутренней жизни человека.

Существенно важно подчеркнуть, что в современной науч-

но-психологической, искусствоведческой и эстетической лите-

ратуре имеются серьезные исследования, тонко и глубоко рас-

крывающие специфические отличия форм художественного

познания действительности и возможностей их проникновения

в глубины структуры субъекта по сравнению с абстрактными

концептуальными возможностями научно-теоретического пси-

хологического познания. Так, например, именно такие средст-

ва и возможности художественного познания глубоко проана-

лизированы и чрезвычайно демонстративно раскрыты в фун-

даментальных исследованиях В. Д. Днепрова".

Однако в контексте настоящего раздела монографии не

менее важно повторить, что отождествление возможностей со-

ответствующих жанров и соответствующих задач художествен-

ного и собственно научного познания природы психики, психи-

ческого субъекта ведет к серьезным теоретическим и эмпири-

ческим недоразумениям и существенно тормозит и прогресс

науки о психике, и теоретически осмысленный прогресс худо-

жественного познания и выбора адекватных его форм

и средств. Разведение жанров, возможностей и задач худо-

жественного и научного познания природы психики и психиче-

ского субъекта особенно актуально именно- по отношению

к проблеме эмоций, которые самой своей специфической непо-

средственной сущностью провоцируют отождествление форм

изображения эмоциональных состояний с их концептуальным

теоретико-экспериментальным анализом. Здесь необходимо со

всей возможной настойчивостью подчеркнуть, что психологи-

ческая теория эмоций, вопреки их живой, конкретной сущности

и их явной, так сказать, антиабстрактности, должна опериро-

вать не изображениями эмоциональных состояний, а абстракт-

ными концептами, без чего собственно научная теория в прин-

ципе невозможна. Соответственно этому важнейшей первооче-

редной задачей построения научно-психологической теории

эмоций является расчленение и только затем соотнесение со-

держащихся в структуре эмоциональной единицы элементов

внешнего и внутреннего опыта, экстроспекции и интроспекции,

когнитивных компонентов и компонентов, представляющих

собой отражение состояний телесного и психического носите-

лей, вычленение структуры интермодальных и бимодальных

ассоциаций между элементами структурной формулы эмоций.

Специально по отношению к проблеме соотношения внешне-

го и внутреннего опыта важнейшей первоочередной задачей,

как уже было упомянуто, является раскрытие производного

" См.: Днепров В. Д. Идеи, страсти, поступки (из художествевного

опыта Достоевского). Л., 1978.

83

характера интроспекции по отношению к экстроспекции и вну-

треннего опыта по отношению к опыту внешнему. Произведен-

ный выше анализ психофизиологических и психосоматических

механизмов эмоциональных процессов в связи с вопросом о со-

отношении интро- и экстроспекции и внутреннего и внешнего

опыта как раз и представляет собой шаг по пути раскрытия

именно производного характера интроспекции по отношению

к экстроспекции и внутреннего эмоционального опыта по отно-

шению к опыту внешнему.

В предшествующих разделах монографии было показано,

что в когнитивных процессах субъекту непосредственно откры-

ваются предметы, свойства и отношения внешней реальности,

а не состояния самого субъекта. Тем самым когнитивные про-

цессы представляют собой типичную исходную форму внешнего

опыта, в которой элементы интроспекции в собственном смыс-

ле этого понятия в пределе могут и совершенно отсутствовать.

Именно поэтому в своей общей форме тезис о непосредствен-

ной данности психического самому себе и о том, что исходной

формой познания психических процессов является именно их

самоотражение, является ложным, поскольку в когнитивной

форме психических структур, в их феноменологической карти-

не представлены не их собственные характеристики и не харак-

теристики их носителя, а именно свойства и отношения внеш-

ней реальности.

Далее было показано, что интеро- и экстерорецептивные

формы непосредственного отражения состояний самого телес-

ного носителя психики представляют собой особый частный

случай внешнего опыта, поскольку телесный носитель психики

представляет собой частную форму физических объектов,

составляющих содержание психического отражения. Затем

было показано, что интерорецепция как частная форма внеш-

него опыта переходит в интроспекцию как особую форму вну-

треннего опыта там, где субъект на сенсорно-перцептивном

уровне отличает первичную, центростремительную интерорецеп-

тивную сенсорику от ее вторичной, производной, центробеж-

ной формы, идущей изнутри, от состояний психического носи-

теля. Здесь субъекту открывается не объективная реальность,

не свойства и отношения внешних предметов, не свойства

и состояния его тела, а именно его психические состояния. Но

эта форма центробежно вызванной интерорецепции, отличае-

мой от интерорецепции центростремительной, явным образом

представляет собой частную форму интерорецептивного отра-

жения, ту частную форму, где интерорецепция, вызванная

изнутри и отображающая состояния психического носителя,

тем самым переходит в интроспекцию и вместе с тем в форму

внутреннего опыта.

В результате мы получаем иерархию соотношений: инте-

рорецепция, переходящая в интроспекцию, представляет собой

84

частную форму интерорецепции вообще, а интерорецепция,

отображая состояния телесного носителя, представляет собой

частную форму внешнего опыта. Смысл этих иерархических

соотношений в конечном счете таков, что исходной формой

опыта является опыт внешний, его частной формой является

интерорецептивное отражение состояний физического носителя,

а производной, вторичной формой этого интерорецептивного

опыта является отображение состояний психического носителя,

сенсорно дифференцируемое как центробежная интерорецепция.

Если опустить промежуточное, переходное звено, выраженное

в интерорецептивном отражении состояний телесного носителя,

в конечном счете получается, что интерорецепция, переходящая

в интроспекцию и представляющая собой форму внутреннего

опыта, есть производная, частная форма опыта внешнего. Этот

производный характер внутреннего опыта и интроспекции

и иерархичность представленных выше соотношений двух форм

опыта исключают возможность их запараллеливания и трактов-

ки как равноправных, трактовки, которая представляет собой

методико-стратегический эквивалент картезианского представ-

ления о двух параллельных субстанциях или двух параллель-

ных субъектах - носителях психики.

Таковы в самых общих чертах соотношения между психо-

соматической структурой эмоции и формами ее непосредствен-

ного переживания, представленного биполярно в экстроспек-

тивных (когнитивных) компонентах эмоциональной единицы,

выраженных в форме внешнего опыта, и интроспективно-инте-

рорецептивных компонентах, воплощающих в себе второй член

двучленной формулы эмоционального гештальта, содержащий

непосредственное отображение состояний психического носи-

теля эмоций.

Второе существенное ответвление от магистральной для

данной монографии линии анализа ведет от психосоматической

структуры эмоций к рассмотрению уже не только психологиче-

ских механизмов этой психосоматики, относящихся по преиму-

ществу именно к уровню психического носителя, но и к соб-

ственно психофизиологическим механизмам эмоций. Целесооб-

разность такого <ответвления> обусловлена тем, что физиоло-

гический механизм эмоций занимает особое место в рамках

общей проблемы физиологических механизмов психических

процессов, в особенности по сравнению с механизмами процес-

сов когнитивных. В когнитивных процессах физика, биофизи-

ка и вообще соматика их носителя остается скрытой, она, по

выражению А. Н. Леонтьева, уподоблена свойствам и характе-

ристикам отображаемых объектов, <подстроена> к ним. Без

этого инвариантное (в определенных диапазонах) воспроизве-

дение свойств и характеристик внешних объектов было бы

в принципе невозжно. В эмоциях же отражение соматиче-

ского состояния всегда входит в их структурную формулу,

85

поскольку субъект является членом отображаемого в эмоциях

отношения, а исходным уровнем иерархии субъектов - носите-

лей эмоциональных процессов является именно субъект телес-

ный, соматический. Но важнейшая специфика этих соотноше-

ний состоит в том, что отражение соматического состояния

(первичного,, центростремительного или вторичного, центро-

бежно вызванного) необходимо включает в себя элементы ре-

ального раздражения.

Вполне тривиально положение о том, что без раздражения

нет ощущения. В первом томе монографии было показано, что

механизм построения первичных сенсорно-перцептивных обра-

зов и механизм их воспроизведения в форме вторичных обра-

зов неизбежно включают в себя центробежное воспроизведе-

ние (хотя бы в редуцированной форме) состояний взаимодей-

ствия рецептора с раздражителем. Однако есть существенные

различия в механизмах экстерорецептивных сенсорных актов,

с одной стороны, и интерорецептивных--с другой. Предпосыл-

кой экстерорецептивных сенсорных процессов или сенсорных

компонентов когнитивных процессов высших уровней является

центробежное воспроизведение состояний взаимодействия

с раздражителем. Однако в этом случае центробежно воспро-

изводятся состояния взаимодействия с раздражителем, но не

сам раздражитель, поскольку он находится вне организма

и вообще не зависит от последнего. В картине психосоматики

и психофизиологии эмоций дело обстоит существенно иначе,

поскольку раздражитель, вызывающий соответствующее состоя-

ние рецепторного аппарата, находится внутри организма и со-

ставляет его часть.

Это особенно ясно на примере кинестетико-проприорецеп-

тивных ощущений. Здесь вполне понятно, что ощущение или

образ движения (первичный или вторичный) неизбежным обра-

зом включает в себя хотя бы в редуцированной форме мышеч-

ное напряжение и элементы свернутых, редуцированных дви-

жений, без которых соответствующий образ движения просто

невозможен. Именно на неотторжимости образа движения от

реального, хотя бы и предельно редуцированного, движения

и напряжения основан феномен идеомоторного акта, который

дает возможность по регистрируемым или ощущаемым эле-

ментам мышечных сокращений и свернутых движений сделать

заключение о характере образов, которые за этими движения-

ми стоят. Аналогичным образом дело, по-видимому, обстоит

и в интерорецептивных ощущениях. В обоих случаях центро-

бежно воспроизведенное состояние раздражения и неотделимое

от него органическое состояние, осуществляющее это раздра-

жение, оказывают свое воздействие в порядке обратной связи

на рецепторные аппараты. Таким образом, этот механизм носит

здесь кольцевой характер. Но из всего этого следует, что объ-

ективные соматические состояния, выступающие в качестве

первичных центростремительных раздражителей, или вторич-

ные, центробежно воспроизведенные, входят не только в меха-

низм, но также и в психическую структуру эмоций. Последние

по самой своей психологической природе воспроизводят то

состояние своего носителя, которое воплощает в себе отноше-

ние к отображаемому объекту эмоции. Тем самым эмоция име-

ет в своем психологическом составе соматические компоненты,

без которых она попросту невозможна.

Это принципиально важное отличие механизма и структу-

ры эмоций от когнитивных процессов имеет ряд существенных

следствий.

Первое из них касается парадоксальных соотношений мак-

симальной соматичности, физиологичности и одновременно

максимальной психичности эмоциональных процессов. Предель-

но выраженный плотский характер эмоций непосредственно

обусловлен тем, что соматическое состояние, неотделимое от

его сенсорного психического отображения, неизбежно входит

во внутреннюю структуру эмоции и является ее компонентом

как в тех случаях, когда соматическое состояние первично, так

II в тех случаях, когда оно центробежно воспроизведено. Одна-

ко, как было показано, центробежно воспроизведенное сомати-

ческое состояние, сенсорно отличаемое от центростремительно-

го и являющееся следствием внутренних взаимосвязей ком-

понентов психической системы, переживается как состояние не

телесного, а психического носителя. Здесь оно выступает как

непосредственное самоотраженис психического носителя или,

иначе, как интроспекция или форма внутреннего опыта. Отсюда

естественным образом следует, что на основе сенсорного раз-

личения двух вариантов механизма интерорецепции такое

интроспективно, т. е. центробежно, открывающееся субъекту его

собственное внутреннее состояние переживается им как макси-

мально психичное, как душевная боль или душевное удоволь-

ствие по сравнению с физической болью или, соответственно,

телесным удовольствием. Таким образом, принципиальная бимо-

дальность эмоций, на одном полюсе которых располагается

экстроспекция и внешний опыт, частной формой которого явля-

ется центростремительная интеро- и проприорецепция, отра-

жающая состояния телесного носителя, а на другом полюсе-

центробежная интерорецепция, интроспекция и внутренний

опыт, позволяет объяснить парадоксальное соотношение их мак-

симально соматических и максимально психических аспектов.

Второе следствие из рассматриваемых соотношений каса-

ется важнейшей жизненной проблемы соотношения эмоций со

здоровьем. Интенсивные проявления эмоциональных состоя-

ний, именно потому что они включают в себя соматические

компоненты, не могут не иметь прямых соматических эффек-

тов. Уже самые общие априорные соображения дают основа-

ния полагать, что отрицательные эмоции в их предельных

/ 87

соматических эффектах носят по преимуществу патогенный

характер, а положительные эмоции оказывают по преимущест-

ву целебное воздействие. Конкретизация этого положения при-

ведена несколько ниже на основании эмпирического рассмот-

рения двузначного характера эмоций и соотношения их поло-

жительных и отрицательных компонентов.

Из тех же общих оснований и соображений следует, что

если в своих крайних, предельных выражениях эмоции приоб-

ретают характер дестабилизаторов гомеостаза (поскольку

в пограничных пунктах диапазона нормы они начинают нару-

шать автоматику гомеостатических состояний), то в среднем,

оптимальном диапазоне они, наоборот, выступают средством

стабилизации гомеостаза, поскольку снижают жесткость соот-

ветствующих границ и повышают пластичность гомеостатиче-

ских функций, определенным образом расширяя диапазоны

нормы.

Последнее следствие из рассматриваемых положений каса-

ется проблемы собственно физиологических механизмов эмо-

ций, которая здесь может быть затронута лишь в самой общей

форме. Поскольку соматические компоненты в их исходной,

центростремительной и в их производной, центробежной форме

органически включены в феноменологическую картину и меха-

низм эмоций, становится существенно более ясной невозмож-

ность прямого выведения механизмов психических явлений

только из центрально-мозговых и тем более только корковых

отделов нервной системы.

В структуре и в механизме когнитивных процессов тоже,

конечно, присутствует носитель отражения, состоянием или

свойством которого являются когнитивные, как и вообще все

психические процессы. Это обстоятельство здесь существенно

подчеркнуть, поскольку оно имеет принципиальное теоретиче-

ское значение. Участие как центрально-мозговых, так и пери-

ферических рецепторно-эффекторных звеньев в механизме фор-

мирования когнитивных процессов также достаточно очевидно

и многосторонне экспериментально показано и подтверждено.

Однако в силу природы когнитивных процессов, в определен-

ном диапазоне инвариантно воспроизводящих свойства и отно-

шения отображаемых объектов, независимых от носителя и вне-

положных по отношению к нему, носитель когнитивных про-

цессов представлен такими своими состояниями, которые, как

было показано в предшествующих томах монографии, сами

поддаются описанию лишь в терминах свойств этих объектов.

При этом соответствующие характеристики состояний носителя,

в том числе и рецепторно-периферические компоненты меха-

низмов его взаимодействия с источниками информации, оста-

ются скрытыми, замаскированными. Такая неизбежная для

когнитивных процессов замаскированность состояний самого

носителя легко приводит к тому традиционному обособлению

центрально-мозгового звена механизма психических процессов

от его естественного начала и конца, от которого настойчиво

предостерегал И. М. Сеченов, но которое до сих пор, к сожа-

лению, преодолено не до конца. Однако когда сами состоя-

ния носителя соответствующих психических процессов являют-

ся не только компонентами механизма, но вместе с тем

и объектами отражения, иными словами, когда эти состояния

одновременно представляют собой и носитель информации, и ее

источник - а именно так дело обстоит в эмоциях,- такое обо-

собление, утрачивая свои кажущиеся эмпирические основания,

становится уже невозможным. Поскольку эмоция отражает не

что иное, как отношение носителя к источнику информации,

а сам носитель здесь, как многократно упоминалось, представ-

ляет собой иерархическую систему, исходным уровнем кото-

рой является организм в целом, от него не могут быть обособ-

лены никакие вышележащие уровни этой иерархии. Здесь не-

обособимость центрального звена механизма психических про-

цессов от его периферических рецепторно-эффекторных звеньев

бьет в глаза. Поэтому эмпирические и теоретические аспекты

проблемы механизмов эмоциональных процессов целесообразно

использовать для того, чтобы быстрее и эффективнее преодо-

леть консервативную традицию, связывающую прямой исход-

ный субстрат психических явлений только с центрально-

мозговыми звеньями их механизма. Таково одно из важнейших

теоретико-стратегических следствий проведенного здесь ана-

лиза.

Рассмотренные в данном параграфе специальные вопросы,

имеющие принципиальное значение для построения психологи-

ческой теории эмоций и важные для ряда вопросов последую-

щего продвижения, представляют собой ответвления от маги-

стральной линии анализа, к которой сейчас необходимо вер-

нуться и задача которой - найти в структуре эмоций универ-

сальные характеристики и признаки, объединяющие эмоцио-

нальные процессы с процессами других классов психологиче-

ской триады. Это возвращает нас, таким образом, к поиску

родовых свойств психических процессов и их видовых модифи-

каций, представленных в картине двухкомпонентной структуры

эмоционального гештальта. Чтобы решить эту задачу, необхо-

димо прежде всего выявить эмпирические характеристики

эмоциональных процессов, как это было сделано применитель-

но к процессам когнитивным в предшествующих томах моно-

графии. Речь идет о составлении перечня эмпирических харак-

теристик эмоциональных процессов и о последующей их

теоретической интерпретации. Очередной шаг по пути решения

этой задачи представлен в следующем параграфе.

89

3. ЭМПИРИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ

ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ.

Для составления перечня эмпирических характеристик

эмоций необходимо прежде всего выявить родовые свойства

эмоциональных процессов, представленные здесь в соответст-

вующих видовых модификациях, но в своей исходной основе

объединяющие эмоции, интеллект и регуляционно-волевые

акты в общее <семейство> процессов психических. Естественно

напрашивающаяся тактика такого поиска ведет прежде всего

к выяснению вопроса, распространяются ли наиболее общие

характеристики когнитивных процессов и на процессы эмоцио-

нальные, представляя тем самым свойства, объединяющие здесь

пока первые два класса триады. Это, в свою очередь, ведет

к вопросу об <общем множителе>, который можно вынести

за скобки многочисленного перечня эмпирических характери-

стик всех когнитивных процессов. Последовательный пересмотр

всех представленных в первых двух томах эмпирических переч-

ней, начиная от параметров ощущения и кончая набором ха-

рактеристик концептуальной мысли, позволяет сделать несколь-

ко заключений, непосредственно относящихся к поставленному

вопросу.

<Общий множитель> всех перечней эмпирических характе-

ристик познавательных процессов действительно имеется - это

пространственно-временная структура, модальность, интенсив-

ность. Все остальные характеристики каждого перечня по

отношению к этой исходной подгруппе являются производными

и содержат разные модификации и сочетания пространственно-

временных, модальных и интенсивностных параметров.

Все перечни эмпирических характеристик когнитивных про-

цессов, кроме списка свойств ощущений, включают минимум

две подгруппы. Первой из них является общая для них всех

вышеупомянутая исходная тройка, а вторые подгруппы в переч-

нях свойств разных процессов различны, и входящие в их

состав характеристики в свою очередь членятся на различное

число более мелких группировок. В перечне же характеристик

сенсорных процессов исходная триада является единственной.

Все эти обстоятельства согласованно свидетельствуют об уни-

версальном характере первой, исходной подгруппы всех переч-

ней. Во-первых, тот факт, что эта тройка является общим

корневым блоком всех перечней, говорит сам за себя. Во-вто-

рых, об универсальности параметров пространственно-временной

структуры, модальности и интенсивности ясно говорит произ-

водный характер всех остальных свойств, в которых эти пер-

вичные характеристики играют роль исходного материала,

представленного в разных модификациях, пропорциях, сочета-

ниях. В-третьих, то обстоятельство, что в перечне характери-

стик ощущения эта исходная подгруппа является единствен-

ной, также приводит к заключению об ее универсальности.

Такой вывод имеет двоякое основание: с одной стороны,

поскольку ощущение является простейшим психическим про-

цессом, в нем, естественно, представлена именно и только основа

<чувственной ткани>, в которой еще не вычленены развернутые

предметные структуры. Здесь мы имеем дело только с полем

пли фоном, предметные фигуры которого выражены лишь в мак-

симально редуцированной форме. Именно поэтому, по-видимо-

му, производные, вторичные характеристики в эмпирическом

перечне ощущений отсутствуют. Иначе говоря, частная специ-

фичность, отличающая разные психические процессы друг от

друга, здесь еще не выражена, а представлены свойства, харак-

теризующие общеродовые признаки психики. С другой сторо-

ны, к тому же выводу подводит и рассмотренное выше поло-

жение о том, что три основных вида ощущений соответствуют

трем членам психологической триады. Если это соответствие не

случайно и ощущение действительно является исходным компо-

нентом не только познавательных, но именно всех психических

процессов, то отсюда также следует, что общие эмпирические

характеристики ощущений содержат в своем составе универ-

сальные розовые признаки психики, видовые модификации ко-

торых здесь еще не получили своего развития.

Кроме указанных выше доводов о вероятности сформулиро-

ванного предположения говорят упоминавшиеся уже выше ре-

зультаты произведенного А. М. Эткиндом анализа методов лич-

ностного тестирования. Этот анализ показал, что многосторон-

не апробированные психодиагностические возможности таких

методов, как семантический дифференциал Осгуда, тест Рорша-

ха и цветовой тест Люшера, базируются, по-видимому, на том,

что за выявленными здесь основными факторами скрываются

именно пространственно-временные и модально-интенсивнаст-

ные характеристики. В той мере, в какой этот вывод отражает ре-

альность, из него в свою очередь следует, что эти свойства

объединяют не только сами по себе три класса психических

процессов, но и тот психический <материал> или психическую

ткань, из которой организована структура психического субъек-

та, входящего необходимым компонентом в двучленную фор-

мулу эмоциональной единицы.

Имеются серьезные основания ожидать, что перечень ос-

новных эмпирических характеристик эмоциональных процес-

сов также включает в свой состав минимум две главных под-

группы, первая из которых содержит соответствующие моди-

фикации пространственно-временной структуры, модальности

н интенсивности как исходных, родовых признаков психиче-

ских процессов, а вторая воплощает в себе производную, ви-

довую специфичность структуры эмоциональных гештальтов.

Это ожидание, базирующееся на теоретических и эмпири-

91

ческих основаниях, дает направление ближайшему шагу эмпи-

рического поиска.

Опуская здесь рассмотрение этапов самого процесса этого

поиска, перейдем сразу к краткому изложению его результа-

тов, представленных в нижеследующем перечне эмпирических

характеристик эмоциональных процессов.

Первичные характеристики

Временно-пространственная структура.

Модальность.

Интенсивность.

Производные характеристики

Двухкомпонентность.

Двузначность.

Обобщенность.

При настоящем положении дел в области эмпирико-теоре-

тической ситуации в проблеме эмоций данный перечень не мо-

жет, конечно, претендовать на исчерпывающую полноту. Он

представляет собой не конечные, а первые или в лучшем слу-

чае промежуточные результаты эмпирико-теоретического по-

иска, результаты, полученные в ходе реализации всей концеп-

туально-теоретической стратегии настоящего исследования.

Как уже упоминалось в предшествующих разделах, в на-

стоящее время эмпирический базис теоретических обобщений

в психологии далеко выходит за пределы лабораторной экспе-

риментальной психологии, арсенал фактов которой находится

под прямым, непосредственным воздействием соответствующих

теоретических концепций, определяющих зону и направлен-

ность поиска. Значительная часть экспериментальных фактов

располагается сейчас в различных сферах прикладной психо-

логии, развитие которых прямо и непосредственно определя-

ется не столько исходными теоретическими позициями (часто

скованными консервативными традиционными установками),

сколько острыми запросами практики, которая не может

ждать соответствующих концептуально-теоретических пере-

строек.

Исходя именно из такого положения дел, последующее

описание каждой из характеристик эмоциональных процессов

базируется на . экспериментальных фактах, полученных в раз-

ных областях психологии в разное время. Прежде всего сюда

входят факты, полученные экспериментальной психологией,

начиная с первых шагов ее развития. Далее сюда входят фак-

ты и феномены, взятые из различных областей прикладной

психологии, и, наконец, некоторые факты и феномены, полу-

ченные в ходе исследования, уже прямо и непосредственно на-

правленного на экспериментальную проверку и дальнейшее

развитие общей теоретической концепции, представленной

в настоящей монографии.

Перейдем теперь к краткому обобщенно-схематическому

описанию каждой из характеристик, входящих в состав дан-

ного эмпирического перечня.

Временно-пространственная структура. В отличие от того,

как эта первая характеристика была представлена в перечнях

свойств всех когнитивных процессов, здесь она фигурирует не

как пространственно-временная, а именно как временно-прост-

ранственная, потому что в эмоциональных процессах, отража-

ющих не внешнюю реальность, а отношение к ней субъекта,

пространственные характеристики сами являются производ-

ными и во всяком случае менее ясно выраженными, чем вре-

менные. Хотя в общем и целом временная организация эмо-

ций изучена еще очень неполно и даже, можно сказать, сла-

бо, здесь особенно важно подчеркнуть, что исследование имен-

но временной организации эмоциональных процессов берет

свое начало уже у самых истоков экспериментальной психоло-

гии.

Очень демонстративным и поучительным является тот

факт, что эмпирико-теоретические обобщения трехмерной тео-

рии чувствований получены Вундтом в тех классических

и чрезвычайно простых экспериментах с метрономом, на ко-

торых базируется и его анализ восприятия, внимания и объ-

ема сознания. В этих эмпирико-теоретических обобщениях

Вундта в краткой и выразительной форме представлены по

существу и все остальные характеристики эмоциональных про-

цессов, входящие в состав данного перечня, хотя Вундт опи-

сал их далеко не с одинаковой полнотой. Так, Вундт совер-

шенно определенно указывает на двухкомпонентность струк-

туры эмоциональных процессов. Далее он описывает и тща-

тельно анализирует двузначность этих процессов, выраженную

в сочетаниях чувства удовольствия и неудовольствия или,

иначе, отрицательных и положительных аспектов эмоциональ-

ного переживания. Представлена в его описаниях и обобщен-

ность эмоциональных переживаний, т. е. так или иначе им

описаны все упомянутые производные характеристики эмоций.

Что касается первичных характеристик, то в вундтовских

описаниях есть указания на модальный характер чувствова-

нии и содержится подробное экспериментальное исследование

См.: Вундт В. Введение в психологию. М" 1912, с, 47.

93

закономерностей, характеризующих интенсивностные парамет-

ры эмоциональных процессов. Уже само по себе это обстоя-

тельство свидетельствует о том, что Вундтом здесь были на-

щупаны свойства организации эмоциональных процессов, ко-

торые играют существенную и, может быть, даже решающую

роль в общей структуре последних и вытекают, по-видимому,

из глубинных закономерностей их внутренней природы.

Чрезвычайно симптоматично, что в соответствии с факта-

ми и эмпирическими обобщениями вундтовских исследований

все характеристики эмоциональных процессов имеют своей ис-

ходной основой именно их временную организацию. Очень по-

казательно, что соответствующие факты, феномены и эмпири-

ческие обобщения получены на материале анализа структуры

слухового образа, ибо слуховое отображение является главной

формой отображения времени, что неоднократно подчеркива-

ет и сам Вундт, связывая именно с этим особую близость эмо-

циональных процессов со слуховым восприятием. Вундт пока-

зывает, что восприятие звукоряда, взятого как целое, включа-

ет в себя, кроме чисто когнитивных компонентов, отображаю-

щих характеристики звука, еще и собственно эмоциональные

компоненты, выраженные чувствами удовольствия или неудо-

вольствия. Решающими факторами, вызывающими эти эмоци-

онально-чувственные компоненты, являются средняя длитель-

ность и ритмизованность соответствующих рядов тактов.

Поскольку, однако, временные характеристики длительно-

сти и ритмизованности так или иначе постоянно входят в ор-

биту экспериментальных исследований слухового восприятия

и эмоциональных процессов, здесь особенно важно подчерк-

нуть, что в описаниях Вундта речь идет не о длительности

и ритме как характеристиках физического времени, в котором

протекают эмоциональные процессы, и не о характеристике

ритма как физического параметра самого по себе звукового

ряда, а о характеристиках длительности и ритмизованности

психического времени, т. е. времени отраженного, когнитивно-

эмоционального, переживаемого. Такой вывод непосредствен-

но следует из того, что Вундт анализирует слуховой ряд

и связанные с ним чувства удовольствия и неудовольствия

именно в условиях схватываемости или удерживаемости си-

мультанной непрерывно-целостной структуры этого временного

ряда, включающего в себя ощущения, представления и соот-

ветствующий им чувственный тон удовольствия или неудоволь-

ствия, напряжения или разряда, возбуждения или успокое-

ния.

Очень существенно для общего контекста настоящего ис-

следования подчеркнуть и тот важный момент, что восприя-

тие ритма Вундт связывает с восприятием движения и далее

показывает, что с восприятием ритма, в свою очередь, связана

когнитивно-эмоциональная организация мелодии. <Открывая

ритм прежде всего в наших движениях,- пишет Вундт,- мы

и самый ритм называем движением, продолжающимся со

строго определенной мерою, но в сравнении с первичным чув-

ством движения наше ухо отличается гораздо большей способ-

ностью восприятия ритмического движения. На слух мы мо-

жем отличать как явственные части такта такие промежутки

времени, которые не могут быть выражены в наших внешних

движениях по своей краткости. С другой стороны, бывают

ритмы со столь медленным движением, что развитие послед-

него также не может быть представлено движениями нашего

тела. Когда вместе с тем с изменениями интенсивности изме-

няется и качество звука, то этим дается основание мелодии.

Мелодическое движение, всегда заключающееся в пределах

движения ритмического, может принадлежать или к области

постоянного, или к области переменного звукового сродст-

ва>.

Таким образом, воспринятые движение, ритм и мелодия

входят во внутреннюю организацию эмоционально-когнитив-

ного времени. Тот факт, что у Вундта речь идет именно об

эмоционально-когнитивном, а не о физическом времени, де-

монстративно подчеркивается следующим описанием: <В мо-

мент, непосредственно следующий за одним ударом, ожидание

направляется на следующий удар и, пока он действительно не

наступит, все время возрастает. В момент же нового удара

маятника это напряженное ожидание сменяется чувством ис-

полнения ожидания, затем весь процесс повторяется снова. Ес-

ли ритм в силу ударения различной степени становится слож-

нее, то усложняются соответствующим образом и эти субъек-

тивные процессы, причем переплетаются друг с другом мно-

гие подобные процессы ожидания и исполнения>". И далее

Вундт ясно показывает, что с изменением скорости ударов

метронома соотношения удовольствия и неудовольствия, на-

пряжения и разряда, возбуждения и успокоения существенно

перестраиваются. Так, при средней скорости ударов чувство-

вания удовольствия, напряжения и разряда появляются в ор-

ганической взаимосвязи друг с другом как состояния созна-

ния, правильно чередующиеся вместе с ритмическими впечат-

лениями. Если же увеличить длительность интервала до

2,5-3 секунд, то напряженность ожидания увеличивается

и у какой-то границы становится даже мучительной, а чувство

удовольствия при исполнении соответствующего ожидания суще-

ственно ослабевает. <Таким образом,- пишет Вундт,- чувст-

вование удовольствия переходит здесь в чувствование неудо-

вольствия>.

Вундт В. Основы физиологической психология. М., 1880, с. 589.

Вундт ,В. Введение в психологию, с. 50.

См. там же, с. 52.

" Там же, с. 53.

95

С другой стороны, если уменьшить интервал между удара-

ми метронома до 0,5-0,25 секунды, то характер эмоциональных

компонентов слухового восприятия существенно изменяется: на-

пряженность ожидания, естественно, резко уменьшается, но

появляется чувство резкого возбуждения, к которому, по сло-

вам Вундта, присоединяется живое чувство неудовольствия.

И в этом месте достаточно строгое описание простых экспери-

ментальных фактов Вундт перемежает апелляцией к аналогич-

ным жизненным ситуациям, где чувство возбужденности, вы-

званное резким увеличением скорости эмоционального процес-

са, переживается в более сложной форме. <Это чувствова-

ние,- пишет Вундт,- хорошо известно нам из повседневной

жизни даже в наиболее сложных своих формах, так как оно

очевидно является существенной составной частью многих

аффектов, например, гнева, возбужденной радости и т. д.>.

Если вновь увеличить интервал между ударами метронома,

вернув его к исходной величине, то такое изменение скорости

сопровождается, как показывает Вундт, ясным чувством ус-

покоения.

Чтобы подчеркнуть полноту вундтовского эмпирико-фено-

менологического описания картины эмоциональных процессов

в ее простейшем варианте, важно обратить внимание на одно

существенное обстоятельство. Вундт показывает, что при изве-

стном сочетании всех этих параметров они могут уравновеши-

вать друг друга и в принципе возможен нейтральный диапа-

зон, в котором когнитивный компонент соответствующего слу-

хового отображения становится свободным от чувствования.

Но если структура переживания, освобожденная от собствен-

но эмоционального компонента, переходит в чисто когнитив-

ное психическое образование, которое, таким образом, в прин-

ципе возможно и без эмоционального сопровождения, то,

с другой стороны, эмоциональное состояние, полностью сво-

бодное от когнитивного компонента, отражающего объект

эмоции, оказывается вообще невозможным. Таким образом,

вундтовское описание эмпирически свидетельствует в пользу

двухкомпонентной структуры эмоциональной единицы. Вооб-

ще следует отметить, что характеристики временных компо-

нентов эмоциональных процессов в их взаимосвязи со всей

совокупностью основных параметров, содержащихся в приве-

денном выше перечне, представлены в результатах вундтов-

ских экспериментов с достаточной степенью ясности, коррект-

ности и надежности.

Как уже упоминалось, в этих начальных исследованиях

эмоций содержится описание и тщательный анализ структуры

мелодии и природы ее эмоциогенного воздействия. Последу-

ющее развитие эти исходные описания и обобщения Вундта

получили в психологии музыкального творчества и восприя-

" Там же.

тая музыки. На эту группу фактов мы можем здесь лишь

указать, адресовав читателя к соответствующим исследовани-

ям музыковедов. Здесь важно, однако, подчеркнуть то прин-

ципиальное обстоятельство, что сама по себе тайна эмоцио-

генного воздействия музыки, по-видимому, . теснейшим обра-

зом связана с ее временной организацией, с тем существенным

положением, что музыка, мелодия представляют собой нечто

вроде экстериоризованной (и воплощенной в музыкальном

звукоряде) эмоциональной структуры, которая, будучи объ-

ектом восприятия, воспроизводит в воспринимающем субъек-

те ту эмоциональную картину, звуковой моделью которой яв-

ляется соответствующий музыкальный образ. Важной после-

дующей теоретико-экспериментальной задачей является, оче-

видно, объединение усилий психологии и музыкознания для

совместного исследования закономерностей временной органи-

зации музыкального произведения, его восприятия и соответ-

ствующих форм и факторов его эмоциогенности. Одним из

примеров такого объединения усилий является работа

Г. М. Котляра . Подробный анализ, произведенный в этом

исследовании, достаточно достоверно показал, что набор приз-

наков вокальной речи, с помощью которого выражаются эмо-

циональные состояния, является для разных эмоций (горя,

радости, гнева, страха) различным и что существенная роль

в наборе этих признаков принадлежит именно временной ор-

ганизации вокального звукоряда.

Следующая группа фактов, характеризующих временную

организацию эмоциональных процессов, относится также

к психологии искусства, но уже не непосредственно к музыке

и ее восприятию, а к ее связи с актерским искусством и вос-

приятием сценического изображения.

Органическую внутреннюю связь актерского выражения

соответствующих эмоциональных состояний с музыкой и ее

восприятием тончайшим образом ощущал и понимал К. С. Ста-

ниславский. По этому поводу он писал: <Артист должен соз-

давать музыку своего чувства на текст пьесы и научиться петь

эту музыку чувства словами роли. Когда мы услышим мело-

дию живой души, только тогда мы в полной мере оценим по

достоинству и красоту текста, и то, что он в себе скрывает>.

С другой стороны,- и это особенно важно в контексте описа-

ния временной структуры эмоций-К. С. Станиславский от-

четливо понимал и чувствовал органическую взаимосвязь опи-

сываемой им музыки чувства именно с временной организа-

0м., напр.: Проблемы музыкального мышления/ГГод ред. М.Г.Аро-

новского. М., 1974.

" См.: К о т ля р Г. М. Исследование акустических средств выражения

эмоциональных состояний в вокальной речи: Двтореф. канд. дис, Л., 1977, с. 3.

" Цит. по: Иртлач С. Опыт иитонационномелодического анализа рус-

ской речи. Л" 1979, с. 3.

97

цией актерского исполнения. Так, он писал: <Верно взятый

темпоритм пьесы или роли сам собой интуитивно, подсозна-

тельно, подчас механически может захватить чувства ар-

тиста и вызывать правильное переживание... Он (темпо-

ритм.-Л. В.) является нередко прямым, непосредственным,

иногда даже почти механическим возбудителем эмоциональ-

ной динамики и, следовательно, самого внутреннего пережи-

вания. Нельзя правильно чувствовать при неправильном, не-

соответствующем темпоритме. Между темпоритмом и чувст-

вом и, наоборот, между чувством и темпоритмом-нерастор-

жимая зависимость, взаимодействие и связь>.

Забегая здесь несколько вперед, укажем на то важное об-

стоятельство, что в экспериментальном исследовании прост-

ранственных и модально-интенсивностных характеристик эмо-

циональных процессов, проведенном А. И. Берзницкасом спе-

циально для прямой проверки развиваемых здесь теоретиче-

ских положений, косвенным образом получены свидетельства

решающей роли именно ритмического, временного компонента

эмоций.

Перейдем теперь к пространственной подгруппе характери-

стик временно-пространственной структуры эмоциональных

процессов. Исследовать их существенно труднее, чем времен-

ные характеристики. Пространственные характеристики даже

мыслительных процессов, отражающих объективную реаль-

ность, а не отношение к ней субъекта, до недавнего времени

очень плохо поддавались извлечению из-под феноменологиче-

ской поверхности. Совершенно естественно, что в области экс-

периментального исследования эмоциональных процессов поло-

жение еще более сложно. С другой стороны, однако, тот суще-

ственный факт, что в экспериментальных исследованиях Вунд-

та временные параметры эмоциональных процессов были уже

им органически увязаны с восприятием движения (а в движении

совместно представлены временные и пространственные харак-

теристики) , в значительной мере определил последующий ход

экспериментальных исследований в вундтовской школе. Именно

в лаборатории Вундта в Лейпцигском университете были про-

изведены экспериментальные исследования, предметом которых

были пространственные компоненты эмоциональных состояний.

Таковы работы Л. Клягеса, М. Пулвера и М. Т. Винтерер.

Тот факт, что ритм как компонент эмоционального состоя-

ния находится в ближайшей взаимосвязи с двигательным рит-

мом и получает свое двигательное выражение, не нуждается,

по-видимому, в специальных дополнительных обоснованиях.

Это хорошо известно каждому из жизненного опыта, а в об-

ласти психологии искусства это прежде всего относится к ис-

" С та <и ел а вс к и и.К. С. Собр. со.ч., т. 3. М" 1955, с. 151.

См.: Winterer М. Т. Grafischer Ausdruck von Gefuhlen. Leipzig, 1936.

98

полнению и восприятию танца. По-видимому, на достаточно

серьезных эмпирико-теоретических основаниях Л. Клягес счи-

тал, что каждое эмоциональное состояние имеет в своем со-

ставе определенную совокупность движений или двигатель-

ный гештальт, который может получить свое воплощение

в рисунке и даже в почерке. Исходя из этого, М. Т. Винтерер

сделала попытку показать, что существует универсальная за-

кономерность выражения эмоциональных состояний в продук-

тах графической деятельности.

Наличие графических эквивалентов эмоциональных состоя-

ний подтверждается и исследованием X. Лундхольм, посвя-

X. Лундхольм в ответ на предъявление группы прилагатель-

ных, выражающих различные оттенки эмоциональных состоя-

ний, должны были нарисовать линию, которая могла бы пере-

дать соответствующее этому слову настроение. X. Лундхольм

пришла к выводу, что выраженность характера соответству-

ющей эмоции в таком графическом эквиваленте зависит от то-

го, насколько в нем запечатлено движение, представляющее

собой двигательное сопровождение соответствующих эмоцио-

нальных состояний (иными словами, насколько здесь выраже-

ны двигательные гештальты). Теоретически интерпретировать

результат этого экспериментального исследования можно, веро-

ятно, по-разному, но здесь важно отметить тот факт, что суще-

ствует значительное сходство рисунков, выполненных разными

испытуемыми при изображении одного и того же эмоциональ-

ного состояния.

Методическим продолжением этой линии был ряд работ на-

ших сотрудников М. В. Осориной, А. М. Эткинда, Ф. Н. Век-

сельман и А. И. Берзницкаса, специально направленных на

экспериментальную проверку исходных теоретических положе-

ний концепции эмоций, представленной в данной монографии.

Основная задача этих работ-выявить временные и простран-

ственные характеристики эмоциональных процессов. Простран-

ственные характеристики эмоциональных процессов относитель-

но наиболее полно исследованы А. И. Берзницкасом. Его

результаты мы здесь кратко воспроизведем.

В работе, посвященной в основном исследованию интеллек-

туальных эмоций, А. И. Берзницкас предлагал испытуемым

семь слов-стимулов, соответствующих определенным классам

эмоциональных состояний. Таковы радость, огорчение, удивле-

ние, сомнение, уверенность, догадка и чувство понятности.

К каждому слову-стимулу испытуемый должен был сделать ри-

сунок, графически выражающий внутреннюю картину соответ-

На эту тему см. также: Werner Н., Kaplan В. Symbol formation.

New York, 1963.

Берзницкас А, И. Экспериментальное исследование некоторых.

характеристик интеллектуальных эмоций. Автореф. канд. дис. Л" 1980.

99

ствующего переживания. Чтобы испытуемые чувствовали себя

свободнее, их предупреждали, что степень владения навыками

рисования в данном случае совершенно несущественна. При

таких условиях выполнение рисунков, объективирующих внут-

реннюю картину соответствующего эмоционального пережива-

ния, не вызывало у испытуемых никаких помех и задание вы-

полнялось достаточно свободно и легко, что свидетельствует

об адекватности такого способа объективации переживаний.

Каждая эмоция объективировалась в двух типах рисунков:

в виде линеограммы (линейное изображение) и в виде пикто-

граммы (закрытое, замкнутое изображение). Такой выбор ти-

пов рисунков представляется чрезвычайно удачным, потому что

линеограмма в большей степени выражает скрытую в простран-

ственной организации линии ее временную характеристику (по-

скольку линия одномерна), а пиктограмма в большей мере ото-

бражает пространственную структуру, в которой временные

компоненты хотя и присутствуют, но представлены в сущест-

венно более скрытой форме, так как общая структура такого

изображения двухмерна и замкнута.

Анализируя совокупность полученных рисунков с помощью

классификационной схемы, разработанной М. В. Осориной ,

автор показал, что в картине или паттерне переживаний объ-

единяются два типа образов. Первый из них представляет со-

бой образные модели или схемы, а второй - чувственно-эмо-

циональные компоненты. На основании анализа рисунков автор

приходит к заключению, что элементы схемы или модели, как

правило, соответствуют когнитивному, или объективному, компо-

ненту эмоциональной единицы, а элементы чувственно-эмоцио-

нальных образов-ее субъектным компонентам. В такой струк-

туре большинства рисунков А. И. Берзницкас усматривает еще

одно эмпирическое подтверждение положения о двухкомпонент-

ности эмоциональной единицы. В результате тщательного ана-

литического рассмотрения рисунков удалось выявить сходство

графических реализаций одних и тех же переживаний у разных

испытуемых и сделать заключение о том, что в инвариантных

признаках пространственной организации эмоционального пат-

терна адекватно проявляются свойства интеллектуальных эмо-

ций и особенности их функционирования.

Приведем примеры линеограмм и пиктограмм к каждому

из слов-стимулов, выражающих соответствующие эмоциональ-

ные переживания, и усредненные А. И. Берзницкасом описания

соответствующих пространственных паттернов.

Радость (рис. 1). Линеограммы радости чаще всего пред-

О сор и на М, В. Экспериментальное исследование образных струк-

тур на разных уровнях мыслительной деятельности: Автореф. каяд. дис. Л.,

1976.

ставляют собой асимметричную параболу, медленно возраста-

ющую до максимума и затем довольно быстро ниспадающую.

Компоненты этих кривых в одних случаях представлены плав-

ными, а в других - угловатыми линиями. Автор связывает эти

модификации с изменениями в одних случаях интенсивностных,

а в других-собственно временных характеристик динамики

эмоционального состояния. Пространственно-временная компо-

зиция пиктограмм радости носит взрывной характер, им свой-

ственна направленность вверх, направо и вовне, форма имеет

явную тенденцию к симметрии, четкости и геометрической

правильности.

Рис. 2.

Огорчение (рис. 2). Линеограммы огорчения представля-

ют собой, как правило, траекторию спада, который наступает

в конце или в середине динамики. Пиктограммы огорчения су-

щественно более разнообразны, чем пиктограммы радости. Это

интересно потому, что подтверждает выявленное в других ис-

следованиях и другими методами положение о большей кон-

кретности отрицательных эмоциональных состояний, чем поло-

жительных, и, соответственно, меньшей их обобщенности. В пик-

тограммах, как и в линеограммах огорчения, представлено

падение с некоторой йысоты вниз, <в пропасть>. Существенной

пространственной характеристикой огорчения является направ-

ленность внутрь картины, на себя, в отличие от направлен-

ности вовне, достаточно четко представленной в пиктограммах

радости.

Удивление (рис. 3). Линеограммы, как и пиктограммы

удивления отличаются, пожалуй, наименьшей структурной опре-

деленностью. Основной их тенденцией является геометрическое

выражение некой локальности и хаоса, неорганизованности

в ответ на предъявление случайного стимула или стимула, име-

ющего малую вероятность, как это истолковывает А. И. Берз-

ницкас.

? 7

\

Рис. 3.

Уверенность и сомнение (рис. 4). Линеограмма

уверенности выражается сплошной линией с периодическими

колебаниями постоянной амплитуды и периода. Пиктограммы

уверенности характеризуются симметричностью, правильностью,

законченностью и четкостью. Линеограммы сомнения, как и уве-

ренности, характеризуются горизонтальной направленностью.

В отличие от линеограмм уверенности, представленных сплош-

ной линией, линеограммы сомнения по преимуществу представ-

лены пунктирными линиями. Пиктограммы сомнения, в отличие

от пиктограмм уверенности, характеризуются асимметрично-

стью, неправильностью и нечеткостью.

Чувство понятности (рис. 5). Линеограммы этого

чувства геометрически воплощают подъем, переход из одного

Пиктограммы сомнения и уверенности представлены совместно, по-

скольку эти две эмоции связаны взаимной дополнительностью и взаимными

переходами.

103

состояния в другое. В одних случа-

ях такой переход представлен не-

прерывным и постепенным, а в дру-

гих-скачкообразным и быстрым.

Пиктограммы понятности также

воспроизводят такой переход, но

здесь воплощенный в структуриро-

ванной симметризации не линий,

а фигур.

Догадка (рис. 6). Линеограм-

ма догадки, близкая по своей ос-

новной структуре к линеограмме

понятности, имеет горизонтальную

направленность слева направо

и снизу вверх. Характерной особен-

ностью всех линеограмм догадки

является наличие впадины, играю-

щей, по-видимому, роль трамплина

перед изменением направления

движения. Пиктограммы догадки

выражают градиент перехода от

расплывчатой и сложной формы

к форме симметричной, правильной

и однозначно структури-

рованной.

В исследовании А. И.

Берзницкаса сделана

очень интересная и кон-

структивная попытка вы-

явить общие компоненты

пространственной орга-

низации эмоциональных

паттернов, несущие здесь

структурообразу ю щую

функцию. Такой анализ

привел к выводу о том,

что за модификациями

пространственных при-

у знаков рисунков стоят

двигательные компонен-

ты, которые, вероятно,

входят в самую психиче-

скую ткань соответствую-

щих эмоциональных со-

стояний. Общим времен-

но-двигательным компо-

нентом пространственной

рис. 4. структуры соответствую-

\

щих рисунков является графический ритм. При этом чрезвы-

чайно показательно, что ритмический строй соответствующих

эмоциональных паттернов не зависит от тех конкретных гео-

метрических признаков формы, контура, траектории, в которых

он объективируется. Очень существенно и положение о том, что

представленные в соответствующих эмоциональных паттернах

особенности ритма обусловлены различным соотношением его

исходных временно-двигательных характеристик и производных,

преобразованных характеристик ритма, перешедшего из времен-

ной формы в форму пространственную. Если временно-двига-

тельные компоненты сохраняют свой исходный, первоначальный

характер, то ритм остается активно-динамическим. Если же вре-

мя скрыто и играет подчиненную роль и ритм преобразуется

уже в собственно пространственную структуру, то он оказыва-

ется пассивно-динамическим, или, как его называет А. И. Берз-

ницкас, статическим.

Вся эта продуктивная линия обобщения, ведущая исследо-

вание в глубину корневых, структурообразующих факторов

организации эмоциональных паттернов, позволяет прийти

к очень существенному выводу и представить весь перечень пат-

тернов соответствующих эмоций в терминах частных модифика-

ций ритмической характеристики. Поскольку это положение

имеет принципиальное значение для общего контекста настоя-

щего исследования, приведем в краткой форме результат обоб-

щения, произведенного А. И. Берзницкасом.

Радость. Статичный ритм, построенный на горизонталь-

ной симметрии при контрасте низа и верха. Направленность

вовне. Пространственная раскрытость, неограниченность с цент-

ром тяжести внизу.

Огорчение. Пассивно-динамический ритм, организован-

ный вокруг центра. Пространственная закрытость с направлен-

ностью на себя. Спиралевидный характер ритмичности.

Удивление. Статичный асимметричный ритм, построен-

ный на контрасте и дисгармонии. Пространственная ограничен-

ность и локальность ритмических характеристик.

Уверенность. Метрический ритм, горизонтальная на-

правленность, симметричность, гармоничность ритмических ха-

рактеристик.

Сомнение. Асимметричность характеристик ритма. Ком-

бинация контраста и нюанса. Перемены направления в рамках

общей горизонтальной направленности.

Догадка и понятность. Активно-динамический ритм

с контрастом начала и конца. Явный градиентный переход от

асимметричного ритма к ритму симметричному.

Приведенное описание экспериментальных данных, харак-

теризующих временную структуру эмоциональных процессов,

показывает, что еще в работах Вундта были достаточно опре-

деленно выявлены роль и значение именно ритмически-времен-

107

ной и ритмически-двигательной организации эмоциональных

явлений. Результаты же исследования А. И. Берзницкаса, на-

правленного на анализ пространственных эквивалентов эмоцио-

нальных структур, свидетельствуют о том, что эта исходная

ритмическая характеристика остается ведущей или главной

и здесь, но приобретает характер ритма пространственно-гео-

метрического, являющегося эффектом преобразования исход-

ной временно-двигательной формы в форму пространственной

симультанности. Этот результат имеет принципиальное значе-

ние для всего контекста настоящего исследования потому, что

он дополнительно указывает на органическую взаимосвязь вре-

менных и пространственных компонентов в организации эмоцио-

нальных процессов. Такая возможность представить характери-

стики пространственных паттернов, объективирующих эмоцио-

нальное состояние, как частные модификации ритмической ха-

рактеристики демонстративно свидетельствует об исходной

роли временной организации эмоциональных процессов и о про-

изводном по отношению к ней пространственном характере

соответствующих компонентов структуры эмоциональных

единиц.

Если сопоставить этот результат с выводами, касающимися

взаимосвязи пространственных и временных компонентов раз-

личных психических процессов, а далее-с данными анализа

организации процессов памяти, внимания и воображения, при-

веденными в последней главе этого тома монографии, то можно

сделать заключение, что закономерность, выявляющая исход-

ный характер психического времени по отношению к органи-

зации психического пространства, достаточно универсальна.

Поскольку экспериментальное исследование А. И. Берзниц-

каса посвящено изучению структуры и динамики интеллекту-

альных эмоций, из общих основных эмоций в нем представлены

только радость и огорчение. Для дополнения общей картины

приведем некоторые результаты, полученные Ф. М. Вексельман

в ходе исследования структуры эмоциональных процессов мето-

дом пиктограмм. Экспериментальные результаты этого исследо-

вания пока не были подвергнуты тщательной и детальной обра-

ботке, но в них содержатся сведения о характеристиках таких

основных общих эмоций, как ярость, гнев, злость, страх, печаль

и т. д. Мы воспроизведем здесь без подробных комментариев.

общую выборку рисунков испытуемых Ф. М. Вексельман

(рис. 7, 8), полученных, как и в экспериментах А. И. Берзниц-

каса, в ответ на предъявление соответствующих слов-стимулов.

На рис. 7 представлены пиктограммы эмоций, выполненные здо-

ровыми людьми, на рис. 8-депрессивными больными.

" См.: (Ведкер Л. М. Психические процессы, т. 1, ч. II, гл. 2-6: т. 2.

Л" 1976, гл. 6.

Яростьу еA

ГневSa/"\\ /\

Злость1 wft-l\

СтрахV 1щ

ПаЗаВгенность 1v

Печаль1Q-\ W

Восторги-\\ ((-\

Радость Удивление ТГ \\\(Q) (0 U.

Общий тип структуры этих рисунков чрезвычайно близок

к тому, что было получено в исследовании А. И. Берзницкаса.

Даже при беглом взгляде на эти пиктограммы бросаются в гла-

за роль и значение ритмической организации изображений

и различие ритмической организации паттернов, относящихся

к разным эмоциональным состояниям. Вместе с тем в иссле-

довании Ф. М. Векоельман имеются данные, которые как бы

с другой, отрицательной, стороны подтверждают отмеченную

общую тенденцию. Сравнительный анализ пиктографических

эквивалентов соответствующих эмоциональных паттернов, полу-

ченных у больных, находящихся в депрессивных состояниях,

и рисунков здоровых людей ясно свидетельствует о том, како-

му резкому распаду подвергается у психически больных общая

пространственная структура эмоциональных гештальтов. От той

109

достаточно явной ритмической картины, которую можно видеть

на рисунках здоровых испытуемых, здесь остается уже очень

мало.

считать

Яростьл7

Гнев1\У1

ЗлостьуЖ ff l

Страх\AV:.

Подавленность---iG>

Печаль~\41

Восторг-J(D/

РадостьV(

ЗиВпвние-.-V-c

Рис. 8.

Завершая описание временных и пространственных характе-

ристик структуры эмоциональных явлений, нужно отметить, что

основная направленность экспериментальной проверки исполь-

зуемых в данной монографии теоретических положений о при-

роде эмоций продолжает ту эмпирическую линию (поскольку

пока речь идет об описании фактов), которая была представ-

лена в работах Вундта, Клягеса, Пулвера, Лундхольм, Верне-

ра, Арнхейма и других. Разные исследователи применяли раз-

ные методические приемы, изучали разные эмоциональные со-

стояния, но все так или иначе приходили к выводу, что времен-

ные и пространственные характеристики-необходимый при-

знак внутренней структуры эмоциональных состояний и что ис-

ходной в структуре эмоциональных единиц является временная

организация, на основе которой формируются пространственные

синтезы. Эти основные эмпирические выводы можно считать

подтвержденными достаточно широким массивом эксперимен-

тальных и жизненных фактов.

области

Модальность эмоциональных процессов. Как и в ооласти

эмпирического исследования и описания временно-простран-

ственной структуры эмоциональных процессов, изучение и опи-

сание их модальных характеристик также по существу начина-

ется с Вундта, а затем резко перемещается из лабораторной

экспериментальной психологии по преимуществу в область пси-

хологии прикладной.

Вундт, как мы уже упоминали, связывал сенсорные источ-

ники ритмической организации эмоциональных процессов с ощу-

щениями кинестетической модальности. Эту связь он конста-

тировал, анализируя временные характеристики чувства удо-

вольствия и неудовольствия. Но помимо этого у Вундта имеет-

ся специальное описание органической взаимосвязи эмоцио-

нальных процессов с сенсорными образами по существу всех

модальностей . Зависимость чувства от качества ощущения

особенно явственно проступает в тех модальностях, где, по сло-

вам Вундта, чувственный тон почти совершенно поглощает все

остальные составные части ощущения. К таким модальностям

Вундт относит ощущения органические, а из экстерорецептив-

ных модальностей-осязательные, обонятельные и вкусовые.

В связи с анализом модальных компонентов ощущений ин-

терорецептивной модальности и их роли в общей организации

эмоциональных процессов Вундт делает очень существенное

указание на то, что в рецепторных аппаратах ощущений орга-

нической модальности нет приспособлений для точного восприя-

тия градаций соответствующих сенсорно-эмоциональных струк-

тур, но такие приспособления есть в рецепторных аппаратах

сенсорных образований всех высших экстерорецептивных мо-

дальностей. Это обстоятельство существенно потому, что, отра-

жая ориентированность психики главным образом на внешнюю

реальность, оно вместе с тем указывает на бедность средств

языка интерорецептивных модальных компонентов в проти-

воположность модальностям экстерорецептивным, которые

в силу их большего количественного и качественного разнооб-

разия оказываются более адекватным средством для воплоще-

См.: Вундт В. 0снования фиэиолотичеокой психологии, гл. 10.

" См. там же, с. 497.

111

ния всего многообразия динамики чувств и настроений различ-

ного уровня организации.

Исходя из этих соотношений, Вундт подробно описывает

слуховые и зрительные модальные характеристики соответству-

ющих эмоциональных процессов. Прежде всего он указывает на

особую роль слуховой модальности в организации эмоциональ-

ных процессов. Это существенное обстоятельство (до сих пор

еще, к сожалению, далеко не полностью оцененное, по достоин-

ству) имеет принципиальное значение, поскольку есть основа-

ния полагать, что именно с ним связана эмоциогенная роль му-

зыки, музыкального звукоряда. Вундт указывает на особенно

интимную связь чувств со звуковысотными и тембровыми сен-

сорными модальными характеристиками, и хотя описывает их

в контексте анализа физических чувств, он тем не менее делает

здесь принципиальное указание на то обстоятельство, что эле-

ментарные чувственные компоненты, связанные со звуковысот-

ными и тембровыми различиями, не ограничиваются только

этим уровнем, а входят в состав сложных душевных движений

как элементарный фактор. Иначе говоря, Вундт ясно понимал,

что эти исходные модальные характеристики относятся не толь-

ко к элементарным чувствам удовольствия и неудовольствия,

а являются универсальными, проходят сквозь всю иерархию

эмоциональных процессов, включая высшие чувства.

Именно исходя из этого, Вундт дает свое описание связи

тонов различной высоты с различными эмоциональными состоя-

ниями человека. Очень поучительно, что в этом контексте Вундт

охарактеризовал различные эмоциогенные возможности разных

музыкальных инструментов в зависимости от звуковысотной

организации производимых ими звуков. Не менее поучительно,

что свой интересный и подробный анализ цветовых модальных

характеристик эмоциональных процессов Вундт начинает с про-

ницательного замечания Гете о том, что смотрящий через цвет-

ное стекло человек как бы отождествляет себя с цветом, и его

глаз и дух настраиваются в унисон.

Последующее описание Вундтом различных цветовых харак-

теристик соответствующих эмоциональных состояний по суще-

ству предвосхищает все дальнейшее развитие приемов цветово-

го тестирования эмоций. Производя очень конструктивное сопо-

ставление цвето-тоновых и звуковысотных консонансов и диссо-

нансов как модальных воплощений соответствующих эмоцио-

нальных состояний, Вундт указывает на одно чрезвычайно

принципиальное обстоятельство. Различие физических основ

эмоциогенного, эстетического действия цветов и звуков опреде-

ляется, по мысли Вундта, тем, что <ухо соединяет впечатления

в одно общее-ощущение... Глаз же как пространственное чув-

ство оставляет существовать друг подле друга одновременно

данные ощущения>. Эта пространственная симультанность

зрительных модальных компонентов эмоций в отличие от вре-

менной сукцессивности слуховых компонентов обусловливает,

по-видимому, то важное обстоятельство, что, хотя зрительная

модальность значительно уступает слуховой по эмоциогенности,

она благодаря своей пространственной стабильности и симуль-

танной данности цвето-тоновых различий обеспечивает

существенно большие возможности цветового тестирования

эмоциональных состояний по сравнению со звуковысот-

ным.

Именно в область методики, техники и теории тестирования

эмоциональных состояний, связанную с запросами психологии

личности, клинической психологии и психологии искусства, пе-

реместился после Вундта центр тяжести исследований модаль-

ных характеристик эмоций. Не останавливаясь здесь на проме-

жуточных послевундтовских этапах развития проблемы модаль-

ных компонентов эмоции, связанных с такими вехами, как те-

сты Роршаха, Обанаи и Мацуока, Пфистера и Фрилинга,

М. Люшера, перейдем к краткому описанию феноменов и ос-

новных экспериментальных результатов исследований, непос-

редственная цель которых-проверить теоретические положе-

ния, лежащие в основе настоящего исследования, и найти про-

странственно-временные и модально-интенсивностные характе-

ристики, составляющие родовые признаки психических явлений

в тех их видовых модификациях, которые характерны именно

для природы эмоций.

Здесь мы кратко укажем на результаты экспериментального

исследования А. М. Эткинда, а также упоминавшейся работы

А. И. Берзницкаса. Для исследования цветовых модальных во-

площений соответствующих эмоциональных состояний А. М. Эт-

кинд использовал цветовой тест Люшера и дифференциальную

шкалу эмоций Изарда, представляющую собой набор эмоцио-

нальных терминов, сгруппированных на основе факторного ана-

лиза в 9 факторов, интерпретируемых Изардом как 9 основных

эмоций: интерес, радость, удивление, грусть, гнев, отвращение,

стыд, страх и утомление. В каждую из основных эмоций (фак-

торов) включается три более частных. Таким образом, в шкалу

Изарда входит 27 эмоций.

Основные, важные для настоящего контекста результаты

этого исследования сводятся к следующему:

Та.м же, с. 507.

CM.: Rorschach Н. Psychodiagnostics:

ception. New York, 1951.

diagnostic test based on per-

T" M a tsuo k a T.

"Ї CM. там же, с. 503.

CM.: Obonai Т., MatsuoKa i. The colour symbolism personality

test-Journal of General Psychology, 1956, vol. 55, p. 229-239.

м P.u: Frieling Н. Das Gesetz der Farbe. Gottingen, 1968.

CM.: F rieling - .

CM.: L uscher-Tes t. Basel, 1974.

113

1. Получена матрица сопряженности 8 цветов теста Люшера

и 9 эмоциональных факторов Изарда (табл. 1), в которой пред-

ставлены частоты ассоциаций данного цвета с любой из трех

эмоций, входящих в данный фактор Изарда. Достоверность

отличия полученного распределения ассоциаций от случайного

оценивалась по , суммарное значение которого для всей мат-

рицы на порядок превышает табличное =716, р<0,001.

Таблица 1

Матрица сопряженности основных эмоций с цветами

Число ассоциаций с эмоцией

Цветаинтересарадостиудивлениягрустигневаотвращениястыдастрахаутомления

Серый64227115181253

Синий2742275713158

Зеленый26202613871987

Красный16522345547172

Желтый202456191912151

Фиолетовый512141262216712

Коричневый10831442717323

Черный1022223818134324

Серый

Синий

Зеленый

Красный

Желтый

Фиолетовый

Коричневый

Черный

2. А. М. Эткинд получил также цветовые профили эмоций,

входящие в состав факторов Изарда (табл. 2), и эмоциональ-

ные профили цветов Люшера, представляющие собой последо-

вательность факторов Изарда, упорядоченную по убыванию ча-

стот ассоциаций данного цвета с этими факторами. (Эти соот-

ношения являются инверсией представленных в табл. 2.)

Таблица 2

Цветовые профили эмоций

ЭмоцииЦветаЭмоцииЦвета

ИнтересСиний ЗеленыйОтвращениеКоричневый фиолетовый

Желтый

РадостьКрасныйГрустьСерый

ЖелтыйСиний

ГневЗеленый Красный ЧерныйСтрахЧерный Черный

Экспериментальное исследование А. И. Берзницкаса продол-

жает ту же теоретико-методическую линию в ее модификациях,

преемственно связанных с методикой исследования простран-

ственно-временных компонентов эмоций. Испытуемый получал

тот же набор словесных стимулов, обозначающих интеллекту-

альные эмоции, перечень которых был использован и при при-

менении пиктографического метода анализа пространственных

компонентов соответствующих эмоций. Набор этот следующий:

радость, огорчение, удивление, сомнение, уверенность, догадка.

Ранжируя цветовые карты в последовательность по степени

их ассоциативного соответствия воображаемому или реально

переживаемому эмоциональному состоянию, испытуемый фор-

мировал цветовые ряды, представляющие исследуемые классы

интеллектуальных эмоций. В результате были получены ряды,

представляющие собой цветовые эквиваленты соответствующих

эмоций, аналогичные выше представленным пространственным

графическим их эквивалентам (табл. 3).

Таблица 3

Матрица цветовых предпочтений

Место, занимаемое в рядах-

эквивалентах эмоций цветом

Эмоции25 3 xг 3 a:5 2 -1 IsW 2: У S: ш1 sКоэффициент согласованности W (p <0,01)

2:<Uио. Sa.

Д S CJ14 OJ тa. wUJ Йо a л в)1о и

Удивление.54i326870,09

Догадка74i235860,18

Сомнение367842570,17

Уверенность521346780,15

Радость631245870,58

Огорчение357864120,49

Статистический анализ распределения частот появления

каждого цвета в определенных местах ряда и ранговый корре-

ляционный анализ цветовых последовательностей показали, что

предпочтение цвета адекватно отражает и выявляет общие

и специфические особенности исследуемых классов интеллекту-

альных эмоций. Это означает, что каждый такой цветовой ряд

фактически содержит в себе объективированный эквивалент

цветового модального состава соответствующей эмоции. Адек-

ватность этих цветовых рядов как эквивалентов или модальных

портретов соответствующих эмоций демонстративно подчерки-

вается еще одним важным обстоятельством. Применение коэф-

фициента согласованности или конкордации положений опреде-

115

ленных цветов в соответствующем цветовом ряду, воплощаю-

щем в себе портрет эмоции, показало, что в изученном наборе

эмоций величина коэффициента такой согласованности оказы-

вается наибольшей в радости и огорчении и существенно пре-

вышает эту величину в других собственно интеллектуальных

эмоциях. Этот количественный факт ясно свидетельствует о том,

что примененные здесь критерии и процедуры измерения доста-

точно чувствительны не только к конкретным различиям мо-

дального состава соответствующих эмоций, но и к степени их

обобщенности, которая оказывается наиболее высокой именно

в радости и огорчении как эмоциях более фундаментальных

и выходящих за рамки только перечня интеллектуальных

чувств.

Степень адекватности полученных цветовых рядов модаль-

ному составу их эмоциональных оригиналов оказалась доста-

точно высокой для того, чтобы построить эффективные проце-

дуры цветовых измерений соответствующих эмоциональных

состояний. На основе полученных А. И. Берзницкасом цвето-

вых рядов, представляющих модальный состав соответствующих

эмоций, автором был разработан алгоритм распознавания соот-

ветствующих эмоциональных состояний, который был применен

на практике для определения и контроля эмоциональной дина-

мики у спортсменов и у больных инфарктом.

Вся эта линия экспериментальных фактов, начинающаяся

еще вундтовскими описаниями, проходящая через промежуточ-

ные этапы многосторонних и проверенных на больших выбор-

ках методов цветового модального тестирования и, далее, за-

вершающаяся приведенными выше результатами специальных

исследований, апробирующих исходные положения данной ра-

боты, дает серьезные эмпирические основания сделать следую-

щее заключение: модальные характеристики эмоциональных

процессов наряду с характеристиками временно-пространствен-

ными входят, по-видимому, в качестве необходимых компонен-

тов в основной состав их психической ткани, заключая в себе

эмоциональные видовые модификации общеродовых признаков

психических явлений.

Общность сделанного выше заключения имеет свое допол-

нительное обоснование еще и в том, что первоначальный, про-

изведенный Вундтом анализ модальных характеристик и ком-

понентов эмоциональных процессов был осуществлен на мате-

риале простейших физических чувств, по крайней мере в своем

исходном основании, а результаты приведенных здесь экспе-

риментальных исследований получены на анализе чувств интел-

лектуальных, возникающих, в ходе решения соответствующих

мыслительных задач и относящихся поэтому к одному из наи-

более высоких уровней иерархии эмоциональных процессов.

Интенсивностные характеристики эмоциональных процес-

сов. С точки зрения истории соотношений эмпирического бази-

са и теоретических обобщений в области проблемы эмоций

чрезвычайно поучительно, что анализ интенсивностной характе-

ристики эмоциональных процессов тоже начинается с экспери-

ментальных исследований и теоретических обобщений Вундта,

в тщательных описаниях которого представлен, как уже упо-

миналось, весь комплекс основных эмпирических характери-

стик эмоций. Исходя из своих представлений об органической

взаимосвязи когнитив-

ных и собственно эмо-

циональных компонен-

тов в структуре эмо-

циональных явлений,

Вундт подвергает ис-

следованию зависи-

мость интенсивности

чувственного тона

ощущения от интен-

сивности самого ощу-

щения и, соответствен-

но, от интенсивности

вызывающего его раз-

дражения. Результаты

этого исследования

графически представ-

лены на рис. 9. Сплош-

ная кривая здесь вы-

ражает зависимость

интенсивности ощу-

щения от силы вызы-

вающего его раздра-

жения. Зависимость

же интенсивности чув-

ственного тона от силы раздражения и вместе с тем от интен-

сивности вызванного им ощущения представлена пунктирной

кривой. Кривая начинается у порога раздражения а с малой

величины чувства удовольствия, которое затем возрастает до

своего максимума, соответствующего силе ощущения, вызван-

ного раздражением, величина которого с. Далее чувство удо-

вольствия начинает быстро падать, пунктирная кривая, пере-

секая абсциссу в индифферентной точке е, продолжает пони-

жаться, представляя собой здесь уже возрастающее чувство

неудовольствия, переходящее в боль. Сопоставив эти две кри-

вые, Вундт приходит к заключению, что зависимость интенсив-

ности эмоционального компонента от силы раздражения

117

отличается от зависимости интенсивности самого ощущения

(как когнитивного компонента эмоции) от силы раздражения

тем, что кривая, выражающая первую из названных зависимо-

стей, имеет точку перегиба. Если, забегая вперед, представить

выраженный на этом графике результат в современных терми-

нах, то можно сказать, что уже Вундт установил инвертирован-

ный U-образный характер зависимости информационных

и энергетических компонентов в структуре эмоциональных про-

цессов .

Получив этот важный результат, относящийся к элементар-

ному уровню соотношений интенсивности чувственного тона

ощущений с интенсивностью их самих, Вундт далее указывает

на аналогию с соответствующими соотношениями в области

высших чувств или душевных движений, при которых между

настроением и его причинами существует такое же отношение,

как между раздражением и чувством. Распространяя эту

аналогию до самых вершин иерархии эмоциональных процес-

сов, Вундт справедливо замечает, что сделанный им вывод

подтверждается опытом всех времен. <Умеренное обладание

благами,- пишет он,- составляет самое благоприятное усло-

вие для чувства счастья>. Таким образом, по мысли Вундта,

характер этой зависимости, выраженной кривой, имеющей точку

перегиба, распространяется действительно на все уровни эмо-

циональной иерархии, включая и самые верхние ее пласты.

В дальнейшем исследования этих соотношений развивались

в контексте проблемы мотивации и ее эмоциональных компо-

нентов. Наиболее важные и демонстративные результаты этих

исследований получили свое выражение в законе Иеркса-Дод-

сона, представляющем существенное эмпирическое обобщение

результатов их эксперимента, проведенного еще в 1908 году.

О фундаментальности выраженных этим законом соотношений

свидетельствует то, что результаты эксперимента оказались

одинаковыми у крыс, цыплят, кошек и человека. Задача состоя-

ла в различении двух яркостей, представляющих собой когни-

тивный компонент изучаемого эмоционального состояния. Про-

цесс был исследован на трех уровнях трудности различения

и с использованием трех уровней мотивации, состоящей в сла-

бом, сильном или среднем электрическом ударе в качестве

наказания за ошибку. Соответственно получены три кривых,

представленных на рис. 10. В отличие от кривых Вундта, здесь

См.: Палей И. М. К дифференциально-психологическому исследова-

нию студентов в связи с задачами изучения потенциала развития взрослого

человека.-В кн.: Психолого-педагогическне проблемы высшей школы. Л.,

1974; Веккер Л. М" Палей И. М. О соотношении информационных

и энергетических характеристик в нервно-психической деятельности.- Мате-

риалы совещания по методологическим проблемам кибернетики. М., 1971.

" См.: Вундт В. Основания физиологической психологии, с. 496.

Там же.

в качестве независимой переменной избран уровень мотивации

или соответствующий ему собственно эмоциональный компонент

процесса. Главный результат этих экспериментов, выраженный

в законе иеркса-Додсона, состоит в том, что все эти кривые

имеют оптимум мотивации и соответственно имеют точку пере-

гиба, отвечающую оптимуму мотивации или оптимуму собст-

венно эмоционального компонента, сопровождающего различе-

ние яркости. Поскольку, однако,

по ординате здесь представлены не

собственно интенсивностные харак-

теристики различаемых яркостей,

т. е. не собственно когнитивный

компонент соответствующих эмо-

циональных состояний, а число

проб, необходимых для научения,

точки перегибов всех этих трех

кривых выражают не максимумы,

а минимумы соответствующих

функций. Так как число проб, не-

обходимых для адекватного науче-

ния, и адекватность самого когни-

тивного компонента процесса яв-

ным образом находятся в обратных

отношениях, характер полученной

здесь зависимости инвариантен по

отношению к этой замене перемен-

ных, а сама зависимость остается

такой же, какая представлена кривыми Вундта. Важно, одна-

ко, подчеркнуть, что есть еще ряд существенных различий меж-

ду представленностью параметров эмоций на сопоставляемых

кривых. Так, интенсивность субъектного компонента выражена

ординатой у Вундта, а у Иеркса-Додсона абсциссой. Кроме

того, объектный компонент представлен у Вундта на абсциссе

не величиной ощущения, а интенсивностью стимула, а интен-

сивность ощущения выражена ординатой сплошной кривой (см.

рис. 9). Эти и некоторые другие существенные различия нахо-

дятся, однако, в рамках фундаментальной общности криволи-

нейной зависимости, связывающей интенсивностные характе-

ристики обоих компонентов эмоционального гештальта.

Все вышеизложенные положения об интенсивностных ха-

рактеристиках эмоциональных процессов, полученные с по-

СпаЛая Умеренная Большая

Сила злектроуНара

Рис. 10.

См.: Жамкочьян М. С., Палей И. М. О связях характеристик

интеллекта с индивидуальными особенностями тревожности и экстравер-

сии.-Экспериментальная и прикладная психология, вып. 8, Л., 1977; Век-

кер Л. М., Палей И. М. Информация и энергия в психическом отраже-

нии.- Экспериментальная и прикладная психология. Л., 1971.

"См.: Эк1сперим1ентальная психология, вып. V, Под. ред.

П. Фресса и Ж. Пиаже. М., 1975.

119

мощью экспериментально корректных и статистически надеж-

ных методов, вполне согласуются и с результатами жизненных

наблюдений. Многочисленные обобщения жизненного опыта

свидетельствуют о том, что умеренные величины эмоциональ-

ной напряженности способствуют эффективности связанных

с ней когнитивных процессов и вообще всякой деятельности,

а при усилении эмоциональных компонентов, при переходе их

через границу, отвечающую точкам перегиба соответствующих

кривых, эффективность когнитивных процессов и других форм

жизненной деятельности резко падает.

Таковы основные, наиболее важные для настоящего контек-

ста моменты описания тройки первичных эмпирических харак-

теристик эмоциональных процессов, триады, составляющей пер-

вую подгруппу эмпирического перечня. Далее следует вторая

подгруппа-производные эмпирические характеристики эмоцио-

нальных процессов.

Двухкомпонентность эмоциональных процессов. Двухкомпо-

нентность эмоциональной единицы, заключая в себе основную

специфику эмоций именно как психического отражения отноше-

ний субъекта к объекту, занимает особое положение в перечне

эмпирических характеристик эмоциональных процессов, анало-

гичное положению метрической инвариантности в перечне эмпи-

рических характеристик процессов перцептивных. В обоих слу-

чаях ведущие характеристики перечней, будучи носителями

основной специфичности каждого из этих процессов, одновре-

менно воплощают в себе результаты теоретических конкрети-

заций и эмпирических обобщений.

Двухкомпонентность структуры эмоционального явления

непосредственно следует из положений о том, что эмоция пред-

ставляет собой отражение отношения субъекта к объекту,

и о том, что отражение отношений необособимо от отражения

членов этих отношений. Одним из таких членов является отра-

жение объекта эмоции, т. е. когнитивный компонент эмоцио-

нальной единицы, вторым - отражение состояния субъекта.

С другой стороны, положение о двухкомпонентности является

непосредственным обобщением исходных эмпирических конста-

таций. Именно поэтому вивод о включенности в структуру эмо-

ционального явления двух основных составных ее частей мы

находим уже у Вундта при описании как исходных параметров

простейших физических чувств, так и характеристик высших

душевных движений. К тем эмпирическим констатациям Вунд-

та, которые приводились выше, добавим здесь следующее. Ана-

лизируя связь характра душевного движения и его телесного

проявления от силы вызвавшего их впечатления, Вундт делает

заключение, что <уже из этого видно, что психологический ис-

точник душевных движений есть процесс апперцепции>. Таким

образом, и здесь констатируется наличие когнитивного компо-

нента эмоции и компонента, воплощающего в себе отношение

носителя эмоции к ее объекту.

Взятое в своем самом общем виде эмпирическое описание

двухкомпонентности эмоций по существу включает в себя всю

многообразную совокупность фактов, выражающих двойную

детерминацию эмоций, с одной стороны, потребностями субъек-

та, которые определяют характер его отношения к предмету

эмоций, а с другой-формами и уровнями психического отра-

жения объекта эмоции. К первой группе фактов относятся все

феномены, выражающие зависимость соответствующей эмоции

от потребности, с удовлетворением или неудовлетворением кото-

рой данная эмоция связана, и от интенсивности этой потребно-

сти. Ко второй группе фактов принадлежат все психологические

феномены, выражающие зависимость соответствующей эмоции

от формы и уровня ее когнитивного компонента. Сюда относят-

ся, например, характеристики чувственного тона ощущений,

восприятий и представлений, связанные с их модальностью,

пространственно-временной структурой и интенсивностью. Сюда

же относятся особенности интеллектуальных эмоций, когнитив-

ные компоненты которых воплощены в мыслительных процес-

сах разных форм и уровней организации, а также те феномены

и характеристики эстетических и нравственных переживаний,

в которых выражена их зависимость от формы психического

отражения соответствующих объектов. Иными словами, сюда

относятся все те эмпирические характеристики эмоций, которые

заключают в себе многообразные и различные частные модифи-

кации их общего свойства, со времен Спинозы называемого

предметностью.

Опуская здесь рассмотрение всех этих многочисленных и мно-

госторонне описанных фактов обеих групп, остановимся на тех

проявлениях двухкомпонентности, которые имеют ближайшее

отношение к общему контексту настоящего исследования. Если

описанные выше первичные характеристики являются действи-

тельно исходными по отношению к двухкомпонентности, то во

временно-пространственной структуре, модальности и интенсив-

ности эмоций должна проявиться двухкомпонентность как их

производная характеристика. И наоборот: в феноменах двух-

компонентности должны получить свое выражение простран-

ственно-временные и модально-интенсивностные характеристи-

ки, частные модификации которых образуют эту двухкомпо-

нентность как характеристику производную.

Обратимся снова к тройке исходных характеристик эмоцио-

нальных процессов. Хотя ее описание было начато с временных

параметров (в силу их корневой, исхолной природы), понятно,

-~.

Вундт В. Основания физиологической психологии, с. 879.

121

что в одномерной структуре временного ряда трудно ожидать

явных проявлений искомой двухкомпонентности. Надежды здесь

можно возлагать, по-видимому, главным образом на изучение

соотношений фона и фигуры. во временной структуре мелодии

как экстериоризованной модели эмоций, и это ставит экспери-

ментальную задачу дальнейших исследований эмоциональных

процессов. В противоположность этому естественно ожидать

проявлений двухкомпонентности в пространственных эквивален-

тах эмоциональных явлений в силу их трех- или минимум двух-

мерности и замкнутого симультанного характера.

И действительно, уже в экспериментальном исследовании

М. Винтерер, продолжающем, как упоминалось, исходную вунд-

товскую линию, автором было обращено внимание на то, что

в рисунках заметно отчленяются компоненты, относящиеся

к внешнему объекту эмоции, с одной стороны, и к внутреннему

миру субъекта-с другой. Это получает свое отчетливое прост-

ранственное выражение в соотношении центрального ядра ри-

сунка с его периферией и соответственно в соотношении выра-

женных в рисунке направлений вовне и вовнутрь. Эти первые

эмпирические обобщения тем более отчетливо свидетельствуют

о наличии здесь проявлений двухкомпонентности эмоций, что

автор специально не преследовал цели выявить ее. Вместе с тем

в этих обобщениях обнаруживаются те же тенденции, которые

в последующем были выявлены в исследованиях Ф. Вексельман

и А. Берзницкаса, уже специально направленных на поиск этих

характеристик и их проявлений.

В подавляющем большинстве рисунков испытуемых Берз-

ницкаса и Вексельман явным образом проявляется расчленен-

ность на центральное, срединное ядро и периферию. Такой ха-

рактер расчлененности естественно поддается описанию в тер-

минах соотношения периферийного фона и центральной фигуры

в целостной пространственной композиции. Адекватность того,

что центральное образование мы относим к эквиваленту состоя-

ний самого субъекта, а периферийные, фоновые компоненты -

к объективации отображения внешней реальности (при усло-

вии, однако, что в структуре переживания части эти могут ме-

няться местами, как и в ситуации перцептивных соотношений

фона и фигуры), подтверждается выражением явной направ-

ленности некоторых эмоциональных состояний вовнутрь, на се-

бя, а других, открытых по отношению к объективной реально-

сти, к объекту эмоции-вовне (см. рис. 1-8).

Очень показательно, что в вундтовских описаниях эмоцио-

нальных состояний, содержавших, как уже упоминалось, поло-

жение об их двухкомпонентности, но не сформулированных

Вундтом в терминах соотношения фона и фигуры, содержатся,

CM.: Winterer М.-Т. Graphischer Ausdruck von Gefuhlen. Leipzig,

1936, S. 315-317.

однако, указания на то, что в ряде случаев субъективный ком-

понент эмоции может поглощать ее объективные составные

части, а в других - способствовать их большей полноте, точ-

ности и адекватности. Таким образом, в других терминах здесь

фактически было в первоначальном варианте сформулировано

эмпирическое обобщение, содержащее в себе разные варианты

фигурно-фоновых отношений в общей двухкомпонентной струк-

туре эмоции.

Что касается проявлений двухкомпонентности во временных

характеристиках эмоциональных состояний, то, хотя это, как

упоминалось, составляет экспериментальную задачу будущих

исследований, уже сейчас, вероятно, есть достаточные основа-

ния сделать следующее заключение: в той мере, в какой верно

положение о том, что музыкальный образ представляет собою

экстериоризованную модель временной структуры эмоциональ-

ного состояния, верно, по-видимому, и то, что в структуре музы-

кального произведения в разных вариантах содержатся компо-

ненты, воспроизводящие характеристики объекта эмоции, рису-

ющие картину внешней реальности. Вместе с тем в нем содер-

жатся компоненты, временная структура которых выражает

именно внутреннее состояние субъекта, его отношение к внеш-

ним явлениям, воплощающим в себе объекты эмоций. Провер-

ка и конкретизация этих положений, однако, также, безуслов-

но, является делом последующих эмпирических и теоретических

исследований природы эмоций.

Если теперь обратиться к поиску проявлений двухкомпо-

нентности в области модальных характеристик эмоциональных

явлений, то эмпирические описания, начиная с вундтовских, со-

держат экспериментальные свидетельства того, что практиче-

ски все модальности представлены в феноменологической кар-

тине эмоционального явления. Поэтому есть основания говорить

об их полимодальности. Однако в рамках этой полимодальности

с достаточной определенностью проступает картина полярности

или бимодальности состава модальных компонентов эмоцио-

нального явления. На одном полюсе этой бимодальной струк-

туры представлены проприо- и интерорецептивная модальности,

на другом полюсе-разные формы модальностей экстеро-

рецептивных: тактильных, слуховых и зрительных по преиму-

ществу.

Не требует, очевидно, специальных комментариев положе-

ние о том, что первый полюс естественным образом относится

к компоненту эмоциональной структуры, воплощающему в се-

бе разные уровни состояний субъекта, а второй полюс экстеро-

рецептивных модальностей столь же явно относится к воспро-

изведению характеристик объекта эмоции и соответственно-

к когнитивному компоненту эмоциональной структуры. Не слу-

чайным, а, наоборот, достаточно типичным для развития экспе-

риментально-теоретической психологии является то обстоятель-

123

ство, что эти полюса оказались в ходе их изучения отчленен-

ными друг от друга и даже друг друга маскирующими. Доми-

нирование полюса проприо- и в особенности интерорецептивных

модальностей за счет оттеснения модальностей экстерорецептив-

ных подчеркнуто выражено в концепции Джемса-Ланге

и в различных направлениях уже собственно физиологии эмо-

ций. Полюс же экстерорецептивных модальностей, соответствен-

но относящихся к когнитивному компоненту эмоциональной

единицы, получил свое преимущественное выражение в различ-

ных тестовых методиках исследования эмоциональной структу-

Люшера). Так или иначе, но эмпирическое описание обоих по-

люсов бимодальной структуры эмоционального явления факти-

чески соответствует наличному составу экспериментального

материала, и сейчас эти разобщенные полюса нуждаются в ор-

ганическом их воссоединении-сначала на уровне описания,

а затем и теоретического объяснения.

Что касается интенсивностной характеристики эмоциональ-

ных процессов и наличия в ее описании проявлений двухкомпо-

нентности, то и здесь картина достаточно отчетлива. Хотя

в обобщениях жизненного опыта и в художественных изобра-

жениях зависимость характера эмоционального явления и его

общей структуры от интенсивности соответствующих эмоций

скрыта под феноменологической поверхностью, все же и здесь

анализ легко может обнаружить два компонента эмоциональ-

ной структуры, по-разному участвующих в картине общей ин-

тенсивности. Если же обратиться к результатам собственно

экспериментальных исследований интенсивностной характери-

стики эмоциональных явлений, то эмпирическая картина здесь

достаточно однозначна, хотя, как и в предыдущих случаях,

в свете традиционных теоретических установок она часто ин-

терпретируется неадекватно. Кривая Вундта (см. рис. 9), ее

модификации, получившие свое выражение в законе Иеркса-

Додсона (см. рис. 10), и положение И. М. Палея об инверти-

рованной U-образной зависимости информационных и энергети-

ческих компонентов в структуре эмоции-все это отчетливо

свидетельствует о двух компонентах интенсивностной характе-

ристики эмоционального, явления. В экспериментальных

данных, выраженных кривой Вундта,-это интенсивность ощу-

щения и соответствующая ей интенсивность его чувственного

тона. В эмпирической картине, выраженной кривыми Иеркса -

Додсона, этими двумя компонентами являются сенсорное разли-

чение двух предъявляемых яркостей и мотивационно-эмоцио-

нальное состояние, вызванное ударом электрического тока соот-

ветствующей интенсивности. В инвертированной U-образной

зависимости энерго-информационных компонентов в структуре

эмоции речь идет о соотношении интенсивности мотивационных

компонентов в структуре эмоции с интенсивностью представлен-

ных в ней когнитивных или каких-либо других исполнительских

компонентов деятельности, регулируемой эмоциями.

Таким образом, в эмпирических описаниях интенсивностной

характеристики эмоциональных процессов на протяжении всего

столетия развития экспериментальной психологии, начиная

с Вундта и до настоящего момента, фактически содержатся кон-

статации проявлений ее двухкомпонентности. Однако и здесь

эти два компонента в ходе эмпирических описаний, а тем более

теоретических объяснений и интерпретаций оказались отчле-

ненными друг от друга, маскирующими друг друга и относя-

щимися к разным разделам психологической науки. Представ-

ленное здесь эмпирическое описание заключает в себе попытку

сначала эмпирического, а затем и теоретического их воссоеди-

нения.

Двузначность эмоций. Наличие наряду с двухкомпонентно-

стью эмоциональных явлений также их двузначности представ-

лено самим фактом противоположного характера переживания

положительных и отрицательных эмоций. Под поверхностным

слоем этой интроспективно открывающейся двузначной феноме-

нологической картины эмоционального переживания достаточно

прозрачно проступает объективная связь эмоций этих двух зна-

ков с удовлетворенностью или неудовлетворенностью тех по-

требностей, которые выражают отношение субъекта эмоции

к ее объекту. Положительная эмоция объективно представляет

собой состояние субъекта, которое он стремится максимизиро-

вать или во всяком случае удержать стабильным, а отрица-

тельная эмоция - состояние, которое он старается минимизи-

ровать. На элементарном уровне это достаточно выразительно

представлено опытами Олдса, эмпирическим обобщением кото-

рых являются его выводы о наличии центров удовольствия

и неудовольствия, <рая и ада>. Другим объективным и вместе

с тем интроспективным выражением противоположности зна-

ков эмоций является наличие нейтрального диапазона, связы-

вающего и одновременно разделяющего отрицательные и поло-

жительные состояния, плюсы и минусы.

В той мере, в какой двузначность является действительно

производной характеристикой эмоциональных явлений, в ее эм-

пирических описаниях неизбежно должны быть обнаружены

модификации первичных характеристик: пространственно-вре-

менной структуры, модальности и интенсивности, как это имеет

место в картине двухкомпонентности структуры эмоционально-

го явления.

Если, однако, в двухкомпонентности эмоционального явле-

ния исходная временная характеристика в силу ее одномерно-

125

сти скрыта и замаскирована, то в двузначности существенно

легче могут быть обнаружены <следы> такой одномерной линей-

ной структуры, поскольку двузначности соответствует двойная

направленность, а направление по своей природе является вели-

чиной линейной. Не случайно поэтому уже в вундтовских опи-

саниях временных характеристик эмоций, полученных в его

опытах с метрономом, содержится указание на зависимость

знака чувственного тона соответствующего ощущения от ско-

рости ударов маятников и от величины интервалов между ни-

ми. При отклонении скорости ударов маятника от средней

величины как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличе-

ния чувство удовольствия начинает сменяться чувством неудо-

вольствия, что, по мнению Вундта, связано с изменяющимся

характером и напряженностью ожидания, т.е. опять-таки с вре-

менной организацией соответствующего переживания . Вундт

пытался соотнести знак эмоции с характером ее временной

организации не только по отношению к элементарному уровню

физических чувств, но и при анализе эмоций высшего уровня.

После Вундта эта линия анализа временной организации

эмоций и ее проявления, в частности, в двузначности последних

существенно ослабевает и даже прерывается. В настоящее же

время ее продолжают те исследователи, которые приходят

к необходимости выявить временную организацию эмоций,

скрытую за их пространственными эквивалентами, получающи-

ми, в частности, свое выражение в пиктографических и линео-

графических объективациях. В упоминавшемся исследовании

А. И. Берзницкаса сделана попытка связать различия знаков

эмоции с разными особенностями их ритмической организации,

которая, получая различное выражение в пространственных

структурах пиктограмм, тем не менее явным образом коренится

в природе психического, в данном случае эмоционального, вре-

мени. Таким образом, возврат к временным характеристикам

опосредствован здесь изучением пространственных эквивален-

тов, в которых проявления двузначности легче поддаются обна-

ружению.

И действительно, уже в экспериментальном исследовании

М. Винтерер показано, что пиктограммы положительных и от-

рицательных эмоций пространственно организованы по-разному,

что выражается по преимуществу в разном соотношении компо-

нентов изображаемой эмоции. Изображения положительных

эмоций отличаются большей расчлененностью, пространствен-

ной раскрытостью и направленностью вовне и вверх. В иссле-

довании аффективного тона линий, произведенном Лундхольм,

также показано, что между линейными объективациями поло-

жительных и отрицательных эмоций имеется различие, выра-

женное разным соотношением острых углов в общей структуре

" См.: Вундт В. Введение в психологию, с. 53.

линий. Так, отрицательному чувственному тону соответствует

доминирование острых углов .

В экспериментальных исследованиях, цель которых-эмпи-

рически проверить теоретические положения настоящей моно-

графии, также изучаются различия пространственных эквива-

лентов противоположных по знаку эмоций. Такие данные в раз-

ных сочетаниях содержатся в работах М. В. Осориной,

Ф. М. Вексельман и А. И. Берзницкаса. В работах М. В. Осо-

риной, например, показано, что положительному чувственному

тону соответствует плавность пространственных объективаций

соответствующей эмоции, а отрицательному тону, как и в экс-

периментах Лундхольм, отвечает явно выраженная угловатость

пространственных линейных объективаций. В продолжающем

эту экспериментально-теоретическую линию исследовании

Ф. М. Вексельман показано, что положительные эмоции прост-

ранственно объективируются по преимуществу направлениями

вверх и наружу, а отрицательные - вниз и вовнутрь, что осо-

бенно характерно для эмоции страха.

Важным свидетельством того, что такая эквивалентность

характера пространственных объективаций соответствующих

эмоций их знаку, полученная в ранних исследованиях Винте-

рер и Лундхольм, а затем в вышеприведенных результатах со-

временных исследований, не случайна, а закономерна, является

и тот факт, что в исследовании А. И. Берзницкаса, посвящен-

ном интеллектуальным эмоциям, между пиктограммами отрица-

тельных и положительных эмоций (огорчения и радости) обна-

ружены различия такого же рода. Поскольку интеллектуаль-

ные эмоции относятся к одному из высших уровней эмоцио-

нальной иерархии, есть, по-видимому, основания заключить, что

проявления двузначности в пиктографических эквивалентах

пространственной организации охватывают собою эмоции раз-

ных уровней, в том числе и высших.

Перейдем теперь к проявлениям двузначности в модальных

характеристиках эмоциональных явлений. В экспериментальной

психологии такую взаимосвязь впервые исследовал опять-таки

Вундт. Соответствующие описания он начинает со ссылки на

Гёте, который назвал цветовые тона от красного до зеленого

положительной стороной цветового круга, а от зеленого до

фиолетового - отрицательной стороной, чтобы этим подчерк-

нуть, что первым присущ положительный или возбудительный

чувственный тон, а вторым - подавляющий или отрицательный.

Отправляясь от этих обобщений Гёте, подкрепленных естествен-

нонаучным и художественным опытом последнего, Вундт дает

тщательный и тонкий анализ цветовых эквивалентов различ-

ных эмоций. При этом он подчеркивает, что крайним концам

CM.: Lundholm Н. The affective tone of lines: experimental researches.

-Psychological Review, 1912, № 28, p. 43-60.

127

спектра соответствуют противоположные в основной своей тен-

денции знаки эмоций. Далее Вундт проницательно указывает

на связь цветотоновых эквивалентов эмоций с характером изме-

нения их светлотных характеристик при переходе от красного

конца спектра к фиолетовому. Этой линии изменений соответ-

ствует переход от радостного возбуждения, воплощенного

в красно-розовой части спектра, к томительному беспокойству

и мрачной серьезности, воплощенных в сине-фиолетовых цветах

противоположного конца спектра. Какова бы ни была степень

точности этих эмпирических обобщений, во всяком слу-

чае здесь имеется серьезная попытка выявить цветотоновые

и светлотные эквиваленты знаковых различий между

эмоциями.

Линия этих эмпирических обобщений Вундта, пройдя далее

сложный путь развития психодиагностических методик цветово-

го тестирования эмоциональных состояний, продолжается и на

современном этапе экспериментальных исследований. Так, в ра-

боте А. М. Эткинда, выявившей эмоциональные профили цве-

тов и цветовые профили эмоций, сопоставление полученных

данных позволило автору сделать следующее двойное заклю-

чение. Во-первых, эмоциональное значение цвета, по-видимому,

является функцией его светлоты, что совпадает с предсказа-

ниями Вундта, во-вторых,- и это особенно важно для настоя-

щего контекста - светлые цвета стабильно связываются с ак-

тивными положительными эмоциями, а темные - с пассивными

н отрицательными. Особое положение занимает зона амбива-

лентности, также имеющая принципиальное значение для опи-

сания и понимания знаковых различий между эмоциями. Так,

гнев в силу своей двойственности имеет двойную структуру

цветового эквивалента-от активно красного до черного, а от-

вращение получает промежуточный цветовой эквивалент в ко-

ричневом. Экспериментальные результаты исследования

А. И. Берзницкаса, продолжающего ту же линию, свидетель-

ствуют, что процедура цветового ранжирования дает возмож-

ность четко поляризовать классы эмоций по шкале <приятно-

неприятно>, т. е. выявить соответствие модальных эквивалентов

эмоций различиям между их знаками.

Аналогичный прерывистый путь от Вундта до настоящего

момента прошло исследование отношений между слуховыми

модальными характеристиками эмоций и различиями между

ними по знаку. Однако следует отметить, что, по-видимому,

из-за временной одномерности и пространственной нестабиль-

ности слухового ряда эмпирические обобщения здесь менее

определенны. Вундт указывает йа связь чувства неудоволь-

ствия со слуховым диссонансом, а чувства удовольствия -

с консонансом и гармонией, но делает спорное заключение

о том, что отрицательное чувство диссонанса относится к эле-

ментарному уровню физических чувств, а чувство гармонич-

ности или согласованности соответствует высшим эстетическим

чувствам.

Опуская в этом кратком описании соотношения слуховых

модальных характеристик эмоций с их двузначностью все про-

межуточные исторические этапы исследования, укажем лишь

на некоторые важные для настоящего контекста результаты

современных экспериментальных исследований данного вопро-

са. Так, Г. М. Котляр показал, что акустические средства вы-

ражения эмоций в пении представляют собой комплексы объ-

ективных признаков, число и набор которых различен для раз-

ных эмоций. Оценивая информативность средств выражения

различных эмоций числом отличительных акустических призна-

ков, автор нашел, что акустически-слуховые средства выраже-

ния страха, гнева и горя отличаются большей эффективностью,

чем акустически-слуховые средства выражения радости. По

ответам экспертов опознаваемость этих отрицательных эмоций

в среднем выше 80%, а опознаваемость положительной эмоции

радости равна лишь 54% . Эмпирический факт, подчеркивае-

мый в данном кратком описании и независимый от возможных

последующих теоретических интерпретаций, состоит в том, что

двузначность получает выражение в различии эмоций разных

знаков не только по зрительно-цветовым, но и по слуховым

модальным характеристикам.

Приведенное краткое эмпирическое описание показывает,

таким образом, что двузначность эмоций достаточно определен-

но проявляется в модификациях как ее пространственно-вре-

менных, так и модальных характеристик. С еще большей опре-

деленностью это выражено в соотношении двузначности как

производной характеристики эмоций с их интенсивностью, вхо-

дящей в число исходных, первичных характеристик.

Факт существенно большей интенсивности отрицательных

эмоций по сравнению с положительными давно отмечен в пси-

хофизиологической литературе. Это эмпирическое обобщение

имеет свои патофизиологические (Трауготт), онтогенетические

(Кистяковская, Пайпер) и общефизиологические основания

(Симонов). В этих и других экспериментальных исследованиях

выявлена существенно большая выраженность вегетативных

сдвигов при отрицательных эмоциях, чем при эмоциях поло-

жительных. Таким образом, самый факт наличия интенсив-

ностных проявлений и эквивалентов двузначности эмоций не

вызывает никаких сомнений. Однако уже даже на уровне эмпи-

рического описания (не говоря о последующем теоретическом

объяснении) конкретных модификаций интенсивностных прояв-

лений двузначности возникают существенные затруднения. Они

связаны с тем, что двузначность органически и интимнейшим

См.: Котляр Г. М. Исследование акустических средств выражения

эмоциональных состояний в вокальной речи: Автореф. канд. дис., с. 15.

129

образом переплетается с главной производной характеристикой

эмоций - их двухкомпонентностью. И если эта связь остается

скрытой и невыявленной даже в описаниях соотношений дву-

значности с пространственно-временной структурой и модаль-

ностью эмоций, где опосредствованность двухкомпонентностью

более явная, то тем в большей мере это относится к такой

количественной характеристике, как интенсивность. Здесь

структурная расчлененность на два компонента существенно

более замаскирована, поэтому нужны специальные теоретиче-

ские установки для того, чтобы извлечь эту взаимосвязь, потен-

циально представленную уже в кривых Вундта и Иеркса-

Додсона, из-под феноменологической поверхности и сделать ее

предметом специального эмпирического, а затем и теоретиче-

ского рассмотрения.

Поскольку в эмоциях преимущественно изучаются их веге-

тативно-соматические компоненты и физиологические проявле-

ния, невыявленным оказывается когнитивный компонент эмо-

циональной структуры. Бросающуюся в глаза существенно

большую выраженность интенсивностных характеристик у от-

рицательных эмоций по сравнению с положительными в таком

случае относят к структуре эмоциональной единицы в целом.

Между тем, если учесть органическую взаимосвязь двузначно-

сти эмоций с двухкомпонентностью структуры их основной еди-

ницы, то сразу возникает предположение, что выявленные соот-

ношения и различия интенсивностных характеристик отрица-

тельных и положительных эмоций по-разному распределяются

между компонентами этой структуры. Это означает, что раз-

личны не интенсивностные характеристики в целом, а именно

соотношение интенсивностей обоих компонентов структурных

единиц тех и других эмоций. Отрицательные эмоции, как об

этом свидетельствуют их пространственные эквиваленты, на-

правлены по преимуществу вовнутрь, на их субъективный ком-

понент, а в эмоциях положительных доминирует направленность

вовне, т, е. на объект эмоционального переживания. Существен-

но большая выраженность интенсивностных характеристик от-

рицательных эмоций относится не к двухкомпонентной струк-

туре в целом, а именно к ее субъектному компоненту, который

и является главным предметом изучения большинства психофи-

зиологических исследований (что в значительной мере обуслов-

лено замаскированностью второго, когнитивного компонента

этой структуры).

Если, однако, обратиться к данным, скрыто, а иногда и яв-

но содержащимся в соотношении переменных, представленных

на кривых Вундта и Иеркса-Додсона, то из них следует, что

здесь нет доминирования интенсивности отрицательных эмоций,

а есть существенно более сложная и менее однозначная криво-

линейная зависимость, которая предполагает именно учет соот-

ношения интенсивности обоих компонентов структуры эмоций.

Если рассмотреть с этой точки зрения вышеописанные прост-

ранственно-временные и модальные эквиваленты отрицатель-

ных и положительных эмоций, то их особенности не дают осно-

вания заключить, что когнитивные компоненты положительных

эмоций, в частности их интенсивностные характеристики, выра-

жены слабо. Они выражены достаточно явно (см. рис. 1, 4-7).

Учитывая связь пространственных компонентов с интенсивност-

ными, нет особых оснований усматривать здесь дефицит интен-

сивностных характеристик. Что касается характеристик модаль-

ных, то связь положительных эмоций с красно-желтой частью

спектра и соотношение светлотно-интенсивностных характери-

стик обоих полюсов спектра также не дают основания усмат-

ривать здесь их слабую интенсивность.

Указанные соотношения пространственно-временных и мо-

дально-интенсивностных характеристик вообще не включают

в эмпирическое описание по той существенной причине, что эти

параметры обычно рассматриваются не как характеристики

внутренней структуры двухкомпонентной эмоциональной едини-

цы, а лишь как ее внешние символические выражения, самой

этой структуре не присущие. С другой стороны, наблюдаемые

и регистрируемые вегетативно-соматические сдвиги при отри-

цательных и положительных эмоциях также рассматриваются

обычно не как модально-интенсивностные характеристики самой

психической структуры эмоций, а только как особенности их

внешних физиолого-соматических проявлений. И такое поло-

жение дел в характере эмпирических описаний рассматривае-

мых здесь величин, относящихся к структуре эмоциональных

процессов, является естественным и неизбежным следствием

того, что отражение отношений субъекта к объекту в эмоциях

фактически описывается и интерпретируется как обособленное

от отражения членов этого отношения, что, как уже упомина-

лось, ведет к искажению не только в теоретических трактовках,

но и в эмпирических описаниях.

Вышеприведенное описание интенсивностных характеристик

эмоций в связи с их двузначностью, в котором учитываются со-

отношения интенсивностных характеристик с двузначностью

и двухкомпонентностью эмоциональной единицы, показывает,

что интенсивностные характеристики как отрицательных, так

и положительных эмоциональных процессов распределяются

между обоими компонентами их структурных единиц. Выявлен-

ные же в большинстве исследований и традиционно описывае-

мые соотношения интенсивностных характеристик положитель-

ных и отрицательных эмоций по преимуществу относятся к субъ-

ектному компоненту их структуры. Отсюда ясно, что необходи-

мо дальнейшее экспериментальное изучение интенсивностных

характеристик когнитивного компонента структуры эмоции,

а затем - выявление итоговых различий интенсивностных ха-

рактеристик эмоций разных знаков. При этом речь идет

131

о различиях, в которых представлена равнодействующая ин-

тенсивностных характеристик обоих компонентов структуры

эмоционального гештальта.

Обобщенность эмоциональных процессов. Двузначность эмо-

ций, занимая промежуточное положение между их двухкомпо-

нентностью и обобщенностью, связана с этими характеристика-

ми и по содержанию, и потому описание двузначности логиче-

ски и эмпирически приводит к рассмотрению обобщенности.

Эмпирико-теоретическая ситуация здесь очень близка к той,

которая сложилась в области главной характеристики эмоций -

их двухкомпонентности. Так, положение об обобщенном харак-

тере эмоциональных процессов прямо и непосредственно сле-

дует из определения эмоций как отражения отношения субъекта

к объекту. Как это происходит везде, где мы имеем дело с отра-

жением отношений, в частности и в области мышления,

отношение может оставаться неизменным при изменении его

членов. Уже по одному этому отражение отношений является

их обобщением, из чего вытекает обобщенный характер отра-

жения отношений и в эмоциях (т. е. в отражении отношений

субъекта к объекту). Это выражается в том простом факте,

что человек может одинаково относиться к различным, но

сходным объектам. В этом и состоит суть эмоционального

обобщения. В таком смысле вывод об обобщенности эмоций

прямо и непосредственно вытекает из жизненного опыта чело-

века и является эмпирическим обобщением не только житей-

ского, но и художественного опыта изображения эмоциональных

состояний человека в музыке, живописи и литературе. В таком

общем виде, однако, эта характеристика обобщенности отно-

сится в одинаковой мере к положительным и отрицательным

эмоциям. Вместе с тем - и в этом состоит главная суть связи

обобщенности эмоций с их двузначностью - жизненный, худо-

жественный и научный опыт свидетельствует о том, что между

положительными и отрицательными эмоциями имеются сущест-

венные различия и по их обобщенности. О таких различиях

красноречиво говорит, например, знаменитое толстовское: <Все

счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая

семья несчастлива по-своему>. С присущей Льву Толстому по-

разительной проницательностью и художественной лаконично-

стью здесь вполне определенно выражен факт существенно

большей конкретности и соответственно меньшей обобщенности

отрицательных эмоций.

К аналогичным выводам приводит не только художествен-

ный, но и научно-психологический опыт. Существенно большее

разнообразие отрицательных переживаний получает свое выра-

жение в том простом факте, что число отрицательных эмоций

значительно превышает число эмоций положительных. Так,

в списке эмоциональных переживаний, приведенном А. Н. Лу-

ком, содержится 24 положительные эмоции и 70 отрицатель-

ных. Не требует, по-видимому, особых пояснений то обстоятель-

ство, что большее разнообразие выражает большую конкрет-

ность и меньшую обобщенность. Число частных индивидуаль-

ных и видовых признаков всегда, естественно, больше числа

общих родовых признаков. Соответственно этому число родов

всегда меньше числа видов, и чем более общей является кате-

гория, тем меньшим является общее число категорий такой

же общности. Именно такой вывод подкрепляется описанным

выше фактом большей интенсивности отрицательных эмоций

по сравнению с эмоциями положительными. Большая конкрет-

ность и соответственно меньшая обобщенность отрицательных

эмоций требует, естественно, больших энергетических затрат

и, следовательно, большей интенсивности выраженности. Все это

вполне аналогично соотношению интенсивностных характери-

стик с обобщенностью в первичных и вторичных образах. Чем

более обобщенным является образ, тем он более фрагментарен,

менее адекватен и, соответственно, менее ярок, а, значит, его

интенсивностная характеристика менее выражена.

Таково, казалось бы, достаточно определенное положение дел

на феноменологической поверхности эмпирического описания.

Однако общая эмпирико-теоретическая стратегия настоящего

исследования и сделанные на ее основе выводы обязывают нас

и здесь, уже на уровне описания фактов, сделать некоторые

дополнения и поставить вопросы, адресующиеся прежде всего

к эмпирическому материалу.

Обобщенность как производная характеристика связана не

только с двузначностью, но через нее и с двухкомпонентностью

структуры эмоциональной единицы, а через двухкомпонент-

ность - с тремя исходными первичными характеристиками, т. е.

с пространственно-временной структурой, модальностью и ин-

тенсивностью. В эмпирическом описании обобщенности поло-

жение дел вполне аналогично тому, которое характерно для

эмпирического описания двузначности. В обоих случаях неучет

опосредствующей роли двухкомпонентности неизбежно ведет

к маскировке когнитивного компонента структуры эмоций, а от-

сюда - к отнесению обобщенности только к субъектному

члену этой структуры. Если же учесть, что обобщенность через

двузначность и двухкомпонентность связана с первичными ха-

рактеристиками, частные модификации которых представлены

во всех производных характеристиках, и в первую очередь

в двухкомпонентности, то эмпирическое описание обобщенности

должно претерпеть существенные изменения. Даже до обраще-

ния к специальному эмпирическому материалу ясно, что когни-

См.: Лук А. Н. О чувстве юмора и остроумии. М" 1968, с. 19--20.

" См.: Веккер Л. М. Психические процессы, т. 1, ч. II, гл. 5-6.

133

тинный компонент в разных эмоциях может быть фактически

представлен на разных уровнях обобщенности - от конкрет-

ных сенсорно-перцептивных структур через промежуточные фор-

мы обобщенных умственных образов до абстрактных схем

пространственных эквивалентов различных концептов. В чрез-

вычайно схематической, обобщенной форме когнитивный ком-

понент представлен также и в таком по самой своей сути обоб-

щенном, интегральном эмоциональном явлении, как настроение.

Если же обратиться к приведенным выше описаниям первич-

ных характеристик эмоциональных явлений, частные модифи-

кации которых представлены в их производных характеристи-

ках, и прежде всего в двухкомпонентности, а уже через нее

в двузначности и обобщенности, то понятно, что проявления

обобщенности обоих членов этой двухкомпонентной структуры

естественнее всего ожидать и искать именно в пространствен-

ных эквивалентах эмоциональных состояний, где эти проявления

присутствуют в наиболее явном виде (см. рис. 1-8). О двух-

компонентности пространственных эквивалентов эмоциональ-

ной структуры упоминалось уже выше, а тот факт, что оба

члена последней представлены на разных уровнях обобщен-

ности и что здесь имеет место явная обобщенность и ее когни-

тивных компонентов, с достаточной определенностью выражен

самой структурой и содержанием пиктограмм. И не случайно

А. И. Берзницкас приходит к выводу, что в двухкомпонентной

структуре этих пиктограмм за их когнитивную составляющую,

как правило, отвечают образные схемы или модели, обобщен-

ный характер которых выражен самим фактом именно их схе-

матичности. Обобщенность может быть обнаружена и в усред-

ненном характере цветовых рядов, воплощающих в себе модаль-

ные свойства преимущественно когнитивных членов двучленной

эмоциональной единицы. Кроме того, свою долю в общую сум-

марную интенсивностную характеристику эмоциональной

структуры вносит не только ее субъектный, но и когнитивный

компонент с присущей ему обобщенностью.

Таким образом, эмпирические данные достаточно определен-

но свидетельствуют, что обобщенность свойственна обоим чле-

нам двухкомпонентной структуры эмоций. А из этого следует,

что адекватное описание обобщенности эмоциональных струк-

тур предполагает учет соотношения уровней и форм обобщен-

ности обоих членов этих структур.

Поскольку же приведенное выше описание соотношения

обобщенности и конкретности в положительных и отрицатель-

ных эмоциях сделано без учета распределения обобщенности

между двумя компонентами общей структуры эмоциональной

единицы, естественно предположить, что приведенный выше

вывод о большей конкретности и меньшей обобщенности отри-

См. там же, т. 2, гл. 6.

цательных эмоций относится не к двухкомпонентной эмоцио-

нальной единице в целом, а только к ее субъектному компо-

ненту. К отрицательным эмоциям этот вывод относится в боль-

шей мере хотя бы уже потому, что, в отличие от положительных,

они направлены по преимуществу внутрь, на самого субъекта.

Из этого следует эмпирическая обоснованность допущения

о том, что в отрицательных эмоциях конкретность субъектного

компонента действительно существенно превышает конкрет-

ность их когнитивного компонента, а в положительных эмоциях,

наоборот, когнитивный компонент достигает достаточно высо-

кой степени конкретности, которая может даже и превышать

конкретность компонента субъектного. Эти допущения о высо-

кой степени предметности положительных, например эсте-

тических и интеллектуальных, эмоций подкрепляются свидетель-

ствами жизненного опыта. О том же говорят приведенные вы-

ше пиктограммы, в которых предметная направленность

и конкретность положительных эмоций выражены достаточно

определенно.

Исходя из всего сказанного, естественно предположить, что

сила, богатство, интерсубъективность и высокая эмоциоген-

ность художественного изображения человеческих эмоций

м значительной степени определяются тем, что на основе тон-

кой и богатой интроспекции и интуиции художнику удается

продвигаться к изображению глубоко индивидуально-субъект-

ных компонентов эмоциональной структуры через изображе-

ние ее когнитивно-предметных компонентов, которые по само-

му смыслу дела являются существенно более интерсубъектив-

ными. Естественно полагать, что именно этим сочетанием

интимнейшей субъективности или даже субъектноеT эмоций

с интерсубъективностью и общезначимостью их когнитивных

компонентов достигается особая художественная правда изо-

бражения эмоциональных состояний человека и высокая сте-

пень эмоциогенности этих изображений, их социальная обще-

значимость.

При этом высокая степень конкретности в когнитивном

компоненте положительных эмоций не обязательно связана

с общесоматическими, вегетативными сдвигами (ввиду локаль-

ности механизмов когнитивных компонентов). Отсюда следует,

что большая выраженность вегетативных сдвигов при отрица-

тельных эмоциях не может быть однозначным свидетельством

в пользу дефицита конкретности и, соответственно, существен-

но большей обобщенности положительных эмоций. В силу их

направленности на внешнюю реальность их конкретность по

преимуществу связана, по-видимому, именно с их когнитив-

ным компонентом. И это опять-таки соответствует высокой

степени конкретности и интенсивности положительных интел-

лектуальных и эстетических, а также социально-нравственных

эмоциональных переживаний человека.

135

Последующий эмпирический поиск основных особенностей

эмоциональных процессов должен быть направлен на дальней-

шее выявление органической взаимосвязи всех производных

характеристик эмоциональных процессов с теми исходными

их первичными характеристиками, частные модификации кото-

рых, определяя основные особенности их производных свойств,

вместе с тем воплощают в себе видовую спицифику эмоцио-

нальных процессов по сравнению со всеми другими психически-

ми явлениями.

4. ОБ ОБЩИХ ЗАКОНОМЕРНОСТЯХ

ИЕРАРХИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ

ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

Необходимость составления и эмпирического описания при-

веденного выше перечня основных свойств эмоциональных

процессов диктовалась задачей проверки гипотезы о том, что,

во-первых, тройка первичных эмпирических характеристик,

установленных при анализе когнитивных процессов, содержит

в себе универсальные родовые признаки всех психических яв-

лений, в том числе и эмоциональных, и во-вторых, что частные

модификации этих исходных характеристик эмоций определяют

собою структуру их производных свойств и вместе с тем видо-

вую специфику эмоциональных процессов.

Фактический материал приведенного выше перечня эмпири-

чески подтверждает эту гипотезу. Вместе с тем весь произве-

денный выше эмпирический анализ показывает, что тройка

первичных характеристик, модификации которых определяют

специфику всей второй подгруппы перечня, по крайней мере

в своих исходных основаниях воплощает в себе природу инфор-

мационных психических процессов. Так, в пространственно-вре-

менной структуре эмоциональных процессов представлены пси-

хические изображения разной степени обобщенности и симво-

личности, цветотоновые, звуковысотные модальные характери-

стики эмоциональных процессов относятся к общекодовому

уровню организации информационных явлений, а тактильно-

кинестетические модальные компоненты также относятся

к уровню психических изображений.

Информационная природа когнитивного компонента дву-

членной структуры эмоциональной единицы вообще, по-види-

мому, не вызывает сомнений. Что же касается второго, субъект-

ного компонента этой двучленной структуры, который имеет

интерорецептивно-интроспективные источники, то производный

характер этой формы внутреннего опыта по отношению к внеш-

нему когнитивному опыту был показан в параграфе о психо-

соматической структуре эмоций в связи с проблемой интроспек-

" См. там же, т. 1, ч. II, гл. 2.

ции. Тем самым информационные источники этого второго чле-

на двухкомпонентной структуры также являются достаточно

определенными. Все это вместе говорит о том, что и эмоции

представляют собой специфическую, частную форму психиче-

ской информации и что, исходя из этого, общие закономерности

организации информационных процессов распространяются и на

эмоциональную сферу.

Однако в вводном разделе данного тома было показано, что

при анализе закономерностей организации эмоциональных про-

цессов теоретико-информационные понятия можно использовать,

лишь наложив на них значительные дополнительные ограни-

чения. В отличие от процессов когнитивных эмоция не являет-

ся просто инвариантным воспроизведением внешних источников

информации уже хотя бы потому, что субъект как необходимый

член структурной формулы эмоционального гештальта является

здесь не только носителем, но и источником информации. Содер-

жащаяся в структуре эмоциональной единицы информация о ее

предмете опосредствована информацией о субъекте, отражением

отношения которого к внешнему объекту эмоция является.

Таким образом, эмоция содержит информацию об отношении

субъекта к внешним объектам и только в меру необособимо-

сти такой информации от информации о членах этого отно-

шения она необходимым образом содержит в себе и информа-

цию об объекте.

Поскольку же, как было показано, иерархическая структура

самого субъекта как носителя информации зависит от внутрен-

них взаимосвязей между его элементами, а не от однозначных

связей между элементами носителя и элементами источника,

итоговая информационная структура эмоционального гештальта

не может инвариантно, конгруэнтно воспроизводить особенно-

сти внешнего объекта. По необходимости она является лишь

кодово-символическим воспроизведением этих свойств, опосред-

ствованным информацией о внутренней структуре субъекта-но-

сителя. Именно поэтому теоретико-информационный анализ

структуры эмоциональных процессов должен быть опосредст-

вован теоретико-системным анализом иерархии их носителей,

исходным уровнем которой является соматический, а высшим -

психический личностный носитель эмоций. В данном параграфе

поэтому могут быть в самом схематически обобщенном виде

рассмотрены лишь те вытекающие из эмпирического материала

универсальные общепсихологические закономерности организа-

ции разнородных и разноуровневых эмоций, которые именно

и только в своем самом общем виде относятся ко всем уров-

ням иерархии как когнитивных, так и субъектных компонен-

тов эмоций. Собственно же личностно-психологические законо-

мерности организации эмоциональных процессов, определяе-

мые спецификой внутренней структуры психического субъекта

137

эмоций, взятого на высшем уровне его организации, составляя

специальный предмет психологии личности, остаются, естест-

венно, за пределами настоящего анализа.

Здесь мы попытаемся соотнести вышеописанные эмпириче-

ские характеристики с теми универсальными закономерностя-

ми организации эмоциональных процессов, знание которых

само является предварительным результатом теоретического

обобщения, полученного на общем базисе современной экспе-

риментальной психологии. В это обобщение, в частности, вклю-

чены все экспериментально-теоретические результаты предше-

ствующей части настоящего исследования. Такое схематическое

теоретическое обобщение естественно начать с производных ха-

рактеристик эмоциональных процессов, поскольку в основном

составе своей психической ткани они содержат видовые, специ-

фичные именно для эмоций комбинации и модификации родо-

вых универсальных признаков психики.

Главная производная характеристика эмоций - их двухком-

понентность. Именно в ней наиболее полно выражена специфи-

ка структуры эмоциональной единицы. Двухкомпонентность,

в свою очередь, воплощена прежде всего в особенностях про-

странственно-временных компонентов эмоциональных процессов,

эквиваленты которых представлены в вышеописанных пикто-

граммах. Хотя пространственные компоненты этих процессов

производны по отношению к временным, однако в силу их

большей стабильности и развернутости искомые закономерно-

сти представлены в них более явно.

Как было показано при эмпирическом описании простран-

ственных эквивалентов эмоций, двухкомпонентность их струк-

туры представлена ядром и периферией, во всяком случае до-

статочно определенной расчлененностью общей конфигурации

на две отделенные друг от друга части (см. рис. 1-7). Экспери-

ментальная и теоретическая психология содержит в себе боль-

шой обобщенный опыт исследования таких двучленных конфи-

гураций в психическом пространстве. Поскольку наиболее

изученным является перцептивное психическое пространство,

естественно, что соответствующие эмпирические обобщения

содержатся именно в материалах психологии восприятия, ко-

торая описывает и истолковывает соотношения этих двучлен-

ных конфигураций в категориях закономерностей соотношения

<фигуры> и <фона>. Опыт предшествующего исследования,

однако, показал, что эти соотношения, в своих исходных осно-

вах перцептивные, можно (при соответствующих модификациях

и обобщениях) распространить и на другие психические явле-

ния, также имеющие пространственные характеристики, т. е. на

другие формы и уровни психического пространства, в частности

мыслительного.

Если двучленная конфигурация структуры эмоциональных

единиц является конфигурацией психического эмоционального

пространства, есть основания ожидать, что и на нее, хотя бы

в общем виде, могут быть распространены эти фигурно-фоновые

отношения, которые, естественно, представлены здесь не в ис-

ходной форме, а в своих модификациях. Жизненный и худо-

жественный опыт, взятый здесь в качестве лишь исходной

предпосылки, а не доказательного аргумента, содержит свиде-

тельства в пользу того, что в различных эмоциях действительно

выражены эти фигурно-фоновые соотношения, хотя и по-раз-

ному. Так, например, в интеллектуальных и эстетических эмо-

циях субъектный компонент достаточно определенным, интро-

спективно фиксируемым образом выступает в качестве фона,

а главной <фигурой> является компонент именно объектно-ког-

нитивный. В сильных же отрицательных переживаниях субъект-

ный компонент явно становится главной <фигурой> гештальта,

а компонент объектный выступает в виде расплывчатого фона.

Из психологии восприятия хорошо известно, что в одних

случаях фон и фигура могут взаимно подчеркивать и усиливать,

а в других - ослаблять и маскировать друг друга. Зависит

это от соотношения интенсивностных характеристик обоих чле-

нов конфигурации. В той мере, в какой фигурно-фоновые соот-

ношения действительно допускают обобщение и за пределы

перцепции, таких же криволинейных соотношений можно ожи-

дать и в структуре эмоций.

В более широком контексте соотношения разных компонен-

тов двучленной конфигурации исследованы в области взаимо-

действия как одномодальных, так и разномодальных ощуще-

ний. Здесь для нас особенно важны соотношения двух членов

бимодальной сенсорной структуры, поскольку в предполагаемых

фигурно-фоновых соотношениях двухкомпонентной структуры

эмоционального гештальта объектно-когнитивный компонент

представлен экстерорецептивными модальностями на разных

уровнях их обобщенности, а компонент субъектный - модаль-

ностью интерорецептивной или интерорецептивно-интроспектив-

ной. Исследования показали, что взаимодействие разномо-

дальных сенсорных партнеров также зависит от соотношения

их интенсивностей: слабый партнер до известной границы своей

интенсивности усиливает, делает более адекватным второй

сенсорный компонент, а после перехода определенной границы

ослабляет его. Таким образом, в этом более широком сенсор-

но-перцептивном контексте двучленных взаимодействий обна-

руживается та же криволинейная зависимость обоих компонен-

ЇЇ См.: Кравков С. В. Очерк общей психологии органов чувств. М.,

1946; Теплов Б. М. 1) Взаимодействие одноврементых световых ощуще-

ний.--В кн.: Зрительные ощущения и восприятия. М., 1935; 2) Зависимость

абсолютного порога от количества пространственных раздражителей.- Там

же; 3) Пространственные пороги зрения.- Там же; 4) Индуктивные изме-

нения абсолютной и различительной чувствительности глаза.- Вестник оф-

1937, т. II, 1вып. 1.

139

тальм ояотии,

тов структуры друг от друга, что и в фигурно-фоновых соотно-

шениях собственно перцептивного пространства.

Сопоставим теперь эти закономерности двучленных взаимо-

действий в структуре сенсорно-перцептивного пространства

с проявлениями двухкомпонентности в интенсивностных харак-

теристиках процессов эмоциональных, поскольку характер как

фигурно-фоновых, так и бимодальных сенсорных взаимодейст-

вий зависит именно от интенсивности. Если действительно двух-

компонентная структура эмоционального гештальта, как об

этом свидетельствует вышеприведенный эмпирический матери-

ал, есть частный случай бимодальной двухкомпонентной кон-

фигурации образного психического пространства, то есть

основания заключить: закономерности криволинейных соотно-

шений во взаимодействии разномодальных ощущений и зако-

номерности взаимодействия обоих компонентов эмоционально-

го гештальта, представленные кривыми Вундта и Иеркса-Дод-

сона, суть два частных случая одного и того же обобщенного

закона, выражающего криволинейную зависимость между ин-

тенсивностными характеристиками обоих компонентов конфи-

гурации психического пространства. Поскольку интенсивность

обоих компонентов этой конфигурации здесь органически свя-

зана с полнотой представленности пространственно-временных

и модальных характеристик, в частности с соотношениями фи-

гуры и фона, и так как тройка исходных характеристик в тех

или иных модификациях сохраняется на всех уровнях психи-

ческого пространства, этот закон в его обобщенной форме

применим и к соотношениям обоих компонентов эмоциональ-

ного гештальта на всех уровнях его организации.

Сам этот обобщенный закон, в свою очередь, является част-

ным случаем закона более высокого уровня общности. Если

принять сейчас уже многосторонне эмпирически подкрепленное

положение о том, что разномодальные сенсорно-перцептивные

структуры представляют собой рефлекторные эффекты кольце-

вых центрально-периферических взаимосвязей в анализаторах, то

мы получим эмпирические основания заключить, что обобщен-

ный закон взаимодействия обоих компонентов конфигурации

психического пространства есть частный случай установленного

И. П. Павловым закона соотношения рефлекторных эффектов.

Последний, как известно, состоит в том, что слабые побочные

раздражители усиливают рефлекторный эффект раздражителя

основного, а сильные, наоборот, этот эффект ослабляют. Этот

закон, в свою очередь, заключает в себе частное следствие еще

более общего принципа-принципа доминанты, согласно кото-

рому слабые дополнительные возбуждения усиливают основной

доминантный очаг, а сильные - его ослабляют.

Мы имеем здесь дело, таким образом, со следующей иерар-

хией уровней закономерностей: закон взаимодействия рефлек-

торных эффектов есть частный случай закона взаимодействия

возбуждений. В свою очередь, закон взаимодействия обоих

компонентов конфигурации психического пространства есть ча-

стный случай закона взаимодействия рефлекторных эффектов.

Рассматриваемый же здесь конкретный закон взаимодействия

субъектного и объектного компонентов в структуре эмоциональ-

ного гештальта есть частный случай обобщенного закона вза-

имодействия компонентов в конфигурации психического про-

странства. Таким образом, при всей специфичности характери-

стик и закономерностей эмоциональных процессов они все же

занимают вполне определенное место в иерархии общих зако-

номерностей психических процессов и представляют собой их

достаточно определенный частный случай.

На основе рассмотренных закономерностей двухкомпонент-

ности структуры эмоционального гештальта вернемся еще раз

специально к вопросу о ее связях с модальными характеристи-

ками эмоций. Как было показано, субъектный компонент эмо-

циональной структуры связан с интеро- и проприорецептивной

модальностями, а когнитивно-объектный-с модальностью

экстерорецептивной. Описанные выше, а также некоторые

другие общие информационные закономерности психических,

в частности эмоциональных, процессов позволяют глубже

понять характер этих модальных взаимосвязей и сделать до-

полнительные шаги по пути их теоретического объяснения.

Укажем здесь кратко лишь на некоторые моменты.

Общий алфавит интеро- и проприорецептивных модально-

стей в силу принципиальной направленности психики преиму-

щественно на внешний мир является существенно более бед-

ным, чем алфавит языка модальностей экстерорецептивных.

Эта большая ограниченность и бедность имеет не только коли-

чественные, но и качественные проявления. Они выражаются

в том, что опять-таки ввиду основной объектной направленно-

сти психики интерорецептивные сенсорные образы существенно

более диффузны и расплывчаты по сравнению с экстерорецеп-

тивными. Субъект в двухкомпонентной структуре эмоциональ-

ного гештальта не только, так сказать, прикрыт <одеждой>

объекта, представленного в ее когнитивном компоненте, но

и завуалирован диффузностью, смутностью и расплывчатостью

структуры интерорецептивных и проприорецептивных сенсор-

ных образований, составляющих модальность субъектного

компонента". В силу именно этих особенностей соотношения

Есть основания предположить, что вытекающая из принципиально

объектной направленности психики приврытость ее телесного носителя

и психического субъекта заключает в себе естественные основания чувства

ных формах это чувство явно сопротивляется обнажению телесного и психи-

ческого субстрата психики и в определенных границах требует его закры-

тости. Понятно, конечно, что эти естественные предпосылки и тенденции по-

лучают свое подкрепление и дальнейшее развитие только на уровне соци-

альной детерминации человеческих эмоций.

141

модальностей в эмоциональной структуре все богатство и раз-

нообразие гаммы человеческих эмоций может получить свое

выражение преимущественно в модификациях модальных

характеристик ее когнитивного компонента, т. е. в экстероре-

цептивных модальностях, алфавит которых существенно более

богат и разнообразен благодаря их исходной обращенности

к неисчерпаемому многообразию внешней реальности. Именно

в этом, по-видимому, коренится один из источников цветотоно-

вых и звуковысотных модальных эквивалентов эмоциональных

состояний. В этой связи нужно указать на то, что цветотоно-

вая и звуковысотная слуховая модальности по сравнению, на-

пример, с модальностью тактильной или направленной на

внешние объекты кинестетической модальностью (поскольку

отражение движения воспроизводит и характеристики внешних

объектов) имеют существенные преимущества для выражения

эмоциональных состояний. Это преимущество состоит в том,

что цветотоновые, светлотные, звуковысотные и тембровые ха-

рактеристики не заключают в себе инвариантного воспроизве-

дения соответствующих характеристик их раздражителя-объек-

та, а лишь кодируют его соответствующие свойства, т. е. ото-

бражают их на уровне общекодовых структур (цвет кодирует

длину волны, а высота тона-частоту колебаний).

Но именно потому, что эти характеристики не заключают

в себе инвариантного воспроизведения свойств объекта, а лишь

кодируют эти свойства состояниями субъекта, которые тем са-

мым не являются полностью подстроенными к объекту или упо-

добленными ему, они гораздо теснее связаны с внутренними

состояниями самого носителя. В этих состояниях отражаются не

просто свойства самих объектов эмоции, а отношение к ним

носителя эмоции, отношения, информацией о которых эмоция

и является.

Вопрос о соотношении субъектных и объектных, т. е. интеро-

рецептивных и экстерорецептивных модальных характеристик

в общей двухкомпонентной структуре эмоции непосредственно

подводит к теоретическому рассмотрению связи двузначности

эмоции с двухкомпонентностью, с одной стороны, и с обобщен-

ностью - с другой. Двузначность, как и различия субъектных

и объектных модальных характеристик эмоций, также, по-види-

мому, коренится в преимущественной направленности психики

на внешнюю объективную реальность. Как известно, гомеостаз,

определяющий стабильность внутренней среды самого носите-

ля психики, в своих исходных закономерностях регулируется

на допсихическом уровне, психические же компоненты включа-

ются в эту регуляцию только там и тогда, где и когда удовлет-

ворение потребностей и восстановление стабильности опосред-

ствовано поведением как формой взаимодействия организма

См.: Веккер Л. М. Психические процессы, т. 1, ч. II, гл. 2.

с внешней средой. Исходя из этого, есть основания полагать,

что преимущественная направленность двухкомпонентной

структуры эмоционального гештальта на внешнюю среду есть

фактор, отвечающий исконной природе психики, а обращен-

ность вовнутрь, на субстрат, воплощает в себе предельный слу-

чай абарийной сигнализации, что наиболее демонстративно

и однозначно выражено в чувстве боли.

На этих основаниях, исходя даже только из априорных

теоретических соображений, можно заключить, что направлен-

ность на объект, отвечающая главному вектору психики, сопря-

жена с положительными эмоциями. Направленность же на суб-

страт, имея не меньшее, а в силу аварийности иногда даже бо-

лее острое жизненное значение, сопряжена с эмоциями отри-

цательными. Априорные общетеоретические основания этого

заключения дополняются основаниями апостериорно-эмпириче-

скими. В эмпирическом описании пространственно-временных

компонентов эмоций и их эквивалентов, выраженных в структуре

пиктограмм, было показано, что в пиктограммах отрицатель-

ных эмоций, например огорчения, доминирует направленность

вовнутрь (см. рис. 2), а в пиктограммах эмоций положитель-

ных-направленность вовне (см. рис. 1). Направленностью

именно на состояния носителя и аварийным характером отри-

цательных эмоций обусловлена их преимущественная связь

с симпатической нервной системой и существенно большая вы-

раженность в них вегетативных сдвигов. Направленность же

положительных эмоций на внешний объект сопряжена с доми-

нированием экстерорецептивных психофизических сдвигов. Это

положение опять-таки указывает на неоправданность общего

вывода о том, что интенсивность отрицательных эмоций выше

по сравнению с положительными, поскольку этот вывод сде-

лан без учета распределения интенсивностных характеристик

между обоими компонентами эмоционального гештальта.

Не только приведенные выше эмпирико-теоретические осно-

вания, но и свидетельства как жизненного, так и художествен-

ного опыта говорят в пользу того, что преобладание отнесен-

ности эмоциональной структуры к субъекту сопряжено с отри-

цательным знаком эмоции, а доминирование направленности

эмоции на объект в усредненном варианте сопряжено с поло-

жительным знаком. Так, страх, эгоцентрическая тревожность,

зависть, ревность, честолюбие (особенно в форме тщеславия) -

все эти чувства являются в основной своей характеристике мел-

кими и так интерпретируются именно в силу своей основной

направленности на носителя переживания. Вместе с тем все

эти эмоции носят отрицательный характер. Замыкая человека

на самого себя и отгораживая его от внешней, в частности

социальной, реальности, они по преимуществу переживаются

как неприятные и часто даже мучительные.

143

С другой стороны, все основные формы чувств, направлен-

ных на объект, чувства обладания объектом (как материально-

физического, так и идеального, воплощенного в эстетических,

некоторых интеллектуальных и социально-нравственных пере-

живаниях) имеют совершенно явно выраженный положитель-

ный знак. Таковы, не говоря уже о чувстве обладания объек-

том, удовлетворяющим органические потребности, например,

следующие высшие чувства: чувство красоты или изящества

воспринимаемой линии или формы, гармоничности или мело-

дичности воспринимаемого музыкального ряда, чувство интел-

лектуальной ясности или понятности, так называемое чувство

интеллектуальной конкретности или чувство близости искомо-

го решения мыслительной задачи, интеллектуальное чувство

уверенности в истинности найденного решения, чувство проник-

новения в глубины умственно постигаемого объекта, интеллек-

туальное чувство непосредственного контакта с осмысливае-

мым объектом и т. д.

Знак эмоции, однако, зависит не только от ее направленно-

сти на субъект или на объект. В такой однозначной зависимо-

сти заставляют сомнераться, во-первых, широкая и много-

сторонняя зона амбивалентных эмоций, принадлежащих

к самым разным уровням их организации, и, во-вторых, общий

характер соотношения между выраженностью обоих компонен-

тов структуры эмоционального гештальта. Одним из решающих

факторов соотношения между этими компонентами являются

их интенсивностные характеристики, от которых зависит сте-

пень выраженности субъектного компонента эмоции, а также,

по-видимому, и ее знак. Иначе говоря, фактор субъектно-объ-

ектной направленности эмоций, будучи, вероятно, необходи-

мой составляющей общей знаковой равнодействующей эмоций,

недостаточен для объяснения последней.

Действительно, широкий и многосторонний массив фактов

жизненного, как и художественного опыта вполне определенно

свидетельствует о том, что далеко не всякая направленная

на субъект эмоция носит отрицательный характер. С другой

стороны, далеко не всякая объектно направленная эмоция до-

ставляет удовольствие. Например, чувства гнева, ярости, интел-

лектуального или эстетического протеста или отвращения явно

амбивалентны. Опыт свидетельствует и о том, что конечный

характер знака субъектно направленной эмоции в значительной

мере зависит от ее интенсивности. Так, умеренная доза субъ-

ектно направленной взволнованности, связанной с переживани-

ем какого-либо значительного жизненного события, может

носить и чаще всего носит явно положительный характер

и имеет положительный знак. Вместе с тем усиление такой

взволнованности, достигая определенных границ и начиная тем

самым перекрывать когнитивно-объектный компонент эмоцио-

нального гештальта, утрачивает положительный знак, приоб-

144

ретает отрицательный характер, который по мере усиления

может сделать переживание мучительным. С другой стороны,

знаковая динамика объектно направленной эмоции также

в существенной степени зависит от ее интенсивности. Переходя

определенную границу интенсивности, соответствующую точ-

ке е (рис. 9) кривой Вундта, выражающей общую закономер-

ность, положительный знак объектно направленной эмоции так-

же утрачивается и, пройдя определенную промежуточную зону

отрицательности переживания, тоже может достигать характе-

ра мучительности и даже страдания. Такой криволинейный

характер этой зависимости подтверждается не только свиде-

тельствами жизненного и художественного опыта, но и резуль-

татами прямого экспериментирования. Так, А. И. Берзницкас

достаточно определенно показал, что итоговый знак интеллек-

туальной эмоции в значительной мере зависит от степени ее

интенсивности.

Соотнося изложенные выше положения, мы получаем

основания заключить, что итоговая знаковая равнодействую-

щая эмоционального состояния имеет две главные составляю-

щие, конкретное значение которых требует каждый раз спе-

циального определения. Первая из составляющих-это субъ-

ектно-объектная направленность. Здесь доминирование субъ-

ектной направленности в своей основной тенденции ведет

к отрицательному знаку, а доминирование объектной направ-

ленности в своей основной тенденции ведет к знаку

положительному. Вторая составляющая этой равнодействую-

щей-интенсивностная выраженность, влияние которой,

как многократно было показано, носит криволинейный харак-

тер, допускающий в известных пределах положительный знак

субъектно направленной эмоции и отрицательный знак эмоции

объектно направленной. В итоге с определенной степенью

вероятности мы получаем соотношение, при котором субъект-

ная направленность в сочетании с интенсивностью, находящей-

ся за точкой перегиба кривой, ведет к отрицательному знаку,

объектная направленность в сочетании с интенсивностью,

относящейся к части кривой перед точкой ее перегиба, ведет

к положительному знаку, а промежуточные сочетания дают

зону амбивалентности.

Такой характер полученных соотношений позволяет сделать

некоторые выводы о связи эмоций с психическим и соматиче-

ским здоровьем и дает возможность объяснить патогенный

характер отрицательных и целебный характер (в известном

диапазоне) положительных эмоций. Общие закономерности

соотношения нервной и нервно-психической деятельности тако-

вы, что, нарушая автоматику гомеостаза, эмоции вместе с тем

расширяют диапазоны его пластичности и адаптивности. Но

именно потому, что в своей исходной тенденции эмоции, вкли-

145

ниваясь в гомеостаз, нарушают его автоматику, в критических

ситуациях, например в ситуациях тяжелой болезни, противо-

показаны не только отрицательные, но и положительные эмо-

ции. В среднем же диапазоне отношение положительных и от-

рицательных эмоций к состоянию здоровья, и прежде всего

соматического, асимметрично. Положительные эмоции в основ-

ной своей тенденции лечат, а отрицательные - причиняют вред.

Поскольку положительные эмоции направлены в основном на

свой когнитивный компонент, в них доминирует психофизиче-

ский механизм и психофизическая энергетика при умеренных

дозах психосоматических вегетативных компонентов и соответ-

ствующей психосоматической вегетативной энергетики. Поэтому

вторжение в гомеостаз здесь умеренное. Не достигая критиче-

ских точек нарушения основных закономерностей автоматизма

гомеостаза, оно способствует ослаблению его жесткости и рас-

ширению диапазона пластичности. В отрицательных эмоциях

соотношение обратное. Поскольку в них доминирует субъект-

ная направленность, в их механизмах доминирует не локальный

психофизический, а интегральный психосоматический компо-

нент и адекватная ему психосоматическая энергетика, что

и получает свое воплощение в преимущественной выраженно-

сти вегетативных сдвигов при отрицательных эмоциях. Более

того, вегетативно-соматические компоненты, заключая в себе

интерорецептивно-проприорецептивную модальность эмоций,

входят не только в их механизм, но в их внутреннюю структу-

ру, так как без психосоматического компонента эмоциональ-

ное переживание просто не существует. А поскольку здесь

психосоматические компоненты механизма доминируют над

компонентами психофизическими и вместе с ними доминирует

и психовегетативная энергетика, здесь вторжение в автоматику

гомеостаза гораздо более глубокое. В этих условиях позитив-

ный эффект расширения диапазона пластичности, по-видимому,

отступает перед негативным эффектом глубины вторжения

в автоматику регуляции гомеостатических процессов. При вы-

сокой степени такого доминирования и при продолжительности

воздействия отрицательные эмоции и приобретают патогенный

характер.

С этими соотношениями, по-видимому, связано то фундамен-

тальное обстоятельство, что не существует ни одной из главных

систем организма, в которой не были бы широко известны

и многосторонне изучены патологические эффекты вторжения

отрицательных эмоций в автоматику гомеостаза или, иными

словами, в которой не были бы известны нозологические еди-

ницы, имеющие эмоциогенное происхождение. Таковы, напри-

мер, гипертоническая болезнь, язвенная болезнь, бронхиальная

астма, экзема и др.

Оставляя, естественно, за пределами нашего анализа кли-

ническую картину и психогенную этиологию этих фундамен-

тальных нозологических единиц, подчеркнем еще раз, что пре-

имущественная связь отрицательных эмоций с психосоматикой,

ее механизмами и энергетикой, а положительных эмоций -

с более локальными психофизическими механизмами и психо-

физической энергетикой и вытекающий отсюда противопо-

ложно направленный характер соотношения с регуляцией

гомеостаза, отвечая наличному эмпирическому базису общей,

экспериментальной и медицинской психологии, вместе с тем

теоретически следует из рассмотренных выше закономерностей

организации двухкомпонентной структуры эмоционального геш-

тальта, из связей этой двухкомпонентности с двузначностью

и, далее, с обобщенностью эмоциональных состояний.

Выявленный выше смысл различия между положительными

и отрицательными эмоциями по параметру обобщенности -

конкретности ведет к вопросу об информационной природе

и структуре эмоций. Рассмотренное выше положение о пред-

полагаемой большей конкретности и соответственно меньшей

обобщенности отрицательных эмоций, вытекающее из большей

длины их списка, фактически отвечая информационной роли

субъектного компонента двухкомпонентной эмоциональной

единицы, вместе с тем в своей общей форме следует из неучета

роли второго, когнитивного ее компонента. Между тем положе-

ние о том, что эмоции являются не только компенсатором

дефицита информации (П. В. Симонов), но и сами выполняют

эвристическую функцию и несут информацию о внешней реаль-

ности, многосторонне эмпирически подкреплено, в частности,

циклом экспериментально-теоретических исследований, прове-

денных под руководством О. К. Тихомирова , эксперименталь-

ными данными серии исследований Ю. Н. Кулюткина , а также

приведенными выше результатами экспериментального иссле-

дования А. И. Берзницкаса. Объяснить же характер этой

информационно-эвристической функции эмоций без учета вклю-

ченности когнитивного компонента в структуру ее единицы

теоретически невозможно. Только благодаря органической взаи-

мосвязанности субъектного и объектного компонентов общих

эмоций и может осуществляться их вероятностно-прогностиче-

ская функция в регуляции жизнедеятельности и эвристическая

функция интеллектуальных эмоций в ходе мыслительной дея-

тельности.

Все это, но теперь на более общей теоретической основе,

возвращает нас к необходимости проанализировать информа-

ционное содержание когнитивного компонента эмоции и выя-

вить именно в нем соответствующие соотношения обобщенно-

сти и конкретности. Отсюда, далее, вытекает теоретически

См.: Тихомиров О. К. Структура мыслительной деятельности. М.,

1969.

См.: Кулюткин Ю. Н. Эвристические методы в структуре решений.

М., 1970.

147

ожидаемое расширение списка положительных эмоций. Его

скрытая пока длина содержит, по-видимому, потенциальную

информацию об их существенно большем информационном

разнообразии, чем то, которое уже подвергнуто научному эм-

пирическому описанию. Большие резервы этого разнообразия

заключены в художественных изображениях эмоциональных со-

стояний человека.

Приведенные выше основные выводы о соотношениях дву-

значности эмоций с их двухкомпонентностью и обобщенностью

содержат, однако, два существенных ограничения их полноты

и диапазона применимости, которые здесь необходимо подчерк-

нуть. Первое из них состоит в том, что в описанных соотноше-

ниях производных характеристик эмоций в таком виде, как они

здесь получены и представлены, фактически не учитывается

иерархическая структура субъектного компонента эмоций,

и потому эти соотношения относятся лишь к какой-либо одной

ее горизонтали. Между тем целостная эмоция, имеющая одно

и то же предметное содержание, т. е. относящаяся к одному

и тому же объекту, на разных уровнях иерархии ее субъектно-

го компонента может иметь различные вариации субъектно-

объектной направленности. Один и тот же когнитивный ком-

понент эмоции может по-разному соотноситься с ее субъект-

ными компонентами, расположенными на разных уровнях

иерархической организации носителя. Особенно демонстратив-

но об этом свидетельствует жизненный и художественный

опыт чрезвычайно противоречивых эмоциональных отношений

к одному и тому же человеку. Он может вполне адекватно от-

вечать потребностям одного из уровней иерархической органи-

зации субъекта эмоций как целостной индивидуальности

и радикальным образом не отвечать потребностям какого-либо

другого уровня. Поэтому равнодействующая, которая опреде-

ляет итоговый знак эмоции, суммируя факторы субъектно-объ-

ектной направленности и интенсивностной выраженности, под-

чиняющейся криволинейным соотношениям, не может быть

получена применительно только к одной горизонтали этой

иерархии. Такая равнодействующая является результатом ин-

тегрирования и выявления доминирующих соотношений

в иерархической системе уровней субъектов-носителей, взятой

как целое .

Рассмотренное ограничение автоматически влечет за собою

и второе. Дело в том, что теоретически проанализированные

выше общие заключения о характере взаимосвязей производ-

ных характеристик эмоций получены не только без учета

Это ставит специальную задачу разработки соответствующих методов

экспериментального, теоретического и математического анализа, применение

которых может выявить механизмы такого интегрирования, учитывающего

всю полноту дифференциальных особенностей различных уровней иерархиче-

ской системы субъекта эмоций.

иерархической структуры их субъектного компонента, но и без

учета внутренней структуры последнего на каждом из уровней

этой иерархии. Именно поэтому они и носят лишь самый универ-

сальный, общий или, точнее, общепсихологический характер,

т. е. они относятся ко всем характеристикам и закономерностям

эмоций как предмету общепсихологического, а не личностно-

психологического или дифференциально-психологического ис-

следования, которое не может быть в принципе осуществлено

без учета закономерностей внутренней организации субъекта -

носителя эмоционального процесса или состояния. Именно

в контексте таких самых универсальных общепсихологических

свойств и соотношений здесь необходимо в самой обобщенно-

схематической форме указать на основные закономерности

структурирования иерархии эмоциональных процессов и на

связь этих закономерностей с существующими основными клас-

сификациями уровней эмоциональных процессов.

Если эмоциональные процессы подразделять на классы

и уровни по их качественно-структурным характеристикам, то

113 двухкомпонентности структуры эмоционального гештальта

автоматически следуют два качественных критерия классифи-

кации уровней эмоций. Первый из них связан с формами орга-

низации и уровнями обобщенности когнитивно-предметного

компонента эмоционального гештальта, а второй-с формами

и уровнями организации его субъектного компонента. Простей-

шее сопоставление основных форм существующих классифика-

ций эмоций именно по их качественно-структурным характери-

стикам с этими двумя критериями сразу показывает, что здесь

есть явное соответствие.

Вундтовский экспериментальный анализ как раз продви-

гался по уровням организации когнитивного компонента эмо-

циональных процессов. Он начинался с элементарного уровня

эмоциональных процессов, когнитивный компонент которых

содержится в простейших ощущениях, и завершался высшими

формами эмоциональных процессов, когнитивный компонент

которых представлен высшими уровнями познавательных про-

цессов. Опуская ряд промежуточных уровней иерархии эмоци-

ональных процессов, построенной по критерию особенностей их

когнитивного компонента, укажем лишь на следующие главные

уровни этой иерархической классификации.

В основании ее лежит чувственный тон ощущений различ-

ных модальнос,гей. Далее идет несколько более высокий уро-

вень эмоциональных процессов, воплощенный в чувственном

тоне перцептивных образов и вторичных образов (представле-

ний), также имеющих разные модальности. Сюда, по-видимо-

му, относятся простейшие формы эстетических переживаний,

более сложные формы которых, несомненно, принадлежат

к более высоким уровням организации когнитивного компо-

нента эмоциональных процессов. Если распространить на опи-

149

сания этой иерархии павловские термины, то можно, по-види-

мому, сказать, что все вышеперечисленные уровни классифика-

ции относятся к первосигнальным формам эмоциональных

процессов. Далее идут так называемые интеллектуальные эмо-

ции, когнитивный компонент которых связан по преимуществу

с мыслительной деятельностью, включая ее понятийные формы

и различные фазы ее динамики. На высшем же уровне этой

иерархии, построенной по критерию степеней обобщенности

когнитивных компонентов, располагаются нравственные пере-

живания человека, когнитивный компонент которых имеет

сложную структуру, заключающую в себе психическое отра-

жение объективной иерархии социальных ценностей.

Этой классификации противостоит другая, построенная по

критерию особенностей и уровней организации субъектного

компонента эмоционального гештальта. В ее основании лежит

простейший уровень эмоций, связанных с удовлетворением по-

требностей телесно-соматического носителя. Эмоции этого

уровня не являются в своих общих формах специфически чело-

веческими. Над этим исходным уровнем иерархии располага-

ются промежуточные формы и уровни, полный перечень кото-

рых на данном этапе экспериментально-теоретического разви-

тия психологии эмоций составлен быть не может, поскольку

не исследованы и даже полностью не выявлены промежуточные

уровни производных психических носителей психических же

свойств и состояний. Пока, по-видимому, можно только в самой

общей форме утверждать, что на этих промежуточных уровнях

эмоциональной иерархии, построенной по <субъектному> кри-

терию, мы имеем дело с парциальными производными психиче-

скими носителями психических же, в том числе эмоциональных,

явлений. Иными словами, ближайшим носителем промежуточ-

ных уровней эмоций, т. е. ближайшим субъектным компонентом

их двухкомпонентной единицы, является уже не телесный суб-

страт и еще не интегральный психический носитель (личность),

располагающийся на высшем уровне этой иерархии, а проме-

жуточные формы и уровни парциальных психических образо-

ваний как носителей психических свойств и состояний, в дан-

ном случае эмоциональных. Можно предположить, что к этим

промежуточным уровням иерархии относятся некоторые эсте-

тические переживания. Так, достаточно очевидно, что далеко

не всякое чувство красоты какого-либо объекта представляет

собой отражение отношения к нему телесного субстрата, но

столь же очевидно, что далеко не всякое чувство красоты

объекта охватывает личность как целое и отражает ее отноше-

ние к нему. С достаточной эмпирической определенностью мож-

но сказать, что мы имеем здесь дело именно с промежуточны-

ми психическими носителями переживания.

Даже интеллектуальные эмоции в своей общей, усредненной

форме тоже, по-видимому, относятся к этим промежуточным

уровням. Так, интеллектуальное чувство сомнения или чувство

интеллектуальной уверенности или интеллектуального наслаж-

дения явным образом не может быть даже описано как отра-

жение отношений тела к постигаемому объекту. И вместе с тем

далеко не всякое интеллектуальное переживание, не всякое, на-

пример, чувство интеллектуального удовлетворения, есть

отражение отношения именно целостной личности к постигае-

мому объекту. Такое чувство в некоторых случаях может не

охватывать личность как целое, и тогда его ближайшим психи-

ческим носителем будет интеллект. А по отношению к инте-

гральному характеру личности как высшего уровня психическо-

го субъекта интеллект как носитель соответствующих свойств

II состояний представляет собой парциальное психическое

образование.

Такие сложно- и высокоорганизованные и социально

детерминированные формы человеческих переживаний, как эмо-

ции, связанные с деятельностью, с ее успехом и неуспехом,

в своем самом общем, усредненном варианте тоже могут быть

отнесены к промежуточным формам. Далеко не случайно

Б. Г. Ананьев категорически настаивал на недопустимости

отождествления личности с субъектом деятельности, поскольку

личность в своих высших проявлениях представляет собой не

только и не просто субъект деятельности, а именно субъект

социальных отношений. Поэтому эмоции, связанные с успе-

хом и неуспехом деятельности, далеко не во всех случаях охва-

тывают личность как целое, как интегральный психический

субъект эмоциональных состояний. Психический субъект этих

эмоций не достигает полноты интегральности и остается на

уровне хоть и высокоорганизованного, так сказать, крупноблоч-

ного, но все же еще парциального психического образования.

Именно в этом, как можно полагать, состоит смысл упомянуто-

го положения Б. Г. Ананьева.

На самом же высшем уровне иерархии эмоций, построенной

по критерию организованности их субъектного компонента, как

и на высшем уровне иерархии эмоций, построенной по крите-

рию степени организованности и уровня обобщенности их ког-

нитивных компонентов, располагаются нравственные пережи-

вания. Только здесь субъектный компонент этих эмоций дости-

гает полноты интегральности, т. е. необходимым образом вопло-

щен в личности как целостном психическом субъекте психиче-

ских, в частности эмоциональных, явлений.

Такая трактовка иерархических соотношений уровней субъ-

ектных компонентов эмоциональных процессов отвечает, как

нам представляется, положениям Б. Г. Ананьева о недопусти-

мости отождествлять личность не только с субъектом деятель-

ности, но и с индивидуальностью. По основному смыслу кон-

См.: Ананьев Б. Г. Человек как рредмет познания. Л., 1968.

151

цепции Б. Г. Ананьева личность отвечает высшему уровню

иерархии субъектов-носителей, а индивидуальность включает

в себя всю целостную систему этой иерархии, начиная от ее

исходного соматического уровня и кончая высшим уровнем -

личностью.

Сопоставляя обе вышеприведенные классификации, легко

прийти к заключению, что каждая из них, отвечая только одно-

му из компонентов эмоционального гештальта, сама по себе

недостаточна для охвата всей полноты структуры иерархиче-

ской системы человеческих эмоций. Это следует не только из

того, что адекватная классификация должна базироваться на

положении о двухкомпонентности структуры эмоции и строиться

по критериям, относящимся к обоим компонентам, но и из того,

что каждый уровень одной классификации может быть соот-

несен с любым из уровней второй. Поэтому без учета взаимо-

связей между уровнями обеих классификаций нельзя дать пол-

ную характеристику эмоции, относящейся к данному уровню.

Так, например, элементарный чувственный тон простейшего

ощущения может переживаться существенно по-разному в зави-

симости от того, является ли его ближайшим субъектом исход-

ный соматический носитель (что в простейшем случае может

иметь место и у человека) или личность как целое. С другой

стороны, если, например, носителем отношения к объективной

иерархии социальных ценностей является интеллект, а не лич-

ность как целое, то мы в лучшем случае имеем здесь дело

с интеллектуальной эмоцией, но не с нравственным пережива-

нием как таковым.

Поэтому полнота анализа всех уровней эмоциональных про-

цессов, представленных обеими классификациями, может быть

достигнута только при их взаимодополнении. Единая классифи-

кационная система должна строиться на теоретических осно-

ваниях, исходящих из двухкомпонентной структурной формулы

эмоциональных процессов. В особенности это относится к про-

межуточным уровням, структурная определенность которых

именно в силу их срединного положения выражена, как это

обычно бывает, значительно слабее.

Оставляя промежуточные уровни за пределами настоящего

рассмотрения, обратимся к вершинному уровню обеих иерар-

хий-к нравственному переживанию.

Когнитивный компонент двухкомпонентной структуры нрав-

ственного переживания предполагает разв;еденность уровней

иерархии социальных ценностей и адекватную соотнесенность

этих уровней аналогично тому, как структура концепта пред-

полагает разведенность и адекватную соотнесенность уровней

обобщенности. Любой единичный выбор внутри системы рав-

ных ценностей не заключает в себе нравственной альтернати-

" См.: Веккер Л. М. Психические процессы, т. 2, гл. 5.

вы и остается делом индивидуального вкуса. С другой

стороны, отождествление разных ценностей, нарушая нравст-

венный инвариант, воплощает в себе нравственный же компро-

мисс. На субъектном полюсе двухкомпонентной структуры

эмоционально-нравственного гештальта этому соответствует,

по-видимому, разведенность и адекватная соотнесенность носи-

телей переживаний соответствующих ценностей, относящихся

к разным уровням иерархии. Такова, например, разведенность

и адекватная соотнесенность интеллекта как парциального

носителя интеллектуальных чувств и личности как интеграль-

ного носителя нравственных переживаний. Таким образом,

нравственное переживание по самой своей природе предпола-

гает разведенность и адекватную инвариантную соотнесенность

уровней как на когнитивном, так и на субъектном полюсах эмо-

ционального гештальта.

Как было показано в предшествующих разделах моногра-

фии, в особенности применительно к структуре концептуально-

го мышления и проявляющихся в нем информационно-энерге-

тических соотношений, такая разведенность разнообобщенных,

разноценных и, соответственно, разновероятных уровней носит

явным образом негэнтропийный характер и поэтому требует

специальных затрат. Вместе с тем такое разведение уровней

заключает в себе наиболее экономную форму траты поглощае-

мой энергии на поддержание разности потенциалов между

ними. Создание же и поддержание разности потенциалов есть

форма не только траты, но вместе с тем и генерирования

потенциальной энергии, что соответствует гипотезе Б. Г. Анань-

ева о горизонтальном контуре регулирования нервно-психиче-

ских процессов у человека. Если это так, то отсюда следует

максимально возможная форма энергетической обратимости

в структуре нравственного переживания, аналогичная энерге-

тической обратимости процессов концептуального мышления

в ее единстве с операционной их обратимостью. Это дает осно-

вания полагать, что термодинамика и энергетика нравственного

переживания, как и термодинамика и энергетика концептуаль-

ного мышления, в силу высокой негэнтропийности обслуживае-

мых ими психических структур и вытекающей отсюда относи-

тельной энергетической обратимости создает высокие возмож-

ности для автономного энергетического самообеспечения

динамики нравственных переживаний, как и концептуального

мышления. Тогда понятие нравственной силы человека кроме

своего общепринятого метафорического значения приобретает

еще конкретно-научный термодинамический смысл. Если это

предположение верно, оно вводит высшие формы человече-

ских эмоций, как и высшие формы человеческого мышления,

в рамки общих законов реальности при сохранении, однако,

высочайшей специфичности организации психики и сознания

человека.

153

Однако такой вывод не может быть получен лишь на по-

следнем отрезке анализа, только из рассмотрения самих по

себе психоэнергетических закономерностей. Специфика психи-

ческой энергии может быть теоретически понята и практически

освоена только на основе системы понятий, вскрывающей за-

кономерности негэнтропийной организации психических явле-

ний, с которыми эта энергия связана и которые ею обслужи-

ваются. Поэтому за сформулированным выше выводом стоит

весь эмпирический материал и основанные на нем теоретиче-

ские обобщения всей предшествующей части данного исследо-

вания.

Вместе с тем необходимой предпосылкой этого вывода явля-

ется применение принятой нами стратегии аналитико-синтети-

ческого продвижения исследования снизу вверх, а затем сверху

вниз. Такая стратегия необходимо должна быть продолжена

и в ходе дальнейших исследований эмоциональных процессов,

чтобы этот вывод не остался декларацией и чтобы действитель-

ная специфичность психических явлений, в данном случае эмо-

циональных, не была потеряна в рамках тех общих закономер-

ностей, высшим частным случаем которых эта специфичность

является. В данном контексте это конкретно означает, что на

обоих полюсах двухкомпонентного нравственно-эмоционального

гештальта стоят психические структуры в собственном смысле

этого понятия. На объектном его полюсе стоит не сама по себе

объективная иерархия социальных ценностей, а ее психическое

отражение, т. е. отражение, построенное из психического мате-

риала. В свою очередь, это означает, что и на высших своих

уровнях это отражение воплощает в себе частные видовые моди-

фикации общеродовых признаков психических явлений, таких

как их пространственно-временные и модально-интенсивностные

характеристики. Соответственно этому на субъектном полюсе

двухкомпонентного эмоционально-нравственного гештальта сто-

ит не логический абстракт социальных детерминаций структу-

ры субъекта, а реальная психическая структура, включающая

в себя всю иерархию субъектов-носителей психических же явле-

ний, т. е. структура, построенная из того же психического

материала. В этой структуре опять-таки воплощаются видовые

модификации тех же родовых свойств психических явлений, без

чего по прямому логическому существу дела она не может

оставаться психической в содержательном смысле этого поня-

тия. Только на основе единства родовых признаков всей иерар-

хической системы эмоциональных процессов и их носителей,

во-первых, может быть понята собственно психологическая

сущность и структура высших форм социально детерминиро-

ванных человеческих эмоций; во-вторых, могут быть раскрыты

закономерности реконструирующего воздействия этих высших

форм, в частности форм социально-нравственных переживаний,

на все нижележащие уровни эмоциональной иерархии вплоть

до исходного уровня, связанного с величинами эмоциональных

порогов (аналогично тому, как концептуальное мышление, дей-

ствуя сверху вниз, реконструирует все уровни когнитивной

иерархии, вплоть до когнитивных сенсорных порогов).