Л. М. ВЕККЕР

ПСИХИЧЕСКИЕ

ПРОЦЕССЫ

Том 3

Субъект

Переживание

Действие

Сознание

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

ЛЕНИНГРАД 1981

326 страниц.

Печатается по постановлению

Редакционно-издательского совета

Ленинградского университета

Третий (заключительный) том монография <Психические про-

цессы> (первые два тома вышли в 1974 и 1976 IT.) посвящен

эмоциональным процессам, процессам психической регуляции дея-

тельности, а также закономерностям и механизмам интеграции

различных психических процессов в целостную организацию чело-

веческого сознания. Намечены пути синтеза психологии психиче-

ских процессов и психологии личности в единую систему психоло-

гических понятий, в которой соотнесены экспериментальные,

теоретические и прикладные аспекты.

Для психологов, психофизиологов, философов, специалистов

по общей, биологической и технической кибернетике, бионике.

Рецензенты: докт. филос. наук В. А. Ядов

(ИСЭП АН СССР), канд. мед. наук Т. А. Немчии (ЛГУ).

c Издательство

Ленинградского

университета,

1981 г.

Ценность абстракции определяется

возможностью ее конкретизации.

Б.Г. Ананьев

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга в качестве третьего тома монографии <Пси-

хические процессы> несет двойную смысловую нагрузку в об-

щей логике и архитектонике всего исследования. Во-первых,

будучи продолжением уже опубликованных разделов моногра-

фии, посвященных познавательным процессам и их связной

системе, представленной целостной структурой интеллекта, этот

том имеет своим центральным содержанием анализ эмоцио-

нальных и регуляционно-волевых процессов, естественно сле-

дующих за процессами познавательными. На этих же логиче-

ских основаниях сюда входит анализ таких сквозных процессов,

как память, воображение, внимание и речь, которые охватыва-

ют все классы психологической триады, связывая их в более

интегральную психическую целостность. Во-вторых, существен-

ные для авторского замысла задачи этого тома вытекают из то-

го, что он является не только продолжением, но и завершением

всей монографии. Поэтому мне очень хотелось, чтобы, насколько

это возможно, в нем были восполнены те информационные де-

фициты и концептуальные пробелы, которые были мною осо-

знаны уже после выхода в свет первых двух томов. Кроме то-

го, мне было важно хотя бы частично включить в этот заклю-

чительный том все те новые аспекты исследования, связанные

с ними идеи и некоторые теоретико-методологические и страте-

гические повороты, которые не были предусмотрены первона-

чальным замыслом и возникли уже в ходе его воплощения,

охватившего целое десятилетие творческой работы.

Эти чрезвычайно важные для данного тома и для всего ис-

следования в целом аспекты связаны с переходом от анализа

когнитивных процессов, которые по самому существу их при-

роды обращены к познаваемому объекту и маскируют собст-

венную структуру субъекта, к рассмотрению эмоций и регуля-

ционно-волевых процессов, в которых собственная природа

и внутренняя структура субъекта психики выходит на передний

план исследования. И тогда ясное разграничение и последую-

щее соотнесение объективных и субъективных компонентов

3

психики и сознания человека становится острейшей теоретико-

эмпирической задачей, без решения которой построение единой

психологической теории становится невозможным даже в пер-

вом приближении.

Вместе с тем решение вопроса о том, что в психике человека

зависит от ее объекта, а что определяется собственной струк-

турой субъекта, становится необходимой предпосылкой объек-

тивной теории человеческой активности, в которой субъектив-

ность пристрастий и беспристрастная объективность не только

не исключают, но органически взаимодополняют друг друга.

Одним из существенных личных и вместе с тем идейно-тео-

ретических мотивов продвижения по такому пути поиска аде-

кватных сочетаний безличного и личностного в психической

организации человека является мое убеждение в том, что ре-

шение этой задачи составляет важнейший момент идейно-науч-

ного завещания Бориса Герасимовича Ананьева, неутомимо

строившего объективную теорию человека как субъекта созна-

ния и деятельности. Со свойственной ему меткостью, эмоцио-

нальностью и афористичностью формулировок он заметил как-

то в полемическом обсуждении связи между общей психологией

и психологией личности: <И слава богу, что существует безлич-

ная психология, только на ее основе может быть построена

подлинная психология личности>.

Ни вся эта монография в целом, посвященная теории пси-

хических процессов, ни данный ее заключительный том не

включают в себя, конечно, проблем психологии личности в ка-

честве своего прямого объекта. Главной задачей всего исследо-

вания, соответствующей, как мне кажется, основному направ-

лению научно-психологической магистрали, проложенной Бо-

рисом Герасимовичем Ананьевым, является продвижение по

пути создания такой общепсихологической теории человека,

которая могла бы эффективно отвечать острейшим запросам са-

мых разных областей человеческой практики именно потому,

что под свободную субъективную активность человека как лич-

ности она подводит строго объективные и единые научные осно-

вания.

Оборотной стороной такой многообразной смысловой на-

грузки данного тома является фрагментарность, схематичность

и неполнота изложения ряда существенных вопросов и проб-

лем. Некоторые из них скорее поставлены и намечены, чем ре-

шены. Соответственно этому в ряде разделов представлены не

столько итоги произведенных, сколько задачи дальнейших ис-

следований. Этот аспект данного тома тем самым обращен

к ближайшим будущим этапам развития общепсихологической

теории, построенной на едином концептуальном базисе.

Считаю своим приятным долгом выразить сердечную благо-

дарность моим коллегам и ученикам, в систематическом со-

трудничестве с которыми создавалась воя эта монография.

Очень большую помощь в подготовке данного, завершающего

АЇ" Корина, А. И Берзни

и А. М. Эткинд, которым я чрезвычайно признателен об

слова благодарности я обращаю к редактору всех трех

монографии-Галине Кирилловне Ламагой непшв

творческая помощь которой внесла неоценимый вклад вэт

5

Личность не только субъект, а

субъект не только личность.

Б. Г. Ананьев

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ И СУБЪЕКТ

Глава 1.

О ТРУДНОСТЯХ ПОСТРОЕНИЯ ЕДИНОЙ

ТЕОРИИ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ.

1. О КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ТРУДНОСТЯХ

СООТНЕСЕНИЯ КОГНИТИВНЫХ, ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ

И РЕГУЛЯЦИОННО-ВОЛЕВЫХ ПРОЦЕССОВ.

Весь ход последовательной постановки задач теории пси-

хических процессов, строящейся на едином концептуальном

базисе, ясно показал, на какие принципиальные трудности

наталкивается исследование каждый раз, когда оно подходит

к очередной <пограничной заставе>, отделяющей одну область

психических явлений от другой. Даже внутри сферы когнитив-

ных структур, входящих в первый блок психологической три-

ады (познание, чувства, воля), <концептуальные заборы>

и соответствующие им <языковые барьеры> оказались доста-

точно трудно преодолимыми. Таковы были полярные теорети-

ко-эмпирические ситуации понятийных отождествлений или

запараллеливаний, возникающие у психологических рубежей,

которые разделяют ощущение и восприятие, образное и мыс-

лительное познание, допонятийное и понятийное мышление.

Но если такая существенная разнородность методических

подходов, категориальных схем и соответствующих научных

языков столь явно обнаруживается в области явлений, объ-

единенных не только общеродовой принадлежностью к пси-

хической сфере, но и включенностью в один и тот же ее вид,

то есть основания ожидать, что межвидовые концептуальные

рубежи и языковые барьеры, преодоления которых потребу-

ет переход к следующим компонентам психологической триа-

ды, окажутся еще более <укрепленными>. Действительно,

в психологии эмоций царит еще более яркая пестрота <раз-

ноязычия>, чем в психология интеллекта.

Не только самый факт принадлежности эмоций к психиче-

ской сфере, но и максимальная выраженность их субъектив-

но-психологической специфичности сомнений никогда не вы-

зывали. Феноменологически эмоциональные процессы и состоя-

ния описываются в терминах собственно психологического

языка. Его субъективная специфичность выражена в столь

предельной форме (<наслаждение>, <страдание>, <радость>,

<печаль>, <любовь>, <ненависть>, <экстаз>, <тоска>), что соз-

дает впечатление идиоматической непереводимости на какой-

либо другой язык и поэтому часто трактуется как основной

носитель уникального своеобразия психических явлений. Вме-

сте с тем и, вероятно, именно поэтому проблема эмоций, как и во

времена Н.Н.Ланге, продолжает оставаться <Золушкой> психо-

логии. Сколько-нибудь законченной системы понятий, которая

связала бы единым подходом субъективно-психологическую

феноменологию эмоций с их основными закономерностями

и механизмами, а тем более теории, которая позволила бы

осуществить перевод с языка психологии эмоций на более об-

щий язык принципов организации всех психических процес-

сов, до настоящего времени нет.

В противоположность такой <спрятанности> субъективно-

психологической специфики эмоций их объективные детерми-

нанты и внешние проявления, вполне доступные наблюдению,

легко обнаружимы. Фактически они воплощают в себе инди-

каторы скрытых субъективных эмоциональных состояний. По-

этому эмоции, как и мышление, являются предметом исследова-

ния ряда смежных научных областей. Физиология изучает их

соматические и вегетативные проявления, биология со времен

широко известной работы Дарвина рассматривает эмоции как

фактор эволюции, средство приспособления и мотивационную

детерминанту поведения, социология исследует социальную

детерминацию, а этика-нравственный характер и ценност-

ную иерархию человеческих чувств. Здесь, таким образом,

как и в отношении познавательных, в частности мыслитель-

ных, процессов, опять-таки обнаруживается множественность

подходов, разнородность понятийных систем и соответствую-

щая им разобщенность научных языков.

Именно по причине такой множественности и аналитиче-

ской дробности научных подходов и абстрактности собствен-

но концептуальной формы научного познания эмоций, основ-

ная специфика которых состоит в их конкретной непосредст-

венности, неразложимой целостности и интимном сочетании

субъективно-психологических и объективных, соматических

проявлений, отображение глубин эмоциональной жизни и вос-

произведение богатства ее красочной и противоречивой кар-

тины реализуется преимущественно в сфере искусства, средст-

ва которого позволяют сохранить живое дыхание ее есте-

ственной целостности. Между тем в результате развития син-

тетических направлений и подходов современной науки все

острее становится теоретически и практически обоснованная

необходимость раскрыть парадоксальную конкретно-целост-

ную природу эмоций также и средствами абстрактных концеп-

7

тов, позволяющих проникнуть в глубоко скрытые внутренние

закономерности познаваемой реальности. Но такой способ

познания, при котором <абстрактные определения ведут к вос-

произведению конкретного посредством мышления> (Маркс).

по самому своему существу предполагает возможность перево-

да конкретного языка субъективно-психологической феноме-

нологии эмоций на абстрактный язык общих закономерностей

их организации. Чтобы такой перевод с одного языка на дру-

гой был возможен без потери их специфичности, требуется

охватить единым подходом, во-первых, разные аспекты самих

эмоциональных процессов и, во-вторых, эмоциональные и ког-

нитивные процессы как разные частные формы психических

явлений. В ответ на такую все яснее осознаваемую потреб-

ность предпринимаются попытки создать синтетическую тео-

рию эмоций, построенную на современном общенаучном осно-

вании . Однако пока еще перевод с языка общих закономер-

ностей и физиологических механизмов психических процессов

на более частный язык психологической теории эмоций и, да-

лее, на еще более конкретный язык их психологической фено-

менологии-перевод, который своей обратимостью устранил

бы идиоматичность субъективного описания эмоциональных

состояний, остается делом будущего.

Если в языках феноменологического описания и теоретиче-

ской интерпретации эмоций оказались разобщенными - вопре-

ки их органической взаимосвязанности-собственно психоло-

гический и вегетативно-соматический аспекты психических

процессов, то в сфере воли аналогичному разобщению

подверглись аспекты психических процессов, выражающие,

с одной стороны, отношение этих процессов к их объекту,

а с другой-к регулируемому ими действию. Термины, в ко-

торых описываются и с помощью которых интерпретируются

волевые процессы (<мотив>, <цель>, <произвольность>, <воле-

вой акт>), оказываются не менее <идиоматичными>, чем лек-

сический состав языка, описывающего эмоции.

Детерминируемые внешними объектами когнитивные компо-

ненты психических процессов, программирующие и регулиру-

ющие двигательные акты, и структура самих этих регулируе,-

мых поведенческих актов отделены друг от друга большим

числом посредствующих звеньев, чем субъективно-психологи-

ческие и вегетативно-соматические компоненты эмоций, объе-

диненные их общей детерминированностью состояниями субъ-

екта психики. Поэтому субъективный язык психологии воли

и объективный физиологический язык, на котором описывают-

ся произвольно регулируемые поведенческие акты, оказались

еще дальше отстоящими друг от друга, чем научные языки

описания разных компонентов эмоциональных процессов. На

См.: Симонов П. В. 1) Что такое эмоция? М.., 1966; 2) Теория от-

ражения и психофизи.олопия эмоций. М., 1970.

одном полюсе традиционных интерпретаций, связывающих

сознание и поведение, оказалось понятие воли как <чисто>

психической, свободной и даже спонтанной активности, кото-

рая вообще не поддается объективному описанию и детерми-

нистическому объяснению, а на другом - <чисто> физиологи-

ческие категории системной организации двигательных пове-

денческих актов. Язык-посредник, позволяющий осуществить

взаимоперевод этих полярных категорий, в традиционно-пси-

хологических концептуальных схемах фактически отсутствует.

И хотя ход развития психологии и смежных наук делает все

более явной эмпирическую и теоретическую необоснованность

такого концептуального разрыва, теория волевого регулирова-

ния, которая должна заполнить этот промежуточный понятий-

ный вакуум, делает пока в лучшем случае лишь свои первые

шаги.

Между тем потребность в преодолении этих концептуальных

и языковых барьеров как между разными аспектами волевой

регуляции, так и между волевыми процессами, с одной сто-

роны, и процессами эмоциональными и познавательными -

с другой, обнаруживает себя здесь, в этом третьем блоке

классической психологической триады, столь же определенно

и неотвратимо, как и в первых двух. Именно навстречу этой

потребности идет со стороны физиологии двигательных актов

концепция Н. А. Бернштейна, а со стороны психологии-об-

щая теория деятельности А. Н. Леонтьева.

Разобщенность традиционных концептуальных схем и на-

учных языков, имеющих своим объектом три основных клас-

са конкретных психических процессов - познавательных, эмо-

циональных и волевых, аналогична теоретической ситуации

в области соотношения основных понятий классических пси-

хологических концепций, ставивших своей задачей раскрыть

специфическую природу всякого психического процесса. Если

в концепциях ассоцианизма, гештальтизма, функционализма,

бихевиоризма, энергетизма и операционализма обособлялись

друг от друга и универсализировались разные аспекты общей

специфики всякого психического процесса (способ связи в ас-

социанизме, структура или форма организации в гещтальтиз-

ме, вероятностная мера организации в бихевиоризме и т. д.),

то здесь, при аналитическом рассмотрении конкретных психи-

ческих процессов, доминирующий аспект каждого из классов

психологической триады абстрагируется от других аспектов,

содержащихся в процессах этого же класса. Так, собственно

когнитивные аспекты интеллектуальных процессов отделяют-

ся от эмоциональных и регуляторных компонентов, собственно

эмоциональные компоненты чувств абстрагируются от их ког-

нитивно-информационных аспектов, а регуляционные функ-

См.: Всккер Л. М. Психические процессы, т. 1, ч. 1. Л" 1974 гл 2

9

ции волевых процессов отчленяются от тех познавательных

и эмоциональных психических структур, которые эту регуля-

цию осуществляют.

Такое абстрагирование неизбежно и даже полезно на тех

этапах развития науки или на тех стадиях исследования, ког-

да вычленяются основные аспекты изучаемого объекта и кри-

сталлизуется соответствующая им система понятий. Именно

на этом основана стратегия первой части настоящего иссле-

дования, реализованная в предшествующих двух томах моно-

графии и состоящая в попытке раскрыть те исходные законо-

мерности организации отдельных когнитивных структур и ин-

теллекта в целом, которые воплощают формы инвариантного

отображения объективной реальности, взятые в абстракции

от эмоциональных компонентов психических процессов. На

последующих же стадиях такое искусственное обособление

превращается в гипостазирование абстракций и тем самым

становится тормозом. И дальнейшее развитие теории требует

синтетического соотнесения ранее аналитически отщепленных

друг от друга концептов, соответствующих основным аспектам

исследуемой психической реальности.

Таковы в самых общих чертах главные корни концепту-

ально-логических трудностей, создающих-вопреки общей

принадлежности интеллектуальных, эмоциональных и воле-

вых процессов к единой психической сфере - внутри этой

сферы меридиональные или вертикальные сечения, преодоление

которых оказывается не менее сложным, чем предпринятые

в первых двух томах переходы через параллели или горизон-

тали, разделяющие разные уровни интеллекта, начинающиеся

с элементарных ощущений и кончающиеся абстрактными кон-

цептами.

2. ОБ ОНТОЛОГИЧЕСКОМ ПАРАДОКСЕ

СУБЪЕКТА.

Кроме вышеназванных концептуально-логических трудно-

стей необходимо рассмотреть особые, принципиальные трудно-

сти, порождаемые существенным отличием эмоциональных

и волевых процессов от процессов когнитивных.

Все рассмотренные в первом и втором томах монографии

когнитивные процессы находятся в рамках того, что нами бы-

ло названо гносеологическим парадоксом психики. Суть его

заключается в том, что, будучи свойством своего носителя,

телесного субстрата, все познавательные процессы, начиная

от простейших, сенсорных, и кончая высшими, концептуальны-

ми, в своих конечных, итоговых, результативных характери-

стиках не поддаются формулированию в терминах внутренней

динамики или внутренних сдвигов в их телесном субстрате,

а могут быть сформулированы в терминах, фиксирующих

свойства отображаемых этими процессами внешних объектов.

Однако если мы не просто описываем любые явления реаль-

ности, в том числе и психические явления, а хотим перейти

к их научному объяснению, мы должны вывести их как нечто

производное от своего носителя, как его свойства и проявле-

ния.

Трудности научного объяснения свойств психических про-

цессов как производных по отношению к их материальному,

телесному носителю, трудности выведения психических свойств

из динамики их телесного субстрата послужили основанием

дуалистических концепций психики. Сознание нельзя вывести

из силы материи, из диспозиции органов, считал Декарт. Но

если изучаемое явление по каким-либо причинам не удается

вывести из соответствующих ему состояний носителя, то оно

автоматически и уже независимо от установок исследователя

утрачивает в его представлении характеристики производного

явления и само становится исходным, перестает быть свойст-

вом и автоматически, логически превращается в носителя

свойства. Убеждение в том, что познавательные психические

процессы невыводимы из характеристик и свойств материаль-

ного органа, и привело Декарта к выводу об их особой суб-

станциальной природе.

Чтобы снять гносеологический парадокс в рамках матери-

алистического монизма, необходимо найти такие состояния

материального носителя, которые сами поддаются формулиро-

ванию в терминах свойств отображаемого объекта. Только

в этом случае возможно показать, что когнитивные процессы,

несмотря на их обращенность не к субъекту-носителю,

а к внешнему объекту, являются все-таки свойствами своего

материального носителя, и только в этом качестве их можно

объяснить как вторичные и производные по отношению к со-

стояниям последнего.

Именно поиск таких состояний материального носителя

познавательных процессов, которые поддаются формулирова-

нию в терминах свойств объекта, вывел еще Сеченова за рам-

ки обособленного центрального звена психического акта в сфе-

ру рефлекторного взаимодействия носителя психики с ее

внешним материальным объектом-раздражителем. На следу-

ющем более обобщенном теоретическом уровне анализа этот

поиск привел психологию к использованию обобщений кибер-

нетики, теории информации и теории инвариантов, ибо иско-

мые состояния носителя, поддающиеся формулированию в тер-

минах свойств внешних объектов,- это неизбежно такие его

состояния, которые сохраняют инвариантными (в известном

диапазоне) свойства отображаемых внешних объектов. Тким

образом, предпосылки интерпретации когнитивных процессов

в терминах теории инвариантов идут из глубины самой психо-

11

логии, содержатся по сути дела в эмпирической природе само-

го гносеологического парадокса когнитивных процессов.

На представленном в первых двух томах монографии от-

резке исследовательского пути оказалась оправданной страте-

гия максимально возможного расчленения субъективных

я объективных компонентов психических процессов, выделе-

ние в них собственно инвариантных познавательных компонен-

тов и в меру этого - соответствующее абстрагирование от

субъекта, поскольку он представлен в инвариантных когни-

тивных структурах в скрытом виде и относящиеся к нему пе-

ременные не входят в общие структурные формулы соответст-

вующих процессов. Тем самым получила оправдание и, так

сказать, апостериорное обоснование стратегия поэтапного про-

движения от элементарных когнитивных процессов ко все бо-

лее и более сложным в направлении к выстраиванию теории

субъекта как носителя этих процессов. Однако уже на том

этапе исследования возникали существенные ограничения

и трудности дальнейшего использования этой стратегии. О них

необходимо упомянуть именно здесь, поскольку эти ограниче-

ния, которыми можно и даже необходимо было пренебречь при

анализе когнитивных процессов, приобретают очень сущест-

венное значение при исследовании процессов эмоциональных

и волевых. Речь идет о влиянии на психические процессы со-

стояний и характеристик самого субъекта - носителя психи-

ки.

Ограничения применявшейся ранее стратегии касаются по

преимуществу трех основных моментов. Первый из них состо-

ит в том, что переменные, относящиеся к субъекту - носителю

психики, не входя в общие структурные формулы когнитив-

ных процессов, входят, однако, в те частные варианты этих

формул, в которых содержанием отображения является уже

не внешний объект, а сам субъект. Так, отображение состояний

материального носителя входит, например, в тот частный вид

ощущений, в котором отражены характеристики не экстероре-

цептивного, а интерорецептивного или проприорецептивного

раздражителя, т. е. состояния или свойства телесного носителя

когнитивных психических процессов. Аналогичным образом

субъект входит в ту частную структурную формулу общемыс-

лительного инварианта, содержанием которой является отра-

жение отношений не между двумя внешними объектами,

а мыслительное отражение отношений самого субъекта

к внешнему объекту.

Второй случай, при котором в общую структурную форму-

лу когнитивных процессов входят переменные, относящиеся не

к внешним объектам, а к самому субъекту,- это индивиду-

альные варианты сенсорных, перцептивных, мнемических, об-

щемыслительных или концептуальных когнитивных структур.

Речь идет о тех индивидуально-типических вариантах общих

структурных формул когнитивных процессов, которые детер-

минированы не природой и характеристиками внешних объ-

ектов, а внутренними взаимосвязями между элементами соответ-

ствующих когнитивных структур. В индивидуальных вариантах

общих структурных формул появляются дополнительные,

так сказать, частные коэффициенты, которые определяются

не взаимосвязями элементов соответствующей когнитивной

информационной структуры с воспроизводимыми особенно-

стями элементов внешнего объекта, а внутренними взаимо-

связями между конкретной частной когнитивной структурой

и целостной организацией субъекта-носителя. В таком случае

когнитивная структура в ее общих и частных характеристи-

ках испытывает на себе влияние со стороны целостного субъ-

екта - носителя соответствующего гештальта. Индивидуальны-

ми коэффициентами общих структурных формул могут быть

индивидуальные особенности сенсорных порогов, сенсорных

модальностей, индивидуальные или индивидуально-типологи-

ческие особенности видов, форм или характеристик констант-

ности, индивидуальные особенности мыслительных структур,

доминирование одного из двух языков мышления, преоблада-

ние определенных уровней обобщенности концептуальных

структур и т.п. Во всех этих случаях коэффициенты, приво-

дящие общую структурную формулу к ее индивидуальным ва-

риантам, представлены переменными, относящимися уже не

к инвариантному воспроизведению отображаемых в когнитив-

ных структурах внешних объектов, а к особенностям целост-

ной организации субъекта-носителя.

Наконец, третий случай включения субъективных перемен-

ных во внутреннюю структуру когнитивных образований пред-

ставляет эти субъективные переменные в наиболее явном ви-

де. Здесь имеется в виду структура интеллекта как целостной

совокупности когнитивных процессов. В заключительной гла-

ве второго тома монографии было показано, что интеллект

в специфическом значении этого понятия, отдифференцирован-

ного от понятия мышления, представляет собой результат ин-

теграции отдельных когнитивных процессов-сенсорных, пер-

цептивных, мнемических, общемыслительных и концептуаль-

ных - в целостную связную совокупность, подвергшуюся двум

видам или формам синтеза: <синтеза снизу>, как это было

условно обозначено во втором томе, и <синтеза сверху>.

В отличие от рассмотренного выше второго случая включения

субъективных переменных в структурную формулу когнитив-

ных образований, где речь шла о включенности от-

дельных когнитивных единиц в целостную интегральную сово-

купность уже не только когнитивных компонентов целостной

организации субъекта, в данном случае речь идет о включен-

ности отдельных когнитивных единиц в целостную совокуп-

ность когнитивных же образований. Поскольку интеллект

13

представляет собой синтез когнитивных единиц друг с дру-

гом, структура этой целостной интеграции определяется уже

не связями каждой когнитивной единицы, взятой в отдельно-

сти, с соответствующим ей и отображаемым ею объективным

содержанием, а именно внутренними связями всех этих когни-

тивных единиц между собой в целостную структуру интеллек-

туального гештальта. Именно поэтому характеристики интел-

лекта как целостной системы взаимосвязанных когнитивных

процессов не могут быть описаны в терминах таких состоя-

ний его носителя, которые в инвариантной форме воспроизво-

дят соответствующие характеристики, свойства и состояния

отображаемого объекта.

Подчеркнем еще раз, что ограничение, которое наклады-

вается на использование теории инвариантов при переходе от

анализа отдельных когнитивных единиц к анализу целостной

структуры интеллекта как их взаимосвязанной системы, опре-

деляется тем, что связи между элементами каждой отдель-

ной когнитивной единицы детерминированы соотношениями

между элементами отображаемого ею объективного содержа-

ния, тогда как связи отдельных когнитивных единиц и когни-

тивных процессов между собой в целостной структуре интел-

лекта детерминированы изнутри, т. е. они не обусловлены

прямо и непосредственно внешними связями между элемента-

ми отображаемого содержания.

Таким образом, принятая и изложенная еще в первом то-

ме монографии стратегия максимально возможного разделе-

ния, отдифференцирования субъективных и объективных ком-

понентов психических процессов друг от друга и максимально

возможного абстрагирования когнитивных процессов от соб-

ственных, внутренних характеристик субъекта является, бе-

зусловно, оправданной и даже совершенно необходимой толь-

ко на первом этапе анализа когнитивных процессов самих по

себе. Только такая стратегия позволила проникнуть во внут-

реннюю природу тех психофизиологических механизмов ког-

нитивных процессов, которые обеспечивают объективное зна-

ние внешнего мира и на его основе-объективное знание при-

роды самого субъекта.

Однако, будучи необходимой для анализа отдельных ког-

нитивных процессов, эта стратегия становится не только

неоправданной, но даже недопустимой там, где внутренние связи

когнитивных процессов доминируют над внешними связями.

Этот примат внутренних связей начинается, как было по-

казано, именно в тех случаях, где мы переходим от рассмот-

рения отдельных когнитивных единиц, детерминируемых внеш-

ним содержанием, к межпроцессуальным взаимосвязям когни-

тивных процессов и когнитивных единиц между собой в струк-

туре интеллекта как целостной системы. Еестественно, что тем

более неоправданно было бы применять эту стратегию там,

где мы переходим к анализу эмоциональных процессов и про-

цессов психической регуляции. Дело в том, что, как мы мно-

го раз подчеркивали, собственные характеристики субъекта

не входят в структурные формулы отдельных когнитивных

единиц-сенсорных, перцептивных, мнемических, общемысли-

тельных и концептуальных. Те же рассмотренные выше част-

ные случаи, где структурные формулы дополняются коэффи-

циентами, воплощающими в себе внутренние характеристики

самого субъекта, носят явно выраженный переходный характер.

Здесь имеет место сочетание элементов или компонен-

тов когнитивных структур, по преимуществу детерминирован-

ных внешним содержанием, но частично детерминированных

и внутренними взаимосвязями между компонентами когнитив-

ной системы как целого. Когда же мы пересекаем вертикаль-

ный рубеж, отделяющий первый член психологической триа-

ды от двух других ее членов-эмоциональных процессов

и процессов психической регуляции, то мы оказываемся уже

за пределами сферы этого промежуточного диапазона. Здесь

ситуация радикально меняется - мы попадаем в сферу тех

психологических реалий, в общие структурные формулы кото-

рых, а не только в их частные случаи, характеристики самого

субъекта уже входят по самому существу этих психических

процессов или психических образований.

Это существенное отличие эмоционально-волевых процес-

сов от процессов когнитивных определяется тем, что в эмоци-

онально-волевых процессах субъект является не только носи-

телем отражения, не только носителем информации, но и со-

держанием отражения и, следовательно, источником инфор-

мации. Таким образом, субъект как носитель информации

становится вместе с тем и ее содержанием, входит внутрь это-

го содержания, являясь одним из его компонентов. Перемен-

ные, относящиеся к характеристикам самого субъекта, входят

в структурные формулы соответствующих эмоциональных

и регуляционно-волевых процессов.

На современном этапе развития психологической науки

включенность характеристик самого субъекта в содержание

эмоционально-регуляционных процессов и, соответственно,

в структурные формулы их психологических единиц не требу-

ет, вероятно, специального эмпирико-теоретического обоснова-

ния. Такая включенность вытекает непосредственно из приня-

тых в современной науке определений эмоциональных и регу-

ляционно-волевых психических процессов. Так, по общеприня-

тому определению эмоции представляют собой психическое

отражение отношений субъекта к внешним объектам, а психи-

ческие процессы мотивационно-целевой сферы представляют

собой психическое отражение состояний самого субъекта, по-

буждающих его к деятельности. В этом пункте исследователь-

ского маршрута мы подходим к настоятельной необходимости

15

включить в рассмотрение специальное содержание понятия

<субъект>.

До настоящего момента это понятие было лишь одной из

необходимых логических предпосылок и одним из важней-

ших исходных пунктов всего предшествующего анализа. В этом

качестве понятие <субъект> совпадает с понятиями <носитель

психического отражения> или <носитель психической инфор-

мации>. Поскольку, однако, как было показано выше, в струк-

туре когнитивных процессов, инвариантно воспроизводящих

свойства и характеристики внешних объектов, состояния само-

го носителя отражения или информации остаются фактически

скрытыми, воплощающими в себе не собственную природу,

а именно характеристики отображаемого содержания, внут-

ренняя организация субъекта фактически осталась за рамка-

ми анализа. Это было не результатом случайного выпадения

или стратегического просчета, а сознательным приемом, помо-

гающим выявить <в чистом виде> особенности когнитивных

процессов. Лишь на такой основе возможно идти к построе-

нию объективной теории организации самого субъекта.

При переходе к анализу эмоциональных и волевых процессов

отвлечение от состояний субъекта становится неправомерным.

По смыслу вещей тут необходимо рассмотреть все основные

аспекты и конкретно-психологическое содержание понятия

<субъект>. Но прежде чем перейти к такому рассмотре-

нию, подчеркнем, что принятая при анализе когнитивных про-

цессов основная стратегия обособления от конкретно-психоло-

гического содержания концепта <субъект> помогла раскрыть

психологические закономерности организации любого концеп-

та как инварианта обратимого межъязыкового перевода, осу-

ществляемого минимум на двух уровнях обобщенности. Эти

закономерности должны быть применены для более тщатель-

ного и конкретного анализа психологического содержания са-

мого концепта <субъект>, его иерархической организации,

чтобы предотвратить ту тенденцию к отождествлению различ-

ных уровней обобщенности в структуре разнообразных науч-

ных концептов, которая ведет и фактически уже привела

в разных аспектах и областях психологической науки к серь-

езным затруднениям и к недопустимому, чреватому недоразу-

мениями и концептуальной неразберихой смешению понятий.

После этого методологически необходимого замечания пе-

рейдем к вопросу о том, каково же конкретно-психологическое

содержание концепта <субъект>, входящего необходимым

компонентом в общие структурные формулы эмоциональных

процессов и процессов психической регуляции деятельности.

При первых же попытках содержательно-психологически от-

ветить на этот вопрос сразу же обнаруживается, что явно не-

достаточны определения субъекта как материального носите-

ля психического отражения или психической информации.

6

Выйдя за рамки когнитивных, познавательных процессов, мы,

естественно, тем самым выходим за пределы гносеологических

аспектов психики и, приступая к рассмотрению эмоций и во-

ли, столь же естественно попадаем в сферу онтологической

природы психики, онтологической природы субъекта, охваты-

вающей закономерности внутренней организации его собствен-

ного бытия.

Каждый зрелый человек на соответствующем этапе своего

онтогенетического психического развития ощущает и интуи-

тивно осознает себя двояко. Эта двойственная отнесенность

состоит в том, что в качестве носителя своих действий,

свойств, переживаний, мыслей, способностей и т. д. человек

ощущает, чувствует и интуитивно осмысливает не только свое

физическое тело, материальную, воспринимаемую внешними

чувствами телесную <оболочку>, но и находящееся, так ска-

зать, внутри, за или под этой физической телесной формой

(сравни этимологию слова <подлежащее>, <субъект>) некое

переживаемое им, чувственно отличаемое от прямых телесных

проявлений внутреннее единство, которое он обозначает сло-

вами <душа>, <я> или, в несколько более теоретическом вари-

анте, словом <личность>-словами, значение которых до сих

пор сохраняет очень высокую степень теоретической, концеп-

туальной, смысловой неопределенности. Прямым эмпириче-

ским воплощением такой двойной отнесенности своих свойств

является чувственно переживаемое различение между хоро-

шим или плохим телесным самочувствием человека, с одной

стороны, и хорошим или плохим настроением как нетелесным

<самочувствием> человека-с другой. Иными словами, носи-

телем соматического самочувствия мы считаем тело, а настро-

ение мы относим к личности, психике или душе как психиче-

скому, нетелесному носителю тех или иных состояний, ибо

первоначально, а в значительной мере и до сих пор, другого

конкретного смысла понятия <душа> или <психика> очень ча-

сто не имеют. Подчеркнем, однако,- и это чрезвычайно суще-

ственно,- что в данном случае речь идет не о том, как от-

несенвость соответствующих свойств и состояний к их носи-

телю теоретически осмысливается, о том, как она непосредст-

венно переживается человеком.

Эту двойственную отнесенность своих состояний к <телу>

и <душе> по аналогии с гносеологическим парадоксом позна-

вательных процессов естественно было бы назвать онтологи-

ческим парадоксом структуры субъекта как носителя психи-

ческих качеств.

До сих пор речь шла об эмпирическом проявлении этого

парадокса. Перейдем теперь к рассмотрению его теоретиче-

ского существа. Трудности, связанные даже с чисто формаль-

ным содержанием понятия <субъект>, обнаруживают себя

сразу же при переходе к рассмотрению эмоциональных про-

17

цессов и процессов психической регуляции деятельности. Как

упоминалось выше, эмоции по общепринятому их определению

представляют собой психическое отражение отношений субъек-

та к объекту. В каком же качестве выступает здесь субъект

как главный член и как носитель этого психически отражае-

мого отношения? В простейших случаях этим носителем яв-

ным образом является организм, физическое тело. Простей-

шие эмоции человека, общие у него с животными и имеющие-

ся уже у младенца, а затем сохраняющиеся и на более позд-

них стадиях онтогенеза, но относящиеся именно к элементар-

ному уровню, естественным образом могут быть определены

именно как психическое отражение отношения тела, организ-

ма к объекту. Сюда относятся эмоции, связанные с удовлетво-

рением или неудовлетворением органических потребностей.

В этом случае возможность определить простейшие эмоции

именно как психическое отражение отношения организма

или тела к объекту, по-видимому, не нуждается в допол-

нительных обоснованиях и комментариях. Она достаточно

ясна.

. Однако при переходе от простейших эмоций к высшим,

специфически человеческим чувствам мы сразу же сталкива-

емся с существенной трудностью уже только при попытке

дать адекватные определения соответствующих психологиче-

ских понятий. Так, чувства удивления, сомнения, уверенно-

сти, вины, долга, ответственности, независимости, свободы,

эстетического восхищения, дружбы и даже специфически че-

ловеческое чувство любви в его высших проявлениях вряд ли

могут быть не только объяснены, но даже просто адекватно

формально определены как психическое отражение отношения

организма, телесного носителя или телесного субъекта к свое-

му объекту.

Совершенно аналогичная формально-теоретическая ситуа-

ция складывается и в области психических процессов или пси-

хических образований, относящихся к волевой регуляции дея-

тельности, ее мотивам и целям. Здесь опять высшие, социаль-

но детерминированные мотивы и цели именно как психические

образования вряд ли могут быть хотя бы определены, а не

только объяснены, как побуждения и цели организма, телесно-

го субстрата человека. Видимо, именно поэтому как раз та-

кие мотивы и цели относятся просто по определению к сфере

духовных. Достаточно легко убедиться в том, что за словами

<духовные проявления>, <духовные побуждения>, <духовные

мотивы> в этом случае не стоит никакого другого содержа-

ния, кроме фактической невозможности описать или даже

просто определить эти психические образования как непосред-

ственные проявления самого по себе телесного носителя, орга-

низма. Здесь срабатывает, чаще всего на интуитивном уровне.

неодолимая потребность отнести эти проявления к какому-то

другому, более <утонченному> носителю, а не непосредствен-

но к организму.

Существует, однако, достаточно широко применяемая в ли-

тературе попытка уйти от этих трудностей уже на уровне опре-

деления соответствующих понятий. Суть этой попытки за-

ключается в том, что в такие определения в качестве носителя

высших чувств, высших мотивов и высших целей включается

понятие <человек> во всей его эмпирической целостности.

Однако такая замена в определениях понятий <носитель>,

<субъект> понятием <человек> в действительности не выводит

из концептуальных затруднений, а лишь маскирует их. Чело-

век является существом разноуровневым и многоуровневым.

Поэтому введение понятия <человек> в этом случае просто

уравнивает эти уровни. На то обстоятельство, что замена одно-

го непроясненного понятия другим ничего науке дать не может,

совершенно справедливо указал А. Н. Леонтьев

Именно невозможность ограничиться понятиями <орга-

низм> и <человек> уже на уровне определений носителя соот-

ветствующих психических образований привела к необходи-

мости включить в это определение понятие <личность>. Выс-

шие эмоции - это психическое отражение отношений лично-

сти к соответствующим объектам, высшие мотивы и цели -

это побуждения и цели личности. Таким образом, уже даже

по формальному смыслу использования этого понятия лич-

ность выступает здесь как именно психический носитель соот-

ветствующих свойств, процессов и состояний, психический

субъект, а не просто как организм в его материальной сущно-

сти. Но что такое личность как психический субъект и что та-

кое вообще психический субъект? В этом пункте мы неизбеж-

но переходим от формально-теоретического выражения той

ситуации, которую мы выше обозначили как онтологический

парадокс субъекта, к ее содержательно-концептуальному выра-

жению.

Концептуально-содержательная сущность онтологического

парадокса субъекта заключается в следующем: высшие чув-

ства, высшие мотивы, а тем более надстраивающиеся над ни-

ми более интегральные психические свойства и образования,

такие, например, как принципиальность или самоотвержен-

ность личности, не могут быть даже описаны, а тем более

объяснены ни в терминах исходного физического носителя или

органа (мозга) и даже организма в целом, ни в терминах ин-

вариантного воспроизведения свойств объекта. Таким обра-

зом, общим для обеих рассматриваемых здесь парадоксаль-

ных концептуальных ситуаций является то, что прямое описа-

ние, а тем более выведение психологических характеристик,

свойств и закономерностей психических процессов, относящих-

См.: Леонтьев А. Н. Деятельность, созна.ние, личность. М., 1975,

19

ся ко всем членам психологической триады, из внутренней

динамики мозга или из динамики внутриорганических сдви-

гов, т. е. прямо в терминах телесного соматического носителя,

оказывается концептуально невозможным.

Однако в рамках общности обеих парадоксальных ситуа-

ций между ними имеется и существенное различие. Как это

следует из всего предшествующего анализа когнитивных про-

цессов и дополнительно будет показано в заключительных раз-

делах монографии, характеристики когнитивных процессов

поддаются все же объяснению именно как свойства своего

первичного, исходного материального носителя, материального

органа, точнее, как свойства таких его состояний, которые сами

поддаются описанию и формулированию в терминах свойств

отображаемых внешних объектов. Именно потому, что харак-

теристики центральной нейродинамики мозгового звена меха-

низма этих процессов не удовлетворяют этому требованию,

не поддаются описанию в терминах предметных характери-

стик или состояний отображаемых внешних объектов, Сече-

нов и усмотрел необходимость в выходе за пределы этого

центрального звена в сферу естественного, как он говорил,

начала и конца этого механизма, или в сферу состояний мате-

риального, физического взаимодействия носителя когнитивных

процессов с их объектом. Именно поэтому исходные состоя-

ния взаимодействия физического носителя когнитивных про-

цессов с отображаемыми объектами и могут служить тем ма-

териалом, из которого строятся, организуются и формируют-

ся психические структуры этих процессов.

Поскольку состояния взаимодействия физического носите-

ля когнитивных процессов с их объектами поддаются форму-

лированию в терминах свойств отображаемых объектов, они,

эти состояния, вместе с тем в известном диапазоне инвариант-

но воспроизводят отображаемые когнитивными структурами

свойства внешних объектов. Тем самым устраняется види-

мость противоречия, заключающегося в одновременной при-

надлежности этих структур к своему исходному физическому

носителю и, якобы вопреки этому, формулируемости их толь-

ко в терминах свойств внешних объектов. Противоречие уст-

раняется тем, что среди состояний физического исходного но-

сителя обнаруживаются такие, которые сами поддаются опи-

санию в терминах свойств отображаемых объектов. Тем

самым гносеологический парадокс когнитивных психологиче-

ских структур оказывается снятым.

Допустимо предположить, что такая же возможность снять

парадоксальную ситуацию распространяется и на элементар-

ные эмоции, потребности и мотивы, т. е. на психические про-

цессы эмоционально-волевой сферы, относящиеся, если это

выразить в павловских терминах, к первосигнальному уров-

ню. Высшие же человеческие эмоции и процессы мотивацион-

но-целевой сферы, высшие уровни психической регуляции

деятельности человека не поддаются объяснению в качестве

первичных психических свойств своего физического носителя,

точнее, не поддаются объяснению в качестве психических

свойств первого порядка, и тем самым они попадают в сферу

именно той концептуальной ситуации, которая была названа

онтологическим парадоксом психики или онтологическим па-

радоксом субъекта. Именно эта концептуальная трудность,

как можно думать, послужила онтологической предпосылкой

аристотелевского вывода о том, что разум, в отличие от ощу-

щений и восприятий, не имеет своего специального материаль-

ного органа. То же самое можно сказать о декартовском по-

ложении, согласно которому сознание не может быть объяс-

нено из диспозиций органов или из силы материи. И здесь

возникает уже не теоретико-познавательная, гносеологическая

альтернатива, а альтернатива собственно онтологическая, от-

носящаяся к внутренней природе самого субъекта как носи-

теля психики. Первый, материалистически-монистический по-

люс этой альтернативы требует решения следующей концеп-

туальной задачи. Все перечисленные выше характеристики

специфически человеческих чувств, мотивов и свойств лично-

сти, которые не могут быть прямо представлены как психи-

ческие свойства своего физического, материального носителя,

организма, должны быть представлены как психические свой-

ства психического же носителя, т. е. как психические свойства

второго или, может быть, точнее, п-го порядка сложности,

как п-я, но не первая производная от состояний своего фи-

зического носителя. Фактически реализовать данный вариант

онтологической альтернативы возможно лишь в том случае,

если психический носитель высших психических свойств пред-

варительно будет представлен как психическое свойство сво-

его физического, материального носителя.

Если же субъект как психический носитель психических

свойств оказывается фактически не представленным в качест-

ве производного по отношению к своему исходному, матери-

альному носителю, то он сам становится исходным, но уже

не в парадоксальном, а в прямом смысле этого понятия. Та-

кое превращение субъекта в субстанцию в ортодоксально-идеа-

листическом смысле этого понятия (не материальную, а вто-

рую субстанцию) уже совершенно не зависит от того, называ-

ем ли мы эту субстанцию субъектом, душой, духом или

личностью. Смысл такой субстанциалистской трактовки психи-

ческого носителя выражен здесь просто фактом непредставлен-

ности его в качестве производного по отношению к исходной

материальной субстанции. Фактическая непредставленность

психического носителя в качестве свойства физического носи-

теля и составляет действительную концептуальную сущность

картезианского варианта онтологической альтернативы. Мате-

21

риалистический же ее вариант опирается на использование

знаний об инвариантной структуре любого концепта, о его

многоуровневой структуре, сохраняющей инвариантным отно-

шение между уровнями обобщенности этой иерархии. Ее ис-

ходным уровнем является материальный физический носитель

психических свойств-организм как их материальный субст-

рат. В промежутке имеется целый ряд уровней, которые на

данном, предварительном этапе анализа необходимо опустить,

а на вершине этой иерархии располагается интегральный

психический носитель психических свойств - психический

субъект. Самая сущность этой иерархической структуры, скры-

вающейся за концептом <субъект>, требует конкретного рас-

крытия организации высшего уровня этой иерархии, т. е. пси-

хического субъекта, психического носителя как п-й производ-

ной по отношению к своему исходному физическому носителю.

Психический субъект, будучи производным носителем, ав-

томатически оказывается вторичной, производной <субстанци-

ей> в более узком, естественнонаучном смысле этого поня-

тия. Поскольку же субстанция в первоначальном значении по-

нятия не может быть вторичной, здесь совмещаются более

широкий и более узкий смыслы концепта <субстанция> или

<носитель> и, тем самым, возникает концептуальная ситуа-

ция, которая была обозначена как онтологический парадокс

субъекта, т. е. парадокс вторичной субстанции, которая, одна-

ко, фактически является не производной субстанцией, а про-

изводным носителем или п-й производной от исходной, пер-

вичной, материальной субстанции. Однако это парадоксальное

понятие производной субстанции или, более точно, производ-

ного, идеального носителя психических свойств обретает свой

конкретный материалистический смысл и свою эвристическую

направленность только в той мере, в какой этот идеальный

носитель конкретно постигается именно как производный,

иными словами, как свойство исходного телесного носителя,

носителя субстанциального в прямом, ортодоксальном смысле

этого понятия. На этой основе психические свойства п-го по-

рядка получают свое адекватное соотнесение с их идеальным

носителем, с их субъектом. Здесь мы вплотную подходим

к общей проблеме адекватного соотнесения свойств с их но-

сителем, а затем и к более частной проблеме соотнесения

психических свойств с их психическим субъектом-носителем.

В большинстве современных концепций психического субъ-

екта или личности как психического носителя своих высших

психических свойств личность определяется как некая инте-

гральная психическая целостность, представляющая собой со-

вокупность своих свойств. Специфическим частным выражени-

ем именно такого смысла соотнесения субъекта-носителя

с его психическими свойствами является трактовка личности

как совокупности своих ролей. Роль явным образом воплоща-

22

ет в себе социальную функцию субъекта; функция, в свою

очередь, явным образом представляет собой свойство своего

носителя, и, таким образом, личность как субъект оказывает-

ся совокупностью своих свойств. По прямому смыслу таких

трактовок, выраженных в соответствующих определениях, но-

ситель выступает в качестве совокупности своих свойств,

а свойство, соответственно, оказывается компонентом, состав-

ной частью своего носителя.

На уровне <трагически невидимой> (Прибрам) психиче-

ской реальности, в целостной структуре которой соотношения

части и целого, элемента и системы, свойств и их носителя

глубоко скрыты и замаскированы, неадекватность такого соот-

несения свойств и их носителя не сразу бросается в глаза.

Однако оно действительно неадекватно, и это очень легко об-

наружить на примере тех объектов - носителей своих свойств,

которые не столь глубоко скрыты под поверхностью чувствен-

ного восприятия или непосредственного наблюдения. Так,

физическое, в частности твердое, тело не является суммой или

совокупностью своих свойств, таких, например, как твердость,

непроницаемость, упругость, гладкость, шероховатость и т. д.

Каждое из этих свойств, соответственно, не является состав-

ной частью или элементом твердого тела. Элементами твердо-

го тела являются не его свойства (твердость, упругость или

непроницаемость), а молекулы, из которых оно состоит и ко-

торые входят в определенную структуру, скажем, кристалли-

ческой решетки.

Соотношение понятий <носитель> и <свойство> не совпада-

ет, таким образом, с соотношением понятий <целое> и <часть>

или <сумма> и <слагаемое>. Эти же соотношения столь же

легко обнаружить и на другом примере, не менее очевидно

демонстрирующем неадекватность вышеприведенной трактов-

ки соотношения <свойства> и его <носителя>. Организм не яв-

ляется совокупностью таких своих свойств или функций, как,

например, обмен веществ, раздражимость, сократимость и т.д.

Соответственно этому такие функции или свойства организма,

как обмен веществ, раздражимость или движение явным об-

разом не являются составными частями или элементами ор-

ганизма. Такими элементами или компонентами являются

клетки, органы и ткани. Именно их совокупность формирует

целостную организацию организма как носителя своих

свойств.

Обобщая все сказанное, можно сформулировать положе-

ние о том, что любая система является совокупностью не сво-

их свойств, а своих элементов. Соотношение носителя с его

свойствами не описывается с помощью соотношения понятий

<целое> и <часть>, <слагаемое> и <сумма>. Более адекватным

концептуальным средством для описания соотношений понятий

<носитель> и <свойство> является, по-видимому, соотношение

23

понятий <независимая> и <зависимая переменная> или <функ-

ция> и ее <производная>, потому что свойство производно по

отношению к своему носителю.

Рассматривая проблему соотношения носителя и свойства

в общем виде, необходимо сделать еще одно существенное до-

полнение. Оно заключается в том, что носителем свойств мо-

гут быть не только вещи; сами свойства могут, в свою очередь,

обладать своими свойствами, т. е. быть носителями своих

свойств. Концепт <субъект> или <носитель> в его общем виде,

а не только применительно к его психологическому частному

случаю, имеет иерархическую структуру. Вещь является носи-

телем своего свойства как свойства первого порядка, это

свойство первого порядка является носителем свойства второ-

го порядка и т.д., до п-ых носителей свойств (/г+1)-го поряд-

ка. Физическое тело обладает свойством движения, движе-

ние - свойством скорости, а скорость - свойством ускорения,

которое, в свою очередь, обладает свойством, выраженным

в понятии <изменение ускорения>, в постоянном или перемен-

ном характере этого ускорения.

Из этих соотношений явно следует, что свойство п-го по-

рядка может быть конкретно и содержательно раскрыто имен-

но как производная п-го порядка. Так, скорость является

первой, а ускорение - второй производной от пути по време-

ни. Без конкретного соблюдения этой иерархической последо-

вательности производных весь концептуальный смысл кинема-

тики и динамики оказывается совершенно нарушенным. Сила

связана именно с ускорением как второй производной, а не,

скажем, со скоростью как с первой производной, и понять

характеристики, и закономерности изменения ускорения в за-

висимости от изменения силы можно, трактуя ускорение толь-

ко и именно как вторую производную. Хорошо известно, что

радикальные ошибки аристотелевской физики, преодоленные

только ньютоновской физикой, порождены именно тем, что

Аристотель связал силу не со свойством второго порядка, не

с ускорением как второй производной от пути по времени,

а именно со скоростью, т. е. со свойством первого порядка

в его отношении к носителю.

Принципиальный общеметодологический смысл всех этих

конкретных частных соотношений состоит в том, что содержа-

тельно раскрыть природу свойства по отношению к его носи-

телю возможно лишь при том условии, что свойство соотно-

сится с его ближайшим носителем. Свойство п-го порядка

должно быть объяснено как функция носителя (га-1)-го по-

рядка, который является непосредственным ближайшим носи-

телем данного свойства В силу неразработанности проблемы

соотношения свойства и его носителя понятие ближайшего но-

См.: Уёмов А. И. Вещь, свойства и отношения. М., 1963.

сителя не применяется ни в логике, ни в методологии науки,

ни в конкретных областях научного знания. Между тем, оно

имеет не меньшее право на существование и на включение

в систему основных понятий, чем общепринятое со времен

Аристотеля понятие ближайшего рода (genus proximum).

В соответствующих разделах второго тома монографии

было показано, что, объясняя видовую специфичность какого

бы то ни было явления в рамках его более общих признаков,

нельзя проскакивать уровни обобщенности; конкретную видо-

вую специфичность необходимо раскрывать в рамках не про-

сто общего рода, а именно ближайшего общего рода. Кон-

кретное развитие видовой специфичности объясняемого приз-

нака требует выявления, определения, описания его в терми-

нах тех модификаций признаков ближайшего рода, которые

переводят эти более общие родовые признаки в признаки бо-

лее частные, видовые. <Проскакивание> уровня обобщенности

неизбежно ведет к тому, что мы теряем в признаках их кон-

кретную видовую специфичность.

Есть, по-видимому, много оснований полагать, что совер-

шенно аналогичным образом дело обстоит и при соотнесении

понятий <свойство> и его <носитель>. Объяснить свойство-

значит выразить его в качестве функции своего носителя. По

самому существу понятия функции такое представление свой-

ства требует формулирования характеристик функции в тер-

минах модификаций ее аргумента, иными словами, объясне-

ние свойства требует формулирования его характеристик

в терминах модификаций характеристик его носителя. Так

вот, аналогично тому, как, формулируя характеристики видо-

вой специфичности в терминах родовой общности, недопусти-

мо пропускать промежуточные уровни обобщенности, посколь-

ку такой пропуск ведет к потере видовой специфичности, так

и при формулировании свойств в терминах модификаций их

носителя недопустимо проскакивать промежуточные уровни.

Специфику этих свойств необходимо формулировать в терми-

нах их ближайшего носителя. Часто встречающееся в литера-

туре и соответствующих определениях, описаниях и интерпре-

тациях такое проскакивание промежуточных уровней носителя

ким формулировкам характер не научных объяснений, а про-

сто формальных констатаций. На уровне такой формальной

констатации очень часто остается, например, определение пси-

хического явления как свойства его материального аппарата,

органа или нервной системы, в частности мозга. Такое опреде-

ление остается на уровне только формальной констатации по-

тому, что, как было уже неоднократно показано, свойства

и характеристики любого психического процесса не могут

быть непосредственно описаны в терминах модификаций их

исходного носителя.

25

Все эти общеметодологические положения о соотношении

свойства с его носителем применительно к тем областям зна-

ния, эмпирическая и общетеоретическая зрелость которых су-

щественно превосходит психологию, вероятно, не нуждаются

ни в каких специальных пояснениях, как это следует, в част-

ности, из примера раскрытия физической, динамической

и кинематической природы ускорения. Однако в психологии

в силу существенного запаздывания развития ее концептуаль-

ного аппарата они сохраняют свою актуальность и до настоя-

щего момента. Еще Курт Левин в свое время справедливо об-

ратил внимание на то обстоятельство, что при попытке

раскрыть соотношения основных психологических понятий

в самом подходе к этой задаче мы часто допускаем ошибки,

аналогичные или близкие к ошибкам аристотелевской физики

в отличие от физики галилеевской. Когда мы определяем лич-

ность как совокупность ее черт, мы, в сущности, отождествля-

ем свойство системы с ее элементом, т. е. допускаем ошибку,

физическим аналогом которой было бы утверждение, что твер-

дое тело является совокупностью таких его свойств, как твер-

дость, упругость, непроницаемость, шероховатость и т. д.

Биологическим аналогом этого положения было бы утвержде-

ние, что организм представляет собой совокупность своих

функций. Когда мы в общем виде определяем восприятие как

свойство личности, несмотря на то, что перцептивные процес-

сы имеются и у животных, и у маленьких детей задолго до

образования личностного синтеза, мы допускаем смешение

компонента или, по выражению С. Л. Рубинштейна, строи-

тельного материала со свойствами этого личностного синтеза,

тем самым делая ошибку более грубую, чем, скажем, смеше-

ние ускорения со скоростью в аристотелевской физике. Физи-

ческим аналогом такого рода ошибки было бы утверждение,

что молекула является не элементом, а свойством тела, а би-

ологическим аналогом - положение о том, что клетка являет-

ся не составной частью, а свойством организма.

Логически родственные этому смещения и смешения со-

держатся и в принятой психологической наукой классифика-

ции понятий <психические функции>, <психические процессы>,

<психические состояния> и <психические свойства>. При этом

под последними имеются в виду психические свойства лично-

сти. При первой же попытке выяснить критерий этой класси-

фикации или, соответственно, основание деления упомянутых

психологических понятий легко обнаруживается явное ограни-

чение общности концепта <психические свойства>. А такое

ограничение коренится в фактическом неучете многоуровневой

иерархической структуры всякого концепта, и в частности

концепта <свойство>, конкретной видовой модификацией кото-

рого является концепт <психическое свойство>.

Такое уплощение иерархической структуры концепта, про-

"5

извольное связывание его значения только с одним из уровней

составляющей этот концепт иерархии неизбежно влечет за

собою проанализированное во втором томе монографии в кон-

тексте исследования так называемых феноменов Пиаже рас-

согласование содержания и объема понятий. Напомним, что

сущность этих феноменов заключается именно в отождествле-

ниях или отрывах уровней обобщенности соответствующего

понятия, что искажает его инвариантную структуру и тем са-

мым ведет к неизбежным ошибкам, одно из существенных

и явных проявлений которых заключается именно в рассогла-

совании содержания и объема. Подобного рода произвольные

фиксации уровней обобщенности, их отождествления и разры-

вы, характерные для предпонятийного мышления на опреде-

ленной стадии развития интеллекта, вместе с тем обнаружи-

вают себя и в зрелом, в частности научном, мышлении, когда

оно сталкивается со специфическими концептуальными труд-

ностями. В конкретном случае рассогласование содержания

и объема понятия <психическое свойство> выражается в том,

что фактически используемый объем концепта <психические

свойства> совершенно не соответствует или даже противоре-

чит тому содержанию, которое приписывается этому понятию

в приведенной выше классификации, соотносящей понятия

<психическое свойство>, <психический процесс>, <психическое

состояние> и <психическая функция>.

Дело в том, что многосторонне исследованные эксперимен-

тальной психологией и проанализированные, в частности,

в предшествующих двух томах монографии эмпирические ха-

рактеристики различных психических процессов (в данном

случае процессов когнитивных) явным образом представляют

собою типичные психические свойства, хотя и не свойства

личности. Так, скажем, модальность является типичным пси-

хическим свойством сенсорного образа, константность - не ме-

нее типичным психическим свойством перцептивного образа,

феномен понимания мысли - психическим свойством мысли-

тельного процесса и т. д. С другой стороны, если констант-

ность представляет собою психическое свойство перцепта,

а модальность - психическое свойство сенсорного образа, то

сами перцептивные и сенсорные процессы тоже являются пси-

хическими свойствами. Таким образом, мы имеем ряд или пе-

речень психических свойств, принадлежащих различным пси-

хическим процессам или образованиям, а также личности как

интегральному психическому образованию.

Упомянутое выше уплощение концептуальной иерархии

и, как следствие этого, произвольное связывание концепта

<психические свойства> только с концептом <личность> явным

образом противоречит простым требованиям логики и тем не

менее широко распространено в психологической литературе.

Причина этого кроется в том, что понятия <психическое свой-

27

ство>, <психический процесс>, <психическое состояние>

и <психическая функция> в принятых классификациях никак

не соотносятся с понятием <их носитель>. Свойство по самому

существу своему принадлежит носителю, предикат принадле-

жит субъекту, сказуемое соотнесено с подлежащим.

За уплощением иерархии концепта <свойство> неизбежно

стоит уплощение иерархии концепта <носитель>. Существуют

исходные и производные уровни иерархии концепта <субъект

как носитель психических свойств>. Есть психические свойства

исходного материального носителя и есть психические свойст-

ва производного психического носителя. Так, ощущение явля-

ется психическим свойством своего материального субстрата,

а модальность - психическим свойством психического процес-

са ощущения, как константность, предметность или целост-

ность являются психическими свойствами психического носи-

теля-восприятия или перцептивного образа. Соответственно

этому носителем ощущения как психического свойства являет-

ся его материальный орган, а носителем модальности являет-

ся психический процесс ощущения; носителем константности,

предметности, целостности или обобщенности является психи-

ческое образование или психический процесс - перцептивный

образ; носителем психических свойств самоотверженности,

принципиальности, решительности или мужественности явля-

ется психическое образование-личность.

Все эти носители различаются между собой, во-первых, по

уровню их организации и, во-вторых, по степени их парциаль-

ности или интегральности. Мысль как психический носитель

своих свойств отличается от ощущения как психического но-

сителя своего свойства, например модальности, прежде всего

по уровню организации. Интеллект как психический носитель

своих свойств отличается от мышления или восприятия как

психических носителей своих свойств большей интеграль-

ностью. Соответственно, характер как психический носитель

отличается от темперамента как носителя своих свойств по

уровню организации, а характер как психический носитель

отличается от отдельной своей черты степенью интегрирован-

ности. Все эти носители разных уровней организации и разной

степени интегральности занимают свое определенное место

в иерархическом дереве носителей психических свойств. Эта

иерархия, как мы уже говорили, включает в себя целый ряд

промежуточных уровней, но по ее краям располагаются: вни-

зу-исходный уровень материального, физического носителя

своих свойств, а на вершине - личность как производный мак-

симально интегрированный психический субъект своих психи-

ческих свойств.

Без адекватного соотнесения иерархии психических свойств

разного уровня организации и разной степени интегральности

с иерархией их психических носителей никакая адекватная

28

классификация психических свойств по самому логическому су-

ществу проблемы просто невозможна. Этим определяется акту-

альность общей проблемы соотношения свойства с его носите-

лем для построения адекватной системы психологических поня-

тий, хотя в других областях научного знания данная проблема,

может быть, уже потеряла свою остроту. В данном же кон-

кретном контексте вопросы соотношения свойства со своим

носителем особенно актуальны потому, что, как было показано

выше, понятие психического субъекта как носителя своих

свойств и процессов по самому существу входит в общие струк-

турные формулы эмоциональных процессов и процессов психи-

ческой регуляции деятельности.

В предшествующем параграфе было показано, что для по-

строения единой теории психических процессов, охватываю-

щей общим концептуальным аппаратом все члены психологи-

ческой триады, необходимо преодолеть, во-первых, горизон-

тальные границы, разделяющие разные уровни в каждом из

классов, а во-вторых, вертикальные границы, отделяющие

каждый из классов от соседнего, т. е. рубежи между процес-

сами когнитивными, эмоциональными и процессами психиче-

ской регуляции деятельности. Из всего содержания настояще-

го параграфа ясно, что построить единую теорию психических

процессов невозможно, не преодолев не только все эти гори-

зонтальные и вертикальные концептуальные рубежи и языко-

вые барьеры, но и те чрезвычайно существенные трудности,

которые связаны с коренными концептуальными и языковыми

различиями в эмпирико-теоретическом научном аппарате об-

щей психологии психических процессов и психологии лично-

сти. Такой вывод с необходимостью следует из того факта, что

язык описания и объяснения эмоциональных процессов и про-

цессов психической регуляции деятельности опосредствован

языком описания и объяснения структуры субъекта как носи-

теля этих процессов. Это опосредствование, в свою очередь,

с необходимостью следует из упоминавшегося уже многократ-

но включения субъекта-носителя в само содержание эмоци-

ональных и волевых процессов. А концептуальный аппарат

и научный язык психологии личности как субъекта - носите-

ля соответствующих психических свойств и психических про-

цессов существенно отличается от концептуального аппарата

и научных языков, с помощью которых описываются и объяс-

няются сами психические процессы.

Из всего этого следует, что построение общей, единой тео-

рии психических процессов с необходимостью требует форми-

рования такого концептуального аппарата, который охватил

бы общими принципами, во-первых, все классы психологиче-

ской триады, а во-вторых, закономерности организации лично-

сти как субъекта - носителя всех психических процессов.

29