Глава 2. Национальное самосознание как среда существования и форма выражения культурной самобытности.

Содержание и специфику национально-культурной ментальности можно характеризовать на двух уровнях:

а) бытийном, эмпирическом, где объектом анализа становятся различные факты и проявления индивидуальной и общественной жизни (труд, быт, традиции, обряды, обычаи, праздники, стереотипы и стандартные формы социального поведения);

б) на уровне самосознания, в котором бытийность культуры предстает в чистом виде, а социокультурная специфика - в отрефлексированной и вербализованной форме, т.е. в языке (философских и художественных текстах, устном народном творчестве и т.д.). Язык как важнейшая форма проявления (и сохранения) менталитета наиболее четко обнаруживает специфические связи между составляющими его элементами (например, тоталитарность русского языка в управлении внутри предложения), он демонстрирует различия в значениях, которыми в разных культурах наполняется одно и то же понятие (например, нюансы содержания понятия демократии, свободы, рынка в контексте российской и западноевропейской культуры), отражает бессознательную иерархию ценностей данного культурного сообщества, выявляет культурную специфику отношения человека к миру, природе, власти и т.д.

Анализ специфики отечественной духовной культуры на уровне самосознания представляется нам наиболее предпочтительным по ряду обстоятельств.

1. Национально-культурная ментальность формируется на пересечении двух факторов - культурного и национального, которые в содержательном и “пространственном” отношении не совпадают друг с другом. Особая сложность возникает с определением сущности и границ второго явления - нации. Л.Н.Гумилев при описании механизмов этноформирования использовал понятие этноса, суперэтноса, народа, нации как синонимы.¹ Но для нас важно другое: безусловно, национально-этническая принадлежность (идентичность) обнаруживается прежде всего в сознании людей, но она им полностью не определяется, а является отражением более глубинных основ национально-культурного бытия, отражением трудно уловимой на уровне анализа фактов реальности. Самосознание только “опознавательный знак,” а не сущность предмета.¹ А это означает, что изучение отраженного в данном случае более продуктивно, чем анализ культурной эмпирики.

2. Национально-культурную ментальность, определяющую аутентичность и самотождественность культуры, невозможно понять, оставаясь в границах настоящего - здесь культура как бы не совпадает сама с собой. Культура всегда есть объективность исторически “застывшего” и субъективность актуально переживаемого, органичное единство прошлого, настоящего и будущего, которое наиболее полно представлено в сегодняшнем культурном процессе в сфере национально-культурного самосознания.

3. В отличие от культур западноевропейских стран, культура России не представляет собой внешне фиксируемого единства, в ней слабо просматривается “формообразующее” начало. Онтологический пласт культуры в России никогда не представлял собой той целостности, которая позволила бы “схватить” суть этого явления, оставаясь в границах эмпирики. Основные пласты традиционной русской культуры (культура крестьянства, дворянства и духовенства) являют нам на этом уровне почти самостоятельные и малосвязанные системы ценностей и образы жизни. “Основная трудность, с которой так и не справилась ни киевская, ни московская, ни петербургская Россия, как раз и заключается в этой разобщенности народа и культуры, народа и государства, лишающей культурную традицию настоящей прочности и препятствующей лечить однажды происшедший в ней разрыв”.¹

В историческом плане культура России также прерывиста, лишена преемственности. История русской культуры - это во многом история ее забвения, утраты “бытийственности” и самотождественности. “Русская история не раз обрывалась и начиналась вновь, так что приходилось и русское государство заново строить и русскую душу заново воспитывать, а делать это было тем трудней, что русский народ никогда целиком в этих усилиях не участвовал и нередко о них вообще ничего не знал”.¹

“Неоформленность” русской культуры, ее недифференцированность усложняет проблему поиска признаков и условий ее аутентичности. Более того, эти качества дают основание утверждать, что русской культуры как аутентичной и самобытной национальной культуры вообще нет, ибо каждый регион России демонстрирует свои традиции и формы культурного творчества, на первый взгляд, не объединенные общим основанием. Если к этому добавить тезис о низком культурном уровне россиянина (в западноевропейском смысле просвещенности и образованности), то такое утверждение становится почти бесспорным.

Однако проблема состоит в том, как мы понимаем это явление, какой смысл вкладываем в это понятие. Если рассматривать культуру как совокупность идей, ценностей, норм и видов деятельности в различных сферах общественного сознания и практики, как духовную целостность и особое “миро-видение”, то с таких позиций эмпирическая неоформленность русской культуры становится уже не отрицательным фактором и доказательством “бескультурности” нации, а специфической чертой, отличающей российскую культуру от других. Иначе говоря, культура в России не столько результат (эмпирический факт), сколько процесс (акт), наиболее концентрированно представленный духовной жизнью общества, в движении национального самосознания. В нем онтологическая природа культуры отражается и является в форме слова-символа, ценности, образа, модели, воссоздающей (и создающей) реальность. Вот почему всегда в истории русской культуры был важен момент и результат рефлексированного (“надбытийного”) поиска объединяющих общество и нацию ценностей, символов и смыслов. Осуществляя функцию самопознания национальной специфики, самосознание одновременно является существенной составной частью культуры, входит в ядро национально-культурной ментальности в виде доминирующего мировоззрения.

Более того, национально-культурное самосознание в России всегда играло самостоятельную и в чем-то даже первичную по отношению к бытию роль, определяя интенсивность и перспективу культурных процессов. Русская мысль как бы выводила наружу не осознающую себя национально-культурную природу, делая ее фактом национального сознания и бытия, стремилась “слиться” с бытием. Это особенно характерно для русской национальной идеи, которая во многом выполняла роль идеологического мифа, заполняя смысловые разрывы русской культуры и разрешая противоречия национальной психологии. Рожденные в сфере самосознания, модели настоящего, прошлого и будущего России “конституировались” в общественную жизнь и во многом определяли “материальный”, эмпирический мир культуры. Такие гиганты русской литературы как Н.В.Гоголь, Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский, опережая процесс формирования национальной психологии и характера, создавали национальный образ России, сквозь призму которого Запад до сих пор смотрит на Восток.

Важность понимания сути российского менталитета путем изучения самосознания определяется также особыми функциями последнего в формировании единого культурного пространства России. Размытость процессов национальной консолидации этническим многообразием, массовые миграции и переселенческое движение обусловили маргинальность русской нации и одновременно усилили значимость надэтнических факторов консолидации - государства, религии, общинного устройства социальной жизни, которые в совокупности и определили специфику и доминирующие ценности национально-культурной ментальности. В этой связи последнюю можно рассматривать как исторически сложившееся в процессе совместной жизнедеятельности социально-культурное пространство, компенсирующее этническое многообразие Российской географии.

В силу такого исторического обстоятельства национально-культурное самосознание всегда выступало и способом отражения своеобразия русской культуры, и фактором, компенсирующим “рыхлость” этнообразования, создающим связующее нацию ценностное, духовное пространство. И сегодня не политика и экономика, а культура является источником национального самоопределения, точкой отсчета и способом понимания своего прошлого, настоящего и будущего. В отличие от США или стран Западной Европы, где национальным символом всегда был и есть политический лидер страны, в России выразителями национального духа неизменно остаются Пушкин, Толстой, Достоевский.

Следует отметить, что изучение национально-культурной специфики путем анализа самосознания рождает и определенные сложности. Не оформившись в самостоятельную систему познания мира и человека, растворяясь в философии, искусстве, литературе, самосознание несет в себе характерные черты этих систем - субъективность, интуитивность, противоречивость. Мысль, отражая различные грани культурной реальности, вместе с объективной информацией всегда несет в себе иллюзии, дает противоречивый и многозначный образ действительности; знания сопровождаются заблуждениями; правда сочетается с искажениями действительности, рациональный анализ - с пристрастной включенностью исследователя, ибо субъект анализа в данном случае совпадает с его объектом.

Учитывая изложенные выше обстоятельства, попробуем определить точки пересечения, взаимодополнения в чем-то даже противоположных ценностных устремлений, найти их объединяющие принципы, которые обеспечивают “типичность” национального характера, составляют ядро российской национально-культурной ментальности. Отправными пунктами анализа будут особенности восприятия мира, прошлого, настоящего и будущего; соотношение ценностей индивидуального и социального, материального и духовного; специфика самоощущений человека в системе координат “я - власть”, а также характер социальных и культурных механизмов, которые выполняли в истории функцию “резонаторов”, т.е. поддерживали доминирующие ценностные ориентации и сами “питались” их энергией.