19. Учение Аристотеля о материи и форме. Его критика философии Платона.

Философская мысль Древней Греции достигла наибольшей высоты в творениях Аристотеля (384-322г. до н.э.), воззрения которого энциклопедически вобравшие в себя достижения античной науки, являют собой грандиозную систему конкретно-научного и собственно философского знания в его удивительной глубине, тонкости и масштабности. Образованное человечество училось, учится, и в веках будет учиться у него философской культуре.

Впервые понятие материи было введено Платоном, который хотел с его помощью пояснить причину многообразия чувственного мира. Если идея у Платона есть нечто неизменное и тождественное себе, если она определяется через "единое", то материю он мыслит как "начало иного" – Изменчивого, текучего, непостоянного. Именно в этом своем качестве она и служит для Платона принципом чувственного мира. Материя, по Платону, лишена определенности и потому непознаваема, вещи и явления мира "становления" не могут стать предметом научного знания как раз в силу их материальности. В этом смысле в ранних диалогах Платона материя отождествляется с небытием. В более позднем диалоге "Тимей" Платон уподобляет материю лишенному качеств субстрату (материалу), из которого могут быть образованы тела любой величины и очертаний, подобно тому, как самые разные формы могут быть отлиты из золота. Поэтому Платон именует здесь материю "восприемницей и кормилицей всего сущего".

Платон полагает, что материя может принять любую форму именно потому, что сама она совершенно бесформенна, неопределенна, есть как бы только возможность, а не действительность. Понятую таким образом материю, Платон отождествляет с пространством, которое есть возможность любых геометрических фигур.

Аристотель – ученик Платона, но по ряду принципиальных вопросов он расходился со своим учителем. В частности, не принимая платоновского отождествления материи и пространства, он в то же время рассматривает материю как возможность (потенцию). Для того чтобы из возможности возникло что-то действительное, материю должна ограничить форма, которая и превращает нечто лишь потенциальное в актуально сущее. Так, например, если мы возьмем медный шар, то материей для него, говорит Аристотель, будет медь, а формой шарообразность; по отношению к живому существу, материей является его телесный состав, а формой – душа, которая и обеспечивает единство и целостность всех его телесных частей. Форма, согласно Аристотелю, есть активное начало, начало жизни и деятельности, тогда как материя – начало пассивное.

{Исходя из признания объективного существования материи, Аристотель считал ее вечной, несотворимой и неучтожимой, Материя не может возникнуть из ничего, не может также увеличиться или уменьшиться в своем количестве. Однако сама по себе материя, по Аристотелю, инертна, пассивна. Она содержит лишь возможность возникновения действительного многообразия вещей, как, скажем, мрамор содержит возможность различных статуй. Под формой он разумел активный творческий фактор, благодаря которому вещь становится действительной. Форма – это стимул и цель, причина становления многообразных вещей из однообразной материи: материя – своего рода глина. Для того чтобы из нее возникли разные вещи необходим гончар-бог (или ум-предводитель). Форма и материя неразрывно связаны между собой, так что каждая вещь в возможности уже содержится в материи и путем естественного развития получает свою форму. Весь мир представляет собой ряд форм, находящихся в связи друг с другом и расположенных в порядке все большего совершенства.

Материя бесконечно делима, она лишена в самой себе всякого единства и определенности, форма же есть нечто неделимое и, как таковая, тождественна с сущностью вещи. Вводя понятия материи и формы, Аристотель делит сущности на низшие (те, что состоят из материи и формы), каковы все существа чувственного мира, и высшие – чистые формы. Наивысшей сущностью Аристотель считает чистую (лишенную материи) форму – вечный двигатель, который служит источником движения и жизни всего космического целого. Природа у Аристотеля – это живая связь всех единичных субстанций, определяемая чистой формой (вечным двигателем), составляющей причину и конечную цель всего сущего.

Таким образом, Аристотель подходит к идее единичного бытия вещи, явления: они представляют собой слитность материи и формы. Материя выступает как возможность и как своего рода субстрат сущего. Мрамор, например, можно рассматривать как возможность статуи, он же есть материальное начало, субстрат, а высеченная из него статуя – это уже единство материи и формы. Основным двигателем мира является бог, определяемый как форма всех форм, как вершина мироздания.}

Аристотель также считал, что Платоновская теория идей совершенно недостаточна для объяснения эмпирической реальности. Именно ему принадлежит изречение: "Платон мне друг, но истина дороже!" Он видел ошибку Платона в том, что тот приписал идеям самостоятельное существование, обособив и отделив их от чувственного мира, для которого характерно движение, изменение. Он стремился преодолеть платоновский разрыв между миром чувственных вещей и миром идей.

При этом у Аристотеля сохраняется характерное для Платона понимание бытия как чего-то устойчивого, неизменного, неподвижного. Однако в отличие от своих предшественников, он ставит задачу найти нечто устойчиво пребывающее, инвариантное в чувственном мире, чтобы сделать возможным достоверное и доказательное научное знание подвижного и изменчивого природного мира. В результате Аристотель дает понятию сущности иное, чем у Платона, толкование. Он отвергает учение об идеях как сверхчувственных, умопостигаемых предметах, отделенных от "причастных" им вещей. Платон признавал реально существующими виды и роды. Аристотель же назвал сущностью (бытием) индивидуумы (индивидуум – неделимое), например, вот этого человека, вот эту лошадь, а виды и роды, по его учению, суть лишь вторичные сущности, производные от первичных.