Вариант ііі

4. Какова роль подготовки плана для речи?

5. Какие виды планов речи вы знаете?

6. Каковы основные функции вступления?

7. Назовите основные принципы расположения материала.

Речь о Золя в Праге

(Г. Манн. соч. в 8 тт., т. 8., М. 1958.)

Дамы и господа!

Вы знаете, что писательский труд Эмиля Золя очень велик – он составляет двадцать томов. Каждый из вас знает какую-либо часть этого труда и представляет себе всю грандиозность его в целом – как по количеству привлеченного писателем материала, так и по проделанной им работе. Вам известно также, что этот материал - французская Вторая империя, ее история, ход и уклад ее внутренней жизни, то есть общество, семья, экономика, труд, пролетарии, имущие, вожди, женщины – словом, все, что в совокупности составляет жизнь поколения и государства. Благодаря этому материалу большая работа, выполненная автором «Ругон-Маккаров», приобретает вполне определенный смысл. Мы знаем, что Вторая империя кончила плохо – кончила поражением, крахом, редкой по своей полноте катастрофой. Но ведь ни с того, ни с сего Империи не рушатся, для этого на их совести должно быть много грехов, много несправедли­вости и много лжи. Так. Золя встал перед необходимостью проявить не только колоссальную работоспособность, но и необычайное правдолюбие. Он не только создавал произведения, но и утверждал истины. Истина стала душой его творчества. В этом и смысл названия «натурализм», которым, кстати сказать, определил свою работу не сам Золя, но которого он не отрицал, хотя и знал небезызвестный вам привкус этого слова. Ведь понятие «натурализм» охватывает и мучительные стороны правды и по существу означает некую неделикатную, по-дарвински грубоватую откровен­ность, каковую отнюдь не следует предполагать в каждом. К тому же французская Вторая империя, которую изоб­ражал Золя, имела столь привлекательные стороны, как и блестящий двор, богатое и высокообразованное общество, победоносные войны, великолепные всемирные выставки, искусство, ум, изящества – сколько угодно, и все это в атмосфере какой-то легкости, которая с тех пор словно бы ушла из Европы... Но, увы, было и много лжи, сколько, может быть, никогда и не встречалось дотоле. Ложь скрывала за блеском убожество, за мощью – упадок, за искусством, умом, изяществом – самую низменную жажду наслаждений. Французская революция давно позади, во всех сердцах уже давно созрело требование демократии, а между тем империя продолжала оставаться военным и классовым государством, в котором воля народа проявлялась лишь в извращенном виде. Империя, стало быть, существовала вопреки совести эпохи, вопреки ее разумению. Точно также обстояло дело с богатством меньшинства и нищетой большинства, пропасть между которыми вопреки гласу совести не была уничтожена, точно так же обстояло дело и с войнами! Ибо войны французской Второй империи - сейчас нам трудно это себе представить - были войнами власть имущих и капитала, войнами, к которым народ удавалось склонить лишь с помощью самой грубой и беззастенчивой лжи. В подобной обстановке такой ум, как Золя, не мог не предвидеть неизбежности краха. Во всяком случае, в 1870 году крах действительно наступил. Впредь надо быть правдивым – ведь ложь принесла только несчастье – и создать такой государственный строй, который отвечал бы требованиям совести и социологии. Все усилия такого государства должны быть направлены на то, что сделать счастливыми как можно больше людей, а не на то, чтобы их обманывать и эксплуатировать. Надо быть справедливым. Только так можно жить... И вот человек, вначале не имевший никаких других намерений, кроме одного – писать романы и изображать в них только что миновавшую эпоху, этот человек в силу характера своей работы стал моралистом и воспитателем. Он призывал к истине, а следовательно, и к гуманности. Когда Золя завершил свой великий труд, он благодаря непрерывной двадцатилетней работе на благо разума настолько возвысился внутренне, что искренне верил, будто и другие, будто и окружающий его мир тоже за это время облагородились. Он верил, что правда и справедливость, покамест он ратовал за них в своих сочинениях, и в самом деле прочнее утвердились на земле. Поэтому он был вдвойне потрясен, вдвойне ожесточен, когда неожиданно столкнулся лицом к лицу с чудовищной несправедливостью и безмерной ложью. Я имею в виду дело Дрейфуса, историю которого я вам сейчас прочту. Здесь Золя выступает вперед, ибо благодаря длительной литературной борьбе за правду он был лучше других подготовлен к тому, чтобы отстоять ее и в жизни, по крайней мере на этот раз. И очень важно, что, по крайней мере на сей раз, это ему удалось: тем самым он сделал то, чего желал – подал великий пример.