Зинченко А.П.

Идея практики и практичности в традиции Г.П.Щедровицкого

Введение. Самоопределение и тематизация. Обыденное понятие практики.

Понятие практики и практичности по Г.П.Щедровицкому.

Практика Г.П. Щедровицкого - методологизация сфер деятельности.

Топика методологической рефлексии.

Педагогика как практика СМД – методологии.

Выводы.

Введение – личное отношение к теме.

Прежде чем рассуждать о практичности в понимании Г.П. нужно сформулировать собственное отношение к этой теме. Я считаю ее важнейшей, поскольку постоянно на нее натыкаюсь в ходе собственных учебных, аналитических и проектных работ. На мой взгляд, за изоляцией идеи практики и практичности стоит банальный вопрос: а зачем и кому сегодня нужна эта самая СМД – методология по Г.П. Щедровицкому? Какая от нее практическая польза? (Понятие пользы в связке «польза – прочность – красота» наших изделий и сооружений принадлежит римскому инженеру М. Витрувию и введено им во П веке н.э.).

Чтобы понимать, что такое практика, необходимо быть практиком, т.е. деятельным специалистом, который видит проблемы в своей деятельности. Он вынужден ее анализировать (рефлектировать), и творит техническое задание на методологическую рефлексию.

Я входил в методологию не из сферы философии, психологии, социологии, а занимался инженерией и архитектурой. Для меня очень важен момент вхождения, собственно это и есть тот особый случай, на котором я буду дальше обсуждать понятие «методологизации».

Я попробую реконструировать понятие «практики» по Г.П. Щедровицкому. Так, как он вводил его на моей памяти. Десятки раз, может быть, сотни, на разных Играх, семинарах. Он не мог обходиться без этого понятия, а вводя его в дискуссии, ссылался на авторитет Платона. Я попробовал сделать схему, схематизировать понятие, чтобы можно было отличать «практику» по Г.П. Щедровицкому - Платону от всех остальных.

Далее я сошлюсь на определенную теоретическую конструкцию, где ГП обсуждал анализ Организационно Технической системы. И покажу, что понятие «практики», является результатом или калькой с обсуждения системной декомпозиции ОТ-системы.

И, наконец, будет последний кусочек, про то чем я специально занимаюсь – про педагогику – педагогика как практика СМД-методологии.

Я воспользуюсь цитатой из ГП, для того чтобы обозначить свою позицию.

Г.П. говорил про учеников (а я считаю себя его учеником) следующее: «Чего вы хотите от учеников? Со времен Христа они есть главные предатели, они больше озабочены тем, чтобы согласовать свои работы с текстами Учителя, чем тем, чтобы помочь понять наследие Учителя в целом».

Это точное высказывание, и поэтому всё, что я дальше буду делать с Учением, будет естественно направлено на то, чтобы ту работу, которой я занимаюсь сегодня и сейчас, так или иначе отнести к тому, что делал Учитель. И передо мной не стоит задача помочь читателю понять наследие Учителя. Я думаю, что это задача неподъемная.

Я даю свою реконструкцию того, как я Учение понимаю и не претендую на однозначность и истинность.

Георгий Петрович в своих текстах был очень тщателен, видимо, это шло от традиции подготовки кандидатской диссертации, но когда он работал с людьми в режиме коммуникации и понимания, то, как правило, перекраивал тексты, которые хотел процитировать. Но перекраивал в определенной целевой установке – он пытался выделить суть и содержание того, что автор, на которого он ссылается, так или иначе затрагивал, чтобы это стало всем понятно. В частности, вводя понятие «практики», именно так он работал с мыслями Платона.

Следующий пункт во введении связан с обыденным понятием практики. Я с ним столкнулся еще до того, как встретил ГП – учился на архитектурном факультете, хотел стать архитектором, работал в этой сфере, стал членом Союза архитекторов, проектировал, у меня даже есть свои осуществленные постройки. Я был практиком в этой сфере – и знал, что это такое, умел это делать, побывал в должности «главный архитектор проекта» - это последняя творческая должность, за которой уже идут административные должности. Начальник архитектурной мастерской - это администратор, который руководит многими проектами.

И вот так случилось, что делали мы два года проект большого санатория, а когда проект закончили, деньги у заказчика тоже закончились. Проект мы сдали, а на стройку денег уже не было, и два года напряженной работы, тома рабочих чертежей (кто понимает, что это такое – гигантский объем работ) – коту под хвост. Было у меня тогда сильное расстройство и сомнения в продолжении карьеры.

Тут появился Володя Никитин, мы с ним вместе учились, он говорит: «Слушай, что ты там занимаешься ерундой. Пойдем ко мне в Институт теории архитектуры – там интересно. Зарплата маленькая, но зато много свободного времени, будем книжки читать, познакомимся с интересными людьми».

Теперь я могу спокойно сказать, что в своей жизни сменил траекторию четыре раза. Это был первый раз, когда я отказался от всего, что было накоплено, и ушел в Институт теории. Там нужно было заниматься теорией архитектуры, а до этого я был практикующим архитектором. А практикующие архитекторы говорили так: «Те, кто может проектировать и строить – проектируют и строят, а те, кто не может этого делать – идут учить этому студентов. Ну, а те, кто не может ни студентов учить, ни строить и проектировать, они начинают заниматься теорией архитектуры».

И я пребывал в этом понятии о практике до того, как мне в руки попал «Кирпич».

Данилова. Поясни. Большая часть людей «Кирпичом» называют черный том «Избранного» ГП.

Зинченко. В 1975-м году Александр Гербертович Рапопорт, который работал в Центральном институте теории, привез в Киев (а он очень любил приезжать в этот город) толстую книжку кирпичного цвета. Размером она очень напоминала кирпич. Называлась «Разработка и внедрение автоматизированных систем в проектировании (теория и методология)». А мне нужно было себе объяснить, почему теорией заниматься тоже статусно и даже не менее статусно, чем быть практикующим инженером или архитектором.

В 1978-м году в Киев приехал сам ГП, и я его затащил с товарищами на теоретический клуб в Дом архитекторов. Георгий Петрович, за два часа примерно, из нас выбил всю дурь, которая была по поводу обыденного понятия «практики».

Он сказал: «Ребята, какая теория в архитектуре?! Это всё фуфло, ну что вы...?!» Он не так, конечно, говорил, он говорил очень интеллигентно и красиво, но мысль состояла в следующем: «Есть методология проектирования, это очень важное и интересное дело, и этим надо заниматься. Методология проектирования, она и из архитектуры что-то берет, и из инженерии, и из других сфер деятельности – но за ней будущее. А поскольку архитекторы тоже проектирует, то вы сможете этим заниматься, и мыслить вам надо про архитектуру в понятиях и схемах методологии проектирования».

Мы сидели, слушали, было захватывающе и интересно. И вот я понял (смеется), с тех пор на меня методология села. ГП произвел вскрытие черепа и вкладывание туда базовых представлений методологии проектирования. Тут же он пригласил нас поехать в Новую Утку, и я за свои деньги, дело было в июле 78-го года, туда поехал. Из головы обыденное понятие практики улетело, что-то про методологию и проектирование появилось, но «общий туман» сохранялся.

В Новой Утке произошло следующее важное событие (теперь я это понимаю) – там был доклад ГП, который назывался «О единстве культуры». Он продолжался больше четырех часов. Теперь я могу сказать, что тогда я что-то понял про рамки – что есть такая действительность методологии, она определенным образом связана с культурой, и с историей.

И всё это вводилось ГП не теоретически, не в виде лекции, а вводилось на обсуждении двух сюжетов: обсуждался кинофильм Бернардо Бертолуччи «Конформист», как раз он недавно прошел, все его смотрели. И ГП анализировал этот фильм как определенный кейс – давал образец анализа произведения искусства. И параллельно с этим он обсуждал топику, теперь я употребляю именно это понятие, семиотико-эпистемических функций произведения искусства. И вводил принципы того, как вообще нужно анализировать искусство и всякий творческий акт.

Я понимаю, почему он эту тему разворачивал, и почему она захватила коллектив – там сидели дизайнеры, искусствоведы, архитекторы, еще целый ряд интересных людей, и данная тема была единственной, которая могла захватить всех. Она была достаточно широкой, чтобы все участвующие увидели для себя какой-то интерес.

Я вернулся в свой родной Киев, а у меня уже крыша полностью была сметена, надо было заниматься методологией проектирования, обсуждать это всё в рамках культуры и семиотико-эпистемических функций. Сегодня я могу сказать, что со мной была проделана процедура, которую затем стали называть «методологизация». Как, и за счет чего – черт его знает!

Но могу сказать, что я теперь занимаюсь примерно тем же самым, что и ГП проделал со мной. Но я это делаю в более жесткой манере. Прихожу к первокурсникам и на первом же занятии им говорю: «Вы все сюда пришли для того, чтобы мы произвели с вами операцию – мы у вас мозги вскроем, то сознание, которое сформировано всей вашей предыдущей историей, выбросим на помойку и вставим туда другое». Они сидят, слушают и ничего не понимают, но потом что-то такое начинает с ними происходить шаг за шагом...

Андрейченко. Мне родители звонят потом...

Зинченко. Начинается и происходит эта самая методологизация.

Я закончил введение – откуда появилась тема. Она была для меня значима на определенном отрезке жизни, очень значима и важна. По мне пронесся процесс методологизации. О нем я дальше буду говорить, на мой взгляд, он и является сутью и основным содержанием практики методологии.