Входят Сергей и Виктор.

В и к т о р. Добрый день, девушки... Закрыли свой универмаг? В а л я. А ты не смейся!.. (Передразнивает.) Универмаг... У нас сегодня выручка, как в центре. Мы воблу выбросили вяленую... Знаешь, какой шум был? В и к т о р. Знакомься, это начальство мое... Сергей. Я тебе про него рассказывал. В а л я (только сейчас заметила Сергея). Здравствуйте. В и к т о р (Сергею). А это Валя — мастер вертеть ручку у кассы. А это у нас Лариса Петровна, завприлавком. Девушки отзывчивые. В а л я. Так это вы и есть Сергей? В и к т о р (Вале). А ты... знаешь его разве? В а л я. Приметила... Навещает нашу торговлю. С е р г е й. Приходится. Я, правда, булки больше люблю с поджаристой корочкой, а у вас они обычно бледненькие какие-то. В а л я. С поджаристой многие любят. А почему вы всегда смотрите как-то странно? Точно я вас обидела... С е р г е й. Зачем же? (Просто.) Вы, по-моему, очень красивая. Вот я и гляжу на вас.

Некоторое молчание.

В и к т о р. Ай да сменный... Валечку у нас смутить — это суметь надо.

К магазину подходит девочка лет тринадцати, закутанная в платок.

Д е в о ч к а. Ой, тетеньки... Что же вы закрыли магазин-то? В а л я. По-твоему, нам вечно в нем сидеть? Поверти-ка ручку с мое... Д е в о ч к а. Мне только булку белую — за шестьдесят копеек. Нам для котлет надо. Л а р и с а (в сердцах). Ну ты смотри... Только закроешь магазин, а они уж тут — пожалуйте. Д е в о ч к а. Бабушка ужинать к нам придет. Мне только одну булку-то... В а л я. На, бери, горе мое. (Вынимает из авоськи булку и протягивает ее девочке.) Свою отдаю. Д е в о ч к а. А вы как же? В а л я. Мне толстеть нельзя, а то мальчики разлюбят. Поняла? Д е в о ч к а. Поняла. (Берет булку.) Шестьдесят копеек-то возьмете? В а л я. А ты думала! Как-никак — две газировки. Д е в о ч к а (протягивает ей рубль). Мне сорок копеек сдачи. В а л я. Бери тридцать... Нету больше. Десять копеек — комиссионные. (Обернулась к Виктору.) Видали, как кооперация наживается? Д е в о ч к а. Спасибо, тетенька... (Убегает.) В а л я (вдогонку). Сама ты тетенька!.. (Сергею.) Значит, вы самый старший на экскаваторе? С е р г е й. Нет, самый старший у нас батя, Сердюк... Он начальник всего экипажа. А я начальник смены. Старший машинист. Л а р и с а. На старшего-то вы не смахиваете. С е р г е й. А вы наш шагающий «Е-Ша-75» вблизи видели? Заходите поглядеть... Он у нас симпатичный, десятикубовый... Л а р и с а. Я вижу, он вам нравится? С е р г е й. Он всем нравится. В и к т о р. Работяга. Четырнадцать тысяч человек заменяет. В а л я. Говорят, старшие машинисты на шагающем большие тысячи зашибают. С е р г е й (помолчав). Отчасти. В а л я. А вы, извините, еще не женаты? С е р г е й. Нет. В а л я. Чепе, Лариска, богатый жених прибыл! (Напевает и танцует.) Разрешите вам понравиться. С е р г е й (смотрит на нее). Вы, наверное, любите танцевать? В а л я. А что? С е р г е й. У вас это выходит. В а л я. Может, я вам приглянулась? Витенька, отойди, я тебя, кажется, разлюбила. В и к т о р (смеется). Нужна ты ему больно! Он у нас парень дорогой. Лучше на всем свете нет. С е р г е й. Ладно, пойдем. До свиданья, девушки. В а л я (лихо). Будь здоров — расти большой. В и к т о р (Вале, негромко). Приходи на танцы. А оттуда в кино пойдем — на последний сеанс... В а л я (подмигнув). Ладно.

Сергей и Виктор уходят.

(Помолчав.) Пошли и мы. (Оглянулась на магазин.) Прощай до утра, лавочка! Ой, голова кружится, Лариска... (Прислонилась к дереву.) Шумный сегодня день был с этой воблой... Устала я. Л а р и с а. Треплешься много. В а л я. А тебе жалко? Девичий век короткий. (Улыбнулась.) А он смешной, этот машинист... Л а р и с а. Смотри не влюбись. В а л я. Очень надо. Я своего Витечку ни на кого не променяю. Л а р и с а. Он у тебя красавчик.

Валя, Лариса, магазинчик, деревья — все исчезает.

Х о р. А вон идет Родик, гидравлик с шагающего... Славный малый. — Об чем задумался, Родик? По Москве скучаешь? Р о д и к. Случается... Родной городок, как-никак. У меня там мама и две сестренки. Ох и заботились они обо мне — я даже поэтому удрал из Москвы! Научиться жить по-своему — это ведь увлекательнейшая задача для маменькиного сынка. Х о р. Ты скажешь!.. Р о д и к. Я отпуск всегда беру под Новый год, а январь в Москве особенный... И я так насмотрюсь за месяц всякого-разного, что целый год потом есть что вспомнить. Зато остальные одиннадцать месяцев сам действую — живу как человек, по-своему. (Оглянулся.) В нашей смене пятеро, а жительствуем мы в одном бараке... Вон он стоит на пригорке над самой Ангарой. Х о р. А это кто развалился на скамейке? Р о д и к. Сейчас погляжу... (Улыбается.) Это подсобный наш, Лапченко Афанасий... ленив маленько. (Подошел к Лапченко.) И что ты все валяешься, братец? Л а п ч е н к о. Охота.

Хора уже нет. Перед бараком двое — Родик и Лапченко. В дверях показывается Виктор.

В и к т о р. Разошлась погодка-то... (Увидел Лапченко.) Почему лежишь? Л а п ч е н к о. Охота.

С улицы идет Денис. В руках его письмо.

Р о д и к. Откуда корреспонденция? Д е н и с. Из армии. Дружки помнят. (Засмеялся). Смотри-ка, наш капитан майора получил. Вот человек — умнее быть нельзя. Р о д и к. Ну, это положим. Предела, братец, уму — нет.

Из барака выходит Сергей.

С е р г е й (увидел Лапченко, подошел). Ну что ты, Афоня, все лежишь и лежишь? Л а п ч е н к о. Раздумываю. Д е н и с. Слышь, Сергей, мой капитан майора получил. С е р г е й. Поздравляю... Батя сегодня злой неимоверно, а, Родик? Р о д и к. Он нам сейчас устроит парад войска. Д е н и с. Что же Зинка не идет... Вот обрадуется. В и к т о р (чистит зубы у рукомойника). Это чему? Д е н и с. Как же... (Показывает на письмо.) Мой капитан майора получил.

Родик фыркнул.

Зинка у меня все понимает. Р о д и к. Тебя что спасает, дитя? Живете в разных бараках. А дадут комнату — прощай, семейное счастье. С е р г е й. Некультурно как-то ты рассуждаешь, Родион. Говоришь о женщине всякие пошлости. Ты все-таки москвич и вполне интеллигентный человек. Разве тебе это к лицу?

С улицы идет Сердюк, он грозен.

С е р д ю к. Все в сборе? А Лапченко где? (Увидел его.) Валяешься? А ну — встать!.. Не протер еще штаны, на заднице валявшись? (Ударяет кулаком по столу.) Не развиваешься? Тут тебе что — санатория для убогих или стройка коммунизма? Люди тебе честь оказали... Не возражать! А ну, Сергей, кто тот дурак, который его до нашего шагающего привел? Отчего молчишь? Говори, кто тот дурак? С е р г е й. Вы... Это вы его привели, батя. С е р д ю к (к Лапченко). Слыхал? По твоей милости сменный меня при всем народе дураком объявил. С е р г е й. Батя, это же вы сами про себя так выразились. С е р д ю к (к Лапченко). Я тебе счастья желаю, и через тебя же меня в дураки записывают? (Переведя дух.) Я почему отчаиваюсь? Мне эта смена дорога — я сам в ней машинистом был... Год назад меня в начальники экипажа выдвинули, а Сергей на мое место у пульта управления заступил. Виктор тогда слесаром-смазчиком работал, однако окончил курсы электриков и в первые помощники вышел. А теперь взглянем на Дениса. Кем он был? Отставным танкистом и не более, а уж через полгода слесарем-смазчиком стал... Взглянул на него, Лапченко? Теперь на себя погляди. Уловил разницу? Ты на какой машине работаешь? Венец человеческого ума... Образец гения!.. Следовательно, и сам образцом являться должен. А ты как реагируешь? Курсы проходишь? Лекции слушаешь? Самостоятельно растешь? Ни хрена! Каким был, таким и остался... (Помолчав.) На ус мотаешь? Л а п ч е н к о. Стремлюсь. С е р д ю к. Тогда переходим к пункту два. Кто находился в десять утра у пульта управления? В и к т о р. Я. С е р д ю к (Сергею). А ты где был? С е р г е й. В комитет выбывали. С е р д ю к (Виктору). Значит, это ты, пижон, допустил хулиганство и засыпал землей машиниста Бабкина?