Памяти любимого мною мистера Вильяма Шек­спира, сочинителя; и о том, что он оставил нам.

(Перевод В. Рогова)

Ни к этой книге, ни к тебе, Шекспир,

Не мыслю завистью исполнить мир,

Хотя твои писанья, признаюсь,

Достойны всех похвал людей и муз.

То правда. Но по этому пути,

Хваля тебя, я б не хотел идти,

А то пойдет невежество за мной,

Ничтожный отзвук истины живой…

Начну же: века нашего Душа,

С кем наша сцена стала хороша,

Встань, мой Шекспир! К чему в тиши могил,

Где Чосер, Спенсер, Бомонт опочил,

Теснить их, чтобы кто-то место дал?

Ты памятником без могилы стал.

Ты жив еще, покуда жив твой том

И мы для чтенья снабжены умом.

Тебе искать я место не примусь

Меж славных, но несоразмерных Муз.

Будь нужен ты для наших лишь годов,

Тебе б найти я равных был готов,

Сказав, как Лили с Кидом ты затмил

И Марло, что исполнен буйных сил.

Нет, хоть запас твоей латыни мал,

А греческий еще ты меньше знал,

Тебя равнять с другими мне претит.

Пускай Эсхил, Софокл и Еврипид,

Пакувий, Акций, Сенека придут

И слушают, как сцену сотрясут

Твои котурны; а надень ты сокк –

И кто б тогда с тобой сравниться мог?

Эллада дерзкая и гордый Рим

Померкли пред умением твоим.

Ликуй, моя Британия! Твой сын

Над сценами Европы властелин.

Не сын он века, но для всех времен!

Порой расцвета муз, как Аполлон,

Он к нам пришел наш слух отгревать

Иль, как второй Меркурий, чаровать.

Была горда сама Природа им,

Наряд из строк его был ей любим:

Он так хитро и соткан был и сшит,

Что ей талант иной не угодит,

Шутник Аристофан, задира-грек,

И Плавт с Теренцием ушли навек:

Они в забвение погружены,

Как будто не Природой рождены.

Но здесь одна ль Природа? Нет, права,

Шекспир, есть также и у мастерства.

Пусть сотворен Природою поэт,

Но все ж Искусством выведен он в свет.

Кто стих живой создать желает, тот

Пусть, не жалея, проливает пот

(Как ты), вздувая в горне жар огня,

По наковальне Муз вовсю звеня

Иль вместо лавров стыд познает он!

Прямой поэт и создан и рожден –

Таков ты был! Живут черты отца

В потомстве – так, не ведая конца,

Шекспира ум и нрав живет в веках

В законченных, отточенных строках,

И каждая в могуществе своем

Грозит невежеству, тряся копьем.

О нежный лебедь Эйвона! Как мил

Твой вид среди потоков наших был,

А твой полет над Темзой, дивно смел,

Элизу с Яковом пленить сумел!

Но вижу я: взойдя на небосвод,

Твое светило нам сиянье льет.

Звезда поэтов, ярче нам сияй

И наш театр зачахший оживляй:

Ушел ты – и ему надежды нет

На луч в ночи, когда бы не твой свет.

А. С. Пушкин. Сонет

Scorn not sonnet, critic.

Wordsworth¹

Суровый Дант не презирал сонета;

В нем жар любви Петрарка изливал;

Игру его любил творец Макбета;

Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни пленяет он поэта;

Вордсворт его орудием избрал,

Когда вдали от суетного света

Природы он рисует идеал.

Под сенью гор Тавриды отдаленной

Певец Литвы в размер его стесненный

Свои мечты мгновенно заключал.

У нас еще его не знали девы,

Как для него уж Дельвиг забывал

Гекзаметра священные напевы.