Бернарт де Вентадорн

(Пер. В. Дынник)

Люблю на жаворонка взлет

В лучах полуденных глядеть:

Все ввысь и ввысь – и вдруг падет,

Не в силах свой восторг стерпеть.

Ах, как завидую ему,

Когда гляжу под облака!

Как тесно сердцу моему,

Как эта грудь ему узка!

Любовь меня к себе зовет,

Но за мечтами не поспеть.

Я не познал любви щедрот,

Познать и не придется впредь.

У Донны навсегда в дому

Весь мир, все думы чудака, -

Ему ж остались самому

Лишь боль желаний да тоска.

Я сам виновен, сумасброд,

Что мне скорбей не одолеть, -

В глаза ей заглянул, и вот

Не мог я не оторопеть:

Таит в себе и свет и тьму

И тянет вглубь игра зрачка!

Нарцисса гибель я пойму:

Манит зеркальная река.

Прекрасных донн неверный род

С тех пор не буду больше петь:

Я чтил их, но, наоборот,

Теперь всех донн готов презреть.

И я открою, почему:

Их воспевал я, лишь пока

Обманут не был той, к кому

Моя любовь так велика.

Коварных не хочу тенёт,

Довольно Донну лицезреть,

Терпеть томленья тяжкий гнет,

Безжалостных запретов плеть.

Ужели – в толк я не возьму –

Разлука будет ей легка?

А каково теперь тому,

Кто был отвергнут свысока!

Надежда больше не блеснет, -

Да, впрочем, и о чем жалеть!

Ведь Донна холодна, как лед, -

Не может сердце мне согреть.

Зачем узнал ее? К чему?

Одно скажу наверняка:

Теперь легко и смерть приму,

Коль так судьба моя тяжка!

Для Донны, знаю, все не в счет,

Сколь к ней любовью ни гореть.

Что ж, значит, время настает

В груди мне чувства запереть!

Холодность Донны перейму –

Лишь поклонюсь я ей слегка.

Пожитки уложу в суму –

И в путь! Дорога далека.

Понять Тристану одному,

Сколь та дорога далека.

Конец любви, мечте – всему!

Прощай, певучая строка!

* * *

Чтоб стих вдохновенно звучал,

Запомните, песен творцы:

В любви им ищите начал,

Любовью скрепляйте концы.

Если конца я не знаю,

Песни я не начинаю:

К радостям прежде мечтанье зовет,

Только потом пониманье придет.

Любовь я и радость познал,

Но, словно добычу скупцы,

От глаз любопытных скрывал, -

Охочи болтать наглецы.

Я ж без конца и без краю

Донну свою почитаю

И, повредить ей страшась наперед,

Прежде открыть опасался я рот.

Но стал я хитер и удал,

Молвы не страшны мне гонцы:

Сам разум спасенье мне дал –

Меня произвел во лжецы.

Я пересказчиков стаю

Сказочками угощаю.

Мне эта ложь не в укор, не в зачет,

Если от донны позор отвлечет.

Гнусней не найдется нахал,

Чем наши злословы-глупцы:

О чем я тихонько вздыхал,

Звонят они, как бубенцы.

Я от досады сникаю, -

Им-то отрада какая?

Тайну другого пусть каждый блюдет,

В душу чужую свой нос не сует.

Я Донну б к отваге призвал,

И струсят тогда наглецы,

И пыльный злословия шквал

Не бросит в нее ни пыльцы

Робость у донн презираю,

Смелой я сердце вверяю.

Злобных моих ненавистников сброд

Скоро ль от зависти весь перемрет?

Копье смертоносно метал

Пелей, говорят мудрецы,

Но тот же металл исцелял,

Тогда оживали бойцы.

Я ваши губы лобзаю –

Сердце себе я терзаю.

Ранено сердце – тоской изойдет,

Только от вас исцеления ждет.

Я Донны милей не знавал,

Признаюсь вам без хитрецы.

Лица так прекрасен овал,

Что смолкли без дела льстецы.

В очи взгляну – утопаю,

Речи – в восторге впиваю.

Все в ней прелестно, все в плен вас бе­рет, -

Равных ей нет! Не слепой же я крот.

Донна! Я вас величаю –

Навеличаться не чаю.

Кто же Отрадой Очей не сочтет

Ту, чьих достоинств никто не сочтет!

* * *

Все зеленеет по весне,

Все ждет цветения садов.

Ночами в свежей гущине

Не молкнет пенье соловьев.

Но хоть мила краса апрельских дней,

А Донна, та – самой весны милей.

Повсюду радость вешняя светла,

Но свет любви затмить бы не могла.

И все ж, с собой наедине,

Я в забытьи несвязных снов:

Я не очнулся бы вполне,

Сам став добычею воров!

Увы, Любовь, ведь ты меня сильней,

Нет у меня защиты, пожалей!

Пока моя погибель не пришла,

Ты б Донну покорить мне помогла!

Пред нею не хватает мне

Ни сил, ни смелости, ни слов.

А между тем я весь в огне:

Взгляну ль на блеск ее зрачков –

И в восхищенье кинулся бы к ней,

Да страх берет: та, что красой своей

Лишь для любви назначена была,

В любви и холодна и несмела.

Держусь покорно в стороне

И молчаливо ждать готов,

А в сердце, в самой глубине,

Не замолкает страстный зов.

Ей и без слов он ясного ясней.

Как быть со мною – ей самой видней:

Порой она так ласкова, мила,

Порой строга: молва людская зла!

Нет злости в детской болтовне,

Эх, знать бы чары колдунов,

В младенца бы по всей стране

Был каждый превращен злослов!

Тогда бы Донна стала веселей,

Живей - глаза, уста – еще алей.

Да что уста! Вся стала бы ала

От жадных поцелуев без числа.

Вот бы застать ее во сне

(Иль сне притворном) и покров

С нее откинуть в тишине,

Свой стыд и робость поборов!

Нам с вами, Донна, нужно стать ловчей,

Чтобы не упускать таких ночей,

Чтоб наконец любовь свое взяла, -

Ведь юность не навеки расцвела.

С трусихой Донна наравне,

Коль после ласковых кивков

Твердит уныло о возне

И происках своих врагов.

Чушь! Ты глаза им отвести умей

Лишь на другого из твоих гостей.

В такой уловке я не вижу зла:

Ведь ласки мне бы Донна припасла!

Гонец мой! Мне грозит ее хула,

Но все сказать не смею без посла!