Браун Дж., Кристенсен Д. Теория и практика семейной психотерапии. – СПб.: Питер, 2001. – 352 с.

Семейная психотерапия, основанная на опыте

Семейная психотерапия, основанная на опыте, уходит корнями в экзистенциально-гуманистическую философию. Подобно структурному и стратеги­ческому подходам, в ней делается акцент на настоящем, а не на прошлом. Но, в отличие от них и подобно психоанализу, имеет дело преимущественно с отдельными членами семьи, которых обучают делиться друг с другом личным опытом.

Несмотря на то, что основное внимание уделяется отдельным индивидам, семейная психотерапия, основанная на опыте, считается системной. Все же ее системная ориен­тация имеет больше общего с гештальт-психологией Фрица Перлса, чем с теорией сис­тем Берталанффи. Перле изучал работы гештальт-психологов Вертгеймера и Келера, лично работал с Гольдштейном, который использовал организмические, холистические принципы гештальт-психологии для лечения неврозов (Levant, 1984). Такие концеп­ции, как гештальд- и интрапсихические/интерперсональные границы, не имеют непос­редственного отношения к системному подходу (поскольку зависят от контекста) и оказали заметное влияние на развитие семейной психотерапии, основанной на опыте.

Выдающимися представителями этого направления были Карл Витакер, Вирджиния Сатир и другие. Основное внимание они уделяли личностному росту, а не изме­нению дисфункциональных взаимодействий или устранению симптомов. Личност­ный рост предполагает автономию и свободу выбора. Рост происходит тогда, когда каждый член семьи способен переживать настоящее и, более того, делиться своими переживаниями с другими. Задача психотерапевта — помощь членам семьи в выра­жении своих переживаний максимально честно и открыто. Их учат не столько обсуж­дать проблемы или симптомы друг друга, сколько делиться своим личным опытом.

Теоретические конструкты и основная идея

В семейной психотерапии, основанной на опыте, не принято теоретизировать. По мнению Карла Витакера, психотерапевт работает наиболее эффективно в том случае, когда ему удается быть самим собой. Если новичок действительно нуждается в точном следовании теории, опытный и думающий психотерапевт ведет себя открыто и спонтанно (Whitaker, 1976b). Более того, Вирджиния Сатир считает, что психоте­рапевты склонны употреблять в речи технические термины, тем самым отдаляясь от клиента (Satir, 1972). Сторонники семейной психотерапии, основанной на опыте, предпочитают быть как можно ближе к членам семьи, чтобы помочь им справиться с проблемами. Не придавая большого значения теории, семейная психотерапия, ос­нованная на опыте, делает акцент на индивидуальности, свободе выбора и личност­ном росте.

Индивидуальность

Сторонники подхода, основанного на опыте, отдают приоритет ощущениям, смыс­лам и ценностям отдельных членов семьи. Главный акцент делается на субъективном опыте индивида, а не на наблюдаемом поведении.

Интерес к индивидуальности частично заимствован из экзистенциальной фило­софии Мартина Хайдеггера (Heidegger, 1963), Ж.-П. Сартра (Sartre, 1964), Пауля Тиллиха (Tillich, 1952) и Мартина Бубера (Buber, 1958). Хайдеггер отмечает, что че­ловек начинает осознавать свою экзистенцию через понимание того, что она конечна. Поскольку индивидуальность обнаруживает себя лишь через личностный смысл (per­sonal meaning) (Sartre, 1964), отсутствие его заставляет индивида испытывать страх пустоты и небытия (Tillich, 1952).

Мартин Бубер также говорит об индивидуальности, но в контексте межличностных отношений. Он ратует за «я — ты» отношения («I-thou» relationship), при которых обе стороны могут быть вдвоем, сохраняя собственную индивидуальность. Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) отмечают, что способность к близким отношениям зависит от того, удается ли при этом сохранять свою индивидуальность (отдельность):

Рост близости и отдельности должен идти параллельно. Одно невозможно без дру­гого. Индивид способен к близости ровно настолько, насколько способен к отдельнос­ти. Семейные правила определяют степень выдерживаемого семьей давления, и этот своеобразный барометр очень точен. В нормально функционирующей семье наблюда­ется широкий диапазон уровней близости и отдельности. Реальная зависимость невоз­можна без реальной автономии, аналогичным образом связаны между собой близость и отдельность. Символические отношения — те, в которых эмоциональная дистанция строго фиксирована. Изменить эту дистанцию не в силах ни один из участников. То есть сами отношения определяют поведение обоих участников. Таким образом, супру­ги могут быть вполне автономными, но в случае стрессорного воздействия, например, появления ребенка или болезни одного из супругов, другой супруг окажется в трудном положении, поскольку должен будет по-прежнему поддерживать дистанцию. Иногда зависимой выглядит жена, в то время как муж представляется автономным и незави­симым. Однако если присмотреться, все совершенно наоборот: реальная власть сосре­доточена в руках жены, а муж в действительности не более чем ребенок, сила которого в капризах и/или «хорошем поведении» (р. 193).

Следовательно, индивидуальность, или отдельность, человека сосуществует с его общностью с другими людьми. Экзистенциальная потребность человека заключает­ся в том, чтобы ощущать свою отдельность и, одновременно, причастность к другим членам своей семьи.