Раздел д. Воспитание культуры мышления и философия

«Я пишу только для философов...»

А. Левенгук

Предварительные замечания

«Трудно писать о предметах общеизвестных», — сказал Гораций. Однако писать о них все же необходимо уже в силу того, чтобы избавляться от ошибок и заблуждений, и писать о них следует по всем правилам школьной логики, чтобы не утонуть в трясине коварного пустозвонства.

О дилетантизме в философии мы уже писали, критикуя точку зрения профессора В.И. Воловика, по вопросу по­нимания им предмета философии. Естественно, это точ­ка зрения не только Воловика, а той коммунистической идеологии, которая сделала из философии Маркса путало, с помощью которого отлучали от философии всех инако­мыслящих.

Отлучали от философии Э. Ильенкова за «гегельян­ство», отлучали Д. Лукача за «онтологию» и «космополи­тизм», отлучали М. Петрова за «немарксистское пони­мание истории философии», отлучали всех неугодных и отлучали именно «нотариально заверенные марксисты» от имени самого Маркса. Среди блюстителей этой идео­логии был и В. Воловик. Поэтому мы имеем право крити­ковать точку зрения на понимание предмета философии, которую активно пропагандирует профессор В. Воловик.

Итак, это было еще более десяти лет назад. Таким об­разом, мы писали об этом еще в прошлом веке в нашем учебнике «Философия. Психология. Социология» (Запо­рожье, 1997 год). И что изменилось с тех пор?

112

113

По существу, к сожалению, практически ничего. Вот только писатель и мыслитель профессор Виталий Воловик за это время не только написал еще кучу книг о прошлой жизни украинского народа и учебников по философии, но и преумножил поколение своих учеников, последователей и почитателей. Казалось бы ситуация с культивированием «мисологии» в философии и «филодоксии» в литерату­ре — безысходная, и можно с грустью опустить руки.

Но нас все же обнадеживает тот факт, что число почита­телей «таланта» писателя и мыслителя профессора Вита­лия Воловика «неопределенной плотности». А вот учеб­ник наш, в котором была помещена критическая статья о творчестве В.И. Воловика, не устарел, и, несмотря на про­шедшие годы, даже стал библиографической редкостью. Учитывая эти обстоятельства, мы решили еще раз напом­нить читателю то, о чем шла речь в прошлом веке...

Итак, предлагаемая вниманию читателя статья была написана еще пятнадцать лет назад, сразу после выхода в свет учебного пособия под названием «История филосо­фии. Конспект лекций» (Запорожье 1994 г.), под общей редакцией мыслителя и профессора В.И. Воловика. Одна­ко по независящим от нас причинам, материал этой ста­тьи нельзя было своевременно опубликовать. Хотя текст этой статьи достаточно долго пролежал в типографии, и даже был один раз «позаимствован» из редакционной пап­ки «доброжелателями» для организации предварительной травли автора на заседании кафедры. Но, увы, что-то не получилось с организацией травли у великого организато­ра науки. Видимо, времена тогда уже были не те или Бог его знает.

Словом, вопреки козням дьявольским, тогда нам все же удалось опубликовать эту статью в нашем учебнике в виде «приложения». Правда из-за этого «приложения» учеб­ник сразу же попал в разряд не рекомендуемых книг по философии. Но как известно, запретный плод сыграл свою

роль. Учебник быстро разошелся среди студентов и препо­давателей.

Публикуя сегодня эту статью практически без измене­ний мы уверены, что содержание ее не только не устарело, но и по-прежнему актуально. Современное звучание при­дает ей и то обстоятельство, что критикуемый в ней ав­тор — писатель и мыслитель профессор Виталий Воловик продолжает сегодня творить свои бестселлеры, начиная с учебников по философии — около философии и закан­чивая романами про «батьку Махно». Уж очень широкая душа у нотариально заверенного «писателя». Он еще по­лон сил и здоровья. И дай Бог ему здоровья! Более того, точка зрения его на предмет философии ни в чем суще­ственном так и не изменилась.

А если дело обстоит так, то и критика наша тоже не из­менилась и вполне отвечает «духу» современного состо­яния той уникально живучей дилетантской традиции в философской мысли, которую успешно продолжает куль­тивировать писатель и мыслитель профессор Виталий Воловик. А учитывая историческую живучесть этой «уни­кальной» философской традиции, она по праву может вполне претендовать и на название школы имени автора, к примеру, — «воловизм».

Таким образом, учитывая все эти обстоятельства, мы и решили еще раз спустя годы предложить вниманию чи­тателей критическую статью, написанную нами в жанре «философской публицистики». Все дело в том, что пред­мет критики — судорожное новаторство писателя и мыс­лителя профессора Виталия Воловика, требует именно такого жанра.

Помимо критического рассмотрения указанной точки зрения, во второй части статьи мы представим и другую позицию. Если сказать кратко, наша точка зрения осно­вывается на понимании предмета философии, пред­ставленном в истории всемирной философии именами

114

115

Платона, Аристотеля, Декарта, Спинозы, Канта, Гегеля и Маркса, Виндельбанда, а в современной философии — именами И.А. Ильина, Э.В. Ильенкова, М.А. Лифшица, Д. Лукача, Л.С. Выготского, П.В. Копнина, Б.М. Кедро­ва, А.Ф. Лосева и С.Н. Мареева.

г.Критика нечистого разума

«Нет ничего страшнее деятельного невежества»

И.-В. Гете

Известно, что воспитание профессионально зрелой культуры научно-теоретического мышления студентов яв­ляется одной из главных задач высшей школы. Весь ком­плекс наук, изучаемых студентом в вузе, принимает в этом процессе непосредственное участие. Здесь нет необходи­мости доказывать то, что в деле формирования и развития методологической культуры мышления студентов веду­щая роль принадлежит философии.

Философия как наука, уже в силу специфики своего предмета, всегда была и остается теоретическим ядром научного мировоззрения. Однако не следует забывать и того, что философия как наука с ее необходимым арсена­лом проблем, теоретических и методологических средств получения нового знания не тождественна содержанию определенного учебного курса об этой науке.

Другими словами, сама философия как наука и учеб­ник о ней — разные вещи. Но, несмотря на то, что хоро­ших учебников не бывает, их цель все же состоит в том, чтобы не отодвинуть студента от науки в сторону мрака во­просов без ответов, а максимально прояснить в популярной форме суть изучаемого и излагаемого предмета науки.

А теперь представляется целесообразным перейти от этих общих азбучных истин к существу вопроса. И сформу-

лируем его просто и однозначно. В упомянутом нами учеб­ном пособии по философии «История философии. Кон­спект лекций» (Запорожье, 1994 г.), несколько разделов написаны писателем, физиком по образованию, доктором философских наук, профессором Виталием Воловиком. В частности, им написан раздел излагающий принципиаль­но важный вопрос о предмете философии.

Критический анализ именно этого раздела указанного учебного пособия мы и попытаемся провести, как уже было сказано, в духе «философской публицистики».

Понятно, что за прошедшие годы с «Конспектом лек­ций» под редакцией профессора В.И. Воловика познако­мились уже тысячи студентов и аспирантов вузов города. А учитывая то, что это издание было позже переиздано и на украинском языке, то число читателей удваивается.

По роду профессиональной деятельности нам приходит­ся выслушивать достаточно много вопросов по поводу на­писанного в указанном издании. На все эти многочислен­ные вопросы студентов и аспирантов, желательно было бы отвечать самому профессору и мыслителю В.И. Воловику, ведь это его рук дело. И вот, чтобы нарушить хоть как-то традицию поразительного молчаливого «единомыслия» на кафедре, мы предлагаем более внимательно посмо­треть: чему учит, то есть какому пониманию предмета философии, а значит, и какой культуре мышления учит профессор Виталий Воловик? Как говорится, что написано пером, того не вырубишь топором.

Следуя традиции жанра, оставайтесь с нами и мы по­следуем за «ученой мыслью» профессора В.И. Воловика. Слава Богу, что этого нам запретить не могут, и больше специального разрешения на это брать не требуется. Нет больше идеологического отдела обкома партии, хотя остались его бывшие заведующие, которые «заведуют» головами людей и по сей день. Ну просто непотопляемый коммунистический «авианосец». Но как говорили древ-

116

117

ние римляне: «Да будет выслушана и противополож­ная сторона!»

На первый взгляд читателю может показаться, что об­суждаемый нами вопрос о предмете философии носит сугубо учебный, академический характер, и что это дело узкого круга специалистов. С одной стороны, это верно. Однако мы все же постараемся развеять эту иллюзию у читателя и показать ближайшую связь этого вопроса с ре­альной жизнью.

Итак, как предписывает формат учебного пособия, пи­сатель и мыслитель профессор Воловик начинает рассмо­трение вопроса в указанном учебном пособии о предмете философии с истоков — возникновения философии и тех ближайших предпосылок, из которых она зарождает­ся. Такой ближайшей предпосылкой возникновения фило­софии, как известно, является мифология.

Вопрос казалось бы простой. Однако давайте более внимательно посмотрим, как профессор В.И. Воловик из­лагает студентам этот вопрос. Для этого обратимся непо­средственно к тексту соответствующего раздела учебного пособия «История философии. Конспект лекций» (За­порожье, 1994 г.), как впрочем и далее, мы будем цитиро­вать профессора и мыслителя В. И. Воловика постранич­но, чтобы нас не заподозрили в сознательном искажении мысли автора, или передергивании цитат из «первоис­точника».

Итак, в «конспекте лекций» мы читаем: «Мифоло­гия, — пишет профессор Воловик, — отличается от сказки тем, что всегда содержит в себе попытку объяснения явле­ния (См.: — С. 5). И далее читаем: «Мифология предстает как стремление объяснить мир, небеса, богов по аналогии с земными делами...» (См.: — С. 6).

Мы специально процитировали два места из «кон­спекта лекций», чтобы показать читателю, что профес­сор В.И. Воловик не случайно настойчиво подчерки-

вает мысль о том, что с его точки зрения, мифология «объясняла мир», а значит, обладала познавательной функцией.

Возникает вопрос: объясняла ли мир мифология? Не­искушенный в науке читатель, а в данном случае, это сту­дент первого, или второго курса, может все это принять за «чистую монету» и не заметить здесь скрывающуюся гру­бейшую ошибку. Не будем здесь обращаться к текстам и вспоминать имена Гомера, Гесиода и «Орфиков». Сразу обратимся для доказательства к самому авторитетному в мире и самому компетентному в области изучения мифо­логии профессору А.Ф. Лосеву.

«Вошло в обыкновение, — пишет А.Ф. Лосев, — пони­мать миф как попытку объяснения или понимания при­роды и общества первобытным человеком. Это неверно, поскольку всякое объяснение природы и общества, даже максимально мифологическое, является уже результатом рассудочного познания и тем самым резко отличается от мифа, обладающего какой угодно, но только не позна­вательной (читай не объяснительной — авт.) функци­ей» (См.: Философская энциклопедия. В 5-ти томах. — Т. 3.,— С. 457-458, — М., 1964).

Как это все понимать? Очень просто, миф не объясня­ет действительность, а описывает ее в «эстетических» об­разах и фантазиях донаучного мышления. «Объяснять» и «описывать» — это, простите, как говорят в Одессе, две разные вещи. Функция «объяснения» — это отличитель­ный признак уже более развитого мышления — логики и науки, а отнюдь не мифологии. Но для Воловика это раз­личие несущественно. Это просто мелочи жизни.

А.Ф. Лосев писал о сущности мифа в «Философской энциклопедии» еще в 60-х годах прошлого века. Почему же подобные заблуждения, которые были преодолены фи­лософской наукой еще в прошлом веке, снова воскресают в XXI столетии?

118

119

Мы не склонны думать, что профессор В. Воловик не открывал статьи «Мифология» в философской энцикло­педии. Хотя Бог его знает. Однако в таком случае нужно было бы студентам пояснить, что это его личная, «эксклю­зивная» точка зрения на природу мифа. Или, например, извиниться перед студентами и аспирантами и сказать, что он позаимствовал эту точку зрения о природе мифоло­гического мышления некритически из каких-то источни­ков, или просто с А.Ф. Лосевым не согласен. Ну просто не согласен с коллегой философом профессором А. Лосевым. И все тут!

В этой связи, вспоминается известный анекдот из жизни великих людей. Приходит к Равелю одна немолодая дама и говорит: «Маэстро, мне последнее время совершенно не нравится Вагнер!». — «Успокойтесь, мадам, — отвечает Равель,— это не имеет ровно никакого значения». Однако вернемся к «нашим баранам».

Здесь возникает более коварный вопрос. Если мифоло­гия, по Воловику, в древности уже объясняла мир, то тог­да зачем понадобилась философия и наука? Пусть бы миф и дальше «объяснял» природу и общество. Однако оставим эти теоретические тонкости и последуем дальше за развитием «гениальной» мысли профессора В.И. Во­ловика. Теперь мы погружаемся в лоно понимания про­фессором Воловиком предмета философии, и того, что именно последняя начала объяснять?

«Философия, — пишет профессор В. Воловик, — есть те­оретически сформулированное мировоззрение, система самых общих теоретических взглядов на мир, место в нем человека, уяснение различных форм отношения человека к миру, выступающее в понятийной, категориальной форме и обладающее определенной мерой логической доказатель­ности» (См.: — С. 6).

После такой уникальной «дефиниции» хочется переве­сти дух, прежде чем понять о чем эта наука? Исходя из

такого определения философии получается, чтобы фило­софски мыслить нужно быть, как минимум, Аристотелем и не ниже!

Однако попробуем проанализировать это странное, «довоенное» определение философии.

Во-первых, претензия на то, что философия есть «си­стема самых общих взглядов на мир» в целом была от­вергнута самой философией еще в середине XIX века.

Во-вторых, вряд ли сегодня найдется наука, включая и философию, которая возьмет на себя ответственность представить единое «теоретически сформулированное мировоззрение». Что это вообще такое? Спрашивается, какое мировоззрение и о чем оно?

В-третьих, если бы философия обладала «определен­ной мерой логической доказательности» (?), то любой естествоиспытатель, представитель конкретной науки, такую философию и на порог бы не пустил. В науке нуж­на не «определенная мера логической доказательности», а четкость и ясность, по крайней мере основных понятий и категорий теоретического мышления. А что означает фра­за «определенная мера логической доказательности»? Кто эту меру устанавливает? А ведь речь идет об определении предмета философии! Шутки в сторону, профессор.

Чтобы пояснить нашу мысль, представим следующую си­туацию. На вопрос, заданный Вами, уважаемый читатель, математику о предмете математики. Вам начали бы ту­манно отвечать о чем угодно, и перечислять все что угод­но, кроме того, о чем вы спрашиваете. Например, что мате­матика занимается построением математических моделей морей и океанов, математическими расчетами траекторий космических летательных аппаратов, математическими расчетами скручивания твердых и мягких сплавов, состав­лением математических расчетов алгоритмов для компью­терных программ и тому подобное. То есть Вам перечис­лили бы все, чем занимается математика и, что угодно о

120

121

математике, кроме однозначного ответа на поставленный вопрос: коков реальный предмет математики?

Чтобы Вы подумали о таком профессоре математики? Не трудно догадаться. Ну а если профессор математики начнет еще путать «синус» с «косинусом» или теорему Лагранже с законом Кулона, то дело вообще дрянь. А ведь пример с путаницей о природе мифологического мыш­ления, который продемонстрировал нам мыслитель и профессор Виталий Воловик вполне аналогичен. Вот, как все запущено...

Пойдем дальше за «светлой» мыслью профессора. Не­смотря на то, что профессор Воловик «устанавливает» связь философии и науки (См.: — С. 6), он все же пре­достерегает читателя от их «отождествления». Что это предостережение означает в лаборатории философской мысли профессора Воловика? А означает это то, что у на­уки и философии «набор категорий» разный, понятно! Ну просто «набор» категорий. В науке это «Истина», а в философии — «Мудрость», поясняет хитросплетение сво­их мыслей профессор и мыслитель Виталий Воловик.

Вот, оказывается, в чем состоит разница между фило­софией и наукой. А мы то думали. Оказывается все очень просто: там «Истина», а здесь — «Мудрость». Однако еще большая нелепость проявляется в подобных утверждениях мыслителя Воловика, если мы вспомним простой истори­ческий факт, что уже древние философы считали нахож­дение истины главной задачей философии!

А Платон и Аристотель понятие «философия» и «му­дрость» вообще отождествляли. Таким образом, «от­крытие» профессора В. Воловика, относительно вопроса о существенном отличии науки от философии, на деле ока­зывается всего лишь пустой тавтологией, вернее, утверж­дением с нулевым объемом информации.

Если сказать прямо, то это не «набор категорий» науки и философии, а всего лишь набор пустых слов, которыми

неумело пытается манипулировать профессор Воловик. Более того, это словоблудие практически не проясняет суть проблемы, а наоборот, только уводит студента от нее. И читатель в догадках движется дальше, листая страницы философско-поэтической фантасмагории. Надеемся, что пока еще при памяти.

«Философское знание, — пишет профессор В. Воло­вик,— есть знание «единого во всем». Вот как. Чего кон­кретно и с чем (?) непонятно, но все равно интересно. «Философия характеризуется тем, — продолжает — про­фессор В. Воловик, — что в ее рамках осознаются те спо­собы, которыми человек осваивает мир» (См.: — С. 7). А учитывая то, что «рамки философии» у профессора Воло­вика — безграничны, то можно себе представить границы ее притязаний. Наука, берегись!

К сожалению, товарищ профессор, такими заклинани­ями сегодня читателя уже не убедишь. Во-первых, так ду­мал еще профессор И.Г. Фихте в начале XIX века. Однако осуществить ему свою затею с «Наукоучением» так и не удалось. (См. И.-Г. Фихте. «Наукоучение»). И не удалось ему это сделать не потому, что у Фихте ума не хватило, а потому, что сама проблема была ложно поставлена. И от ее решения философия позже сама же и отказалась, как и от претензии быть «наукой наук». Вы обратили внимание, уважаемый читатель, чтобы доказать свою лояльность на­шему «визави», мы профессора Воловика даже сравниваем с европейским профессором Г. Фихте.

Во-вторых, можно привести десятки имен выдающих­ся ученых математиков, физиков, химиков, биологов и историков, которые делали все свои открытия без всякой философии и без всякой теоретической рефлексии про­фессора Воловика. Вспомним еще И. Ньютона, который заявил: «Физика! Бойся метафизики!». Это означало, что конкретная наука — физика (а В.И. Воловик — физик, согласно базовому образованию), созрела к тому, чтобы

122

123

объяснить все свои проблемы в конечное число шагов без всякой умозрительной философии. Однако оставим пока эту проблему без комментария.

Все дело в том, что разгадка на все вопросы этой не­хитрой «мудрости» раскрывается нам в ответе на вопрос, который профессор Воловик сам себе и задает: «В чем же состоит специфика научного и философского мышле­ния?» — вопрошает профессор Воловик. (См.: — С. 7). И мы спрашиваем, в чем же, интересно?

Ответ на этот вопрос любопытно получить уже по той простой причине, что философию профессор Воловик лег­ким движением своей мысли, как-то незаметно уже отде­лил от конкретной науки. Продолжаем читать бессмерт­ные мысли профессора Воловика на странице 7 того же сочинения. Итак, внимание!

«Научное мышление, — пишет профессор В.И. Воло­вик, — предметно, встроено в четкие рамки предмета данной науки. Философское же мышление осуществляет­ся на базе сопоставлений, сравнений, переходов из одной предметной области в другую» (См.:— С. 7). Интересно, что это за универсальная отмычка, которая позволяет фи­лософии переходить от предмета одной науки к другой?

Уважаемый читатель, обратите внимание на эту сло­весную эквилибристику. Извините, но иначе подобное утверждение назвать трудно. Профессор и мыслитель Во­ловик прямо не пишет, что с его точки зрения у философии предмета исследования нет, то есть что она беспредмет­на. Он просто более мягко переводит разговор в плоскость того, что философское мышление все же на чем-то осно­вывается, и поэтому «скачет» из одной предметной об­ласти в другую. С бузины в огороде, к дядьке, в столицу нашей родины, город-герой Киев.

Но простите, как может в таком случае «беспредмет­ное» философское мышление умудряться «переходить из одной предметной области в другую» (В. Воловик)? В

голове профессора В. Воловика это произойти может, да и на словах может произойти все, что угодно. А на практике? На эти вопросы профессор Воловик не утруждает себя отве­чать. Не профессорское это дело. Да и закон «достаточного основания» для профессора — ему не закон. Читаем далее.

«Научное мышление, — пишет профессор В.И. Воло­вик, — осуществляется в рамках норм конкретной науки. Оно строго запрограммировано правилами (?) научного исследования (правилами работы в оперативных систе­мах математики, правилами обращения с разного рода символикой, моделями, чертежами, картами и т.д.). Фило­софское же мышление подчинено правилам логики и здра­вого смысла, то есть запрограммировано не столь строго, как научное» (См.: — С. 7).

Но простите, должна же быть хоть элементарная после­довательность мысли профессора. Страницей раньше, про­фессор Воловик учит, что философия — это сугубо «теоре­тически сформулированное мировоззрение», признаком которого, как минимум, должна быть строгая логика, а уже на следующей странице профессор утверждает прямо противоположное, что философия подчинена «правилам здравого смысла». Мы понимаем, что с логикой у профес­сора проблемы, но тогда просто хочется сказать профессо­ру: «Маэстро, конь так не ходит!»

Как ни противно все это читать, а пойдем все же даль­ше, так как вершины умопомрачительного словоблудия еще впереди. И при этом каждый раз думаешь: а при чем же здесь бедные студенты и аспиранты? Или они обрече­ны глотать все подряд, не задумываясь над тем, насколько все это вредно?? А ведь от такой «духовной пищи» чита­тель может сформировать не «культуру мышления» и не здоровый разум воспитать, а наоборот, стать интеллек­туальным инвалидом.

«Научное мышление, — продолжает развивать свою мысль профессор Воловик, — осуществляется на базе на-

124

125

учных понятий. Философское же на базе философских категорий, которые не столь четки, как научные. Имен­но эта нечеткость философских категорий позволяет с их помощью определить направление научного поиска в тех ситуациях, когда научные понятия не срабатывают» (См.: — С. 7 — 8). Обратите внимание, для профессора Волови­ка в философии нет ни одной четкой и ясной категории, то есть получается, что там сплошная нечеткость и двус­мыслица?

Признаюсь, более чудовищных утверждений относи­тельно природы философских категорий и оценки специ­фики философского мышления, нам не приходилось встре­чать даже в «околофилософской» литературе. Исключение может лишь составить, разве что соответствующий раздел из «Краткого курса истории ВКП (б)» 1936 года. Об осталь­ном пусть судит вдумчивый читатель. А мы все же зададим профессору свои профессиональные вопросы.

Профессор, на каком основании можно утверждать в учебном пособии, что философские категории не точны и «не столь четки, как категории конкретных наук»? Чтобы убедиться, что это неверно, посоветуем Вам открыть «Фи­лософскую энциклопедию». Там можно увидеть четкость и ясность практически любой философской категории, будь-то категория «Субстанция», «Количество», «Каче­ство», «Мера», «Противоречие», «Идеальное», «Всеобщее», и многие другие. В чем вопрос?

Ну а если эта «нечеткость» продиктована собственным непониманием, то причем же здесь философия? Более того, зачем такими выводами пичкать студентов и аспи­рантов? Студенту и так сложно разобраться с философ­ской проблематикой, а тут еще он попадает под словесный гипноз профессора, от которого в голове ясности не при­бавится.

И еще, если для получения четких и точных представ­лений о философских категориях недостаточно «Философ-

126

ской энциклопедии», то можно порекомендовать профес­сору усвоить содержание философских категорий, хотя бы на уровне «Критики чистого разума» Канта, «Науки логики» Гегеля, или «Капитала» Маркса. Представляется, что после знакомства с этими произведениями всякая не­четкость и неясность философских категорий мгновенно испарится из головы.

Другой вопрос профессору. Каким образом, «нечет­кость» и расплывчатость философских категорий ухи­тряется, как пишет В. Воловик, «определять направление научного поиска» (См.: — С. 8). Как может капитан, не знающий фарватера, направлять движение судна по без­опасному маршруту? Получается нонсенс. «Коль скоро не­дочет в понятиях случится, их можно словом заменить», говорил Гете. Профессор, пора заняться самообразовани­ем, а то все руководите и руководите.

Дорогой читатель, перечитайте еще раз страницы 7-8 из «конспекта лекций» и вы может быть сами лучше пой­мете, о чем идет речь. Правда если Вам от этого чтения вообще плохо не станет.

Другим не менее странным противоречием, с которым мы сталкиваемся в очередной раз, является утверждение профессора Воловика, что философия по своему предмету (обратите внимание, на стр. 8 у философии уже появился «предмет», но правда, ненадолго), с одной стороны, яко­бы наука (С. 8), а с другой стороны — не наука (С. 9). Как нам разгадать этот ребус?

Итак, читаем: «Научная структура, — пишет профессор Воловик, — не делает философское мировоззрение на­укой, поэтому по предмету исследования философия не является наукой». (С. 9). Полна чудес великая природа!

Читатель, давайте вдумаемся в это странное утверж­дение. Если научная структура не делает философское знание наукой, согласно Воловику, то что тогда получает­ся? Если следовать совершенно странной логике профес-

127

сора В. Воловика, то что — ненаучная структура делает знание наукой? То есть знание может стать наукой, имея ненаучную структуру? Видимо так? Ведь прямо сказано: «научная структура не делает» философию наукой. Оче­видно, научная структура и психологию, и социологию, и даже логику не делает наукой? Бред какой-то.

Мы примерно догадываемся, откуда проистекают такие странные утверждения. Одна из причин состоит в том, что для профессора метафизики В.И. Воловика наукой может быть только физика, или другая конкретная наука. А раз философия — это не физика, а метафизика, то и наукой она называться не имеет права. Она должна проходить по другому ведомству. Профессор все и всех расставит по своим местам.

Причину таких странных утверждений установить лег­ко. Это «вирус» позитивизма Рудольфа Карнапа, который странным образом поразил мыслящий организм профес­сора Воловика. Следуя его странной логике, методом хи­рургического отсечения, нужно лишить права называться наукой психологию, социологию, историю, политоло­гию, логику и все другие гуманитарные науки. Таким образом, преподаватели кафедр гуманитарных наук на са­мом деле занимаются не наукой, а болтовней. Или чем? Видимо и в студенческие аудитории они ходят не научные знания преподавать, а заниматься свободным времяпре­провождением, болтовней и пустозвонством.

Но простите, а кто это установил, что наукой может быть только физика, или другая конкретная наука? Не нужно иметь много ума, чтобы понять, что именно науч­ная структура делает философию наукой точно так же, как и остальные общественные науки. Повторяем НАУ­КОЙ в подлинном смысле этого слова. Наукой, специфика которой определяется ее специфическим предметом. Не понимать этого, значит не понимать в философии ров­но ничего!

Давайте подумаем вместе над простой вещью. Каким образом «не-наука» могла бы быть органически связана на протяжении многовековой истории с научным знани­ем? Более того, связана не просто с эмпирическим осмыс­лением действительности, а с теоретическим уровнем его развития! Другими словами, как может неорганиче­ское тело не только прижиться в живом организме, но еще и развиваться, функционировать? Представляется, что на эти вопросы профессор Воловик смог бы ответить, у него большой словарный запас. Но пусть отвечает уже не нам, хватит, надоело. «Скучища — неприличнейшая», — ска­зал черт Ивану Карамазову.

И в заключение все же последняя цитата из Воловика, которую мы приводим как образец того, как не стоит по­нимать не только философию, но и конкретную науку вообще. «Философия и наука, — учит профессор В. Воло­вик, — сходны в стремлении к достоверности, рациональ­ному объяснению мира. Но если в науке это ассоциируется со стремлением к истине, то в философии достоверность дополняется элементами убеждения». (С. 9).

Обратите внимание, слово «истина» применительно к философии уже не употребляется профессором Воловиком, а заменяется словом «достоверность», как будто в филосо­фии нет истины. Почему-то в философии еще нужно кого-то убеждать в истинности каких-то законов. К чему это про­фессор клонит? А вот к чему. «Иначе говоря, — продолжает профессор Воловик, — в философии есть слитность знания с убеждениями. Этим обусловливается то, что идеологиче­ский момент в ней проявляется сильнее, чем в науке» (под­черкнуто нами — авт.). Вот это перл!

Итак, наконец-то мы узнаем главное! Оказывается в науке идеологический момент проявляется не так сильно, как в философии. Отсюда, видимо следует, что законы математи­ки в Америке или Африке имеют другую «идеологическую» направленность, чем, например, в Украине, а потому нам

128

129

с ними не по пути. И закон Кулона, или законы механики Ньютона, в силу «идеологического момента», видимо, про­является в Англии не так круто, как в Узбекистане.

Может быть мы как-то не так поняли профессора Воло­вика? В таком случае он просто не осторожен в своих мыс­лях, если, конечно, все это таковыми можно назвать. Как тут не вспомнить слова великого Платона: «Ведь тем-то и скверно невежество, что человек ни прекрасный, ни совершенный, ни умный вполне доволен собой».

Представляется, что нет смысла больше приводить ци­таты, которые поднимают массу вопросов без ответов. И так все понятно. Как говорится, чтобы убедиться, что вода в море соленая, не нужно выпивать все море. Вот только интересно все же, какую культуру мышления у студен­тов может сформировать подобная логика понимания предмета философии? Об этом пусть судит читатель.

А мы будем надеяться, что наш небольшой критический анализ философско-поэтических измышлений профессора Воловика, все же окажет позитивное влияние на молодые головы, а может и старые, которым вдруг доведется испы­тать на себе подобный словесный гипноз.

«Чтоб мудро жизнъ прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало»

Омар Хайям

Нас могут упрекнуть в несерьезном тоне критики точки зрения мыслителя и профессора В. Воловика. Увы, ничего не поделаешь, того требует жанр «философской публици­стики». А серьезность тона критики соответствует «серьез­ности» предмета критики. Понятно, что принять всерьез написанное профессором В. Воловиком может только со­вершенно несведущий в философии человек. Конечно, все

эти огрехи философского творчества профессора Воловика можно объяснить его занятостью на работе, постоянным пристальным руководством профессорско-преподаватель­скими коллективами, отсутствием базового философского образования и вульгарно понятым «принципом партийно­сти» в философии.

Но тогда зачем же браться за перо, тем более с целью из­ложения философских знаний??? Или срочно нужны кни­ги и разделы в учебниках по философии для послужного списка? Или все это в надежде, что никто внимательно не прочитает эти перлы философского словоблудия? В этой связи, чертовски прав Михаил Жванецкий: «Писать, точ­но так же как и пИсать нужно тогда, когда уже больше не можешь». Но главное, что писать?

Нам остается теряться в догадках, как может профессор с таким пониманием предмета философии иметь еще учени­ков — аспирантов и докторантов? Как можно возглавлять ученый совет по защите диссертаций — готовить канди­датов наук, при этом считая, что философия не является наукой? Думается, что здесь без козней дьявольских не обошлось. «Что же из этого будет? Так жить не возможно: тя­гость и нелепость настоящего очевидны, невыносимы — где же выход?» — задавал себе вопросы П.Я. Чаадаев.

2.ПРОЛЕГОМЕНЫ К ПОНИМАНИЮ ПРЕДМЕТА ФИЛОСОФИИ КАК НАУКИ

«Моим намерением было — способ­ствовать приближению философии к форме науки — к той цели, достиг­нув которой она могла бы отказать­ся от своего имени любви к знанию и быть действительным знанием»

Г.В.Ф. Гегель

130

131

Предлагаемые вниманию читателя пролегомены к по­ниманию предмета философии, основываются на ана­лизе философских концепций Платона, Аристотеля, Декарта, Спинозы, Канта, Гегеля, Маркса, Виндель-банда, и в современной философии, на основе работ И.А. Ильина, Э.В. Ильенкова, М.А. Лифшица, Д. Лукача, Л.С. Выготского, П.В. Копнина, Б.М. Кедрова, А.Ф. Лосева и С.Н. Мареева. Точку зрения этих мыслителей мы полнос­тью разделяем.

1. История развития научного познания свидетельству­ ет о том, что наличие самостоятельного, конкретного предмета исследования науки и соответствующего этому предмету метода — отличительный признак любой на­ уки, ее differentia specifica. He составляет исключения в этом плане и философия как наука.

История человеческого познания свидетельствует так­же о том, что наука, в том числе и философия, объективно меньше всего заинтересована в том, чтобы ей субъектив­но навязывали определение ее предмета и метода. Пред­мет науки не в дефиниции заключается.

Для понимания сущности предмета науки гораздо важ­нее то, чтобы проследить и выяснить к чему, к какому конкретному предмету наука сама себя исторически определила, причем в соответствии с объективной логи­кой своего имманентного саморазвития. Именно истори­ческое самоопределение предмета любой науки — это и есть сама развернутая во времени наука, включающая в свое содержание историю своего развития, показыва­ющая в каждой конкретной точке развития и изменения свою специфику. Differentia specifica науки это то, что отличает ее предмет от предметов исследования дру­гих наук и то, чем больше никакая другая область знания не занимается.