Источник: Международное право. 2007. № 3 (31). С. 67-91.

Ю.Н. Малеев¹

Стратегия и тактика новой энергетической дипломатии

Уверен, многие из читателей данной статьи обратили внимание на сообщение в Интернете в 2007 году под названием «Открытие века: вода способна гореть». Суть его: радиоинженеру из Флориды Джону Канзиусу случайно (на самом деле он искал способ уничтожать раковые клетки при помощи радиоволн) удалось создать аппарат, позволяющий сжигать соленую воду. Специалисты высоко оценили обретение Канзиуса, полагая, что если его аппарат энергетически рентабелен, это открывает большие перспективы перед топливной отраслью².

«Комсомольская правда», поместившая сообщение об этом факте 12 сентября 2007 года³, заканчивает его такой шуткой: «Как вам такое сообщение вечернего выпуска новостей: «Тихий океан выгорел дотла»?!

Шутки шутками, а и среди серьезных исследователей тема альтернативных источников энергии пользуется все большей популярностью. Причем во все более частых и оживленных разговорах, дискуссиях на эту тему (в том числе в международно-правовом плане) их участники все более распадаются на два «лагеря».

В одном лагере те, кто категорически против продолжающегося «самоубийственного» сжигания традиционных источников энергии (угля, нефти, газа), которые все равно заканчиваются и к тому же способствуют загрязнению разогреванию атмосферы и, соответственно, глобальному потеплению. В этом плане уместно привести такую мысль: «Нефть, газ, уголь, руды и иные минеральные ресурсы нашей планеты – величайшее сокро­вище, разведанные запасы которого иссякают с ка­ждым годом, а перспективы обнаружения новых и их практиче­ского вовлечения в экономический оборот достаточно неопреде­ленны. Не случайно, что теория неотвратимости «природного голода» находит все больше сторонников в экономической нау­ке (современная добыча невозобновимых природных ресурсов, по мнению авторитетных экономистов, сокращает их количество, которое потенциально может быть использовано в будущем. Это породило страх, что все страны мира исчерпают все указанные ресурсы и их исчезновение поставит предел экономическому росту)»⁴.

Другие, наоборот, доказывают, что ничего особо страшного не происходит, и что менять экономическую дипломатию в ближайшее время не предстоит. Вот мнение по данному вопросу наиболее, пожалуй, авторитетного специалиста – Станислава Жизнина: «В соответствии с рядом прогнозов, мировые потребности в энергетических ресурсах в период до 2030 года могут увеличиться почти на 60% по сравнению с началом нынешнего века. Роль альтернативных источников хотя и несколько вырастет, но не будет оказывать решающего влияния на глобальную энергетику. Доминирующие позиции ископаемых видов первичных энергетических ресурсов в мировом энергетическом балансе еще больше усилится. Запасы ископаемого топлива не возобновляемы, но их истощение наступит еще не скоро»⁵.

Я не осведомлен о том, как повлияло на С. Жизнина сенсационное сообщение о «горящей воде» (его книга вышла позже), но предполагаю, что принципиально его позиция не изменилась⁶.

Но с тем, чтобы делать мотивированные выводы по теме, следует привести краткие сведения о той чрезвычайно «разновекторной» активности, которая происходит на самых разных уровнях социальной лестницы в поисках выхода из ситуации, которую воспринимают как «энергетический коллапс». Насколько такая квалификация оправдана – это и следует, в конечном итоге, и оценить в настоящей статье.

Итак, необходимая информация по теме статьи (привожу в оригинале, без редакторских правок, поэтому не удивляйтесь порой необычному языку, сноски тоже чаще всего не обязательны):

- В Усть-Камчатске будет построен ветроэнергетический парк мощностью 14 Мегаватт; надо энергетику волны/приливов развивать; в перспективе вся электро- и тепловая энергия будет получаться на Камчатке от природных экологически чистых источников и население забудет про танкеры как про страшный сон; интересны разработки японских и американских автоконцернов относительно автомобилей на водородном двигателе;

- Стоимость ветряного киловатта уже сравнялась со стоимостью нефтяного. Потому и растут ветропарки энергетические по миру как грибы. КНР у уйгуров на 2000 МВт ветряков ставит! Даже наше "Камчатэнерго" засуетилось…Дальше с развитием новых технологий и выпуском ветряков, солнечных батарей и т.п. на потоке цена еще более уменьшится. Через 3-5 лет альтернатива будет экономически выгоднее (для Камчатки уж точно). А ведь еще есть такая мощная штука как тепловые насосы. Работает по типу холодильника. Затрачивает 1 кВт электроэнергии, а производит тепла на 10 кВт и более! В каком-то скандинавском городе перевели отопление целого города на тепловой насос. Тепло отбирают у моря (город прибрежный). Для Камчатки вещь тоже актуальная. Применение тепловых насосов у нас лишь вопрос времени;

- Главная проблема современной энергетики - запасание энергии для последующего ее использования. Что только не пробовали: и маховики, и воду на высоту закачивали, и аккумуляторы, и пружины. Ставку все-таки сделали на водород и топливные элементы. Последние новости с водородного фронта уже обнадеживают. Стоимость пробега автомобиля на водороде составляет менее 100 руб. на 100 км. Уже экономия в разы!...Осталось только сами топливные элементы сделать более эффективными и дешевыми, чем сейчас делают японцы…В аграрных регионах популярно использование биогаза (в некоторых случаях позволяет полностью отказаться от импорта газа);

- 20 апреля 2006 года в Москве в отеле «Националь» прошел первый в России международный конгресс «Топливный Биоэтанол – 2006», проведенный Российской Биотопливной Ассоциацией совместно с компанией Гененкор Интернэшнл. В работе Конгресса приняли участие ведущие эксперты отрасли из США, Европы и России, представители государственных структур, нефтяных компаний, топливного бизнеса и смежных отраслей. Было объявлено, что строительство завода по производству этанола начнется в Волгограде в 2007 году. Завод будет производить ежегодно 380 млн. литров этанола для экспорта в страны Евросоюза. Для этого потребуется 900 тыс. тонн зерна. Т.е. уже сейчас выгоднее добывать топливо из зерна, чем из нефти;

- скандинавы разработали системы обогрева для домов на древесных гранулах. Древесина превращается в стандартные гранулы, что позволяет автоматизировать процесс отопления дома. От человека требуется лишь раз в неделю засыпать бак гранулами, все остальное делает автоматика;

- Китай. Химическая компания Coking & Chemical Corp начала производство диметилового эфира (DME) для испытательного транспортного проекта. DME - экологически чистое топливо без содержания серы, содержание оксидов азота в выхлопных газах на 90% меньше, чем у бензина. Применение DME не требует специальных фильтров, но необходима переделка системы зажигания. Модификация каждого автобуса стоит около $1200. DME производится из природного газа, угля, или биомассы. В Шанхае эксплуатируется 19000 автобусов, из них 15000 с дизельными двигателями. Применение DME позволит экономить ежегодно $37,5 млн. при нынешних ценах на дизельное топливо. В Китае готовятся к запуску несколько крупных DME проектов. Японская компания Toyo Engineering разработает и построит завод совместно с китайской Ningxia Coal Group завод по производству DME из угля. Семья Рокфеллеров инвестировала $100 млн. в строительство DME завода общей стоимостью $677 млн. и мощностью 1 млн. тонн. Ожидается, что в ближайшие 5 лет Китай будет производить 5-10 млн. тонн DME  в год. Университет Jiao Tong совместно с компанией Huayi Group и автомобилестроительной компанией Shanghai Automotive разработали и испытали автомобиль, работающий на DME;

- Первая волновая электростанция Pelamis строится в 5 км. от побережья Португалии. Общая мощность электростанции составит 22,5 МВт. Работа электростанции позволит сократить выбросы CO2 на 60 тыс. тонн ежегодно;

- США. Транспортная компания Metro Transit  города Twin Cities начинает использовать 5% биодизель в автобусных перевозках. Вскоре содержание биодизеля будет увеличено до 8%. Законы Миннесоты требуют 2% содержание биодизеля в топливе. С 1997 года в штате действует закон, согласно которому в бензине должно содержаться 10% этанола. В 2005 году установлено новое требование: 20% содержание этанола в бензине в 2013 году;

-   В США повсеместно распространено использование альтернативных источников энергии, что происходит под лозунгом освобождения от энергетической зависимости от арабов и русских. Модно, в частности, строить коттеджи с полностью замкнутой системой энергоснабжения, которая обеспечивает дом электричеством и теплом за счет параллельного использования солнечных батарей, солнечных коллекторов, ветряков, тепловых насосов и т.п. В сельских районах фермеры строят электростанции на биогазе, получаемом из навоза собственных коров;

- в Германии возникла мода среди пенсионеров скидываться группой и покупать мегаваттный ветряк. Обслуживания почти никакого не надо, а прибыль постоянная и все увеличивающаяся - цены на энергию растут;

- Тойота работает над созданием нового поколения гибридных автомобилей Prius. В новой версии водитель по желанию может включать режим электромобиля, и проехать на аккумуляторах примерно 15 км. Тойота изучает возможность установки устройств для зарядки аккумуляторов гибридов на бензозаправочных станциях. Расход топлива в новой версии (2007-2008 год) составит 2,5 литра на 100 км;

- Правительство Южной Кореи вкладывает 367,1 млрд. вон ($387,6 млн.) в энергетические и ресурсные проекты. 144,6 млрд. вон будет вложено в энергетические исследовательские проекты, из них 124,5 млрд. направляются на возобновляемые источники энергии: ветер, солнце, водородные топливные элементы. Остальные деньги будут вложены в технологии энергосбережения и сокращения выбросов парниковых газов, включая технологии захвата СО2;

- 27 апреля 2006. М. С. Горбачев призвал развивать солнечную энергетику. Он подчеркнул также, что ядерная энергия или энергия углеводородного топлива не имеют исторической перспективы. (Это обращение он приурочил к 20-й годовщине аварии на Чернобыльской АЭС, выступая в качестве руководителя неправительственной организации Green Cross International, которая занимается проблемами защиты окружающей среды);

- Президент Буш посетил Калифорнийское Партнерство Топливных Элементов (CaFCP). В своей речи перед сотрудниками CaFCP и гостями президент Буш заявил: «Я абсолютно уверен в том, что водород это топливо будущего». (Автомобили на водородных топливных элементах не используют бензин, не производят загрязнений, и парниковых газов. Водородные автомобили в два раза более энергоэффективны, чем бензиновые автомобили);

- Норвегия. В своей речи на съезде социалистов Министр Финансов Норвегии Kristin Halvorsen заявил, что автомобили с двигателями внутреннего сгорания, работающие на водороде, будут освобождены от дорожных налогов, так же, как сейчас освобождены от налогов электромобили и автомобили на водородных топливных элементах;

- Канада. С января по апрель 2006 года в Канаде было установлено 260 МВт. новых ветряных мощностей, что превышает предыдущий рекорд 2005 года - 239 МВт. Правительство Канады планирует установить к 2015 году 8500 МВт. ветряных электростанций;

- Канада. Goldman Sachs & Co. инвестировал $27 млн. в компанию Iogen. Iogen - канадский пионер производства этанола из целлюлозы производит топливный этанол из биомассы комбинированным методом: термическим, химическим, и биохимическим. В качестве сырья может использоваться: солома, стебли кукурузы, и т.д. Из одной тонны биомассы (пшеничная солома) получается 340 литров этанола⁷;

- Создан первый полностью солнечный велосипед⁸;

- Шотландия. Выдано разрешение на строительство крупнейшей в Европе ветряной электростанции мощностью 322 МВт. 140 турбин будут обеспечивать около 2% потребления электроэнергии Шотландии. Строительство завершится в 2009 году. В Шотландии принят План Возобновляемых Обязательств, согласно которому 18% электроэнергии должно производиться из возобновляемых источников к 2010 году, и 40% к 2020;

- США. Продажи гибридных автомобилей в апреле 2006 выросли на 3,5% в сравнении с апрелем 2005. Это второй результат за всю историю продаж гибридов. Лидером продаж остается Toyota с пятью моделями. Продажи гибридных Фордов выросли на 68% в сравнении с апрелем 2005 года. Теперь доля Форда на рынке гибридов в США составляет 14,9%;

- Американская Ассоциация Ветряной Энергетики опубликовала отчет за первый квартал 2006 года. С начала года было установлено более 400 МВт. новых генерирующих мощностей. За 2005 год в США было построено 2400 МВт. новых ветряных электростанций. Ветряная энергетика заняла второе место (после природного газа) среди новых мощностей, построенных в 2005 году. Ветряные электростанции США позволяют ежедневно экономить примерно 14 млн. куб. метров природного газа;

- Нидерландская Организация Развития и Вьетнам подписали меморандум о взаимопонимании по второй фазе биогазового проекта. С вьетнамской стороны меморандум был подписан министерством Сельскохозяйственного развития. Во второй фазе проекта в 58 провинциях Вьетнама будет построено 180 тысяч биогазовых установок. Общая сумма инвестиций составит 66 млн. евро до 2010 года. 4,8 млн. евро предоставит правительство Дании, 5,8 млн. правительства провинций. Первая фаза биогазового проекта была основана правительством Нидерландов. С марта 2003 по 31 января 2006 года в 12 провинциях Вьетнама было построено 18000 биогазовых установок, хотя планом было предусмотрено всего 10000 установок;

- Администрация города Джакарта 20 мая 2006 начала кампанию продвижения биодизельного топлива и природного газа для автотранспорта. Кампания станет частью национального плана внедрения чистого топлива;

- Германия. Siemens AG планирует построить несколько заводов в США по производству ветрогенераторов и их компонентов. В настоящее время Siemens поставляет свои ветрогенераторы (лопасти, турбины и т.д.) из Германии, что увеличивает их стоимость;

- Германская REpower Systems AG и французская EDF Energies Nouvelles заключили контракт на поставку ветряных турбин суммарной мощностью 280 МВт. REpower поставит 140 турбин по 2 МВт. для установки в Германии, Франции, Бельгии, Великобритании, Италии и Португалии до конца 2008 года. EDF Energies Nouvelles - дочернее предприятие французской энергетической компании EDF. Всего будет построено 12 ветряных ферм. Первыми будут 16 МВт. в Лангедоке-Россильоне и 26 МВт. в Линкольншире;

- США. Корпорация Chevron сформировала подразделение биотоплив. Об этом было заявлено на церемонии начала строительства завода по производству биодизеля мощностью 100 млн. галлонов в год;

- Tokyo Electric Power Company (TEPCO) и Fuji Heavy Industries (производитель автомобилей Subaru) представили прототип электромобиля, который они совместно разрабатывали с прошлого года.  TEPCO приобретет 3000 этих электромобилей к 2012 году;

- Компании BP и DuPont создали партнерство для развития, производства и маркетинга биотоплив следующего поколения. Компании работали вместе с 2003 года, и теперь готовы вывести на рынок первый продукт: биобутанол, который будет представлен в качестве добавки к бензину. Компании объединят научные разработки DuPont и промышленные возможности ВР. Исследования показывают, что биотоплива могут занять 20%-30% рынка транспортного топлива на ключевых рынках. Бутанол начал производится около 90 лет назад с использованием бактерии Clostridia acetobutylicum. В 50-х годах из-за падения цен на нефть начал производиться из нефтепродуктов. В Великобритании производство биобутанола будет осуществляться совместно с компанией British Sugar. Сырьем для производства могут быть сахарный тростник, свекла, кукуруза, пшеница, маниока, а в будущем и целлюлоза;

- Компания Sanyo Electric Co. инвестирует в солнечную энергетику более $350 млн. в ближайшие 5 лет. Sanyo - четвертый в мире производитель фотоэлектрических элементов;

- Нанотехнологическая компания NanoLogix подписала соглашение о строительстве в городе Эри (штат Пенсильвания) биореактора по производству водорода из городских сточных вод. (Город Эри ежедневно производит 115-150 млн. литров сточных вод);

- США. Emerging Markets Online опубликовало исследование, в соответствии с которым с конца 2006 г. до конца 2008 будет построено более 65 новых биодизельных заводов. Суммарная мощность новых (и реконструируемых) производств составит 715 млн. галлонов. В Индии потребление биодизеля вырастет более чем на 34% в 2006-2010 гг. В странах Евросоюза производство вырастет до 12 млн. тонн в год к 2010 году⁹;

- с 12 по 14 октября 2006 г. в Москве была проведена II Международная конференция «Альтернативные источники энергии для больших городов», посвященная вопросам снижения негативного воздействия автотранспорта и объектов энергетики на городскую окружающую среду. Организатором конференции выступило Правительство Москвы. Оргкомитет Конференции возглавил мэр Москвы и президент МАГ (Международная ассамблея городов) Юрий Лужков. В мероприятии приняло участие более 850 делегатов – представители федеральной власти, ученые, руководители ведущих нефтеперерабатывающих и нефтехимических компаний, представители администраций зарубежных городов, мировых автоконцернов и ведущих средств массовой информации. Ю.М. Лужков в своем вступительном слове отметил: «Процесс практического и массового внедрения альтернативных видов топлива неизбежен, так как определяется объективными причинами ограниченности запасов нефти в мире и возрастающими требованиями по экологии в больших городах». Мэр Москвы представил примеры успешного использования нетрадиционных источников энергии в Европе и мире. Особое внимание он уделил тому факту, что доля альтернативных источников энергии на рынке энергоносителей сегодня растет очень быстрыми темпами, и заявил: «Необходимо сбалансированное сочетание квот, запретов и льгот для производителей и потребителей топлива, стимулирующих и даже вынуждающих к переходу на производство и использование топлив с лучшими экологическими характеристиками»¹⁰;

- Президент Буш подписал закон, стимулирующий компании использовать альтернативные источники энергии¹¹;

- на проходившей в Риге в сентябре 2006 года 3-й Международной конференции, посвященной проблемам перехода на альтернативные источники энергии, была высказана такая простая мысль: «У нас есть очень большие ресурсы, например, топлива…Не только из рапса, это одно только. Но из свеклы, из ячменя, например, тех же яблок, которые сейчас валяются просто. Это очень большой ресурс, который можно использовать в энергетике…»;

- Как сообщили в пресс-службе министерства промышленности и энергетики Азербайджана, в составе отходов производства, в том числе в большей части отходов, скопившихся на участках земли в результате добычи и переработки нефти и газа, имеются вещества биомассы, а из них можно получить используемые в производстве электроэнергии биогаз, биожидкость и твердую биомассу. Расчеты показали, что использование альтернативных источников энергии даст возможность в ближайшие годы получать за их счет 5-7% вырабатываемой в стране электроэнергии или около 10% тепловой энергии¹²;

- В июне 2007 года в Бонне прошла, по оценкам, крупнейшая международная конференция по возобновляемым источникам энергии, в которой приняли участие более тысячи официальных представителей и экспертов и полторы тысячи наблюдателей из 140 стран мира.

Азиатские страны (в первую очередь - Китай и Филиппины) заявили на Конференции, что до 2020 года доля альтернативной энергетики у них будет доведена до 10-12 процентов в общем энергобалансе. (Для Китая это около 120 ГигаВатт установленной мощности источников, работающих от альтернативной энергетики. Для сравнения: вся российская атомная энергетика - это 22 ГигаВатта установленной мощности). По оценке министра по делам окружающей среды, охраны природы и безопасности ядерных реакторов ФРГ Юргена Триттина, к 2050 году альтернативные источники смогут покрывать до половины потребностей человечества в энергии.

Российская делегация на конференции не выступала. Владимир Чупров, координатор энергетического департамента Гринпис, о российской роли во всей этой проблематике говорит так: «Российские планы в области альтернативной энергетики на этот же период составляют где-то в пределах 1 ГигаВатта установленной мощности - то есть около 1 процента от общего энергобаланса, или в 12 раз меньше того, что сейчас планирует Китай… На сегодня 6 миллионов тонн условного топлива, или где-то полпроцента от всеобщего энергобаланса РФ, - вот то, что представляет собой «Северный завоз». Это может быть спокойно заменено как раз на источники, связанные с ветровыми станциями, например. Почему этого не происходит? Действительно, сегодня отсутствует правовая поддержка и отсутствует какое-либо лобби (как есть нефтяное лобби, газовое лобби), которое проталкивало бы эти проекты. Отсутствует, скажем так, заинтересованность сторон, которые готовы были бы вкладывать деньги.

На этом фоне необычно выглядит инициатива чукотского губернатора Абрамовича, который построил на Чукотке ветростанцию мощностью 10 мегаватт. Это закрыло потребности нескольких шахтерских поселков. Но для серьезной политики в данном вопросе не хватает денег и политической воли;

- В поисках независимости от нефти и угля (в обозримом будущем эту независимость непременно предстоит обрести), России предстоит обратиться к ядерной энергетике. Здесь Россия имеет шансы выйти из-под давления международных энергорынков, поскольку только она смогла освоить технологию промышленных реакторов на быстрых нейтронах;

- полностью безопасной технологии утилизации радиоактивных отходов и обращения с отработавшим ядерным топливом до сих пор не выработано. Сегодня ни в одной стране не построено и не введено в строй хранилище для отработавшего ядерного топлива. То есть никто в мире еще не знает, сколько это стоит - от того момента, как мы добываем урановую руду, и до того момента, как мы что-то захораниваем;

- Если веские аргументы против ядерной энергетики экологами наработаны давно, то с поиском преимуществ мини-ГЭС, ветряков, тепловых насосов и биоэнергетических установок на Урале плохо: и солнца мало, и ветер умеренный, и реки небольшие, и самое главное - дорогая энергия получается. Но даже при таком отрицательном технико-экономическом обосновании экологи настаивают на своем;

- доля атомной энергетики в РФ (в мире она такая же) - 3,5-4 процента в общем энергобалансе страны¹³. А потенциал альтернативной энергетики (это биомасса, геотермальная энергетика, ветер, солнце) в РФ - около 30 процентов. То есть на порядок больше того, что сейчас дает ядерная энергетика;

- существуют высокие технологии для получения высококачественных бензина и керосина из древесины, даже любой биомассы. Из одной тонны органики (не важно - какой) получается 400-500 килограммов высококачественных углеводородов;

- в Китае принят закон, обязывающий распределительные компании закупать электроэнергию, выработанную на солнечных и ветряных станциях. Закон обязывает власти устанавливать плановые задания по созданию альтернативных источников энергии и по объемам электроэнергии, вырабатываемым на них. К 2020 году Китай намерен увеличить долю электроэнергии, получаемой от альтернативных источников, в общем потреблении до 10 процентов. (В настоящее время КНР занимает второе место в мире после США по уровню загрязнения атмосферы углекислым газом);

- В 2008 году будут демонтированы все 30 Радиоизотопных термоэлектрических генераторов (РИТЭГов) гидрографической службы Северного флота на территории Архангельской области, а их место в течение 2008-2009 гг. займут альтернативные источники питания;

-

На улицы города Остин (штат Техас, США) вышел первый автобус, использующий комбинацию аккумуляторов и водородный топливный элемент мощностью 20 кВт. Гибридный автобус разработан компанией Ebus при участии университета штата Техас и института газовых технологий (GTI);

-

В ближайшие 5-10 лет власти Китая потратят 15 млрд. долларов на строительство заводов по сжижению угля;

- Специалисты предлагают поставить на службу населению ветер и подземное тепло. Благодаря этим экологически чистым и практически неисчерпаемым видам энергии можно сберечь запасы нефти и газа, которые не восполняются и становятся все дороже. Однако чиновники не торопятся воплотить эти идеи в жизнь¹⁴;

- Ученые Института морской геологии и геофизики дальневосточного отделения РАН, расположенного на Сахалине, приступили к работе над новым направлением фундаментальных исследований - к изучению и разработке возможных способов добычи «источника энергии будущего» – газовых гидратов, находящихся в вечной мерзлоте. Их запасы, по подсчетам специалистов, в сотни раз превышают потенциальные запасы нефти и природного газа. Однако их добыча в настоящее время невозможна из-за труднодоступности;

- В Томске 15 ноября 2007 года участники Межрегиональной ассоциации «Сибирское соглашение» приняли решение рекомендовать субъектам РФ, входящим в эту организацию, разработать в 2008 году на предстоящее десятилетие региональные программы развития альтернативных источников энергии и видов топлива.

Пожалуй, достаточно информации общего порядка, которая по своему объему гораздо более значительна и в разной степени знакома каждому, кто читает настоящую статью. Видимо, каждый из читателей сделал бы свою подборку такого типа. Но избегать ее нет смысла, поскольку не только картина отношений на уровне субъектов международного права в данной сфере, но и показ их «материальной основы», складывающейся в результате активнейших (и слабо прогнозируемых, граничащих с атмосферой хаоса) действий потребителей энергии, субъектов внутригосударственного права, имеет в данном случае чрезвычайно важное значение. Еще неизвестно, как этот «хаос» в ближайшее время скажется и на позиции субъектов международного права.

В продолжение темы мне хотелось бы порекомендовать читателям посмотреть, во - первых, рекомендации

Конференции «Правовые, социально-экономические и экологические аспекты использования торфа, биомассы и других альтернативных источников энергии в рамках реализации Энергетической стратегии России» (3 апреля 2003 года г. Москва).

Во-вторых, ряд моментов оказались важными в Стенографическом отчете о встрече В.В. Путина с участниками третьего заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай» от 9 сентября 2006 года, Ново - Огарево (доступен в Интернете). Избранная тема дискуссий «Глобальная энергетика. Роль и место России». Вот какие позиции из высказываний В.В. Путина показались мне принципиальными:

«- То, что вы в этом году обратились к проблемам энергетики, думаю, не случайно. Я со своими коллегами обсуждал эти вопросы в Петербурге в июле в рамках «большой восьмерки». Это наиболее актуальная проблема сегодняшнего дня, да и на среднесрочную перспективу – имея в виду, что в ближайшие лет 30–40, а может быть, и больше, все-таки углеводородное сырье будет ведущим видом топлива и способом решения энергетических проблем – наряду, конечно, с ядерной энергетикой;

- Всегда энергетика, нефть и газ были очень чувствительным элементом в мировой политике. И сегодня это как никогда актуально – имея в виду те проблемы, которые мы имеем на Ближнем Востоке, вокруг иранской ядерной программы. Все это только усугубляет и обостряет энергетические проблемы в мире. В этой связи совершенно очевидным является то обстоятельство, что мировая экономика заинтересована в стабильности российских поставок, а значит, все мировое сообщество заинтересовано в том, чтобы Россия развивалась стабильно, поступательно, энергично, была надежным партнером для своих контрагентов по мировой экономике;

- Мы исходим из того, что Россия не только сегодня, но и в среднесрочной перспективе может оставаться страной, которая играет существенную роль в мировой энергетике, даже в том случае, когда мир будет уходить от углеводородного сырья. И сегодня мы планируем дальнейшее развитие ядерной энергетики. У нас сегодня в отличие, скажем, от Франции, где ядерная энергетика занимает, по-моему, 80 процентов в общем энергетическом балансе, – всего 16 процентов. Мы сейчас подготовили и приступили к реализации программы поддержания и развития ядерной энергетики. В ближайшие лет 15–20 мы планируем выйти на 20–25 процентов ядерной энергетики в общем нашем энергетическом балансе;

- Есть такие виды возобновляемой энергии, которые нам не очень эффективно было бы применять: это, скажем, солнечная энергия – во всяком случае, учитывая сегодняшний уровень развития вот этого направления. Мы все-таки северная страна, у нас это не очень эффективно, но на юге это используется очень активно. Гидроэнергетика – будем развивать ее активно. Наши гидроэнергетические возможности, по нашим оценкам, чуть меньше, чем в Китайской Народной Республике, но все-таки как минимум, они по этим подсчетам стоят на втором месте в мире. Мы и дальше будем не только поддерживать, но и развивать гидроэнергетику;

- Мы сталкивались с чем? У нас контрактуются объемы, а потом нам говорят: «Нет, нам не нужно». Нашей безопасности как производителей наносится ущерб. Мы все эти моменты должны отработать. Наши партнеры, особенно западноевропейские, настаивают на том, чтобы мы ратифицировали Энергетическую хартию, вернее приложение к ней. Мы отказываемся. Есть много всяких элементов почему, но один из них лежит на поверхности. Это же такой политический лозунг: «Пускай Россия ратифицирует». А кто-нибудь подумал, к чему это приведет?;

- Ведь в конечном итоге энергетика очень важна для всех: для Европы, для Америки, для любых стран, для нас. Но для нас это самый ключевой момент. А не менее важны для нас высокие технологии. А нас туда не допускают до сих пор. КОКОМовские списки отменили, но ограничения, которые госдеп США выставляет по обмену высокими технологиями, – огромные списки – существуют. И допуск российских партнеров к этим технологиям ограничен административными мерами. Наконец, в самой энергетике, если мы говорим о равноправии, до сих пор не решен вопрос, о котором мы договаривались с нашими европейскими партнерами. Этот вопрос заключается в том, что на рынках ядерного топлива мы должны быть поставлены в равные условия. До сих пор ограничения есть, необходимые решения не приняты;

- Что касается наших взаимоотношений в энергетике с европартнерами. Я думаю, здесь есть несколько обстоятельств. Первое – это конкуренция на политическом и экономическом поле Европы. Некоторые наши партнеры считают, что развитие экономических связей, в том числе в энергетике, с Европой укрепляет российско-европейские связи. И, видимо, считают, что это не в их интересах и пытаются этому помешать. Так же, как в свое время пытались помешать прокладке газопровода из Советского Союза в Германию. В этом смысле ничего не изменилось. Но и для нас в этом нового ничего нет. Это сделать сегодня немножко сложнее, потому что Россия не представляет собой «центр зла», но, тем не менее, все-таки такие попытки и сегодня предпринимаются. Причем не только извне, но уже больше изнутри. И это достаточно эффективно, имея в виду мощный потенциал конкурирующих на европейском поле сил. У них хороший, внутренний мощный потенциал внутри самой Европы. И они им пользуются эффективно – через политические структуры и через средства массовой информации. Только этим я могу объяснить абсолютно надуманную «проблему Североевропейского газопровода». Он никому не мешает, никому не вредит, не подрывает ничьих интересов. Ни у кого ничего не отнимает. Мы же, прокладывая трубопровод по дну Балтийского моря, ни у кого ничего не забираем, никаких объемов прокачки ни у кого не снимаем. Мы говорим только о том, что вновь законтрактованные 60 миллиардов и, возможно, больше в будущем мы будем направлять по новому маршруту. Мы не снимаем никакого напряжения на трубопроводную систему ни через Польшу, ни через Украину. Все остается как было. И это специалисты прекрасно знают, все прекрасно понимают – делают вид, что не замечают. И я, повторяю, считаю, что это исключительно по политическим соображениям;

- Также будем работать по югу Европы, будем развивать свои отношения с Турцией, с Грецией, с Болгарией, с Венгрией. У нас с Венгрией тоже больше планы: и по строительству газопроводных систем, и, может быть, потом с выходом через Грецию на Италию. Нас не пугают никакие другие, альтернативные, маршруты: «Набукко» и все остальное. Если есть источник сырья – ну почему, пускай будет, пусть будут дополнительные маршруты, дополнительные поставки. Мировой рынок очень чувствителен к этим темам. Нам будет куда направлять свое сырье. И сомнений в этом нет. Я же говорил: мы до 30 процентов хотим увеличить экспортный портфель по нефти на страны Азии. Да мы и по газу можем увеличить значительно. Мы и сделаем это наверняка;

- То же самое касалось наших взаимоотношений с Украиной. Никто же не хочет брать на себя эту нагрузку: по 3–5 миллиардов в год субсидировать экономику другой страны. Никто не хочет, но почему-то все настаивают, чтобы мы это делали. Мы это делали 15 лет. 15 лет! Если кому-нибудь сказать – никто не поверит. Ну, хорошо, да, Союз распался. Есть мировые цены. Берите, покупайте. Берите в долг. Мы же не просто так, кстати сказать, изменили цены Украине: вот с сегодня на завтра. Мы вели переговоры много лет, но результата не было никакого. Мы вынуждены были, у нас выхода не было просто, нас не слушали, не хотели реально ни о чем договариваться, не хотели. Потом мы, слава богу, договорились. При этом на пункты пропуска газа приехала международная компания, установила объемы, которые поступают от нас, установила объемы, которые выходят с территории Украины. Все ясно и понятно, знаете, как апельсин. Нет, что-то там замалчивается, что-то недоговаривается. Почему? По политическим соображениям. Потому что наши европейские и американские партнеры решили во что бы то ни стало даже через нарушение Конституции поддержать «оранжевую революцию». Ну, поддержали. Во-первых, политический результат очень проблематичный, и мы видим развитие ситуации там. А второе, если уж поддержали и хотите дальше поддерживать, заплатите. А то вы хотите иметь политические дивиденды, но чтобы мы за них заплатили. Но это вообще ни в какие ворота не лезет. И платить не хотите, и реально посмотреть на вещи не хотите.

…Что было раньше? Каждый год мы заключали контракт с нашими украинскими партнерами на поставку газа в Украину, и от того, по каким ценам мы им продавали, они соглашались на транзит в Европу. И всегда наши потребители в Европе зависели от того, как мы договоримся и договоримся ли вообще с украинскими партнерами. Это было на протяжении 15 лет. Европейские потребители даже не знают. Они все время на волоске висели, потому что у нас все время переговоры шли очень жестко и очень непросто с украинцами, и европейцы всегда от этого зависели. Что мы сделали сейчас? Мы разделили две темы. Одна тема – это поставки энергоносителей в Украину, а вторая – это транзит в Европу. И заключили пятилетний транзитный договор с Украиной, что обеспечивает устойчивость поставок энергосырья из России европейским потребителям. Это огромный шаг в обеспечении энергетической безопасности в Европе. Странно, что никто не обращает на это внимания, как будто не знают. Но знают же, и все молчат. …У нас сейчас непростая ситуация, потому что объемы среднеазиатского газа для Украины закончены или заканчиваются в ближайшее время, Туркмения уступать не хочет. Мы в контакте с украинцами по этому вопросу, причем в контакте прагматическом, очень дружеском, вместе думаем, как эту проблему решать»¹⁵.

Вот еще один, для многих неожиданный, поворот темы. Как полагают эксперты МАГАТЭ, доля мирного атома (АЭС) в энергетике будет неуклонно возрастать и к 2030 г. должна составить не меньше 25%. Азия в этом плане оказалась впереди всех: из 31 реактора, введенного в строй в мире в последние годы, 22 – в Азии. Там же находятся 18 из 27 реакторов, сооружаемых в настоящее время. Реакторы Бушерской АЭС в Иране – отдельный разговор, сильно политизированный. Но настоящую «ядерную кампанию» приобретает программа строительства в Китае 40 ядерных энергоблоков в течение 15 лет.

Т.е. ядерной энергетике, в свете данной информации, дается «зеленый свет». На ядерную перспективу работает и сообщение о том, что в конце 2007 года запущен в эксплуатацию третий энергоблок Калининской АЭС, расположенной в Тверской области. Этот объект, мощностью 1000 мегаватт, покроет дефицит мощности в энергосистеме центра Европейской части России.

В то же время выходят печатные материалы и с таким названием: «Закат ядерной энергетики: теория или неотвратимая реальность?». Соответствующий доклад выпустил Массачусетский технологический институт, авторы которого соглашаются, что ядерная энергия может играть большую роль в энергетической политике будущего, способствуя сокращению выбросов углекислого газа и сохранению глобального климата. Но одновременно предупреждают, что высокие затраты, нерешенная проблема радиоактивных отходов, противоречивые подходы к топливным циклам и растущий риск ядерного распространения могут привести к полному исчезновению атомной индустрии из энергетической системы человечества уже в конце 21 века. И это в ситуации, когда, к примеру, правительство Великобритании заявляет, что ему нужно больше атомных станций.

Что это: отражение ведущихся «за кулисами» энергетических войн, участники которых не всегда говорят то, что думают, или же ошибочные оценки одной из сторон реальной ситуации? Трудно сказать. Полагаю, что читатель в состоянии для себя сделать вывод сам.

Но в любом случае каждое государство должно определиться в том, использует ли оно свои властные возможности для гарантии энергетической безопасности путем планирования, государственной поддержки и т.п., в том числе – в расчете на кризисную ситуацию (к примеру, путем запасов нефти, установки резервных электрогенераторов и т.п.), или же отдает энергетическую сферу на откуп рынка? Для международного права это далеко не безразлично, поскольку определяет «вектор» соответствующих договоров в области энергетики.

Во всяком случае, внимание к политическим рискам, а также стремление максимально снизить зависимость от импорта энергетического сырья продолжают (нередко по инерции, надуманно) влиять на ход переговоров в данной области. Чего стоит только такой заголовок в одном из недавних номеров «The Financial Times»: «Европа: нельзя поступаться принципами ради российского газа».

Страсти, ведущиеся вокруг «политики трубы» (мы их слегка выше затронули), заслуживают отдельного разговора. И следует только поблагодарить редколлегию Московского журнала международного права (Ю.М. Колосова, в первую очередь, как Главного редактора и Ответственного редактора номера М.Л. Энтина) за специальный выпуск журнала «Энергетика и право: трубопроводный транспорт», май 2006 года¹⁶. Мы постоянно «держим в голове» эти страсти, переходя далее к региональным аспектам энергетической проблематики. («Трубопроводный транспорт и ЛЭП по существу является кровеносной системой любого государства»¹⁷,- эти слова М.Л. Энтина подчеркивают, несомненно, чрезвычайно важную область рассматриваемой проблематики).

А переходим мы к ним потому, что полагаем, что именно на региональном (и пограничном) уровне находится перспективное направление реального решения энергетических проблем сегодняшнего дня (не забегая далеко вперед). В этом плане Европа не случайно привлекает повышенное внимание. Это проявилось, кроме прочего, в том, что в 2006 году во МГИМО С.С. Селиверстовым была защищена кандидатская диссертация «Правовые аспекты обеспечения надежности поставок энергоресурсов в Европейском Союзе» (далеко выходящая за рамки собственно «политики трубы»).

Да не осудит меня читатель (и диссертант), но я приведу наиболее важные (для меня) положения, которые данный диссертант выносит на защиту:

- «Правовые предписания Европейского Сообщества в сфере обеспечения надежности поставок нефти направлены на регулирование общественных отношений в трех областях: (а) создание стратегических запасов нефти на случай перебоев в ее поставках, (б) реализация информационных полномочий Европейской Комиссии для оценки текущей ситуации на рынке и прогнозирования, (в) политическая и финансовая поддержка строительства нефтепроводов. Указанные юридические механизмы, с учетом их масштаба, могут быть эффективно использованы лишь на уровне интеграционного объединения. В этой связи, они являются необходимым звеном, дополняющим аналогичные меры на национальном уровне;

- Ряд действующих в системе ВТО правовых норм может служить обоснованием мер по ограничению поставок энергоносителей, предпринимаемых государствами-экспортерами. Следствием данного обстоятельства для Европейского Союза и входящих в него стран, является то, что в настоящий момент правила ГАТТ/ВТО не могут обеспечить им устойчивое снабжение энергоресурсами.

- Положения Договора к Энергетической Хартии содержат существенные правовые предпосылки устойчивости энергоснабжения стран ЕС. К ним, в частности, относятся национальный режим иностранных инвестиций, свобода транзита, международно-правовые гарантии иностранным инвесторам. Тем не менее, изначально заложенные в ДЭХ установки не реализованы в полной мере. Договор так и не превратился в действующий международно-правовой акт, который бы связывал взаимными правами и обязанностями импортеров и экспортеров;

- ЕС применяет несколько видов международных договоров, используемых в зависимости от степени политической и экономической интеграции с теми или иными странами-экспортерами или транзитными странами. Из них лишь соглашения об ассоциации и соглашение о Европейском экономическом пространстве, в котором участвует Норвегия, служат реальной международно-правовой основой для обеспечения надежности поставок энергоресурсов в страны Евросоюза;

- Вопросы обеспечения надежности поставок энергоносителей из России в ЕС, как и сотрудничество в энергетической отрасли в целом, регулируется несколькими инструментами: Соглашением о партнерстве и сотрудничестве, Договором к Энергетической Хартии, а также политическими договоренностями в рамках Энергодиалога Россия-ЕС. Предписания СПС содержат разнообразные механизмы сотрудничества, но имеют при этом чересчур общий характер. Положения Договора к Энергетической Хартии способны обеспечить очень высокий уровень надежности поставок энергоносителей в ЕС; вместе с тем, ДЭХ не ратифицирован Россией и применяется лишь на временной основе. В рамках Энергодиалога, в принципе, возможна выработка решений, отвечающих интересам Российской Федерации и приемлемых для ЕС с точки зрения гарантий устойчивости энергоснабжения; в настоящий момент, однако, подобные возможности не реализованы в достаточной степени. Это свидетельствует о том, что международно-правовое регулирование отношений в рассматриваемой сфере для России и Европейского Союза обладает значительным потенциалом для развития в самом ближайшем будущем».

Будем надеяться, что это так.

В региональном плане представляет интерес попытка государств- членов ЕврАзЭС совместно решить свои энергетические проблем. В частности, Решением Межгоссовета ЕврАзЭс от 28 февраля 2003 года № 103 утверждены «Основы энергетической политики государств-членов Евразийского экономического сообщества». В данных Основах внимание привлекают такие положения:

- Энергетическая политика государств ЕврАзЭС направлена на обеспечение энергетической независимости  государств ЕврАзЭС путем восстановления и развития между ними взаимовыгодных хозяйственных связей в области энергетики и формирования общего энергетического рынка;

- Объектом энергетической политики являются топливно-энергетические комплексы государств ЕврАзЭС;

- рациональное использование водных и топливно-энергетических ресурсов;

- расширение сотрудничества в освоении новых месторождений углеводородного сырья, его переработке и транспортировке для экспорта;

- развитие транзитного потенциала…

Далее изложены, можно сказать, типовые для документов подобного рода положения, не выходящие за рамки углеводородной и отчасти водной тематики. Правда, в заключение документа сказано, что «Основы энергетической политики государств ЕврАзЭС могут дополняться, уточняться и совершенствоваться по мере углубления их интеграции в области энергетики».   

Нельзя сказать, что за этим последовала именно «интеграция» в точном смысле этого термина. Но сотрудничество наметилось, и в этих целях в 2001 году был создан Совет по энергетической политике для формирования общего энергетического рынка. В состав Совета входят руководители органов управления энергетикой, а также крупных энергетических компаний государств - членов ЕврАзЭС.

Какие здесь можно отметить «вехи»:

- Россия предложила (поддержано в 2006 году Президентом Беларуси) создать ядерно-энергетическую базу в ЕврАзЭС. На саммите ЕврАзЭС в Петербурге 25 января 2006 г. и на неформальном саммите в августе 2006 г. обсуждалась идея В.В. Путина создания международных центров по предоставлению услуг ядерного цикла на основе недискриминационного доступа;

- на саммите в августе 2006 г. обсужден также вопрос водно-энергетического регулирования в Центральной Азии и создания Евразийского водно-энергетического консорциума;

- в декабре 2006 г. на девятом заседании Совета по энергетической политике при Интеграционном комитете ЕврАзЭС были рассмотрены вопросы «дальнейшей интеграции» государств - членов ЕврАзЭС в области энергетики, формирования общего рынка электрической энергии, расширения правовой базы сотрудничества, эффективного использования гидроэнергетического потенциала стран Сообщества;

- в апреле 2007 года Премьер-министр Казахстана Карим Масимов выступает за  скорейшее принятие концепции общего энергетического рынка в рамках ЕврАзЭС. Правда, уточнил, что «В настоящее время в рамках ЕврАзЭС разрабатывается проект соглашения о  порядке организации, управления, функционирования и развития общего рынка нефти и газа государств-членов Сообщества. Соглашением должно быть предусмотрено взаимное предоставление равноправного доступа к инфраструктуре национальных рынков нефти и газа»;

- Премьер Казахстана также подчеркнул, что проведение согласованной политики в топливно-энергетической сфере является важным фактором поддержания стабильности устойчивого экономического роста государств ЕврАзЭС. По его словам, ЕврАзЭС в 2006 году не удалось в полном объеме выполнить намеченные планы по дальнейшей интеграции экономик государств-членов Сообщества.

Не удалось это, можно сказать, и в последующем. И, как легко заметить, основные усилия государств-членов ЕврАзЭС в энергетической сфере складываются в углеводородной сфере (гидроэнергетическая сфера затрагивается как бы «попутно»).

Возможно, государствам-членам ЕврАзЭС следует внимательнее изучить европейский опыт «энергетической интеграции». Возможно, для такой специальной интеграции недостает интеграции в более общем экономическом плане, которым определяются конкретные направления сотрудничества. Возможно, государства-члены ЕврАзЭС еще в недостаточной мере сосредоточились на интеграции друг с другом, продолжая активно (и более активно) сотрудничать с «внешними» государствами (как та же Россия с ЕС в энергетической сфере). Возможно, существуют еще какие-то причины, препятствующие форсированной интеграции государств-членов ЕврАзЭС в энергетической сфере. Во всяком случае, очевидна необходимость переоценки поставленных здесь целей.

При этом необходимо заново оценить и следующую информацию. По прогнозу Мирового энергетического конгресса в 2020 году на долю альтернативных преобразователей энергии (АПЭ) придется 5,8 % общего энергопотребления. При этом в развитых странах (США, Великобритании и др.) планируется довести долю АПЭ до 20 % (20 % энергобаланса США - это примерно все сегодняшнее энергопотребление в России). В странах Европы планируется к 2020 г. обеспечить экологически чистое теплоснабжение 70 % жилищного фонда. Сегодня в мире действует 233 геотермальные электростанции (ГеоТЭС) суммарной мощностью 5136 мВт, строятся 117 ГеоТЭС мощностью 2017 мВт.

Ведущее место в мире по ГеоТЭС занимают США (более 40 % действующих мощностей в мире). Там работает 8 крупных солнечных ЭС модульного типа общей мощностью около 450 мВт, энергия поступает в общую энергосистему страны. Выпуск солнечных фотоэлектрических преобразователей (СФАП) достиг в мире 300 мВт в год, из них 40 % приходится на долю США. В настоящее время в мире работает более 2 млн. гелиоустановок горячего водоснабжения. Площадь солнечных (тепловых) коллекторов в США составляет 10, а в Японии - 8 млн. м2. В США и в Японии работают боле 5 млн. тепловых насосов. За последние 15 лет в мире построено свыше 100 тыс. ветроустановок с суммарной мощностью 70000 мВт (10 % энергобаланса США). В большинстве стран приняты законы, создающие льготные условия как для производителей, так и для потребителей альтернативной энергии, что является определяющим фактором успешного внедрения.

По всем видам АПЭ Россия находится на одном из последних мест в мире. В России отсутствует правовая база для внедрения АПЭ, нет стимулов для развития этого направления. Поэтому понятно, почему от российского ученого исходит такая констатация: «Спрос на сырую нефть и природный газ год от года уверенно растет. Потребление нефти и газа увеличивается. Мировой энергетической баланс сдвигается в их сторону. В большей или меньшей степени эта тенденция характерна для всех регионов планеты. Понижающее влияние высоких цен на них пока что не сказывается.

Поэтому нагрузки на энерготранспортную инфраструктуру нарастают. Крупные мощности по производству СПГ только создаются. На формирование рынка СПГ потребуется какое-то время»¹⁸.

Тому же ученому принадлежит и следующая пессимистическая оценка:

«Не снижает, а, похоже, даже усиливает политические риски стремление отдельных государств или групп государств к обеспечению энергетической безопасности. Они преследуют разнонаправленные интересы. Им присуще глубокое недоверие друг к другу. Они по-разному понимают, что такое энергетическая безопасность. Узаконенное представление о ней отсутствует. Установленные в мире правила игры, если считать, что они существуют, глубоко несправедливы. Они неочевидны. Система совместного управления мировым рынком энергоносителей, выражающаяся в поддержании динамического равновесия между спросом и предложением, не срабатывает. Правила игры постоянно нарушаются. Право силы превалирует над силой права. По-настоящему сдерживающими факторами остаются лишь соотношение сил на международной арене, хрупкость рынка энергоносителей и ограниченная эффективность и возможность вмешательства во внутренние дела других государств и применения вооруженной силы»¹⁹.

Кому-то, видимо, не понравится эта тональность, выдержанная в духе применения силы. Но сказано честно. Станислав Жизнин более мягко подошел к оценке данной непростой ситуации. Но, как представляется, не договаривает, когда пишет о «командных центрах» мировой энергетической политики. А именно: «В соответствии с рядом прогнозов, мировые потребности в энергетических ресурсах в период до 2030 года могут увеличиться почти на 60% по сравнению с началом нынешнего века. Роль альтернативных источников хотя и несколько вырастет, но не будет оказывать решающего влияния на глобальную энергетику. Доминирующие позиции ископаемых видов первичных энергетических ресурсов в мировом энергетическом балансе еще больше усилится. Запасы ископаемого топлива не возобновляемы, но их истощение наступит еще не скоро.

На фоне усиливающейся глобализации энергетических рынков, существенно активизируется межгосударственное взаимодействие и регулирование в мировой энергетике, что содействует развитию своеобразных «командных центров» мировой энергетической политики»²⁰.

Когда-то (в 1985 году) А.И. Иойрыш с большим оптимизмом рассчитывал на использование человечеством солнечной энергии, когда писал: «Быстро растущие потребности человечества в энергии, истощение запасов ископаемого топлива и загрязнение окружающей среды продуктами его сгорания заставляют ученых искать новые энергетические источники и пересматривать свое отношение к старым, но широко или даже совсем не использующимся. Одним из таких источников, причем «бесплатных» и «чистых», является излучение Солнца»²¹. Приводятся автором интересные примеры многовековой истории использования человеком энергии Солнца и современные планы преобразования солнечной энергии в электрическую посредством орбитальных космических энергетических систем²².

Время показало необоснованность расчетов автора на активное внедрение таких систем в конце ХХ – начале ХХI века. В какой мере это связано с объективными процессами, в какой – с противодействием этому определенных политических и экономических сил, трудно сказать. Но фактом остается общее консервирование современной энергетики на традиционных источниках. Но с мощным, и все возрастающим, лоббированием перемен, на истоках которых мы и постарались сфокусировать данную статью.

_________________________

Источник: Журнал Международное право. № 4. 2005. С. 177-198. АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ПРИЗНАНИЯ И ИСПОНЕНИЯ ИНОСТРАННЫХ СУДЕБНЫХ РЕШЕНИЙ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ²³ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЙИИ

Ю. Н. Малеев,

доктор юридических наук, профессор, заведующий

кафедрой международного права МГОУ, профессор

кафедры международного права МГИМО (У) МИД РФ

Вопросы признания и исполнения иностранных судебных решений (для целей настоящей статьи используется сокращение ИИСР) во всех государствах являются проблемными и, видимо, таковыми останутся всегда в силу имманентно присущего им «политического элемента». Добавить к этому постоянно возникающие в данной сфере нерешенные или различно толкуемые правовые аспекты – и становится понятным, почему правовая доктрина неизменно уделяет этим вопросам повышенное внимание.

Такого внимания данные вопросы, конечно, заслуживают по основной причине: их непосредственного влияния на интересы, а порой и судьбы, физических и юридических лиц (и государств, когда они «на равных» отстаивают свои гражданско-правовые интересы в судебном порядке). Последнее должно лежать в основе и концептуального и прагматического подхода к оценке данной проблематики, а не только общетеоретические правовые рассуждения, как бы убедительны и полезны они ни были.

Если в центр данного института поставить права человека (которые так или иначе удовлетворяются и через посредство юридических лиц и государств), то принципиальное отношение к институту ИИСР выглядит следующим образом: законные интересы истца (потерпевшего) должны быть удовлетворены в любом случае. При таком подходе не должно иметь определяющего значения, имеются ли в наличии соответствующий международный договор, национальный закон или взаимность (при отсутствии первых двух условий или в дополнение к ним и даже параллельно с ними или альтернативно им).

Между тем, складывается впечатление, что дискуссии, ведущиеся по данной проблематике, сосредоточены исключительно на дилемме: обязательность наличия международного договора и/или национального закона – достаточность наличия взаимности со стороны правовой системы (закона, прецедента и т.п.).

Интересно отметить, что даже наиболее «революционная» (для Российской Федерации) тенденция в данном вопросе (см. далее), не преодолевает указанной дилеммы: отвергая обязательность наличия международного договора и/ или закона как основания для ИИСР, эта тенденция все равно ратует за императивность действия условия взаимности.

А почему, собственно, не пойти дальше: в любом случае признаваемое законным иностранное судебное решение должно быть исполнено. При отсутствии международного договора и/ или национального закона – на основе взаимности, а при отсутствии и последней – на основе принципа справедливости с позиций уважения прав человека (истца, потерпевшего). Напомню в этой связи пример пусть из другой области, но вполне уместный для обсуждения по аналогии. Как известно, согласно Статье 38 Статута Международного суда справедливости – International Court of Justice (неизвестно почему на русском языке называемого Международным судом или Международным судом ООН):

«1. Суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет:

а) международные конвенции, как общие, так и специальные, устанавливающие правила, определенно признанные спорящими государствами;

b) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы;

с) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями;

d) с оговоркой, указанной в статье 59, судебные решения и доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм.»

Для нас важен в данном случае п.2 указанной статьи: «2. Это постановление не ограничивает права Суда разрешать дело ex aеquo et bono, если стороны с этим согласны». (Выделено мною – Ю.М.).

Аналог весьма условен и, кроме того, относится к области собственно «разрешения дела», а не к ИИСР. Но я не нахожу серьезных мотивов для такого, чтобы не распространить принцип ex aеquo et bono и на сферу ИИСР в качестве «крайнего средства», если мы действительно с уважением относимся к правам человека (в данном случае истца, потерпевшего). Хорошо, конечно, если существует соответствующий международный договор и/или национальный закон. Хорошо, если при отсутствии первых двух (или параллельно с ними) существует взаимность в данном вопросе. Но и при отсутствии первого, второго и третьего следовало бы переходить на исполнение иностранных судебных решений ex aеquo et bono. Соответствующие интересы истца (потерпевшего), в отношении которого вынесено признанное законным и вступившее в силу решение иностранного суда, в любом случае должны быть удовлетворены.

При таком подходе резко возрастает значение двух аспектов.

Первое – признание соответствующего решения иностранного суда. Я бы сказал, что данному аспекту сегодня российская правовая наука не уделяет достаточного внимания. Психологически это объяснимо: на втором этапе (приведения в исполнение) действующее российское законодательство предоставляет широкие возможности либо не открывать дело об ИИСР, либо быстро закрыть открытое дело, сославшись на формальные причины отсутствия международного договора и нормы закона (а теперь, как новейшая тенденция - и взаимности) и по другим (процессуальным) причинам. Если же утверждается императивный принцип законные интересы истца (потерпевшего) должны быть удовлетворены в любом случае, то уже сам факт признания соответствующего решения иностранного суда гарантирует удовлетворение интересов истца (потерпевшего). Отсюда следует, что суды, стремящиеся всеми средствами избежать ИИСР (в этой ситуации нет ничего необычного), будут предельно тщательно относиться к первому этапу – признанию решения иностранного суда и порой, не исключено, стремиться отрицать законность вынесения соответствующего решения иностранным судом.

Второе. Уже условие взаимности размывает строгие рамки «подчинения» судов международному договору и закону. А если получит признание возможность решать дело в сфере ИИСР ex aеquo et bono в контексте принципа «законные интересы истца (потерпевшего) должны быть удовлетворены в любом случае», то можно себе представить, какую дополнительную свободу усмотрения обретут судьи в данном случае. Обретут в силу того, что решение ex aеquo et bono в конкретных случаях основано почти исключительно на судейском представлении о справедливости вообще и применительно к рассматриваемому делу – в частности. А учитывая нередко весьма значительную разницу между профессиональной подготовкой и моральными устоями членов судейского корпуса на громадном пространстве России, можно себе представить к каким разным последствиям привело бы утверждение в данной сфере возможности принятия решения ex aеquo et bono. Единственное, что не вызывает сомнений: то, что сами судьи с удовольствием ухватились бы за такую возможность.²⁴

Все это заставляет с осторожностью подходить к наметившемуся переосмыслению и даже пересмотру традиционных принципов и подходов в данной области.

Итак, что конкретно мы имеем здесь на сегодняшний день?

В соответствии с частью третьей Статьи 6 ФКЗ «О судебной системе Рос­сийской Федерации» 1996 г., обязательность на территории Россий­ской Федерации постановлений судов иностранных государств опре­деляется международными договорами Российской Федерации. Из этого, во-первых, доктрина делает вывод, что в РФ признаются и могут быть исполнены пригово­ры судов только тех государств, с которыми имеется либо специальный междуна­родный договор, либо договор общего порядка, но содержащий соответствующие положения о признании и исполнении иностранных судебных решений. Во-вторых, формула «определяется международными договорами Российской Федерации», точнее - слово «определяется», ориентирует на выявление в каждом конкретном случае зафиксированных в таком договоре оснований ИИСР, т.е. – как именно определяется. А таким основанием может быть как собственно международный договор, так и национальный закон.

При всей кажущейся аксиоматичности такого толкования (мы к нему вернемся ниже), на практике специалисты продолжают дискутировать относительно содержания института ИИСР в РФ.

Сам по себе правовой институт ИИСР известен давно, в России – в том числе.²⁵ Тем не менее, нельзя сказать, что он единообразно понимается и применяется на территории всех, или, хотя бы, абсолютного большинства государств. Причиной этого является стремление многих (может быть, большинства) государств сохранить решение данного вопроса в сфере своих прав, вытекающих из суверенитета. Этим, видимо, объясняется отсутствие до сих пор общего многостороннего договора универсального характера в сфере ИИСР, в отличие от исполнения иностранных арбитражных решений. Вопросы, относящиеся к последней сфере оказались более поддающимися международно-правовой унификации, (хотя соответствующая Конвенция 1958 года насчитывает всего около 80 государств – участников).²⁶ Но по сравнению с положением дел в сфере ИИСР и это является большим достижением.

Вообще основной спор на данную тему, как правило, сосредоточен вокруг дилеммы: «только международный договор» или «международный договор и/или национальный закон». Про сложившийся обычай в данной области всегда упоминают, но как бы мимоходом, словно демонстрируя эрудицию – и тут же переходят к указанной дилемме. Между тем, изначально должна быть обозначена предельная ясность в вопросе о роли обычая в рассматриваемом вопросе. Обычай в данном случае формулируется следующим образом: благоприятное отношение (favoris recognitionis) к иностранным судебным решениям. Как считается, им давно руководствуются законодатели и судьи. Но чем именно руководствуются: обычаем как основанием собственно ИИСР или обычаем как основанием для максимально добросовестного отношения к выявлению содержания и к применению иностранного судебного решения?

Представляется, что в пользу первого подхода не может быть выдвинуто никаких существенных аргументов: на основе обычая ИИСР не производится. Favoris recognitionis является процессуальной категорией (институтом), имеющей скорее морально-этическое происхождение («я тебя уважаю»), хотя и приобретшей со временем правовое содержание (не всегда одинаково понимаемое судьями). Материальный характер в рассматриваемом случае носят лишь международные договоры и национальное законодательство.

Вообще-то, существует соблазн зачислить favoris recognitionis в разряд сугубо клановых феноменов: судьи всего мира пропитаны сознанием своей исключительности и принадлежности к избранной касте. С этих позиций и favoris recognitionis в определенной мере отдает кастовой солидарностью. Но о том, что данный институт, повторим, приобрел и правовое содержание, свидетельствуют многочисленные протесты иностранных судов против невнимательного прочтения и истолкования их решений, а то и откровенной фальсификации. Естественно, это оказывает серьезное влияние на характер исполнения соответствующего решения за рубежом. Переводить в таких случаях favoris recognitionis в моральную плоскость отношений между судами различных государств означает игнорировать самое главное: возможное ущемление интересов сторон дела. И допустимо ставить вопрос об ответственности тех судей, которые на этапе признания и вынесения решения об исполнении иностранного судебного решения с очевидной небрежностью, недобросовестностью, намеренно, со злым умыслом «неуважительно» отнеслись к иностранному судебному решению.

Конечно, судьи – тоже люди, и на них не может не влиять характер отношений между двумя государствами в конкретном случае: государством суда вынесения решения и государством суда исполнения. Условие (или принцип) взаимности в отношениях между государствами, за редчайшим исключением, оказывает непосредственное воздействие на favoris recognitionis (хотя не всегда судьи в этом сознаются).

Но это a propos. В русле основной темы, отметим, что впервые послевоенные годы решение вопроса ИИСР в СССР определялось, в основном, двусторонними договорами о правовой помощи (если этот вопрос в них регулировался). Отдельные договоры (конвенции) иногда предусматривали возможность ИИСР на основании законодательства и судебной практики запрашиваемой Стороны, если эти договоры (конвенции) не требовали иного. Выделенное курсивом с очевидностью ориентировано на широкий подход.

В этом плане можно считать «шагом назад» (а, может, для тех времен и «вперед»?) Указ Президиума Верховного Совета СССС 1958 года «О порядке исполнения решений судов государств, с которыми СССР заключены договоры об оказании правовой помощи»,²⁷ согласно которого порядок ИИСР в СССР зависит от заключения СССР международных договоров, допускающих такое исполнение, и только в отношении решений судов тех иностранных государств, с которыми такие договоры заключены. Легко объяснимо поэтому, что ст. 437 ГПК РСФСР 1964 г. предусматривала: «Порядок исполнения в РСФСР решений иностранных судов и арбитражей определяется соответствующими международными договорами СССР». Равным образом это относится и к ст. 63 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик.²⁸

И.И. Лукашук, исследуя данный вопрос в одной из своих работ 1993 г.,²⁹ раскрыв содержание ст. 437 ГПК РСФСР 1964 г., пишет: «Приведенное положение вызывает серьезные сомнения и, на мой взгляд, является выражением ушедшей в прошлое политики. Прежде всего, Кодекс отказывается от установления даже основ исполнения иностранных решений. Решение соответствующих вопросов целиком передается международному договорному регулированию. В результате национальное законодательство устраняется от решения соответствующих вопросов. А договоры не могут обеспечить единообразного регулирования

Ст. 437 ГПК можно было бы толковать таким образом, что международные договоры определяют не саму возможность исполнения иностранных решений, а лишь порядок их исполнения. Однако судебная практика и отражающая ее теория недвусмысленно свидетельствуют об ином. Статья толкуется буквально, ограничительно, как означающая полный запрет использования иностранных решений при отсутствии международного договора».³⁰

Принятый в 1988 году Указ Президиума Верховного Совета СССР «О признании и исполнении в СССР судебных решений иностранных судов и арбитражей» только подтвердил эту практику формулой: «решения иностранных судов признаются и исполняются в СССР, если это предусмотрено международным договором СССР».³¹

Не следует полагать, как это поспешно делают некоторые молодые ученые, что подобный подход – исторически пройденный этап, и не следует в данной связи обращаться к трудам ученых, анализирующих его, в том числе – к указанной монографии И.И. Лукашука (есть такие настроения). Нет, этот этап не пройден. До сих пор ряд авторитетных ученых категорически отстаивают его. Вот что писала в 2000 году по данному поводу Н.И. Марышева: «В России основанием для применения и исполнения иностранных судебных актов является только международный договор».³² Или М.М. Богуславский: «Признание и исполнение решений в настоящее время в РФ допускается только договорами о правовой помощи…Признание и исполнение решений по отдельным категориям дел могут иметь место в соответствии с отдельными международными договорами РФ».³³

А.И. Муранов расценивает позицию последних двух авторов как ошибочную (как и соответствующие положения отечественных действующих нормативных актов, в которых она отражена).³⁴ Вот тут и получается понятная и полезная перекличка с ранее высказанными мыслями И.И. Лукашука: «Анализ относящихся к рассматриваемому вопросу международных договоров о правовой помощи показывает, что в них обходятся молчанием общие принципы исполнения иностранных судебных решений. Определяются лишь процессуальные нормы. Такой подход соответствует международной договорной практике, исходя из того, что определение общих принципов – дело национального закона…

Представляется, что жесткое ограничение компетенции суда в решении вопросов применения иностранных судебных решений едва ли обосновано. Оно препятствует развитию международных связей и ограничивает возможности исполнения решений судов России за рубежом, поскольку установленный порядок не отвечает принципу взаимности. Представляется, что право решать вопрос об исполнении конкретного иностранного решения должно принадлежать суду, который, разумеется, будет руководствоваться законом и международными нормами, включая договорные».³⁵

Обращаем особое внимание на то, что слова «право решать…должно принадлежать суду» у И.И. Лукашука обусловлено применением соответствующих норм закона и… А вот тут И.И. Лукашук задает загадку, на которую сам по каким-то причинам не стремится ответить (возможно, у него и нет ответа, а есть только наблюдения за утверждающейся практикой). Если бы он продолжил: «…и международными договорами», все было бы традиционно и понятно. Но выражение «и международными нормами, включая договорные» однозначно ориентирует на возможность применения, кроме прочего, неких не договорных международных норм.

Интересно, в каком направлении должен пойти ход мыслей читателя при таких намеках (неважно, случайно или намеренно И.И. Лукашук способствовал этому)? Как мне кажется, прежде всего, в направлении утраты международными договорами (можно истолковать – и законом) своего абсолютного действия в данной сфере. Что тогда мыслимо в качестве замены? Понятно, что взаимность и, в меньшей мере, международная вежливость.

Из дальнейшего изложения материала станет ясно, что этот неожиданный всплеск научной мысли укладывается в некое системообразующее звено прообраза новой доктринальной парадигмы в рассматриваемом вопросе. Кроме прочего, происходит это в неоднозначной нормативной ситуации. С одной стороны, п.1 ст. 409 ГПК РФ 2002 г. исходит из того, что «Решения иностранных судов, в том числе решения об утверждении мировых соглашений, признаются и исполняются в Российской Федерации, если это предусмотрено международным договором Российской Федерации». С другой стороны, согласно ст. 241 АПК РФ 2002 г.:

«1. Решения судов иностранных государств, принятые ими по спорам и иным делам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности (иностранные суды), решения третейских судов и международных коммерческих арбитражей, принятые ими на территориях иностранных государств по спорам и иным делам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности (иностранные арбитражные решения), признаются и приводятся в исполнение в Российской Федерации арбитражными судами, если признание и приведение в исполнение таких решений предусмотрено международным договором Российской Федерации и федеральным законом».

Таким образом, два серьезных федеральных закона противоречат друг другу. Это тот случай, когда всего лишь из-за одной буквы (союза «и») законодатель разрывается на две различные позиции. Но за пределами законодательной сферы процесс развивается относительно самостоятельно (намеки И.И. Лукашука на возможность действия здесь неких «международных норм», не являющихся договорными, - лишь прелюдия такого развития).

Начнем с позиции А.И. Муранова. Выразив удивление наличием союза «и» перед последними словами («федеральным законом») в п.1 ст. 241 АПК РФ 2002 г., и считая «абсурдным» такое толкование, которое признает обязательность наличия обоих указанных оснований для ИИСР в России, А.И. Муранов отмечает ранов с отмечает России, А.ть наличия обеих укахзанных го договораесли это предусмотрено международным договором Российской «ослабление господствующего, с формальной точки зрения, в отечественном праве принципа необходимости в наличии именно международного договора для приведения в исполнение иностранного решения».³⁶

Это уже без всяких намеков. В международном договоре вообще нет принципиальной надобности – яснее не скажешь!

Но на каком материале «отечественного права» базируется этот вывод об «ослаблении господствующего принципа»?

Вообще говоря, как раз «с формальной точки зрения», абсурдность союза «и» не так просто доказать. За этим союзом можно разглядеть не только сохранение незыблемости наличия соответствующего основания в международном договоре, но и принципиальную допустимость действия нормы международного договора лишь при «параллельном» наличии должной нормы федерального закона. Что тут особенного? Зарубежный законодатель порой придерживается именно такого подхода.

Важнее другое. Редакции части 1 статьи 409 ГПК РФ и статьи 241 АПК РФ, можно сказать, заведомо делают правовую норму о наличии соответствующего федерального закона заведомо бездействующей. Так, при наличии соответствующего международного договора и при отсутствии федерального закона решение иностранного суда все равно должно быть признано и исполнено на территории Российской Федерации в силу части 3 статьи 3 АПК РФ, так как в случае противоречия положений международного договора Российской Федерации и АПК РФ применяются правила международного договора.

В связи со сказанным возможны два варианта «приведения ситуации в порядок»:

1. Наряду с международными договорами необходимо наличие общего федерального закона, регламентирующего институт ИИСР в России как таковой;

2. Наряду с международными договорами достаточно наличия специального федерального закона, регламентирующего порядок признания и ИИСР в России по определенной категории дел.

В случае толкования судом АПК РФ в соответствии с первым вариантом институт признания и ИИСР был бы полностью парализован в связи с отсутствием такого федерального закона в России в настоящее время.

В случае толкования статьи 241 АПК РФ согласно второму варианту признание и ИИСР также на практике возникает масса сложностей, поскольку на сегодняшний день на уровне отраслевого федерального законодательства существует незначительное количество норм, позволяющих признавать и исполнять решения иностранных судов. Пример фрагментарного решения данной проблемы: часть 6 статьи 1 Федерального Закона Российской Федерации «О несостоятельности (банкротстве)» предусматривает возможность признания и исполнения решений иностранных судов по делам о несостоятельности (банкротстве).

Любопытно также и то, что часть 4 ст. 16 АПК РФ 2002 г. (в тексте, предметно идентичном тексту ст. 241 того же АПК) не содержит союза «и». А именно: «4. Признание и обязательность исполнения на территории Российской Федерации судебных актов, принятых иностранными судами, иностранных арбитражных решений определяются международным договором Российской Федерации, федеральным законом». Иными словами, здесь использован метод перечисления. А поскольку ст. 16 находится в Главе 1 «Общие положения», то она имеет, как и вся Глава 1, преимущественную силу перед нормами остальных глав АПК в случае их расхождения (а в данном случае расхождение налицо). Отсюда в данном случае вполне допустимо толкование в пользу «легализации» федерального закона как основания ИИСР.

Но, как это ни может показаться странным, правоприменительная практика по делам о ИИСР показывает, что некоторые арбитражные суды не придают особого значения законодательству: руководствуются в первую очередь не наличием международного договора или соответствующего федерального закона, а практикой иностранных судов по признанию и ИИСР на основе принципа взаимности.

Как бы ни расценивать это явление, невольно возникает вопрос: как возникает эта взаимность? Не на основе ли международных договоров и/или национального законодательства суды создают своего рода «прецеденты» для дальнейшей практики, переходящей в правило, на которую можно реагировать «взаимностью»? А если международный договор и национальный закон вообще считать не обязательным в данном случае, то получается, что мы являемся чуть ли не свидетелями становления международного процессуального прецедентного права. Логика таких рассуждений проста: какой-то суд первым должен принять решение об ИИСР, не опираясь ни на международный договор, ни на закон. После этого суд другого государства, мотивируя свое решение решением первого суда, отвечает «взаимностью» - и процесс пошел. Похоже, к этому нас подталкивают сегодня некоторые ученые и судьи.

Убедительным этот вывод становится в свете определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ (!) по делу № 5-Г02-64, в котором содержится и такой текст: «…Судебная коллегия полагает, что ходатайство о признании и исполнении иностранного судебного решения может быть удовлетворено компетентным российским судом и при отсутствии соответствующего международного договора, если на основе взаимности судами иностранного государства признаются решения российских судов».³⁷ Федеральный арбитражный суд Московского округа пришел точно к такому же выводу, что и Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ в указанном случае.

Примечателен и тот факт, что не только судьи «в центре» начинают руководствоваться таким подходом. Так, Федеральный Арбитражный Суд Дальневосточного Округа по делу N Ф03-А73/03-1/140 в своем постановлении от 25.02.2003, рассмотрев кассационную жалобу ОАО «Дальневосточная база флота по добыче и обработке морепродуктов» на определение от 11.11.2002 по делу N А73-8719/2002-35 Арбитражного суда Хабаровского края по заявлению ЗАО «Сонико-Интернейшнл», указал: «…отсутствие международного договора само по себе не является препятствием для признания и приведения в исполнение на территории РФ решения государственного суда Республики Корея. В этом случае признание и приведение в исполнение таких решений производится на основе принципов взаимности и международной вежливости…».³⁸ (выделено мною – Ю.М.).

Это уже тенденция. Точнее, нечто не укладывающееся в голове. Если судейскими массами на громадном пространстве России овладеет идея необязательности наличия международного договора или нормы закона в вопросе ИИСР, то федеральная внешняя политика в данном вопросе и законодательство вообще перестает заботить соответствующих исполнителей: и без этого все хорошо.

Получается, что действительно можно считать вывод А.И. Муранова достоверным. Получается, что не имеет здесь определяющего значения и положение части 4 ст. 15 Конституции РФ (где затронут частный случай противоречия), и следующие части ст.13 АПК РФ 2002 г.:

«1. Арбитражные суды рассматривают дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных правовых актов Президента Российской Федерации и нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти, конституций (уставов), законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, актов органов местного самоуправления.

Арбитражные суды в случаях, предусмотренных федеральным законом, применяют обычаи делового оборота…

4. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены законом, арбитражный суд применяет правила международного договора.

5. Арбитражный суд в соответствии с международным договором Российской Федерации, федеральным законом, соглашением сторон, заключенным в соответствии с ними, применяет нормы иностранного права. Данное правило не затрагивает действие императивных норм законодательства Российской Федерации, применение которых регулируется разделом VI Гражданского кодекса Российской Федерации».

Важен также вопрос о подведомственности соответствующих дел. Рассматриваемая категория дел полностью совпадает с делами, подлежащих рассмотрению в рамках арбитражного процесса. Однако в связи со сравнительно недавним введением в действие АПК РФ (01 сентября 2002 года) и ГПК РФ (01 февраля 2003 года) возникает большое количество вопросов и неточностей в отношении разграничения подведомственности дел между арбитражными судами и судами общей юрисдикции (в рассматриваемом вопросе это немаловажно).

М.К. Треушников полагает, что вопрос о подведомственности еще некоторое время будет вызывать определенные сложности, списывая это на юридические привычки, имеющие серьезное значение в правоприменении.³⁹ Указанный довод представляется убедительным в свете Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18.08.1992 № 12/12 «О некоторых вопросах подведомственности дел судам и арбитражным судам» в комментарии к ГПК РФ Е.П. Данилова.⁴⁰

Действующие АПК РФ и ГПК РФ в принципе установили критерии разграничения соответствующей подведомственности, определяя все дела об экономических спорах, а также другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельностью к подведомственности арбитражных судов, а дела по спорам, возникающим из гражданских, семейных, трудовых, жилищных, семейных, земельных, экологических и иных правоотношений - к подведомственности судов общей юрисдикции.

Но следует полагать, что «правовое поле» в данном вопросе не может ограничиваться нормами законов в их текстуальном выражении, поскольку эти нормы сами по себе мертвы без использования приемов и способов толкования и приобретают «реальную жизнь» в правоприменительной практике.

Тем не менее, в целом вызывает большие сомнения «курс» на возможное исключение международных договоров Российской Федерации и законов РФ из числа оснований принятия решений в области ИИСР. Не абсолютное, разумеется, исключение (хотя некоторые ученые, судя по всему, мыслят именно в таком ключе), а придание им своего рода альтернативного варианта в рассматриваемом вопросе. Что-то не верится, чтобы при наличии в международном договоре РФ и/или в законе норм, касающихся ИИСР, сложилась практика признания правомерности игнорирования их судами.

Даже Европа (в рамках Европейского Союза), которую мы уже привыкаем считать образцом правовой культуры в самом широком смысле, в рассматриваемом вопросе твердо придерживается международно-правовой основы. Имеются в виду: ст. 67 Договора о создании ЕС; Брюс­сельская конвенция по вопросам юрисдикции и принудительного исп­олнения судебных решений в отношении гражданских и коммерческих споров 1968 г.; Луганская конвенция о юрисдикции и приведении в исполнение иностранных судебных решений по гражданским и коммерческим делам 1988 г. (заменила Брюссельскую конвенцию); а также Регламент Совета ЕС № 44/2001 г. о судебной компетенции и признании, и приве­дении в исполнение решений по граждански и торговым делам и некоторые другие документы (в нашу задачу не входит их специальный анализ).

Следует отметить, что в России в настоящее время изучается вопрос о присоединении к упомянутой Луганской конвенции 1988 года. Конвенция непростая. Участие в ней имеет свои преимущества и недостатки. Поэтому в принятом VI - м Всероссийским съездом судей 2 декабря 2004 года Постановлении «О состоянии правосудия в Российской Федерации и перспективах его совершенствования» альтернативой присоединения к Конвенции названо возможное создание на ее основе самостоятельного договора. Но одно из двух решений непременно произойдет. И это квалифицировано как приоритетное направление усилий в рассматриваемой области.⁴¹

Так что, можно сказать, международному договорному механизму по-прежнему уделяется высокое внимание судейским корпусом России. И вряд ли вопрос можно концептуально по-новому ставить столь радикально, как это отмечено выше: в международном договоре вообще нет особой надобности для решения вопросов ИИСР.

Новый поворот всей этой проблематике сообщило «подключение» российских арбитражных судов к рассмотрению дел о приведении в исполнение решений арбитражей (третейских судов) в связи с принятием нового Арбитражного процессуального кодекса РФ (Глава 31) в 2002 году (и Гражданского процессуального кодекса РФ).

Напомню, что, согласно Статье 241 АПК РФ, решения третейских судов международных коммерческих арбитражей, принятые ими на территории иностранных государств, по спорам и иным делам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности (иностранные арбитражные решения), признаются и приводятся в исполнение в Российской Федерации арбитражными судами, если признание и приведение в исполнение таких решений предусмотрено международным договором Российской Федерации и федеральным законом.

Р.М. Ходыкин, излагая в связи с этим некоторые спорные вопросы, возникающие при рассмотрении этой категории дел, отмечает применительно к конкретному решению: «Определение Арбитражного суда первой инстанции решение арбитража было приведено в исполнение, однако мотивировочная часть решения говорит о некотором недопонимании судьями порядка совершения подобных процессуальных действий. Вызвано такое недопонимание, прежде всего, тем, что арбитражные суды не имеют такого опыта приведения в исполнение иностранных судебных решений, каким обладают суды общей юрисдикции, а также негативным отношением судей арбитражных судов к изучению практики судов, подчиняющихся Верховному суду».⁴²

Какие же «спорные вопросы» (в интересующем нас контексте)⁴³ поднимаются в этой связи:

- в указанной норме (приведенная Статья 241 АПК РФ) использован союз «и» ошибочно: законодатель намеревался применить союз «или», и в результате допустил возможность приведения в исполнение решений третейских судов, если это прямо предусматривается федеральным законом (перекличка с выше изложенной позицией А.И. Муранова здесь очевидна);

- ч. 6 ст.1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» предусматривает, что решения иностранных судов о несостоятельности (банкротстве) признаются на началах взаимности, если иное не предусмотрено федеральным законом;

- судья Арбитражного суда Иркутской области, удовлетворив заявления Фирмы и признании и приведении в исполнение на территории РФ арбитражного решения, не указала в тексте определения на Нью-Йоркские конвенции 1958 года. Такое упущение со стороны суда, хотя и не может привести к отмене судебного акта, порождает вопросы о том, на каком основании суд привел в исполнение это арбитражное решение. Очевидно, столь «лаконичная» мотивировка определения вызвана тем, что судьи все еще боятся применять международные договоры, т.к. не имеют достаточной подготовки в вопросах международного частного права.⁴⁴

В целом же напрашиваются следующие выводы:

- российский законодатель и в «арбитражном вопросе» сохраняет традиционные основания ИИСР: международный договор РФ и закон РФ. Но указание в законе на оба эти основания через союз «и», а не «или», только запутывает существо вопроса, который по сути своей представляется однозначным: достаточно соответствующей нормы либо международного договора РФ, либо федерального закона. Достаточно уже по той причине, что в силу части 4 Статьи 15 Конституции РФ федеральный закон все равно не может быть применим, если он расходится с соответствующим положением международного договора РФ. А если они идентичны по содержанию, то для принятия судом решения (неважно, каким судом: общей юрисдикции или арбитражным) отпадает надобность в одном из этих оснований. Аналогичное рассуждение применимо и в отношении части 3 статьи 3 АПК РФ, так как в случае противоречия положений международного договора РФ и АПК РФ применяются правила международного договора;

- одновременно специальное законодательство (как пример, ч. 6 ст.1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)») допускает признание решений иностранных судов на началах взаимности. Условие «если иное не предусмотрено федеральным законом» не влияет на принципиальную важность и значение этого общего основания - взаимности. Но следует признать, что «взаимность» в вопросах ИИСР только-только прописывается в законодательстве и в умах специалистов (в том числе – судей). В каком качестве «прописывается»? – вот вопрос. То ли как самостоятельное основание принятия решения, которым (основанием) можно пользоваться либо только при отсутствии соответствующей нормы закона или международного договора или вообще альтернативно: или международный договор, или федеральный закон, или взаимность – выбирай, судья, на свое усмотрение. Как ни необычна такая альтернатива, но судьям она должна быть ближе всего, учитывая их действительно слабую подготовку в вопросах МЧП, в силу чего они «все еще боятся применять международные договоры». И никогда не перестанут бояться, заваленные ворохом разнообразных дел. Точнее, не перестанут бояться до тех пор, пока рассмотрение вопросов ИИСР не будет передано специальным судам международного частного права, которые (как общей юрисдикции, так и арбитражные) предстоит создать;

- не должны восприниматься, толковаться как однозначные (ограничительные) законодательные формулы, наподобие той, которая использована в части третьей Статьи 6 ФКЗ «О судебной системе Рос­сийской Федерации» 1996 г.: обязательность на территории Россий­ской Федерации постановлений судов иностранных государств опре­деляется международными договорами Российской Федерации. Данная формула, на наш взгляд, вообще не имеет отношения к определению оснований ИИСР. Ее единственный смысл в том, что именно обязательность постановлений иностранных судов может быть определена только международным договором РФ. То есть: ни закон, ни взаимность такой императивной обязательности изначально не могут устанавливать (предусматривать): при применении соответствующей нормы закона или взаимности еще предстоит отдельная и непростая работа по выявлению наличия или отсутствия указанной обязательности (предполагается, что в договоре РФ этот вопрос решен).⁴⁵

Чтобы данная постановка вопроса окончательно была понята, давайте еще раз, но под другим углом, прочтем приведенную выше информацию из истории вопроса.

Обратите внимание, что вышеназваный Указ Президиума Верховного Совета СССР 1958 года «О порядке исполнения решений судов государств, с которыми СССР заключены договоры об оказании правовой помощи», определяет именно порядок ИИСР в СССР, который (порядок) в данном случае ставится в зависимость от заключения СССР международных договоров, допускающих такое исполнение, и только в отношении решений судов тех иностранных государств, с которыми такие договоры заключены. Таким образом, вопрос об обязательности на территории СССР решений судов государств, с которыми СССР заключены договоры об оказании правовой помощи, здесь вообще не затрагивается. Это очевидно. Так почему же, исследуя современный нормативный массив в данном вопросе, некоторые представители правовой доктрины считают сегодня возможным забыть про совершенно четко указанный предмет регулирования части третьей Статьи 6 ФКЗ «О судебной системе Рос­сийской Федерации» 1996 г. (обязательность на территории Россий­ской Федерации постановлений судов иностранных государств) и перевернуть существо вопроса на порядок ИИСР? Непонятно.

В таком же контексте следует воспринимать и ст. 437 ГПК РСФСР 1964 г. и ст. 63 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, о которых говорится выше.

И критика И.И. Лукашуком ст. 437 ГПК РСФСР 1964 г. в этом отношении совершенно точно направлена в цель: им показана ущербность такого подхода к основам исполнения иностранных судебных решений, при котором абсолютизируется международное договорное регулирование (которое по природе своей отличается значительным разнообразием, если сравнивать между собой различные договоры такого рода), а национальное законодательство в этом качестве игнорируется. Указ Президиума Верховного Совета СССР «О признании и исполнении в СССР судебных решений иностранных судов и арбитражей» 1988 года лишь подтвердил этот ущербный подход.

Конечно, об «ущербности» в данном случае можно говорить лишь с современных позиций. Существовавшая в те времена система власти стремилась, кроме прочего, обеспечить максимально возможный государственный контроль над такой политически острой сферой как ИИСР. Международные договоры СССР, заключение которых формировалось и направлялось высшими руководителями государства, предоставляли возможность такого абсолютного контроля. Народные депутаты, попадающие в Верховный Совет, уже были менее управляемы, что с течением времени становилось все более очевидным. Понятно, что лучше было не доверять им принимать законы по вопросам ИИСР. А уж о взаимности и, тем более, о решениях ex aеquo et bono или favoris recognitionis и вовсе можно было не заикаться. (Автор настоящей статьи, которому исполнилось 67 лет, хорошо помнит те времена).⁴⁶

Сегодня времена иные. Но сегодня следует весьма аккуратно подходить к так называемым «новейшим тенденциям» в данном вопросе. Тенденции эти уже выявились, но сказать с уверенностью, что они уже замещают традиционное регулирование оснований ИИСР посредством международного договора или закона нельзя. Даже приведенное определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ по делу № 5-Г02-64 (о возможности ИИСР при отсутствии соответствующего международного договора, на основе взаимности) и сходное определение Федерального арбитражного суда Московского округа и некоторых других судов (в частности, Федерального Арбитражного Суда Дальневосточного Округа по делу N Ф03-А73/03-1/140, который чуть ли не вызывающе называет такие основания как принципы взаимности⁴⁷ и международной вежливости) не позволяют использовать для данного явления иной термин кроме как «тенденция». Причем тенденция, с очевидностью противоречащая федеральному законодательству, на которое мы неоднократно ссылались в данной статье. И это в судебной сфере!

В контексте всего сказанного несколько удивляет позиция авторов уже нескольких комментариев части третьей ГК РФ⁴⁸, которые с очевидностью не стремятся вскрыть доктринальную (и не только) ситуацию в рассматриваемом здесь вопросе. Похоже, что А.И. Муранов активнее всех, увлеченно развивает эту проблематику в своих работах.⁴⁹

Ситуация, между тем, все более требует определенности. Бытует даже мнение, что Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ и указанные выше другие суды попросту нарушают действующее федеральное законодательство своими неординарными постановлениями (решениями) в вопросах ИИСР.

Суждения могут быть разные по данному вопросу. Одно очевидно, что жизнь требует повышенного, приоритетного внимания к удовлетворению интересов (прав) человека. И если через эту призму рассматривать вопрос об ИИСР, то вырисовывается такая цепочка:

- в силу специфики ИИСР в данной сфере весьма важно заключение соответствующего международного договора, который бы устанавливал твердые, взаимно согласованные договаривающимися сторонами основания ИИСР и (желательно) решал соответствующие процессуальные вопросы;

- при отсутствии международного договора (а такие ситуации встречаются часто) в национальном законе должен решаться данный вопрос, и формула «международный договор или закон» как раз отражает такой подход;

- при отсутствии международного договора и национального закона по вопросу об ИИСР, дело все равно должно быть решено в пользу истца (потерпевшего) на основании взаимности или решения ex aеquo et bono.

При этом взаимность или ex aеquo et bono могут служить основанием (именно основанием) для принятия решения только при отсутствии соответствующей нормы международного договора или закона. Причем решение ex aеquo et bono, принятое иностранным судом, можно трактовать как старт для формирования принципа взаимности и наоборот: собственное решение ex aеquo et bono кладет начало взаимности «с той стороны» (теперь очередь за иностранным судом). Т.е. взаимность не обязательно привязывать к взаимности по закону. Понимаю, что подобная постановка вопроса о «судебной взаимности» более уместна в рамках англосаксонской системы права с ее прецедентами. Но если признается императивность удовлетворения законных интересов истца (потерпевшего) в любом случае, то почему бы не допустить и такую возможность. Как крайнее средство, разумеется, когда исчерпаны другие основания принятия решения.

_____________ ВСЕРОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ

 

В. М. ШУМИЛОВ

 

«МЕЖДУНАРОДНОЕ ПУБЛИЧНОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПРАВО»

 

Учебное пособие

Издание 2-е, исправленное и дополненное. 2001.

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

 

Глава 1 Международное экономическое право и система международных экономических отношений

 

1.1. Международный экономический правопорядок

Международные хозяйственные связи, как форма общения человечества 

Международные экономические отношения.

Международные экономические отношения (в широком смысле этого понятия)

Иммунитет государства Международный экономический правопорядок

Предмет правоотношений Методы регулирования отношений

Государственные интересы Военно-политическая сила

Экономическая сила

Юридически запрет на применение экономической силы в МЭП

Идея реформирования, перестройки международных экономических отношений

Наднациональное регулирование в международных экономических отношениях

Характерные черты и тенденции современного международного экономического правопорядка

Международное экономическое право как отрасль права и как учебная дисциплина

1.2. Мэп и внутреннее право

Национальные правовые системы государств Экстерриториальное применение права

Процесс международных хозяйственных связей с участием физических/юридических лиц 

Правовой режим

 

Глава 2 Источники и субъекты международного экономического права

2.1. Универсальные и специальные источники международного экономического права (мэп)

Договоры и международные обычаи Обычно-правовые нормы

Решения международных организаций Системообразующая функция

Принцип суверенитета государств

Принцип свободы выбора форм организации внешнеэкономических связей

Принцип экономического сотрудничества Принцип взаимной выгоды Формы взаимности

Принцип экономической недискриминации

Принцип наиболее благоприятствуемой нации

Принцип национального режима (принцип предоставления)

2.2. Субъекты международного экономического права

Группы государств Адаптация к современным МЭО государств

Государства как первичные субъекты международного экономического права

Внутреннее законодательство федеративных государств

Правовой статус физических и юридических лиц с точки зрения международного права

Деятельность юридических лиц. Статус в МАО

Хартия экономических прав и обязанностей государств

Задача создания и развития системы ТНК Понятие «международного юридического лица»

Государственные органы Торговые представительства РФ

Россия как субъект международного экономического права

Россия — сложное, федеративное государство Транснациональное право

2.3. Режим хозяйственного использования территориальных пространств

Формы хозяйственной деятельности и использование территорий как предмета купли-продажи

Право мирного прохода иностранных судов через территориальное море

Воздушное пространство Космическое пространство

Договор об Антарктике Свободные экономические зоны

Проблемы охраны окружающей среды