2.57. Отклонения в технике

Обсуждая основную процедуру так же, как некото­рые специальные проблемы техники анализирования сопротивления, мне кажется полезным сопоставить ее с двумя подходами, отклоняющимися от классического психоанализа. Мелани Клейн и Франц Александер явля­ются лидерами двух школ психоанализа, которые весь­ма резко отличаются по отдельным вопроса по класси­ческой позиции, как в теории, так и на практике, в тех­нике. Хотя эта книга посвящена так называемой класси­ческой психоаналитической технике, краткое описание этих двух дивергировавших, но важных подходов может послужить прояснению некоторых существенных момен­тов. Обе эти школы ответственны за некоторые ценные

– 157 –

вклады в психоанализ, хотя они также являются и ис­точниками острой дискуссии. По этим причинам сту­дентам следует ознакомиться с основными работами (Клейн, 1932; Клейн ет. ал., 1952, 1955; Александер ет. ал., 1946). Здесь я могу предложить лишь краткую версию их мнений, касающихся анализа сопротивлений.

Прежде всего, поразительно, что термин «сопротив­ление» совершенно отсутствует в указателе первых двух книг Клейн, указанных выше, и встречается лишь дваж­ды в третьей. Однако, читая различные клинические примеры, можно установить, что Клейн и ее последова­тели действительно осознают, что временами их паци­енты находятся в оппозиции аналитической процедуре. Но с этими клиническими находками они не работают так, как я описывал это на предыдущих страницах. Не делается попытки сформировать рабочий или терапев­тический альянс с разумным Эго пациента для того, что­бы дать ему возможность осознать и понять мотивы или форму, или историю его сопротивления (Цетцель, 1956), Все сопротивления немедленно интерпретируются в тер­минах нижележащих импульсов, которые аналитик пе­реводит в специфические и детализированные фантазии, даже если они касаются превербальных моментов. Кли­нические данные для их аналитических интерпретаций, на мой взгляд, довольно скудны; они редко представ­лены детальным материалом случая; и интерпретации поразительно похожи у разных пациентов. Создается впечатление, что индивидуальная история пациента имеет небольшое значение для личного развития и раз­вития невроза.

Я процитирую в виде примера некоторый клиничес­кий материал из работы Торнера (1957, с. 286—287) в недавнем собрании работ Клейн. Он описывает паци­ента с экзаменационной тревожностью и другими симп­томами, который рассказывает сновидение — красные пауки вползают и выползают из его ануса, и врач, ко­торый осматривает его, говорит, что он не в состоянии увидеть ничего плохого у него, на что пациент ответил: «Доктор, вы не можете увидеть ничего, но они там и все то же самое». Аналитик, последователь Клейн, работал с этим сновидением, интерпретирует его следующим образом: пациент чувствует, что его преследуют плохие внутренние объекты. Аналитик затем сообщает, что на-

– 158 –

циент воспринял эту интерпретацию с большим облег­чением, после чего он дал аналитику «свежие инфан­тильные воспоминания», которые символизировали «хо­рошие и помогающие объекты».

Опасно интерпретировать пациента, которого не зна­ешь, но один очевидный элемент сопротивления кажет­ся ясным, а именно, что есть доктор, который не может увидеть ничего плохого у своего пациента, и пациент жалуется на это. Этот аспект сновидения проигнориро­ван. Возможно, было бы более правильно сказать, что сопротивление избегается путем погружения его внутрь. Аналитик разбирает ситуацию, пользуясь клише Клейн об интерпретации «преследования» «плохими внутрен­ними объектами». Нет попытки рассмотреть настоящие отношения пациента к аналитику или его личные исто­рические переживания, связанные с анальными обсле­дованиями, некомпетентными врачами, красными паука­ми и т. п. Индивидуальные переживания пациента от­рицаются. Более того, аналитик, как кажется, и не рас­сматривает готовность пациента встать лицом к лицу с инстинктивным содержанием; кажется, что не уделено никакого внимания проблемам дозировки и выбору оп­ределенного времени. Интерпретации наиболее прими­тивных инфантильных инстинктивных компонент или интроекций делаются в самом начале анализа. Кажется, что последователи Клейн работают со своими пациен­тами способом, который выглядит карикатурой на тех­ническое правило превращения бессознательного в со­знательное. Как кажется, они не рассматривают пробле­му присутствия или отсутствия разумного Эго пациента. Они делают одну интерпретацию содержания за другой, руководствуясь, как кажется, каким-то компьютеропо­добным интеллектом со стереотипным Ид.

Я участвовал в работе секции, посвященной вкладу Мелани Клейн в психоанализ, под руководством Эли­забет Зетцель на зимнем собрании Американской Психо­аналитической Ассоциации в декабре 1962 года. На сек­ции было около двадцати аналитиков почти из всех Шта­тов с разнообразными данными, интересами и опытом. Все соглашались, что Мелани Клейн и ее последовате­ли внесли ценный вклад в наше понимание ранних объектных отношений, самых ранних разновидностей ненависти и агрессии, и специальных форм примитивной

– 159 –

враждебности. Было также общее согласие и в том, что последователи Клейн игнорируют работу с сопротивле­ниями как таковыми, отрицают рабочий альянс, недо­оценивают личную историю пациента и универсализи­руют фантазии превербальных времен.

Александер и его последователи, как кажется, уда­рились в другую крайность. Тогда как последователи Клейн интерпретируют большинство инфантильных ин­стинктивных побуждений, не работая с сопротивления­ми, в самом начале анализа, школа Александера пыта­ется работать с сопротивлениями с помощью различных манипуляций. Как кажется, их целью является помочь пациентам избежать сопротивлений, прежде всего, рег­рессии, которую они рассматривают, в сущности, как расточительность. Александер отстаивает манипуляцию посредством частых интервью для того, чтобы предо­хранить пациента от того, чтобы стать слишком сильно регрессивно зависимым. Он, бывало, сокращал частоту встреч с пациентом до двух или даже одной в неделю. Аналитику следует предохранить пациента от тенден­ции «опуститься в безопасный, комфортабельный нев­роз переноса» (Александер ет. ал., 1946, с. 33). Он по­лагает, что, когда пациент повторяет материал, который он привносил много раз раньше, стоит прервать лече­ние, так как то, что пациент «знает о своих предыду­щих затруднениях, он все еще помнит...» (с. 36). Более того, Александер полагает, что аналитику «следует по­ощрять пациента (или даже приказывать ему) делать те вещи, которых он избегал в прошлом, и осуществлять эксперимент в той области деятельности, где ранее он потерпел неудачу (с. 41).

Френч, сотрудник Александера, ясно определяет свои взгляды на работу с сопротивлениями, предостерегая от слишком большой веры в инсайт. Я процитирую ме­сто из параграфа, относящегося к враждебным побуж­дениям: «Путем раскопок позади враждебных побуж­дений можно найти проблему, которая вызвала их, од­нако часто можно элиминировать враждебные побуж­дения без фокусирования внимания пациента прямо на них, просто помогая пациенту найти решение нижеле­жащей проблемы» (Александер ет. ал., 1946, с. 131),

Очевидно, что эти методы обращения с сопротивле­нием, к которым призывает Александер и его после-

– 160 –

дователи не могут считаться психоаналитическими. Они, в сущности, манипулятивны и анти-аналитичны. Пациент не учится осознавать и понимать свои сопротивления, нет награды за инсайт, то есть за преодоление сопро­тивлений, нет попытки изменить структуру Эго. Все­могущий аналитик решает, с каким сопротивлением па­циент будет иметь дело и какого он должен постоянно избегать. Это может быть эффективной симптоматичес­кой психотерапией, но это, конечно же, не психоанализ.