И всюду так

Приведенного материала нам достаточно для вывода, которого увеличение числа примеров не изменит. Пассионарность античного, или эллино-римского суперэтноса затухала, кристаллизуясь в цивилизации, способной устоять против напора соседей вследствие накопленной инерции. Взорвана эта система была изнутри мощным эксцессом, или пассионарным толчком, который имел место в регионе Скандинавии, Восточной Европы, Малой Азии и Сирии. Эта локализация показывает, что описанный феномен не имеет касательства к социальному кризису рабовладельческой системы и не является плодом сознательной деятельности людей, которые гибли, не понимая, почему им вдруг стало так плохо.

Сдержать процесс и спасти страну не могли ни бюрократический гений Диоклетиана, ни политическая изворотливость Константина, ни военные таланты Феодосия. На Востоке, где образовался новый этнос, условно именуемый византийским, варвары отражены, на Западе они просто замещают исчезнувших римских граждан.

Тот же процесс в Византии проходил при Ангелах и закончился падением Константинополя в 1204 г. Вспышка патриотизма в Никейской империи на время оживила развалившуюся страну, но процесс этнического распада продолжался, и даже мужество Иоанна Кантакузина не смогло его остановить. Византийский народ исчез, растворился, деформировался задолго до того, как османы ворвались в беззащитный, вернее – не имевший воли к защите, Константинополь (5 мая 1453 г.).

Ахеменидская империя погибла от внешнего удара, и обскурация на Ближний Восток пришла позже. Она облегчила победу не Александру Македонскому, а Сулле, Лукуллу и Помпею, Титу и Траяну, а также сакскому вождю Аршаку, основавшему Парфянское царство на развалинах Древнего Ирана.

В средневековом Китае обскурация подкрадывалась исподволь. В середине XVII в. прогнившая бюрократия Мин капитулировала перед крестьянским ополчением Ли Цзычэна, а последнее было молниеносно разбито кучкой маньчжуров, только что объединенных князем Нурхаци.⁴²⁴После этого Китай находился в каталепсии двести лет, что дало повод европейским наблюдателям расценить временную летаргию как неотъемлемое свойство китайской культуры. На самом же деле тут была не болезнь растущей культуры, а закономерное старение этноса, прожившего более тысячи лет (581– 1683).

Как ни странно, фаза обскурации не всегда приводит этнос к гибели, хотя всегда наносит этнической культуре непоправимый ущерб. Если обскурация развивается быстро и поблизости нет хищных соседей, стремящихся к захватам, то императив: «Будь таким, как мы» встречает логичную реакцию: «День, да мой!». В результате исчезает сама возможность сохранения этнической доминанты и любых коллективных мероприятий, даже разрушительных. Направленное развитие вырождается в подобие «броуновского движения», в котором элементы – отдельные люди или небольшие консорции, сохранившие, хотя бы частично, традицию, получают возможность противостоять тенденции к прогрессивному упадку. При наличии даже небольшого пассионарного напряжения и инерции бытовых норм, выработанных этносом в предшествовавшие фазы, они консервируют отдельные «островки» культуры, создавая обманчивое впечатление того, что существование этноса как целостной системы не прекратилось. Это самообман. Система исчезла, уцелели только отдельные люди и их память о былом.

Фаза обскурации ужасна тем, что она является серией резких изменений уровня пассионарности, хотя и незначительных по абсолютной величине. Адаптация при столь быстрых и постоянных изменениях среды неизбежно запаздывает, и этнос гибнет как системная целостность.

Таким образом ясно, что пассионарии никого не вытесняют из этноса, но за счет своей избыточной энергии создают разнообразие, усложняющее этническую систему. А сложные системы устойчивее упрощенных.

Таков механизм этногенеза – природного процесса. И ясно, что ни идея Августина о граде Божием, ни гегелевская тяга к абсолюту, ни философская экзистенция Ясперса к объяснению этого явления неприменимы.