Комкор подает карту.

Обошел бы город с юга и севера и двинулся дальше. Но атаковать больше бы не стал.

КОМКОР. Чтоб ты провалился!

КУТЕПОВ. Почему?

КОМКОР. Потому что и я бы так сделал! И твой друг Гудериан тоже! Наверное, неглупый мужик… если книжки пишет… (Пауза.) Нет, еще будут атаковать. Гонор не позволит успокоиться. Их же никто больше суток по всей Европе не задерживал, а тут… здрасте! Полезут, как пить дать! Был у нас в поселке парнишка один. Ванька Лев. Кулачищи – во! Лев! Царь шпаны. Авторитет непререкаемый. Чуть что – кулаком в лоб. Все боялись. Лев! И вот приехал к кому-то в гости паренек из Москвы. Крепкий, коренастый, но куда ему до Льва. На голову ниже. Ведет девчонку на танцы. Лев на встречу. «А ты чё это у меня разрешения не спросил?» Паренек: «А с тобой я танцевать не собираюсь». Ах, так! И кулаком пареньку в лоб. Только паренек, как стоял, так стоять и остался, а Лев рожей в клумбу полетел. Подхватывается и с рыком опять на паренька. И опять в клумбе! Семь раз набрасывался и семь раз мордой в клумбу. Сидит, кровавые сопли утирает, челюсть набок свернута, поверить не может. Паренек челюсть ему поправил и так ласково-ласково говорит: «Да успокойся ты. Нельзя меня побить. Я чемпион по боксу». Эту клумбу потом в поселке могилой Льва звали. Устроим мы им такую же клумбу. А, Кутепов? Могилу Льва?

КУТЕПОВ. Нюанс есть.

КОМКОР. Какой?

КУТЕПОВ. Ванька Лев из вашего поселка наш, славянский… А Гудериан – немец.

КОМКОР. Умный ты… Такие выше капитана не поднимаются… И кто тебе полковника дал?

КУТЕПОВ. Мы в одном списке на представление были, товарищ комкор.

СИНЦОВА. Товарищ комкор, все готово…

КОМКОР. Пошли, Семен Федорович, перекусим. Сопровождение у тебя какое-нибудь имеется.

КУТЕПОВ. Два автоматчика.

КОМКОР (Синцовой). Лейтенант, передайте помпохозу, чтобы уложил в вещмешок… (Кутепову.) Сколько танков твои подбили?

КУТЕПОВ. Двадцать один.

КОМКОР смотрит удивленно.

КУТЕПОВ. Сам пересчитывал!

КОМКОР (Синцовой). Двадцать одну фляжку коньяка для доставки в 388-й полк.

СИНЦОВА. Есть! (Выходит.)

КОМКОР. Каждому, кто подбил танк – фляжку коньяка от моего имени.

КУТЕПОВ. Извините, товарищ комкор, старшина Киселев подбил четыре. Сопьется.

КОМКОР. Ну, распределяйся. (Наливает в стаканы коньяк.) Спасибо, Семен Федорович… Давай за победу…

КУТЕПОВ. За победу!

Выпили. Закусывают

КОМКОР. А ведь это победа! Ванька Лев харей в клумбе. Не осознает еще, не верит, но уже первый раз харей в клумбе. Ничего-о-о! Если не на седьмой, то на двадцатый раз и челюсть свернем и кровавую юшку пустим… Стоп! Что это мы с тобой жрем? (Берет банку, читает.) Гансе паштете? Паштет из Ганса что ли? Лейтенант!

СИНЦОВА (вбегает). Слушаю, товарищ комкор!

КОМКОР. Ты что нас человечиной кормишь?

СИНЦОВА. Не понимаю, товарищ комкор…

КОМКОР (показывает банку). Что это такое?

СИНЦОВА. Не могу знать.

КОМКОР. Не может знать, а кормит. Это немецкое?

СИНЦОВА. Трофейное.

КОМКОР (Кутепову). Ты принес, что ли?

КУТЕПОВ (смеется). Никак нет.

КОМКОР (Синцовой). А ну-ка садись и ешь сама. Гансе паштете!

СИНЦОВА (присаживается). Есть! (Ест.)

КОМКОР. Может они этим своих собак кормят. Откуда взяла?

СИНЦОВА. У помпохоза почти не осталось продуктов кроме пшена и… коньяка. Вы приказали мне провести к подбитым танкам военных корреспондентов Симонова и Трошкина…

КОМКОР. Я приказывал провести их в расположение 388-го полка! Какого черта вы полезли на ничью землю?!

СИНЦОВА. Наверное, я неверно поняла ваш приказ…

КОМКОР. Выговор!

СИНЦОВА. Есть выговор!

КОМКОР. Дальше.

СИНЦОВА. Пока корреспонденты фотографировали танки, я через открытый люк залезла в один и вот…

КОМКОР. Что еще взяли?

СИНЦОВА. Часы, кортик и вот… крест…

КОМКОР. С мертвого танкиста сняла?

СИНЦОВА. Так точно.

КОМКОР. А это уже мародерство. Ну, а крест-то зачем?

СИНЦОВА. Красивый.

КУТЕПОВ. Разрешите, товарищ комкор. (Рассматривает крест.)

КОМКОР. Неужто мертвецов не боитесь?

СИНЦОВА. Никак нет.

КОМКОР. А вот я боюсь… Мертвецов и змей. Живой змеи никогда не видел, а… боюсь…

КУТЕПОВ. Рыцарский крест… Высокая награда. Кортик можно посмотреть?

КОМКОР. Покажите кортик!

СИНЦОВА. Есть! (Показывает кортик.)

КУТЕПОВ (рассматривает, читает). «Рыцарю от рейхсфюрера СС». Да-а, важного гуся мои бронебойщики подсмолили… (Синцовой.) Где танк стоял?

СИНЦОВА. Если по фронту от позиций вашего полка, товарищ полковник, то… пятый справа и третий в глубину…

КУТЕПОВ. Старшина Киселев… Я же говорил, что сопьется…

КУТЕПОВ возвращает кортик СИНЦОВОЙ.

КОМКОР забирает кортик у лейтенанта

и вручает КУТЕПОВУ.

КОМКОР. Вместо Героя. Лично от рейсфюрера СС…

КУТЕПОВ(шутя). Служу Советскому Союзу…

КОМКОР (смеется). А что… Хорошо!

КУТЕПОВ (Синцовой). А паштет из ганса, лейтенант, следует читать как гензе паштете, в переводе с немецкого гусиный паштет… Вполне съедобная вещь…

СИНЦОВА. Я французский в школе изучала, товарищ полковник.

КОМКОР. Хватит филологи!

СИНЦОВА. Разрешите идти?

КОМКОР. Садитесь.

СИНЦОВА. Есть.

КОМКОР разливает по кружкам коньяк.

Вой тяжелого снаряда.

Близкий разрыв.

КОМКОР. За победу.

КУТЕПОВ. За победу.

СИНЦОВА. За победу.

Входит Жигунов.

ЖИГУНОВ. О-о-о, я вижу пир горой.

КОМКОР. Присоединяйтесь.

КУТЕПОВ. Здравия желаю, товарищ дивизионный комиссар.

СИНЦОВА. Здравия желаю.

ЖИГУНОВ. Сидите. Товарищ комкор, военнопленный полковник вермахта, которого захватили разведчики, просит встречи с вами…

КОМКОР. Я ужинаю.

ЖИГУНОВ. Алексей Сергеевич, это важно…

КОМКОР. Кто он?

ЖИГУНОВ. Начальник отдела пропаганды при штабе Гудериана.

КОМКОР. Что ему надо?

ЖИГУНОВ. Хочет сделать заявление, которое можно политически грамотно использовать.

КОМКОР. Зовите.

ЖИГУНОВ уходит и возвращается с ПАУЛЕМ ШМИДТОМ.

СИНЦОВА непроизвольно встает со стула.

Чего вы вскочили, лейтенант?

СИНЦОВА. Я… Хлеб кончился… Я хлеба принесу.

КОМКОР. Принесите.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я представитель штаба генерала Гудериана полковник Шмидт и хочу…

КОМКОР. Начнем с того, что вы военнопленный, а потом уже представитель штаба и полковник.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я не считаю себя военнопленным. Я захвачен вашими солдатами, когда направлялся к линии фронта, чтобы объявить ультиматум немецкого командования.

КОМКОР. Вы русский?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Нет.

КОМКОР. Не скажешь. Говорок у вас…

ПАУЛЬ ШМИДТ. Вас смущает мое знание языка… Долгое время, почти до начала боевых действий, я возглавлял один из отделов Посольства Германии в Москве.

КОМКОР. Теперь понятно.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Более того, мы знакомы с вами лично, господин комкор.

КОМКОР. Напомните.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Мы встречались на приеме у наркома обороны СССР после подписания Пакта в 39-м году.

КОМКОР. А-а-а… Это, значит, ваш отдел готовил послание МИДа высшему руководству СССР, в котором обвинял нескольких видных военоначальников, в том числе и меня, в антигерманских настроениях? И что эти настроения подрывают нерушимую дружбу между Германией и СССР? Что вы молчите?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я выполнял указание своего руководства.

КОМКОР. Похвально. В рядах противника надо грамотно использовать дураков, чтобы нейтрализовать умных. Находясь на Лубянке, я искренне восхищался вами и вашими действиями. Но, тем не менее, я здесь. На Днепровском рубеже. О каком ультиматуме вы говорили?

ПАУЛЬ ШМИДТ. От имени немецкого командования и лично от генерала Гудериана имею полномочия предложить вам незамедлительно прекратить бессмысленное сопротивление.

КОМКОР. И?..

ПАУЛЬ ШМИДТ. Сдаться. Генерал Гудериан лично гарантирует рядовому и начальственному составу ваших подразделений гуманное обращение, горячее питание и свободу выбора. Высшему командованию будет разрешено оставить личное оружие.

КОМКОР (Жигунову). А может, сдадимся на хрен. А, комиссар? Похлебка горячая, личное оружие оставят… Всегда будет возможность застрелиться.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Господин комкор, вы умный человек. Неужели вы не понимаете, что остановить отлаженную машину вермахта так же нереально, как и колесо истории. Ну, еще день, еще два вы продержитесь здесь, на Днепровском рубеже, а дальше все будет развиваться так, как и развивается. К середине осени, от силы в конце осени, при самых неудачных обстоятельствах для нашей армии, вначале зимы, мы будем в Москве.

КОМКОР. Будете, наверное… Не впервой.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Не понял.

КОМКОР. Да брали уже Москву, брали! И татары брали, и поляки, и Наполеон брал. Толку? У вас-то может еще веселее получится: и Москву возьмете, и даже до Урала дойдете… Но помяните мое слово: 22 июня вы начали рыть сами себе могилу. И чем глубже вторгнитесь на нашу территорию, тем глубже эта могила будет. Вы здесь все передохните… А перед этим измажетесь в крови и вымокнете в слезах и в наших, и в собственных.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я все сказал, господин комкор.

КОМКОР (Жигунову). Какие-нибудь переговоры велись об обмене парламентерами?

ЖИГУНОВ. Никак нет.

КОМКОР. Белый флаг у господина полковника был при его захвате?

ЖИГУНОВ. Никак нет.

КОМКОР. Оружие было?

ЖИГУНОВ. Так точно. (Подает «Вальтер».)

КОМКОР. Какой же вы парламентер, вы просто военнопленный. Но будь вы даже парламентером с полномочиями от самого Гитлера, я бы все равно вам заявил: на своей земле ни от кого и никаких ультиматумов мы никогда не принимали. Эту землю во все времена называли одинаково – Русь… Об нее даже Золотая Орда свои копыта обломала. Вы коньяк пьете?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Что?

КОМКОР. Коньяк пьете?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР. Спасибо «да» или спасибо «нет».

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР (Жигунову). Налейте, комиссар, коллеге.

ЖИГУНОВ наливает полный стакан и

подносит ПАУЛЮ ШМИДТУ.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР. Пейте. Это коньяк, который шел в Германию по поставкам из СССР.

ПАУЛЬ ШМИДТ выпил.

А теперь слушайте внимательно. Я, командир корпуса обороны, Днепровского рубежа, дивизионный комиссар Жигунов, командир 388-го стрелкового полка полковник Кутепов, лейтенант Синцова объявляем ультиматум Верховному Главнокомандованию Германии. Первое. В течение 24-х часов не только на данном рубеже, но и на всех остальных фронтах немедленно прекратить все боевые действия. Второе. В течение следующих 24-х часов вступить в переговоры с высшим руководством Союза Советских Социалистических Республик. Невыполнение условий данного ультиматума приведет к долговременному кровопролитию с обеих сторон, а в итоге к полному разгрому, несмываемому позору и всемирному унижению, как Германии, так и всего немецкого народа. Вы готовы передать это своему командованию?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Готов.

КОМКОР. Слово в слово?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Да.

КОМКОР. Слово офицера?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Слово офицера, господин комкор.

КОМКОР. В таком случае, я освобождаю вас.

ЖИГУНОВ. Вы… серьезно?

КОМКОР (Синцовой). Лейтенант, проводите полковника в комендантский взвод. Передайте командиру, чтобы он нашел возможность немедленно переправить его через линию фронта… к своим. Если понадобится помощь разведчиков – пусть вызывает разведчиков. И чтобы ни один волос с его головы не упал. Иначе я с них головы сниму. Выполняйте!

СИНЦОВА. Есть!

КОМКОР (отдает Паулю Шмидту его «Вальтер»). Вы свободны. (Пауза.) Вы свободны.

СИНЦОВА. Прошу.

ПАУЛЬ ШМИДТ щелкает каблуками,

берет под козырек и выходит

вместе с СИНЦОВОЙ.

ЖИГУНОВ. Алексей Сергеевич, что за ребячество! Я сообщил в штаб фронта о его пленении!

КОМКОР. Сообщите, что он помер от испуга или, что в него шальная пуля попала.

ЖИГУНОВ. Его ждут в штабе!

КОМКОР. Ну что он в штабе сделает?! Станет опять в третью позицию, шею как гусь вытянет, и будет гундосить свои ультиматумы? На что он еще годен? Втемяшивать своим солдатам, что Германия превыше всего, да наших дураков использовать, чтобы отстраняли от дел и арестовывали офицеров за антигерманские настроения.

ЖИГУНОВ. Трудно с вами, Алексей Сергеевич…

КОМКОР. С умным человеком всегда трудно, Иван Данилович.

КУТЕПОВ. Простите, товарищ комкор, но зря вы так… про Москву… и про Урал…

КОМКОР. Товарищ полковник! Я всегда переоценивал своего противника. Всегда! Чего и вам желаю! А пока вы в моем подчинении, приказываю. Бить лежачего – последнее дело, но дать надо так, чтоб не встал… Подождите… (Пауза.) Что-то все утихло… Обстрел прекратили… Неужто пойдут?

Вбегает СИНЦОВА.

СИНЦОВА. Товарищ комкор! С позиций сообщают, по всему фронту танки противника.

КОМКОР. Сработала! Сработала гордыня! Маманя всех грехов и пороков. (Кутепову.) А ты нашего Ваньку Льва хаял! Еще неизвестно, кто больше славянин – он или Гудериан!

КУТЕПОВ. Я в полк!

КОМКОР. Дуй.

КУТЕПОВ убегает.

Ну, пошли, Иван Данилович! Сейчас жарко будет.

Выходят. Рев моторов танков.

Затемнение.

Пантомима.

Третья встреча.

Юноша в изодранной униформе, в разбитой каске с повязкой на глазах, бредет среди руин и сталкивается с девушкой в истерзанном ситцевом платьице.

Он беспомощен.

Она избивает его.

Танец-месть.

Затемнение.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Блиндаж. Звуки близких разрывов.

СИНЦОВА перевязывает КОМКОРА.

КОМКОР. Когда голову бинтуют – это благородно, а шею… Как будто ангину подхватил.

СИНЦОВА. Полсантиметра влево… Даже меньше… и осколок попал бы в сонную артерию.

КОМКОР. И что, уснул бы сразу?

СИНЦОВА. Вы как мальчишка!

КОМКОР. Пацан.

СИНЦОВА. Да, пацан! Всюду лезете, как…

КОМКОР. Лейтенант, как вы разговариваете со старшим по званию? Я даже не заметил, когда вы успели так распуститься.

СИНЦОВА. Имею право.

КОМКОР. Что-о?

СИНЦОВА. Имею право.

КОМКОР. Вы думаете, что если вас прислал ко мне Представитель Ставки, то…

СИНЦОВА. При чем тут Представитель Ставки?! Он давным-давно, когда меня награждали в Кремле, сказал, что выполнит любую мою просьбу. Я и попросила, чтобы меня направили к вам… Он меня вызвал и спрашивает: «Ты что, с ума сошла?» Я говорю «Сошла и давно». «Иди, – говорит, – лечись». Тогда я ему рассказала все, он поцеловал мне руку и приказал отправить к вам. Тогда в штабе фронта чуть с ума не посходили. Ну, я-то могла сойти за больную, а маршал Советского Союза никак.

КОМКОР. И что вы такое ему рассказали?

Пауза.

СИНЦОВА. У меня подруга замужняя… Так у нее, когда накипит вот здесь… она заставляла мужа купить бутылку шампанского. «Вот сяду, напьюсь и все скажу!»

КОМКОР. И все говорит?

СИНЦОВА. Нет. Какая женщина может все сказать… Но вот я сейчас…

Входит ЖИГУНОВ.

ЖИГУНОВ. Разрешите?

КОМКОР. Заходи, Иван Данилович, заходи… Как там гансе паштете?

ЖИГУНОВ. Поутихли. Думаю, до утра передышка будет.

КОМКОР. Что соседи…

ЖИГУНОВ. Милиционеры возле Мереи постреливают… еще, но редко… Кутепов погиб. (Положил перед КОМКОРОМ планшетку и кортик. Нервно.) Три раза водил бойцов в контратаку. Лично танк гранатой подбил. А погиб от шальной пули при входе в блиндаж…

КОМКОР. Значит, одну фляжку коньяка сэкономили…

ЖИГУНОВ. Знаешь, как его звали?

КОМКОР. Кого?

ЖИГУНОВ. Кутепова?

КОМКОР. Ну?

ЖИГУНОВ. Самурай. На Халкин-Голе в рукопашной пятерых японцев положил. Ну, естественно, к награде представили… Сталин в списки заглянул: «Это что, родственник того белогвардейца?» «Да нет, однофамилец, бывший беспризорник». «И что, пятерых самураев угробил? А он сам не самурай?» С этого и пошло. А через год какой-то щеголь штабной стал его жену обхаживать. Та, ни в какую. А штабист нахрапом. Мужу пожаловалась. Тот штабиста на дуэль вызвал. Представляешь? Штабист от дуэли отказался. Тогда Кутепов так его отделал – три месяца в госпитале валялся. До Сталина дошло. С одной стороны Герой Халкин-Гола, а с другой – старший по званию, штабист, близкий родственник тогда еще не бывшего наркома. Сталин его вспомнил: «что этот самурай натворил?». Так и так: «проломил голову старшему по званию». Сталин: «старший по званию знал, что это его жена?» «Знал, товарищ Сталин». «Старший по званию знал, что Кутепов в рукопашной уложил пятерых самураев?» «Знал, товарищ Сталин, не мог не знать». «Так у старшего по званию головы нету. Как мог Кутепов проломить то чего нету?» Весело… Кутепов десять суток на офицерской гауптвахте, а штабной Донжуан… Можете представить…

КОМКОР. Жалко мужика…

ЖИГУНОВ. Кутепова?

КОМКОР. И штабиста тоже…

ЖИГУНОВ. Вас сильно?

КОМКОР. Ангина. Лейтенант сказала, что до свадьбы заживет.

СИНЦОВА. Осколок возле сонной артерии прошел.

ЖИГУНОВ. Крови много потерял?

КОМКОР. Ерунда.

СИНЦОВА. Вы посмотрите на его цвет лица.

КОМКОР. Лейтенант, исполняйте свои обязанности.

СИНЦОВА (сквозь слезы). Есть!