Тема 6. Россия и её религиозное пространство.

Славянская мифология и её особенности. Пантеон восточных славян. Праздники, обычаи и поверия. Низшие божества и их роль в культуре. «Книга Велеса» как псевдоисточник по мифологии древних славян.

Проблема возникновения религиозной формы. Византийское православие и его отличительные особенности. Иконоборческое движение. Церковь в Византии: структура, учение, ритуал.

Принятие православие и значение этого. Борьба религиозного и мифологического мировоззрения. Влияние православия на культуру. Создание церковной структуры. Устав Церкви. Православное монашество: особенности и варианты. Монастырь как культурный центр.

Судьба Русской митрополии. Установление патриаршества. Богословские споры. Нестяжатели и иосифляне. Ереси и борьба с ними. Православная мистика. Разделение русской церкви. Униаты. Церковь в период Смуты. Идея «Москва – третий Рим» и её судьба.

Внутренняя колонизация и распространение христианства. Локальные мифологии и их влияние на культуру. Последствия насаждения христианства: плюсы и минусы.

Реформа Никона, её сущность и последствия в культуре. Раскол. Феномен старообрядчества. Соловецкий бунт. Воссоединение Киевской и Московской церквей.

Церковь при Петре Великом. Церковная реформа и её сущность. Трансформация реформы. Жизнь Церкви в 18-19 веках.

Русская Церковь на переломе эпох. Судьба православия в советской России: гонения и союзы. Тоталитаризм как квазирелигиозная система и оформление пространства веры.

Православие и церковь в постсоветском культурном пространстве. Устав и социальная концепция Церкви. Проблема диалога с другими учениями и церквями и причины его неудачи.

Альтернативные неохристианские течения и их социальный смысл. «Неоязыческие» и квазинаучные культы, сатанизм в современной России: учения в причины появления и роль в культуре. Католические и протестантские приходы в России. Причины обращения к нетрадиционным религиям.

2. Методологическая основа курса

МИФ КАК ИЗНАЧАЛЬНАЯ ФОРМА КУЛЬТУРЫ

1. Миф как способ отношения человека к миру.

2. Основные черты и особенности мифологического мировосприятия.

3. Психология и онтология мифа.

4. Актуальность мифа в культуре.

Литература

1. Дьяконов И. М. Архаические мифы Запада и Востока. М., 1990.

2. Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1994.

3. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. \\ Лосев А. Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994.

4. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1995.

5. Мириманов В. Искусство и миф. Центральный образ картины мира. М., 1997.

6. Токарев С. А. Культовые мифы. \\ Мифы народов мира. Т. 2. М., 1992.

7. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1997.

8. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.

9. Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов. М., 1997.

1. Миф, его происхождение, сущность и влияние на человеческую культуру – одна из базовых тем в курсе «История религий», и её раскрытие определяет сам подход в религиоведении. Сейчас уже практически никем не оспаривается тот факт, что миф лежит у самых истоков человеческой культуры в целом и религии как доминантной культурной формы. Помимо раскрытия природы мифа очень сложно ответить на такие вопросы, как: «Откуда появилась религия? На каких принципах строится отношение человека к миру?»

Не только в научной литературе, но и в быту существуют различные представления о том, что такое миф. Наиболее распространёнными среди бытовых определений являются трактовки мифа как сказки, вымысла, искажённого видения действительности. Среди исследователей религии долгое время главенствовало представление о том, что миф представляет собой несовершенную попытку объяснения мироздания, которая впоследствии была вытеснена более адекватными формами познания.

Однако в последнее время, благодаря публикации ряда работ западных и отечественных религиоведов начала формироваться принципиально отличная точка зрения на миф. Труды Лосева, Элиаде, Леви-Брюля, Фрезера заставили взглянуть на мифологию как равноправную с другими форму культуры, одну из важнейших доминант человеческого существования. Проблема мифа, собственно, должна рассматриваться как проблема человека. Можно даже так сформулировать вопрос: «Человек создаёт миф или миф создаёт человека?»

Чтобы ближе познакомиться с мифом как феноменом культуры и сделать это последовательно, выделим необходимые для рассмотрения аспекты мифа: феноменологию, или внешние характеристики мифа; психологию существования мифа; мифологическую антропологию.

Для рассмотрения мифа как феномена культуры сначала разграничим его от тех культурных форм, которые внешне схожи с мифом. Это очень удачно делает А. Ф. Лосев в работе «Диалектика мифа». Преимуществом его взгляда является попытка характеристики мифа не извне, а изнутри. Философ доказывает, что миф является не только жизнеспособной, но и актуальной формой.

Согласно Лосеву, миф не является выдумкой, фикцией или фантастическим вымыслом, как кажется со стороны. Для человека с мифологическим мировосприятием это самая настоящая действительность, источник жизни и смерти. О какой выдумке может идти речь, если человек, на которого было наложено проклятье шаманом, или нарушивший табу умирает мучительной смертью, что было зафиксировано исследователями первобытной культуры. Мифологический запрет в данном случае не является нелепостью, миф выступает как яркая и настоящая реальность, необходимая часть жизни. Это касается не только людей древности или представителей первобытных племён. Современный человек зачастую попадает во власть мифа и соответственно реагирует. Так у загипнотизированного человека вспухает ожог, если его убеждают, что он чем-то обожжён.

Вместе с тем, миф не создаётся усилием мысли, деятельностью разума. Он не управляется умом, а возникает спонтанно, одновременно с любым человеческим переживанием или восприятием. Так миф может сопровождать пищу, здание, костюм. Например, заброшенный дом или старое полуразрушенное здание часто навевают страх, а у детей ещё и служат поводом рассказа страшных историй. Миф не является и примитивной наукой. В отличие от науки миф всегда чрезвычайно практичен, эмоционален, жизнен, неуправляем рассудком. Поэтому наука не может развиться из мифа, она имеет совсем другую природу.

Миф также – не схематическое изображение каких-либо явлений и не их аллегорическое выражение. Он изображает лишь то, чем является сам по себе. Поэтому о мифе говорят, что он символичен, то есть обозначает только себя самого и ничто иное. Символ – это гармония внутреннего содержания и внешней формы. При этом для разных людей в предмете может открываться свой символический слой. Бывают и сходные символические формы, но об этом мы поговорим позже. Тем не менее, миф представляет собой личностное состояние, восприятие жизни конкретным субъектом. По мнению Лосева, все вещи и события нашей повседневной жизни мифичны (например, представление о праздничных и непраздничных предметах и цветах). Каждый человек в своём восприятии окружающего мира создаёт мифы.

Сам принцип мифосозидания, согласно философу, остаётся неизменным и неизбежным для всех людей, хотя и может осуществляться по-разному. Практически каждый может найти в своём восприятии маленькие мифы. И каждый раз миф возникает как маленькое чудо, каковым и является по определению Лосева.

2. Миф как способ отношения человека к миру имеет свои специфические черты. Сначала только укажем эти особенности, без объяснения их природы.

Во-первых, в мифе нельзя выделить материальное и духовное начало, как правило, они существуют в единстве. Каждый предмет, вещь или явление являются одушевлёнными, содержат в себе либо священное существо, либо душу. Всё в мире имеет единый источник происхождения, совмещающий материальное и духовное состояния. Всеобщая одушевлённость порождает равноправие людей и окружающих их вещей. Этим же обстоятельством можно объяснить и лёгкость превращений в мифе: одни предметы легко становятся другими, человек превращается в зверя, духи переселяются из одного тела в другое, неподвижное становится подвижным и наоборот. Особенно отчётливо эта черта мифа сохранилась в сказках.

Одновременно для мифа характерно единство общего и единичного: так один бог символизирует все растения или все болезни. Имена богов и образуют систему понятий в мифологической культуре, на которой основывается миропонимание и которая не находит себе замены. Объединение, тождество общего и единичного позволяет использовать магию как средство воздействия на определённый объект: чтобы оказать влияние, достаточно сделать это по отношению к подобию существа или предмета. Этот метод до сих пор используют при приворотах или насылании порчи.

В мифе также едины целое и часть: любая вещь или человек выступают как целостный микрокосм, неделимое целое. Воздействие на такую целостность может осуществляться через какой-либо элемент – лоскуток одежды, прядь волос, частичку тела. Именно боязнь такого воздействия заставляла наших предков сжигать выпавшие волосы и подстриженные ногти.

Миф объединяет вербальную и мифологическую реальность. Другими словами, материальное и идеальное воздействие имеют равную силу. Именно благодаря этой особенности мифа возникли такие речевые формы, как заклинание, молитва, клятва, проклятие, тост. С этим связано и сокрытие истинного имени человека от посторонних людей, чтобы ему не могли причинить вред. Отсюда идут и представления о том, что слово может лечить или убивать.

Картина мифологического мировосприятия дополняется единством человека и Космоса в сочетании с нераздельностью души и тела. Поэтому представлений о душе как начале, противостоящем телесности, не существовало, как и положений о внутреннем мире человека. Именно поэтому глаза античных статуй ничего не выражают, а основной акцент делается на совершенство внешних форм, гармонию человеческого тела. Единство с Космосом повлекло за собой отсутствие понятия природы как чего-то противопоставленного человеку, чуждого, враждебного или дружественного. Ещё раз повторимся, что все создания в мире для древних были равноправными. При этом человека характеризовали через его отношение к Космосу – правильное или неправильное. Попытка выйти за грань своего места в мире жестоко каралась, по поводу чего есть сюжеты во всех существующих мифологиях.

Интересной особенностью мифа является единство сна и реальности. Оно вытекает из единства материального и идеального. Сон понимается как реальность, равноправная с бодрствованием. Произошедшее во сне действие адекватно свершённому наяву. Сон может играть роль вестника или предсказателя. До сих пор в быту поэтому сохранилось представление о вещих снах.

Благодаря постоянной связи с Космосом ничто в мифе не является обыденным. Каждое действие каким-то образом соотносится с божественной, космической деятельностью, никогда не остаётся незамеченным. Так человек мифа всегда живёт на границе сакрального и профанного пространств.

Мифологическая культура в любом из своих вариантов функционирует по единому принципу, называемому исследователями АРХЕ. Это некий идеальный образец, возникший изначально и определяющий протекание всех событий и существование всех вещей. Таким образом, возникает особый мифологический круг: все человеческие действия постоянно возвращаются к этому образцу. Именно это отношение заставляет проводить обряды, абсолютно идентичные тем, которые имели место у предков. К понятию АРХЕ как первоначала мы ещё вернёмся, а пока обратимся к образу круга в мифологии.

Круг характерен как для времени, так и для пространства в мифе. Существует большое число сюжетов, повествующих о постоянном круговороте человеческого бытия, о колесе существования (сансара). При этом выделяется священное время, когда происходило становление мира, закладывались основы существования, и профанное, обыденное время, в котором повседневно существует человек. Проникновение в священное время могло осуществляться в момент совершения обряда, когда заново «проигрывались» процессы возникновения мироздания и установления образцов-архе.

Для мифологического времени также характерна изотропность – возможность движения в обратном направлении. В мифологических сюжетах это находит своё выражение в описании путешествий в мир мёртвых, омоложения и оживления людей.

Время в мифе неоднородно, способно уплотняться и расширяться, и поэтому обладает разной мерностью. Ряд мифов повествует о кратковременных странствиях людей, в течение которых на земле проходили века. Каждый временной отрезок отличается от другого не только порядком следования, но качественно (время праздника, время полнолуния и т.п.).

Время неотвратимо, что особенно наглядно отражено в эллинской мифологии в образе титана Кроноса, пожирающего своих детей, и подземной реки Леты, уносящей человека из жизни и подвергающей забвению («кануть в Лету»). К этой группе примыкает и образ Мойр – богинь судьбы, одна из которых до рождения определяет жребий человека, другая ткёт нить его жизни, а третья обрезает нить. Примечательно, что даже боги подвластны решениям Мойр.

В миропредставлении древних (в отличие от современных мифологий) доминирует взгляд в прошлое, что определяется АРХЕ. Так в шумеро-вавилонских текстах прошлое обозначается как находящееся пред лицом, а будущее – как пребывающее за спиной. Поэтому ход событий в реальном мире трактуется как всё ухудшающий, ведущий к деградации.

Мифологическое пространство обладает сходными со временем характеристиками. Оно неоднородно и нелинейно, в отличие от ньютоновского времени в физике, многослойно, причём каждый слой имеет свои характеристики, обуславливающие пребывание в нём вещей. Так коми считали, что в подземном мире все вещи и существа очень маленькие, всё разбитое становится целым, а предметы существуют вверх ногами.

Пространство в мифе также является цикличным. Особенно отчётливо это фиксируется в языке: варварами называют тех, кто не владеет языком, существует в другом культурном пространстве. Именно на уровне мифосознания возникает представление «МЫ и ОНИ».

Так же, как и время, пространство может быть священным и профанным. Священным является пространство храма или место совершения обряда. Также изначально сакральным становится и место возникновения АРХЕ.

Мифологическое пространство делится как на вертикальные слои – небо, земля и подземный мир, так и на горизонтальные сектора – по сторонам света. В любом случае, люди являются обитателями «срединного мира». В центре мира помещается Мировая Ось – Мировая гора или Мировое древо, в зависимости от локализации культуры. Она служит не только опорой, но и своеобразным центром отсчёта в космическом пространстве.

Поскольку для мифологической культуры существует определённый образец, и все действия являются космически значимыми, миф фатален, то есть всё осуществляется по тому плану, который намечен судьбой. Для человека не существует никакой свободы выбора, только космическое предначертание (отражённое, например, в образе Мойр). Поэтому в архаической культуре неразвита идея воздаяния за совершённые в жизни поступки, поскольку они зависят не от человека, а от его жребия. Любые попытки преодолеть веление судьбы, заканчиваются неудачей. Впрочем, необходимо отметить, что ни одна культура, кроме античной, и не даёт примеров такого неповиновения судьбе.

Все мифологические сюжеты внешне делятся на две группы, соответственно отвечающие на вопросы: «Откуда взялось?» и «Как устроилось таким образом?» К первой группе относят так космогонии (происхождение мира), теогонии (происхождение богов) и антропогонии (происхождение человека). Вторая группа сюжетов, как правило, повествует о подвигах, совершаемых разными героями. Они убивают чудовищ, странствуют по всему свету и зачастую претерпевают множество страданий.

Однако, несмотря на внешнее различие, обе группы мифов едины по своей природе. В их основе лежит одна тема – борьба Космоса как упорядоченного существования с неукротимой и неупорядоченной энергией Хаоса, из которого изначально и возникает весь космический мир. Хаос для мифологического человека является олицетворением отсутствия бытия, он вселяет ужас и грозит всему миру исчезновением. Поэтому боги и герои мифов всеми силами стремятся упорядочить Хаос, космизировать мир. Все чудовища мифов страшны не сами по себе, а как проявления Хаоса, как его попытки нарушить существующее мироздание. Недаром они так ужасны и непохожи на существ этого мира. Их хаотичность может проявляться в форме или размерах тела, либо убийственных качествах (Медуза Горгона). Хаотичны и результаты их действий – смерть или полное окаменение, что является обратной стороной хаотического движения. Хаотическим по своей природе является и неправильное поведение человека.

Соблюдение обрядов и проведение праздников как раз и являлось попыткой людей поддержать существующий миропорядок, повторением актов космизации засвидетельствовать соблюдение правил существования и дать реальный отпор Хаосу.

Необходимо оговориться, что Хаос представляет собой необходимое зло. Без его постоянной и нестабильной энергетики вся система космоса давно превратилась бы в застывшую, погрузилась бы в состояние гомеостаза, тоже представляет, по сути, одну из ипостасей Хаоса.

Целостность мифовосприятия обуславливает также и набор сакральных персонажей. Традиционно исследователи рассматривают мифологию как политеизм, то есть верование, для которого характерно множество богов. Их иногда группируют (например, по сферам обитания) или выделяют главных, второстепенных богов и подчинённых им низших духов. Однако такая трактовка приводит к ряду несообразностей. Очень часто функции богов достаточно сильно совпадают, либо различаются незначительными нюансами. Пантеон трудно локализуется, в него наравне помещаются и боги, выражающие явления, и олицетворяющие процессы и состояния, и отражающие абстрактные построения (например, справедливость). В ряде сюжетов несколько персонажей оказываются ипостасями одного (это блестяще анализирует Юнг в своих работах).

На наш взгляд решением этой проблемы является отказ от концепции многобожия. Для любой мифологи всегда находится единственный космический, системообразующий принцип (в брахманизме – «рта»), а многочисленные сакральные персонажи являются лишь его проявлениями по каждому конкретному поводу. Этим достаточно убедительно можно объяснить и запутанные родственные связи между богами, и совпадение функций, если два бога выражают разные аспекты действия (месть и ритуальное убийство, женщина как мать и как жена, и так далее). Если быть и далее последовательным, то при знакомстве с мифологией и попытках её интерпретации необходимо не воспринимать имена богов как знаки, таблички, а переводить их, что подтвердит идею единого принципа в мифологии. Например, одна из первых богов Египта Тефнут – богиня осаждающегося песка в дословном переводе, и это как нельзя лучше отражает принцип созидания мира в трактовке древнеегипетской мифологии.

Переведённое имя бога позволяет лучше понять его сущность и место в мироздании.

Необходимо ещё отметить, что могут существовать как коллективные мифы, созданные общностью людей, так и индивидуальные. Голосовкер даже приводит выражение «миф – моей жизни», а Лосев утверждает, что каждая человеческая личность представляет собой миф. Индивидуальные мифы обладают теми же особенностями, что и коллективные, только могущими быть выраженными в специфическом виде.

Таким образом, миф представляет собой изначальный механизм функционирования культуры, реальную действительность, в которой существует человек. Это целостная система мировосприятия, подчиняющаяся единому принципу и раскрывающаяся человеку в символических образах. Об основах такого способа отношения к миру поговорим в следующем разделе.

3. Большинство исследователей отмечают, что различные мифологические системы обладают сходными характеристиками, некоторые из которых были перечислены выше. Возникает закономерный вопрос о причине такого сходства даже у несвязанных друг с другом мифологий.

Удачную, на наш взгляд, попытку ответа на этот вопрос делает швейцарский психолог К.-Г. Юнг. Он утверждает, что в любой мифологической системе существует пласт сюжетов, названный им архетипическим, или слоем первообразов. Архетип – это система способов понимания и переживания мира, которая коренится в бессознательном слое человеческой психики и является сходной для всех людей и культур. Сам исследователь отмечает, что архетип – не новый термин, поскольку употреблялся ещё до Святого Августина и был синонимом классического понятия «идея». В труде Corpus germeticum (III век) Бог трактуется как «архетипический свет», то есть прототип всего света, предшествующий и сверхпорядковый.

Первыми исследователями «элементарных» идей, согласно Юнгу, был Адольф Бастиан. Юбер и Мосс развивали представление о категориях воображения, а Герман Уэзенер первым увидел бессознательную предрасположенность в «бессознательном мышлении». Некоторые наброски идеи архетипа как первообраза можно усмотреть во врождённых идеях Декарта, априорных формах созерцания Канта и, с некоторой натяжкой, в мире изначальных идей Платона. Сам Юнг полагает, что архетипы не только распространяются традицией, языком и миграцией, но и спонтанно возникают без внешнего бытия.

Архетипы – это активно действующие установки, определяющие мысли, чувства и действия человека. Они проявляются в сознании и поведении тогда, когда человек попадает в определённые типические ситуации или в тех случаях, когда его сознательная деятельность по каким-либо причинам прерывается. В такие моменты человек уже не является индивидуальностью, он действует как представитель всего человечества. Можно сказать, что в нём просыпается голос предков.

Сколько бы ни повторялась та или иная ситуация, архетип заставляет человека воспринимать действительность и действовать определённым образом. Юнг выделяет целый ряд таких архетипических образов. Это тень, мудрый старец, младенец, который уже может действовать как герой, мать (как изначальная прародительница и принцип плодородия) и её двойник – дева. Иногда архетипы могут иметь нечеловеческий характер – дракон, змея, слон, лев, медведь, паук, краб, жук, червь, бабочка (териоморфные образы). Исследователь полагает, что именно эта группа архетипов подчёркивает, что содержание мифа и его функции находятся вне человеческой сферы и делятся на сверхчеловеческие (демонические) и недочеловеческие (животные).

При этом Юнг подчёркивает, что архетипы определены не содержательно, а формально, и в незначительной степени. Архетип сам по себе пуст и чисто формален, он ничто иное, как предустановленная способность, возможность представления.

Все архетипы имеют двухсторонний характер или, по крайней мере, способны к удваиванию. Один архетипический образ развёртывается в неисчислимом многообразии плоскостей, в зависимости от ситуации восприятия. Пример такой развёртки (по кругу), хотя и в другом контексте, даёт А. Косарев в своей монографии «Философия мифа». Он утверждает, что движение единичных образов осуществляется по принципу противоположности. Одноглазому Киклопу, олицетворяющему одностороннее видение, противопоставляется тысячеглазый Аргус (многостороннее видение), ему же, в свою очередь, видящий далеко Гелий (дальнее видение), последнему – Линкей (глубокое видение). Этим счерпываются в образном выражении возможности внешнего зрения. В качестве альтернативы возникает миф о внутреннем зрении Эдипа и Тиресия, олицетворяющих ясновидение и прозрение, при этом слепых. Он дополняется образом художественного вдохновения (Демодок из «Одиссеи») и бредового видения (оргиаст Пенфей). Сюда же примыкает ясновидение безумной Кассандры, когда речь идёт уже о слепоте толпы, поскольку прорицательнице никто не верит. Противоположностью являются пророчества Пифии и Сивиллы, которым верят охотно. Приведённый набор образов хотя и является спорным в некоторых моментах, тем не менее, наглядно иллюстрирует многоаспектность проявления архетипа, который может реализовываться не только в божественных, но и человеческих, демиургических образах.

В качестве примера полного разворачивания архетипа в образах, приведём развёртку архетипа матери, данную Юнгом по материалам проанализированных им мифов. Образ матери порождает позитивные «дочерние» образы: добрые богини, возлюбленные, вещи спасения (рай, царство Божие), благоговейные вещи (рог изобилия, вспаханное поле, сад), скала, пещера, дерево, родник, купель, цветы в форме чаши (роза, лотос), полые предметы (духовка, кухонная посуда), полезные животные, К ним примыкает амбивалентный образ богинь судьбы. Есть и негативный аспект образа – ведьма, пресмыкающиеся или рыбы, могила, саркофаг, глубинные воды, смерть, привидения и домовые, суккубы. К качествам образа относят материнскую заботу и сочувствие, магическую власть женщины, мудрость и духовное возвышение выше разума, полезный инстинкт или порыв, доброту, поддержку, рост, плодородие. Следовательно, исходя из многообразия развёртывания архетипов, все мифологические сюжеты можно объединить в группы и свести к ограниченной группе образов.

Примечательно, что и у этой группы наиболее общих образов (женщина как дев и мать, младенец, душа-анима или анимус), которые присутствуют во всех мифологиях и почти во всех сюжетах, также можно выделить сквозную идею. Все они символизируют состояние первичной неразделённости, которое было нарушено в результате какого-либо действия, и эта разделённость становится причиной отсутствия гармонии в существовании мира и человека.

Это возвращение пытаются актуализировать в ритуалах, в ощущении, что прошлое было лучше, и детство предпочтительнее зрелости: «будьте как дети», «устами младенца глаголет истина».

Следовательно, можно утверждать, что в изначальности существует только один архетип – единство, которое было нарушено, а остальные образы являются его первичными и вторичными развёртками.

Именно единством архетипов и объясняется единство пантеона как системы, его внутренняя обращённость и одновременно принципиальная дополнимость любыми персонажами, в зависимости от культурной ситуации развёртывания архетипа. Миф, несмотря на наличие универсальных моментов, является пластичной, очень гибкой структурой, «трактует… о событиях» (по выражению Лосева). Он, как правило, соответствует среде существования и изменениям общественной жизни под воздействием различных факторов

. Именно такая мифологическая пластичность обуславливает видимое внешнее различие между мифологиями разных племён и народов.

Кроме принципиального единства архетипов хотелось бы отметить их дуализм, о котором уже упоминалось выше. Дуальность образов, существование мифологических пар, отмечались многими исследователями. Эти пары, зачастую, видны невооружённым глазом: Хаос и Космос, день и ночь Брахмы в индуизме, Кастор и Полидевк, плохой и хороший герои большинства народных сказок (Братец Кролик и Братец Лис). Наиболее яркой является пара «культурный герой – трикстер». Последний, как правило, либо разрушает всё, созданное положительным героем, либо, добиваясь своей цели, действует не по правилам, вне космического порядка.

Дуальность также проявляется в двусторонности, зеркальности космических персонажей, в отличие от хаотических. Этот дуализм, видимо, обеспечивается самой природой архетипов и находит своё дальнейшее развитие в ходе эволюции мифологии.

Интересно, что при такой дуальности миф совершенно не имеет идеи трансцендентального – чего-то, что стоит за пределами видимого и осязаемого, осмысленного мира, является недостижимым. Все сакральные персонажи, хотя и дистанцированы от человека, существуют в едином пространстве Космоса и способны на какой-то промежуток времени преодолевать онтологические разрывы в бытии сакральном и профанном. Расстояние между человеком и богами не фиксируется по меркам физических единиц измерения, это скорее ощущение своей причастности и одновременно отделённости. Здесь также работает принцип целостности, нерасчленённости мифа.

Ещё одной особенностью архетипического восприятия мира является его упорядочение по принципу триады. Это может касаться как космологии (устройства мира), так и пантеона и культурных героев-демиургов. Эта триадичность в большей степени фиксируема (на уровне самих мифов, сказок и быта), чем объяснима. Приходится остановиться на положении Юнга о том, что сами архетипы лучше воспринимать феноменологически, с точки зрения того, какие они, поскольку объяснить их природу пока не представляется возможным.

4. Говоря о мифах, нельзя ещё раз не отметить, что они являются актуальной частью культуры, а не частью архаической истории. Даже если не учитывать то влияние, которое оказали на культуру современности древние мифологии, то в самой современной действительности можно найти огромное количество мифов и мифологем.

Даже если не учитывать попытки современной интерпретации древних мифов, которые осуществляются в науке, искусстве, литературе, останется множество мифологических образов, возникших совсем недавно.

Согласно Хюбнеру, много мифов рождают, иногда вполне осознанно, политика и идеология. Он полагает, что мифологическим является понятие нации, поскольку все национальные святыни играют роль сакрального пространства, а события, связанные с жизнью нации, уподобляются АРХЕ, первообразцу, получают священный статус. Примечательно, что этот статус не зависит от давности предмета, поскольку время, как в классических образцах мифов, замыкается на себя. Часто отождествляются человек и нация, и это единство представляется нераздельным, как у человека и Космоса. Мифологическими являются призывы жить по традициям и законам предков.

Существуют и политические псевдомифы, получившие такое название потому, что были сконструированы сознательно, а не возникли спонтанно. Примерами таких мифов могут служить образ Римской республики как архетипа республиканских идей для XVII-XIX веков, арийские герои как прообразы фашистского расизма и первобытнообщинное общество как «золотой век», не знающий классового деления.

К идеологическим мифам относятся идея равенства людей, национальностей и полов, недостижимая уже на биологическом уровне, идея братства людей и образ идеального правителя – вождя.

Лосев в «Диалектике мифа» проводит идею мифологичности науки, поскольку её базовые гипотезы являются зачастую недоказуемыми и, следовательно, представляют собой развитую мифологию.

Множество собственных мифологем содержат и различные направления искусства, не говоря уже об использовании сюжетов архаических мифологий и их современной интерпретации. Согласно Хюбнеру, искусство постепенно отрывается от мифа, но при этом, изображая реальность, пытается спасти идеальное начало, присутствующее в мифе. Поэтому его орудием становится иллюзия. Иллюзорными являются перспектива картин и скульптуры, внешне неотличимые от оригиналов. Именно эта иллюзия позволяет произведению искусства выражать высокие материи.

Поскольку искусство было изгнано наукой из сферы отражения действительности, его уделом стало изображение высокого идеала. Это породило борьбу между мифическими и «демифологизированными» элементами в живописи. Современное искусство всё больше удаляется в сферу субъективности, освобождаясь от мифа (импрессионизм, кубизм, сюрреализм). Однако и в новой форме возникает мифологема, только в преломлённом виде, как субъективный миф.

Одновременно возникают и новые формы мифического в искусстве. Так дадаизм стал попыткой снова соединить искусство и реальность, когда каждый предмет вне связей с другими наполняется собственным символическим смыслом, ищутся священные связи, в рамках которых закон причинности и случай становятся двумя аспектами одного явления. В этой ситуации исчезает граница между внутренним и внешним, часть начинает содержать в себе целое, то есть происходит регенерация мифовосприятия.

Исследователь указывает, что полностью мифологичны представления экспрессионизма о единстве субъекта и объекта, о Космосе как организме, о неразрывной связи человека и Космоса.

В. Мириманов называет базовые мифологемы русского искусства XIX – XX века, особо выделяя мифологический образ человека как «Народа». Это центральная тема творчества многих художников. Всё свершается его именем. Народ вопрошают и за него отвечают (тема вины перед народом и превосходства над ним – сквозная идея русской философии, отсюда повелись и хождения интеллигенции в народ). «Народ» сопрягается с национальной идеей, которая оформлена как национальная парадигма спасения. Мириманов называет данный образ антропоцентрическим мифом, который постепенно исчерпал себя, что выразилось в мельчании сюжетов тех же передвижников.

Советское искусство трансформировало миф о Человеке в миф о Вожде («самый человечный человек»). Особое место стали занимать картины – мифы о советской жизни. Исследователь полагает, что искусство тоталитарного общества становится мифологическим по сути. Свидетельством этого становятся стилистическое единообразие и набор обязательных сюжетов. Отличительной чертой новой мифологии выступает навязывание картины мифа, в противовес спонтанности традиционных мифообразов.

В западном искусстве миф о Человеке постигла иная судьба. В творчестве новейших направлений он постепенно изживается, растворяется в системе бытия и окружающих вещей. Искусство словно описывает мифологический круг, в котором происходит возврат к изначальным архаическим установкам единства, утверждается торжество мифа в восприятии мира.

Таким образом, эрозия традиционной картины мира в рамках картезианской традиции мышления и в результате десакрализации мира, внедрение рациональных элементов не отменили её мифологической структуры и природы. Человек как центральное звено мировоззренческой картины своим существованием обеспечивает наличие мифа в культуре, выступает как постоянный генератор мифа.