Глава XXIV. — так называемое первоначальное накопление 723

К тому же даже они фактически были и самостоятельными крестья­нами, так как наряду с заработной платой получали коттэдж, а также 4 и больше акров пахотной земли. Кроме того, совместно с настоящими крестьянами они пользовались общинными землями, пасли на них свой скот и добывали материалы для отопления: дрова, торф и т. п. ш. Во всех странах Европы феодальное про­изводство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством леннозависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство192. Поэтому, хотя земля Англии была разделена после норманнского завоевания на гигантские баронства, которые нередко включали в себя до 900 старых англо-саксонских лордств каждое, тем не менее она была усеяна мелкими крестьянскими хозяйствами и лишь в отдельных местах между этими последними залегали крупные господские поместья. Такие отношения при одновремен­ном расцвете городской жизни, характерном для XV столетия, создали возможность того народного богатства, которое с таким красноречием описывает канцлер Фортескыо в своих «ЬаисЦЪш Ьедит Ап^Нае», но эти отношения исключали возможность капи­талистического богатства.

Пролог переворота, создавшего основу капиталистического способа производства, разыгрался в последнюю треть XV и пер­вые десятилетия XVI столетия. Масса поставленных вне закона пролетариев была выброшена на рынок труда благодаря роспуску феодальных дружин, которые, по справедливому замечанию сэра Джемса Стюарта, «везде бесполезно переполняли дома и дворы». Правда, королевская власть, будучи сама продуктом буржуаз­ного развития, в своем стремлении к абсолютизму насильственно ускоряла роспуск этих дружин, однако она отнюдь не была его единственной причиной. Сами крупные феодалы, стоявшие в са­мом резком антагонизме к королевской власти и парламенту, соз­дали несравненно более многочисленный пролетариат, узурпировав

191 Не следует забывать, что даже крепостные не только являлись собственниками, — правда, обязанными платить оброк, — небольших участков земли, примыкавших к их дворам, но и участниками в коллективной собствен­ ности на общинные земли. «Крестьянин там (в Силезии) — серв». И, однако, эти «сервы» владеют общинными землями. «До сих пор не удалось склонить силезцев к разделу общинных земель, тогда как в Неймарке уже не осталось деревни, где бы этот раздел не был осуществлен с величайшим успехом>> [МХгаЬеаи: «Бе 1а МопагсЫе Рги881еппе». ЬопЛгев 1788, т. II, стр. 125, 126).

192 Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с её широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками. Быть «либеральным» за счет средневековья слишком удобно.

общинные земли и согнав крестьян с занимаемых ими участ­ков, на которые крестьяне имели такое же феодальное право соб­ственности, как и сами феодалы. Непосредственный толчок к этому в Англии дал расцвет фландрской шерстяной мануфактуры и связанное с ним повышение цен на шерсть. Старую феодальную знать поглотили великие феодальные войны, а новая была дитя своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил. Превращение пашни в пастбище для овец стало лозунгом феода­лов. Гаррисон в своей «ОезспрИоп оГ Еп§1апс]. Ргейхео! 1о НоНп-вЬесГз СЬгоп1с1е8» описывает, какое разрушительное влияние на страну оказывает эта экспроприация мелких крестьян. Но, пишет он, «\уЬа1 саге оиг дгеаь шсгоасЬегз!» («какое дело до этого нашим великим узурпаторам!»). Жилища крестьян и коттоджи рабочих насильственно разрушены или брошены на произвол судьбы. «Если мы, — говорит Гаррисон, — сравним теперешнее состоя­ние каждого рыцарского имения со старыми описями, то увидим, что исчезли бесчисленные дома и мелкие крестьянские хозяйства; что земля прокармливает теперь гораздо меньшее количество людей; что многие города пришли в упадок, хотя наряду с этим процвели новые... Я мог бы порассказать кое-что о городах и де­ревнях, которые были разрушены и превращены в пастбища для овец и от которых остались только помещичьи дома». Жалобы таких старых хроник все же несколько преувеличены, но они точно рисуют то впечатление, которое совершавшаяся в то время революция производственных отношений произвела на современ­ников. Сравнивая сочинение канцлера Фортескью и Томаса Мора, мы ясно видим ту пропасть, которая отделяет XV век от XVI. По справедливому замечанию Торнтона, английский рабочий класс из своего золотого века без всяких переходных ступеней попал в железный век.

Законодательство было испугано этим переворотом. Оно еще не стояло на той высоте цивилизации, на которой «\Уеа11Ь оГ 1Ье ИаЦоп» [«национальное богатство»], т. е. созидание капитала и беспощадная эксплуатация и пауперизация народной массы, счи­тается иШта ТЬи1е [пределом] всякой государственной мудрости. Бэкон в своей истории Генриха VII говорит: «Около этого вре­мени (1489 г.) умножились жалобы на превращение пахотных земель в пастбища (для овец и т. д.), требующие лишь присмотра немногих пастухов; земли, сдаваемые в аренду пожизненную или погодную (погодной арендой жила большая часть «уеотеп'ов» [свободных земледельцев]), были превращены в господские име­ния. Это привело к упадку народа, а следовательно, к упадку городов, церквей, десятин... Король и парламент с мудростью, достойной изумления, стремились к уврачеванию этого ела... Они приняли меры против истребляющей население узурпации общинных земель (йерорииШщ* 1пс1озиге8), против истребляющего

724 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА