4. Западники
Именно в этих спорах родились два новых течения общественной мысли: западничество и славянофильство. В их противостоянии друг другу нашли свое выражение самые заветные идеи, выработанные к этому времени русским обществом. Споры западников и славянофилов, обычно проходившие на страницах журналов и в салонах, обогатили русскую общественную мысль, предопределив во многом ее дальнейшее развитие. Не случайно современники называли 40-е гг. XIX в. "замечательным десятилетием".
Западничество было представлено некоторыми членами распавшихся дружеских кружков 1830-х гг. — В.П. Боткиным, М.Н. Катковым, Н.Х. Кетчером. Заметное место в этом движении заняла также “молодая профессура” Московского университета во главе с Т.Н. Грановским, которому суждено было сыграть роль духовного лидера западничества. Идеи западников противостояли как пессимистическим взглядам Чаадаева, так и восторгам теории “официальной народности”. Западники считали, что ориентиром для России должны стать передовые страны Западной Европы — Англия и Франция.
Они были твердо убеждены, что всё человечество развивается по одним и тем же законам, идет по одному пути. Другой вопрос, что вступают на этот путь различные народы в разное время — многие из них целые века существуют в состоянии застоя, находясь как бы вне исторического развития. Именно такой, по их мнению, долгое время была судьба русского народа, именно поэтому он так отстал в своем развитии от Западной Европы.
Западники чрезвычайно высоко оценивали роль Петра I. С их точки зрения, именно этот великий преобразователь дал России мощный толчок, “вдвинув” ее, наконец, на путь исторического прогресса. Западники считали, что только с Петра Россия стала развиваться нормально, т.е. по-западному, по-европейски. Они полагали: прийти к заветной цели, то есть достигнуть уровня развития современной буржуазной Западной Европы, Россия сможет только в том случае, если пройдёт через те же вехи развития, которые уже миновали обогнавшие ее государства.
Движение “в западном направлении” неизбежно должно привести к переменам, пережитым в свое время этими странами, — к замене подневольного, крепостного труда свободным и преобразованию самодержавного строя в конституционный.
Основная же задача “образованного меньшинства”, к которому относили себя западники, — подготовить русское общество к предстоящим преобразованиям и воздействовать в соответствующем духе на власть. Свои надежды западники возлагали на хорошо продуманные реформы, которые правительство в конце концов будет вынуждено подготовить и провести в жизнь при сотрудничестве с обществом.
Таким образом, большинство западников в сфере политической жизни придерживались либеральных взглядов, т.е. были сторонниками парламентского строя и гражданских свобод (свободы слова, собраний, выбора веры и пр.).
Однако в среде западников были деятели, настроенные намного решительнее: А.И. Герцен, Н.П. Огарёв, В.Г. Белинский. Когда Герцен и Огарёв в начале 40-х гг. вернулись из ссылки, они застали западников и славянофилов уже во всеоружии и “на барьере”, по словам Герцена. Друзья сразу же определили своё место “в стане западников”. Но их возражения вызывала подчеркнутая умеренность западников и в отношении конечных целей развития — превращение России в подобие стран Западной Европы, и в отношении средств — осторожные, постепенные реформы сверху. Решительно настроенные западники, прежде всего, не склонны были идеализировать современную им Западную Европу. Буржуазный строй они подвергали самой резкой критике. С их точки зрения, он был лишь стадией развития, вехой на пути в гораздо более справедливо устроенное будущее. Россия в своём развитии не только должна была догнать западные страны, но и совершить вместе с ними рывок к принципиально новому строю жизни — социализму. Критикуя конечные цели своих умеренных товарищей, Герцен, Огарёв, Белинский скептически относились и к средствам, на которые те рассчитывали. С их точки зрения, революция сразу даст несравнимо больше, чем осторожные преобразования.
Правда, в этом вопросе полного единомыслия между друзьями не было. Так, В.Г. Белинский в своих беседах с друзьями и частных письмах заявлял о своем безоговорочном поклонении революции. “Я, — писал он, — полюбил человечество кровожадной любовью Марата”, поминая, таким образом, великого французского революционера, известного своими призывами к беспощадному террору. А.И. Герцен с Н.П. Огарёвым относились к революции более сдержанно, видя в ней крайнее средство, но признавали, что ничто так не способствует прогрессу. Быстрота и последовательность, с которыми революция расчищает путь для становления нового строя, очень привлекали Герцена и его друзей.
Хотя тогда подобные “увлечения” носили чисто теоретический характер, у них в России было большое будущее. Следует отметить, что и к насущным русским проблемам, прежде всего к крепостному праву, радикальные западники относились гораздо более резко и непримиримо, чем их более умеренные собратья.