2. Военная экспансия кокандского и хивинского

ХАНСТВ. ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА ЮЖНЫХ КАЗАХОВ

ПРОТИВ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ (10-20-е гг. XIX в.)

Что же побудило правителей Кокандского ханства пойти на завоева­ние казахских степей? Как уже отмечалось, стремление пополнить каз­ну из новых источников толкнуло Алим-бека и его окружение на заво­евательные походы. Этим он стремился также сгладить соперничество между «старой» узбекской знатью и «новым» войском (этих воинов ста­ли называть гала-бахадурами), созданным в основном из числа горных таджиков (в XIX в. их обозначали этнонимом «таджик»), объединив их интересы для захвата и колонизации новых областей. Столкновения кокандских войск с силами бухарского эмира в районе Ура-Тюбе и Джизака в 1806—1807 гг., остановив продвижение кокандцев на запад, лишь изменили направление их экспансии.

Завоевание юга Казахстана как кочевой периферии оседло-земледель­ческого Мавераннахра хотя и не сулило кокандским феодалам приобрете­ния богатых оазисов, но зато обеспечивало им, помимо поступления жи­вотноводческой продукции, также стратегический контроль над караван­ными путями, связывавшими Среднюю Азию с Россией и Китаем. Это было тем более важно, что торговля между ними в XIX в. заметно выросла. Нако­нец, завоевание этого обширного региона имело большое идеологическое значение. На протяжении тысячелетий оседлое население Средней Азии, или Мавераннахра, со страхом смотрело на Дешт-и Кыпчак, откуда в раз­личные эпохи наступали волны завоевателей, навязывавших Средней Азии свои династии (эфталитов, тюрков, чингизидов, шейбанидов и др.). Поко­рение хотя бы части Дешт-и Кыпчака и овладение «предводителем 99 000 шейхов», который широко почитался мусульманами всей Внутренней Азии, поднимали авторитет кокандских ханов на небывалую высоту.

Через год после покорения Ташкента, в феврале 1810 г. Алим-бек сна­рядил караван из 300-400 верблюдов с товарами для торговли с Россией и отправил его в Ташкент. В это же время он получил от ташкентского наме­стника Сайид Али-бека известие об отказе казахов платить налоги: зякет (со скота) и харадж (с посевов) и просьбу прислать войска для усмирения непокорных. Тогда хан, несмотря на зимнюю стужу, направил 12-тысячное «новое» войско вслед за караваном для покорения Сайрама, Чимкента и Туркестана. В состав войска было включено также около 50 улемов Таш­кента с примирительными и миссионерскими функциями. Окрестное ка­захское население, не успевшее откочевать и попавшее в руки завоевате­лей, было ограблено «до последней тряпки».¹⁵

В ходе этого похода командовавший кокандцами таджик Зухур диванбе-ги осаждал Сайрам, построил крепость в селении Чимкент и оставил там 200 пеших и 400 конных стрелков с ружьями (туфангдар) при двух пушках. Затем он прибыл в Аулие-Ату, заложил крепость и оставил там 1000 воинов под началом таджиков Абдаллах дадхаха и Шах-бек дадхаха. Далее Зухур диванбеги приблизился к Туркестану. Согласно другой версии, поход на Туркестан возглавлял ташкентский чингизид Салимсак-торе, который после переговоров склонил туркестанцев подчиниться власти Алим-бека, кото­рому прислали подарки на 90 верблюдах, в том числе роскошную шубу «из меха выдры».¹⁶

Как бы то ни было, дальнейшие действия Зухура диванбеги были пре­рваны событиями, разыгравшимися в Минг-урюке, под Ташкентом, в став­ке брата хана Умар-бека. Военачальники из числа его родственников (с материнской стороны, члены влиятельнейшего подклана мингов - потом­ков Фазия аталыка)¹⁷ и старой знати, поддержанные ташкентской и казахс­кой знатью из числа потомков Абылай-хана, объединения конрат, шаныш-кылы, сиргели, беш-тамга и каракалпаками, недовольные самовластием Алим-бека, сочли момент для решительных действий благоприятным, т.к. «новое» войско, направленное в Казахскую степь, испытывало невероят­ные лишения от стужи и роптало. Заговорщики уговорили Умарбека тайно бежать в Коканд (Алим-бек находился в тот момент в Ташкенте), чтобы захватить престол. Алим-бек, поздно узнав о заговоре, вынужден был спешно отозвать войска в Ташкент и двинуться на Коканд, оставив в Ташкенте сво­его старшего сына Шахруха (его матерью была казашка). Перед отъездом он успел казнить на старом хлебном базаре Ташкента некоторых попавших в его руки заговорщиков, в том числе казахских чингизидов Салимсак-торе и Адил-торе (вероятно, тезка другого Адил-торе, откочевавшего в Китай). Однако по пути в Коканд войско оставило хана и рассеялось, а сам он был вскоре убит недалеко от Коканда весной 1810 г.¹⁸ Гибель Алим-бека означала провал его попытки уменьшить влияние в государственных делах «старой» ферганской знати, интересы которой ущемлялись в ходе проводимой Алим-беком политики расширения социальной базы господствующего класса.

«Старая» знать возвела на трон его родного брата Умара (1785-1822 гг.; правил в 1810-1822 гг.), привязанного к ней как с материнской стороны, так и через брак со своей двоюродной сестрой Тадж ан-ниса (Махлар-айим, более известная как классическая узбекская поэтесса Надира). Новый хан, значительно уступавший в решительности и амбициях своему старшему по­койному брату, отличался мягкостью и утонченным вкусом, был наделен поэтическим даром и оставил собрание (диван) стихов на фарси и тюрки под псевдонимом (тахаллус) Амир. При нем впервые были составлены ко-кандскиеофициапьныехроники(«'Умарнама»и«Шахдама-йи'Умар-хани»),

Устройство внутренних дел в Фергане после переворота, неудачные по­пытки установить твердый контроль над Ура-Тюбе и Джизаком на несколько лет задержали экспансию Коканда в Южном Казахстане. К тому же в окре­стностях Ташкента объявился некий Кабыл из рода карахана и каракал-мак-хитаев. Он собрал вокруг себя кочевых казахов, укрылся в Чаткальс-ких горах в местности Багистан, некогда бывшим его владением, и стал гра­бить караваны и отбирать скот, выпасавшийся жителями Ферганы и других прилегающих районов на летних горных пастбищах, У мар-хан направил про­тив Кабыла Абд ал-Азима (Азимбая) тупчибаши, имевшего также звание дадхах с 500 опытными горными стрелками, а также Йусуф Али-ходжу, наместника Чуста и Касана. Достигнув Камиш-кургана (на правом берегу Сыр-дарьи в Северной Фергане), кокандцы разделились на две группировки: Йусуф Али-ходжа двинулся через мазар Хазрат-и Идрис, а Абд ал-Азим направился в ущелье Багистан. В бою с Азимбаем Кабыл был ранен и ук­рылся в крепости Нанай (Чаткальские горы), завалив единственный подход к ней камнями, деревьями и т.п. Между тем оба кокандских отряда соеди­нились через двадцать дней и перекрыли выход из ущелья. Затем в тыл осаж­денным послали Абд-и Каххара токсабу Бадахши во главе метких стрелков и опытных скалолазов из воинов Кухистана. Те, пройдя два перехода, заб­рались с помощью веревочных лестниц и вбитых в скалу железных гвоздей на отвесную гору и, оказавшись на шестой день на ее вершине, принялись сверху обстреливать блокированных, которые стали сражаться с яростью обреченных. После трехдневного боя кокандцы овладели подходом. Тогда их глашатай объявил, что им нужен только Кабыл и еще пять предводите­лей, остальные, кто сложит оружие, получат полную свободу. Большин­ство, сдав холодное и огнестрельное оружие, рассеялось, но некоторые вме­сте с Кабылом продолжали упорное сопротивление (с обеих сторон были большие потери). Когда положение стало безнадежным, Кабыл направил Умар-хану письмо с просьбой принять его на службу. Ответ был получен через Азимбая, не давшего Кабылу никаких гарантий безопасности. После сдачи Кабыла в плен Азимбай доставил его к ханскому двору. Кокандцы отбили у Кабыла большое количество скота, который был возвращен ха­ном его владельцам. По распоряжению Умар-хана Кабыла повесили на пло­щади Чорсу-или Регистан в Ташкенте. Казнили и других пленных.¹⁹

В 1813-14 гг. кокандцы овладели Карнаком, пунктом на подступах к городу Туркестану. Еще одно событие укрепило позиции Коканда в степи. Адил-торе, сын Абылай-хана, вернулся со своим многотысячным станом из китайских владений в родные места и направил находившемуся в окре­стностях Ташкента Умар-хану весной 1814 г. своего сына Нуралы-торе с посланием, в котором извещал о своем возвращении от «неверныхв и изъяв­лял покорность Умар-хану, надеясь прожить остаток своих дней во владе­ниях ислама. В письме Адил-торе называл своим предком Тохтамыш-хана и просил правителя Коканда забыть «вину» предка перед эмиром Тиму­ром, от которого кокандские ханы вели свою генеалогию. Этот интерес­ный случай обращения к событиям далекого XIV в. и возведения казахс­ким султаном своей родословной к Тохтамыш-хану (точнее, он был не пре­док, а старший родственник казахских чингизидов, будучи, как и они, по­томком тринадцатого и последнего сына Джучи Тукай-Тимура) приотк­рывает идеологический аспект казахско-кокандских отношений. Возмож­но, здесь отражены реакция в казахской степи на легенду о происхожде­нии кокандских ханов и идейное противодействие кокандской экспансии (учитывая общеизвестный факт, что Тимуру не удалось подчинить Тохта­мыш-хана, а также то, что содержание письма дошло по небеспристраст­ному пересказу кокандского придворного хрониста). Как бы то ни было, Нуралы-торе был с почестями принят при кокандском дворе и получил для отца охранную грамоту.²⁰

По поводу датировки взятия Туркестана кокандцами сведения раз­норечивы. Согласно Филиппу Назарову, посетившему Коканд в 1813-14 гг., это произошло в 1814 г.; по утверждению барона Е. К. Миддендорфа, в 1815 г. Но кокандский хронист при водит другую дату: 9 джумади 1231 (7 апреля 1816 г.)²¹

Официальным поводом для взятия Туркестана было благочестивое же­лание Умар-хана совершить со знатью паломничество к гробнице Ходжа Ахмеда Йасауи. Хан, выйдя с войском из Ташкента, вступил в Сайрам и посетил могилы местных шейхов, дабы попросить от их духов поддержку на захват Туркестана. Затем он направил туда отборный отряд в 1000 чел. со главе с ташкентским наместником Раджабом кушбеги Бадахши. В отряд входили также Хушвакт кушбеги йуз, Хан-ходжа мир-асад из рода Караха-на, Тора-хан мир-асад из рода Лутфаллаха Чусти. Мухаммад Шариф-ата-лык и др. Совершив трехдневный конный марш, кокандцы до наступления рассвета скрытно приблизились к Туркестану, заблаговременно спешив вой нов. Незаметно подойдя к крепости, по живой лестнице взобрались на стену, убили привратника. Асадбеги-ходжа открыл ворота, и отряд ворвал­ся в город. Как цинично замечает кокандский придворный хронист, слу­чайно наткнулись у двери ханаки (дервишской обители) на суфия, и при­шлось его убить, чтобы не поднял шума.

Нападение застало туркестанцев врасплох. К тому времени их прави­тель Токай-торе получил в подкрепление конный отряд Ибрахима-ходжи, присланный бухарским эмиром Хайдаром. Однако внезапное нападение вызвало панику. Токай-торе и Ибрахим-ходжа спаслись бегством. Туркес­тан был взят и разграблен. Умар-хан, вступив в покоренный город, совер­шил паломничество в мавзолей. Управлять здесь был назначен Шайх-Ба-дал-мирза-дадхах, потомственный кокандский придворный.²²

При описании этих событий кокандские авторы не обошли вниманием и «чудесный» котел, поставленный в мавзолее Йасауи эмиром Тимуром. Его волшебная особенность состояла будто бы в том, что тот, кто принесет в жертву овец и бросит их в котел, наполнит его тем количеством, которому соответствует истинное желание дарителя. Один из «больших людей» Дешт-и Кыпчака якобы бросил в котел 500 туш овец, но и тогда он не наполнился, а другой заполнил его 5 овцами. Умар-хан наполнил котел 70 овцами. Заво­еванию Туркестана придавали в Коканде столь большое значение, что по возвращении туда хан приказал именовать себя почетным прозвищем (ла-каб) «амир ал-муслимин» - «повелитель правоверных». В Стамбул к турец­кому султану, который одновременно считался халифом правоверных, было направлено из Коканда посольство Хаджи-Мир-Курбана с ханским пись­мом, в котором сообщалось о покорении Туркестана. Однако Мулла-Ний-аз-Мухаммад, автор последней официальной кокандской хроники, позднее с горькой иронией отмечал по поводу взятия Туркестана: вилайет, захва­ченный воровским способом, в конце концов проявит неверность.²³

Взятие Туркестана обострило кокандско-бухарское соперничество. Бежавший из Туркестана Токай-торе нашел приют в Бухаре. Уступая его просьбам, эмир Хайдар разрешил Токаю собрать в подвластных Бу­харе владениях годных к войне казахов. Снарядив свой разношерстный отряд, Токай прибыл в Сузак, закрепился там и затем осадил Туркес­тан. Против него из Ташкента кокандцы направили Базар бахадура йуза с 300 лучшими всадниками. Преодолев расстояние между Ташкентом л Сузаком за три дня, кокандцы подошли к Сузаку, затем направились в урочище Каза, напали на помогавший Токаю аул из 1000 казахских семей и, обратив их в бегство, захватили большую добычу и пленных. Но­чью Токай оставил Сузак и бежал.

Дальнейшие его действия были также безуспешны. В это время коканд­цы проводили грабительские рейды на границе с Бухарским эмиратом вблизи крепости Пшагар (западнее Ура-Тюбе). Ими был перехвачен посланец То­кай-торе к эмиру Хайдару. Это заставило Умар-хана направить несколько отрядов в район Туркестана, чтобы парализовать действия Токая. Отряда­ми командовали уже небезызвестные Хушвакт-парваначи, Тора-хэн мир-асад и Бакаул-беги. Казахская степь вновь подверглась разорению. Даль­нейшая судьба Токай-хана в «священной Бухаре» оказалась трагической. В (827 г. вовлеченный в борьбу за власть между сыновьями покойного эмира, он сражался на стороне того, кто потерпел неудачу, и был убит по воцаре­нии эмира Насраллаха (1806 - осень 1860 гг.; правил в 1827-1860 гг.).²⁴

Другое крупное антикокандское выступление организовал чингизид Тен-тек-торе.²⁵ Восставшие, численностью около 12 тыс. человек, сосредоточи­лись в Сайраме, в старой крепости. Умар-хан возложил на своего визиря и родственника Абу-л-Касим аталыка обязанности по подавлению восстания. К этому были привлечены также Хушвакт-кушбеги, Лашкар- кушбеги (о нем см. ниже), Мухаммед Шариф-парваначи, Хан-ходжа мир-асад и другие опыт­ные военачальники. Восставшие во встречном бою были разбиты, отступили и разделились на два отряда. Один укрылся в крепости Чимкенте более проч­но, чем в Сайраме. Другой стал защищать Сайрамскую крепость. Кокандцы осадили Чимкент, где главой казахов был Рустам. После ожесточенной оса­ды и неудачной ночной вылазки казахов Чимкент был взят. Затем красные и белые знамена кокандских войск появились над Сайрамом.При осаде его кокандцы широко применяли артиллерию и ружья. После того, как силы и средства осажденных иссякли, Тентек-торе вынужден был сдаться, согласить­ся ежегодно платить Коканду бадж (подорожная подать или пошлина) и зя-кет, и направить ко двору Умар-хана своего сына с подношениями.²⁶

Недостаточный авторитет инициаторов восстаний среди основной мас­сы скотоводов, разрозненность выступлений, отсутствие согласованности действий и единства в рядах восставших, попытки опереться на помощь Бу­хары (что уже говорит о слабом влиянии глав движений на массы сопле­менников), наконец, военное превосходство кокандцев, сочетавших в борьбе против родоплеменных ополчений действия «нового войска», вооруженно­го ручным огнестрельным оружием и артиллерией и конницы - все это обусловило неудачу анти кокандских выступлений в Казахстане. Тот факт, что во главе движений стояли султаны-чингизиды, свидетельствует о тра­диционализме и архаизме идеологии их участников, отстаивавших 600-лет­нюю традицию введенного Чингиз-ханом института ханской власти джучи-дов в Дешт-и Кыпчаке.

Период кокандского господства в Южном Казахстане можно услов­но разделить на два этапа. Первый охватывает время от начала завоева­ния (J810 г.)до начала 1840-х гг. и приходится на эпоху расцвета Кокандс­кого ханства. Со вступлением его в 1841-42 гг. в полосу глубокого соци­ально-политического кризиса (приведшего к падению этого застойного го­сударства в 1876 г.) наступает новый этап испытаний и потрясений для юга Казахстана, закончившийся взятием Ташкента русскими войсками в 1865 году и переходом всего этого региона под власть Российской империи.

Первый этап характеризуется максимальным распространением терри­ториальных захватов Коканда в Казахстане и соседней Кыргызии, установ­лением административного контроля над завоеванными землями. Огром­ную роль в проведении этой политики играл Лашкарбекларбеги, носивший также звание кушбеги (он же Гулам-шах), личный раб Умар-хана, родом из Читрила, который с 1816 по 1841 гг. (с незначительными перерывами) уп­равлял из Ташкента казахскими степями.²⁷ По его инициативе в присырда-рьинских районах были построены крепости в Ак-Мечети, Чулаке {Казак -лы Джулек), Сузаке. Поданным узбекского историка Ю- А. Соколова, хро­нология строительства кокандских крепостей в Казахстане и Кыргызии выглядит следующим образом: «1813 г. -бывшая бухарская крепость Джан-ги, иа левом берегу Сырдарьи, близ начала р. Кувандарьи; в 1815 г. - она перенесена на правый берег Сырдарьи, и, видимо, в это время получила название Ак-Мечеть; 1814 г. — Чулак-Курган, на сев. склонах Каратау; 1815-1820 гг. - на правобережье Сырдарьи Кумыс-Курган, Яны-Курган, Джулек, а на нижнем течении р. Сары-Су —Яман-Курган; 1821 г.- Аулие-Ата на р. Талас; Кетмень-тюбе на р. Нарын в сев. Кыргызии; 1822 г. — Кзыл-Курган на р. Куршабе {близ Гульги) в юго-восточной Кыргызии, Дараут-Курган в Алайской долине (южная Кыргызия); 1825 г. - крепости в сев. Кыргызии по р. Чу близ кыргызского хребта: Мерке, Пишпек, Токмак, Ат-баши; 1830 г. - Джунгал в районе оз. Сонкуль на Тянь-Шане; 1830-32 гг. -Куртка на р. Нарын, выше по течению от Кетменьтюбе».²⁸ К этому перечню можно добавить Кумыс-Курган, который был крайним западным форпос­том, находившимся от Ак-Мечети в 160 верстах, а также крепость Джена-Курган. Кроме того, на берегу Чу, немного выше впадения в нее р. Карага-ты, располагалась крепость Ит-кечук (Ит-кечу).²⁹ Таким образом, коканд-ская власть распространилась в Казахстане как далеко на запад, войдя в соприкосновение с хивинскими постами, так и на восток - в Жетысу.

Интерес к Южному Казахстану проявляли не только правители Кокан-да, но и соперничавшие с ними владетели Бухары и Хивы.³⁰

Как уже видно из вышеизложенных событий, бухарские эмиры высту­пали слабыми соперниками кокандских ханов в присырдарьинских райо­нах Казахстана. Дело в том, что Бухара географически занимала централь­ное положение среди среднеазиатских государств, и ее силы почти посто­янно отвлекались на другие, более «перспективные» направления. Поэто­му, имея ограниченные возможности вести активную политику на юге Ка­захстана, бухарские правители предпочитали время от времени оказывать поддержку казахским султанам, как своим естественным союзникам в борь­бе против Коканда и Хивы.

Некоторые данные проливают свет на специфику экспансии Бухары в казахских степях. В бухарской хронике «Та' рих-и Амир Хайдар» есть намек на то, что казахские султаны - владетели Туркестана в начале XIX в. -Ибрахим-султан и Касым-султан - были в свое время мюридами бухарско­го эмира Шах Мурада (правил в 1785-1800 гг.)³¹ увлекавшегося мистикой и прозванного его почитателями за это Шах-и ма'сум («Непорочный шах»). От времени его сына и преемника Амир-Хайдара (1800-1826 гг.) дошло его письмо на тюрки на имя казахского владетеля Харун-Гази-хана (он же -Арын-Гази, см. ниже), в котором указывается, что эмир пожаловал тому ханское звание с пожеланием о том, чтобы они вместе с Шир Гази-ханом

правили как «две половины одного целого на месте своих отцов» и что «рука милосердия [эмира| не отдалится от их голов». В другом письме Амир Хай­дар, обращаясь к биям и аксакалам казахов и каракалпаков, предписывает им не чинить препятствий Мирза Мухаммад Йусуфу и его спутникам, т.к. они - эмирские послы в Турцию и Россию.³²

В 1818 г. Абд ал-Карим Бухари отмечал, что казахи, кочуя, покрывают большие расстояния, так что весной они приближаются к русским грани­цам, а зимой появляются в пределах Хивы, Бухары и Туркестана: объедине­ния шекты и торткара (Младший жуз), а также ой, кырк-милтык, бузачи чоудар (группы туркменского происхождения) и каракалпаки держатся ок­рестностей Ургенча, а шомекей, койут, жаппас, жагалбай {Младший жуз), кыпчак (Средний жуз) и каракалпаки зимуют в окрестностях Ташкента, Бухары и Самарканда; наконец, конраты, уйсуны (хушин) и тама доходят до пределов Ташкента, Коканда вплоть до Андижана и Намангана. В самом начале XIX в. главой родов шекты и торткара был Шир Гази-султан, шоме-ке, жаппас и каракалпаков — Болекей-султан (ум. 1808/9 г.), родов Средне­го жуза конрат, тама и уйсун - Худай-Банда-султан, а кыргызов и тех, кто кочевал в районе Или и Аксу в Китае - Кобуз-султан.³³ В целом, бухарские правители более или менее контролировали район Кызылкумов и левобе­режный участок Сырдарьи из крепости Чардара (разрушена русскими вой­сками в 1866 г.) и, вероятно, Нур-Аты - центра самого северного вилайета Бухары и старинного владения узбекского племени буркут.

Хивинское ханство, занимая Хорезмский оазис и прилегающие районы, издавна поддерживало тесные связи с казахами. Поскольку по чингшоку праву Хорезм был частью улуса Джучи, на протяжении XVIII в. на хивинс­ком троне сменился целый ряд казахских ханов (часто — номинальных) из Младшего жуза, пока в конце XVIII в. к власти не пришла верхушка узбек­ского объединения кунграт, глава которых Элтузер (1804—1806 гг.) принял ханский титул на основе легенды, сближающей родословную кунгратов с домом Чингиз-хана.³⁴ До 1811 г. правители Хивы, занятые укреплением своей власти среди различных туркменских, узбекских и каракалпак-ских структур, не решались диктовать свою волю казахским владетелям низовий Сырдарьи.

Среди казахских же общин не было единства: каждая крупная родовая [руппа имела своего хана и вела самостоятельную политику. Главой груп­пы шомекей был Султан Тимур-хан, сын Ералы-хана. В 1809 г. он с 1500 людьми совершил набег на общины танга-китай и кыпчак, но был разбит. «Падишахом» рода шекты был Абд ал-Азиз-хан, сын Гаиб (Каип)-хана, и 1810 г. ограбивший караван купцов из племени сарыг-китай. Шир Гази-хан. младший брат Абд ал-Азиз-хана, возглавлял племя торткара. Племя табын в 1811 г. признавало власть Каратай-хана, сына Нуралы-хана. Особенно на­пряженными были отношения казахских владетелей с биями каракалпакои. Хивинские правители вмешивались в эту межродовую борьбу.

Зимой 1811/12 г. хивинский хан Мухаммад Рахим (1776-1825 гг.; правил u 1806-1825 гг.) направил посольство к Султан Тимур-хану с требованием о покорности, выдаче всех пленных, подданных Хивы, и прекращении грабе­жей караванов из Хорезма, Мавераннахра и России. Хивинский хаи был недоволен также тем, что после переселения им каракалпаков из Йангида-рьи этот район заняли казахи, хотя хивинский хан считал его своим владением. Казахи дали уклончивый ответ, обещая признать власть хивинского правителя втом случае, если ее признает Средний жуз. Неудовлетворенный этим ответом, хан Хивы приказал бросить в зиндан казахских посланцев и, собрав войско из узбекских, туркменских (йомуды и чоудоры) и каракал­пакских формирований, лично выступил в конце января 1812 г. в поход на многочисленный род шомекей, который летом кочевал до пределов Волги и р. Урал, а зиму проводил на берегах Сырдарьи и Кувандарьи.

Хивинские войска, пройдя через Какма-саксаул и степь Актабан-та-кыр, несмотря на жестокие холода, перешли по льду Йангидарью и, прой­дя мимо Хасан-кала, напали на казахские кочевья. Поздно извещенные о приближении врага, казахи не успели откочевать и были им настигну­ты. Хотя Султан Тимур-хан успел спастись бегством, хивинцам доста­лась огромная добыча: более 100 тыс. овец, свыше 40 тыс. верблюдов и 500 молодых женщин. 15 февраля 1812 г. от Султан Тимур-хана в ставку Мухаммад Рахим-хана прибыли посланцы с письмом об изъявлении по­корности. Хивинский хан потребовал от казахов выдать всех невольни­ков, захваченных в хивинских владениях, обещая в этом случае вернуть казахских пленников.

В феврале 1815 г. хан Хивы послал в набег на казахов рода шекты 5 тыс. воинов во главе с кыйатом Суйун-бием, манкытом Досым-бием и Илийас шигавулом. Главы шекты Абд-ал-Азиз-хан и Жан Назар би смогли спас­тись, бежав за Сырдарью. Хивинцы с большой добычей вернулись в свою столицу. За это хивинский хан щедро наградил Суйун-бия.

В ноябре 1816 г. был совершен новый набег хивинцев на казахов. После нападения 200 казахов на каракалпаков (в декабре 1816 г.), Мухаммад Ра­хим-хан вновь послал Суйун-бия, Досым-бия и Илийас шигавула на каза­хов шекты, подчинявшихся Арын-Гази-хану, сыну Абд-аль-Азиз-хана. В походе участвовали йомуды, чоудоры и каракалпаки. Во время похода было убито 20 чел. со стороны нападавших, 2 тыс. чел. - с казахской стороны, а 700 казахских женщин и девушек было взято в плен. Арын-Гази-хан спас­ся, скрывшись в густых тугайных зарослях.

После этих разбойничьих рейдов часть казахских султанов признала вер­ховенство хивинского правителя. В марте 1819 г. Шир-Гази-хан,дядяАрын-Гази, подарил свою дочь Мухаммад Рахим-хану. Тогда 21 ноября 1819 г. последний утвердил Жан-Гази-торе, сына Шир-Гази-хана, ханом казахов. Заручившись поддержкой и отца и сына, хан Хивы организовал в 1820 и 1821 гг. два набега на их противника Арын-Гази (его, как известно, поддер­живал бухарский эмир Хайдар). Из изложенного становится ясным, что меж­доусобная вражда казахских султанов переплеталась с соперничеством Хивы и Бухары за влияние в казахской степи. В своей политике хивинские прави­тели умело использовали межродовую рознь и вражду и, натравливая одни роды на другие, осуществляли свое господство. Для закрепления своего при­сутствия хивинцами было построено или восстановлено несколько крепос­тей в низовьях Сырдарьи. Наиболее известна из них Джанкат, отстроенная на развалинах прежней крепости у истоков одного из рукавов дельты Сыр­дарьи (в 1840-х гг. эта крепость была известна как Ходжа-Нийаз, по имени ее последнего хивинского коменданта, а еще позднее - как укрепление Раим, по имени одного караванбаши, торговавшего с Россией). Однако Хива не могла серьезно соперничать с Кокандом в Казахстане, будучи значительно

слабее и уступая по своему потенциалу и Коканду и Бухаре по численности населения, Хивинское ханство в середине XIX в. было в 2,5—3 раза меньше Бухарского эмирата и в 3-3,5 раза меньше Кокандского ханства. Поэтому политику балансирования Хивы на межэтнических противоречиях можно рассматривать как проявление достаточно слабого контроля над казахами Приаралья. В то время как кокандские правители старались ввести прямое административное управление в Южном Казахстане, хивинские ханы про­должали использовать институт казахских султанов и ханов как главный инструмент своей политики в отношении казахов.