2. Гегель и Маркс, Шпенглер и Ясперс

Представляя обобщенный историко-теоретический экскурс в мыслительное пространство философии истории 19-20 веков, ограничусь немногими именами и ходами мысли, типично отразившими и процесс поиска в данном направлении и основную фактуру социокультурной реальности обнаруживающуюся как в типично исторических (линейных) членениях, так и в типологической парадигме Востока и Запада. Чтобы в этом разобраться, обращусь хотя бы к краткой характеристике четырех основополагающих системных целостностей в области философии истории – к идеям исторического «панлогизма», к формационной и цивилизационной теориям и к «осевой» концепции. Рассмотрим последовательно эти идеи, имея в виду, конечно же, построения Гегеля, К.Маркса, О.Шпенглера и К.Ясперса.

В философии истории и философии культуры Гегеля человек понимается как существо «духов­ное». Сущностью духа на личностном, обществен­ном и культурном уровнях выступает свобода. Она и образует цель истории. Для осуществления этой цели на сцене истории выступают отдельные народы. «Дух» каждого народа имеет свою особую идею — особый принцип понимания свободы и условий ее достижения. Свою реализацию эта на­циональная идея находит в особым образом уст­роенном государстве. На Востоке это деспотия, в античном мире — республика, в христианско-германском мире — монархия. Гегель пытается объе­динить эти исторические формы в их совокупности и представляет как этапы прогресса-развития. В его «возрастной» периодизации восточная куль­тура представляет детство и отрочество «духа», античная — юность (Греция) и возмужалость (Рим), а христианско-германская — его старость. Культура Востока сохраняет в своей основе природность, естественность, античная — предельно искусственна, оторвана от природы, резко возвы­шает над ней человека. Культура христианско-германского мира возвышает эту частичную и изоли­рованную свободу до полной всеобщности, преодо­левает противоположность предшествующих куль­тур и становится действительным царством «це­лостности».

Таким образом, в гегелевской концепции:

1) культура носит общечеловеческий характер;

2) она представлена исторически, в процессе раз­вития;

3) выделено три типа культуры (восточный, ан­тичный и христианско-германский);

4) их единство имеет форму диалектической це­лостности.

В материалистической концепции истории Мар­кса культура не имеет самостоятельного значения. Но поскольку субстанцией культуры является труд, то в движении способов производства (открытом Марксом) дается и определенная характеристика исторических типов культуры. Они таковы, по Мар­ксу, каковы общественные формации. У истоков истории он помещает естественный племенной строй, из которого вырастает первичная или об­щинная формация общества. Из трех форм общи­ны (земледельческая община на Востоке, граждан­ская община-полис в античности и германская об­щина-марка) он выводит три разновидности об­ществ вторичной формации: азиатское, рабовла­дельческое и феодальное. Следовательно, на этих двух ступенях сохраняется, как и у Гегеля, триадичность. Но третья ступень (капитализм) склады­вается лишь на основе феодального строя германс­ких племен. В этой линии развития видится и бу­дущий коммунизм, который, по Марксу, приобре­тет всеобщее значение и впервые откроет идеаль­ные условия для развития человеческой культуры.

Таким образом, в концепции Маркса:

1) представлена материалистическая точка зре­ния на культуру;

2) изменения в ней связываются с развитием ма­териального производства;

3) выделено три варианта развития;

4) показана ограниченность первичной и вторич­ной формаций, создание и реализация усло­вий для общечеловеческой культуры соответ­ственно на третьей (капитализм) и четвертой (коммунизм) ступенях в европейской линии развития.

Шпенглер первым на Западе выступил про­тив классической историографии и линейной кон­цепции истории. По его мнению, над морем перво­бытных культур удалось подняться лишь восьми культурам высшего типа. Все они: египетская, вавилонская, индийская, китайская, майянская, аполлоническая (греко-римская), магическая (византийско-арабская) и фаустовская (западноевро­пейская) — «замкнутые», изолированные и инди­видуально-неповторимые культуры. Время рожде­ния каждой из них — эпоха великих свершений, подвигов, эпоха «пробуждения» души культуры. Вместо идей-принципов «народных духов» у Геге­ля перед нами индивидуальные и неповторимые души «высоких культур». Вместо гегелевского единства национальных идей в общем процессе развития «мирового духа» — самостоятельность и непроницаемость друг для друга отдельных куль­тур, а следовательно, исчезновение единой обще­человеческой культуры.

И далеко не все, что существует, что мы ви­дим в так называемой всемирной истории, что раскладываем по полочкам так называемой ду­ховной культуры, есть на самом деле «культура». Каждая культура живет активной, творческой жизнью не более тысячелетия. Вырвавшаяся из первобытного хаоса, «пробудившаяся» душа куль­туры проходит замкнутый цикл: весна, лето, осень, зима. Культура превращается в «цивилизацию». Наступает время «заката» культуры. Она изжи­вает себя, а ее душа умирает. В этом находит свое выражение общий принцип всякого существова­ния: различие между историей и природой, ста­новлением и ставшим, жизнью и смертью.

Таким образом, в концепции Шпенглера:

1) восстановлен гегелевский «духовный» взгляд на культуру, но отброшено представление о ее общечеловеческом характере;

2) выделено и описано восемь культур-индиви­дуальностей;

3) выявлен общекультурный циклизм и неизбеж­ность превращения «культуры» в «цивилиза­цию»;

4) доминирует иррационально-пессимистический взгляд, не требующий поисков выхода из нео­братимости.

Культурно-историческая концепция Ясперса — своеобразный опыт синтеза предшествующих тео­рий. Ориентируясь на идею общечеловеческой культуры, сохранив историзм и идею развития линейных схем, отдавая приоритет духовности в понимании сущности культуры, но, принимая и отдельные элементы материалистического понима­ния истории, беря за точку отсчета идею локаль­ности существования и локального характера ве­ликих культур древности, — Ясперс вместе с тем существенно обогатил представление об истори­ческих типах культуры. Это связано с переосмыслением гегелевского понятия «оси» мировой исто­рии — как со стороны ее культурно-историческо­го содержания, так и в плане особенностей ее трак­товки (экзистенциалистская платформа).

Общий, «охватывающий» контур истории и культуры задан у Ясперса (7) «истоками» и «целью» человеческого су­ществования (они неясны и неопределенны). Сле­дующий второй слой — первобытная доистория («проме­теевская эпоха»), с одной стороны, и, с другой, настоящее, расширенное вглубь до эпо­хи нового времени (с его наукой и техникой, пре­вращением истории в мировую, но и с «разбожествлением мира»). Далее, с уже прямо двух сторон от центра-оси – история «великих культур древности» (с их локализмом и автономией) и послеосевая, «имперс­кая» эпоха, частично возвратившаяся в русло ло­кально-исторического существования цивилизаций Запада, Индии и Китая. А в центре — само «осе­вое время» (середина 1 тыс. до н.э.) и созданная им во всех трех культурных областях универсали­стская и гуманистическая культура. Она — свое­го рода «завет» общечеловеческой культуры и од­новременно «шанс» на выживание и свободу для человечества в будущем.

По содержанию и способам оформленности духовной культуры этого времени, мы имеем дело, по Ясперсу, с трагическим и одновременно универсалистским, рефлексивным и подлинно гуманистическим мировоззрением, с мировидением как таковым.

Тем самым вскрывается следующее фундаментальной значимости обстоятельство: Ясперс выступил со своей философией истории, представляющей экзистенциальное постижение первой "пограничной ситуации" мирового масштаба, в такое время, когда европейская цивилизация создала в массовом масштабе материальные условия глобализации мира и превращения его из отдельных, локальных составляющих в единое целое, но сама утеряла "память" об осевом, миромасштабном, духовном устроении жизни и существования человека. В результате в его философии культуры была поставлена проблема соотнесения исторического (древнего) "осевого времени" и современной ему ситуации как допускающей экзистенциально-осевое ее "прочтение" и интерпретацию.

Культура и история – фактически синонимы в рассматриваемой концепции Ясперса. Следовательно, и в самом человеке, его причастность к истории и культуре оказываются взаимосвязанными, а с другой стороны – противостоящими тому в человеке, что является в нем докультурным и доисторическим, но все же при этом неприродным и надприродным. Под культурой, в строгом смысле этого слова, имелась в виду лишь возникающая вместе с историей "говорящая культура" ("культура слова"), в центре которой и локализована собственно «осевая культура».

Таким образом, оказалось возможным говорить о трех формах культуры, обладающих исторической спецификой: об архаической культуре ("культуре немоты"), о культуре цивилизаций доосевого периода ("культуре слова", культуре сознания) и универсалистской культуре "осевого времени" ("культуре духа" середины 1 тыс. до н.э.). Смысловое единство культуры и истории, поскольку оно является во времени, Ясперс стремится найти во всех реальных эмпирически фиксируемых сферах или кругах культуры. Он ищет выход к этому единству – на пути "одухотворения" культуры во всех ее точках, то есть в культурном мире как целом, включающим Китай, Индию и Запад, понимаемый, в свою очередь, самым широким образом – с египетской и вавилонской культурами у истоков, с Грецией и Римом – в эпоху классической античности, с Западной Европой – в средние века и с современностью западных народов на финише. Каждый "пробужденный", говоря кратко (Будда, Конфуций, Заратустра, Исайя, Сократ) – человек, хотя и стремившийся предстать перед человечеством в абсолютной форме. Поэтому, не обнаружив абсолютность, как таковую, Ясперс говорит о невозможности принятия человечеством ни одной из религий за истинную. Лишь мысль, вкупе осознанная и приобретенная высшими умами человечества, столкнувшими его с "мертвой" точки, способна выйти к универсальному состоянию, к вере, но философской вере.

Итак, еще Гегель со своей философии истории и философии культуры произвел некий синтез "объединяющий" теории просветительства и романтизма. Подобно ему и Ясперс, оказавшись в ситуации нового исторического и философского времени (формационная теория, цивилизационная теория), проявил стремление к синтезу, преодолевающему обозначившийся разрыв в мысли об историческом развитии культуры.

Следовательно, гегелевская «Философия истории» явилась даже в новое, неклассическое, иррационалистское и позитивистское время для серьезной философско-исторической мысли, для философски ориентированной исторической культурологии и зеркалом самосознания, и образцом-ориентиром фундаментального исторического и философского мышления.

Но прежде чем уже прямо и непосредственно обратиться к «Философии истории» Гегеля – и к общей ее характеристике, и к вычленению «осевого» измерения гегелевской концепции, необходимо, хотя бы в самой общей форме представить предложенное мною понятие об «осевой» концепции культуры вообще чему и посвящена следующая глава работы.