Караваны золота и пряностей

Историю кочевых народов следует отличать от истории Великих караванных путей, дальних маршрутов, ведущих с одного конца пусты ни на другой и соприкасающихся со Средиземноморским регионом на протяжении столетий с одной стороны на Дальнем Востоке, а с другой — в местности Блед-эс-Судан, граничащей с Черной Африкой. Разница здесь такая же, как между дальними и каботажными плаваниями. Снаряжать караваны — дело купцов, живущих в городах, то есть в ак тивных экономических центрах, имеющих выход на мировой рынок, снаряжение каравана — это роскошь, это незаурядный поступок, это результат сложного взаимодействия.

XVI век получил караванную торговлю в наследство; ему досталось орудие, изобретенное другими; он сохранил его нетронутым и передал потомкам для использования в том же самом виде. Описания Гобино, Г. Швайнфурта 43 , Рене Кэйе, Брюньона 44 , Флаша 45 повторяют описа ние, сделанное Тавернье; все их подробности настолько близки, что совпадают даже с рассказом безвестного англичанина, который следовал

Маврами

252

около 1586 года за пышным караваном паломников, направляющимся в Мекку 46 . Караван формировался в местечке Бирка, в трех милях от Каира, через двадцать дней после месяца Рамадан; для участия в нем собралось до 40 тысяч мулов и верблюдов и до 50 тысяч путешествен ников: купцов, озабоченных сохранностью своего товара и высту пающих впереди и притом пользующихся возможностью продать

17. Караванные пути Сахары в XV — XVI веках

Эта схема в основном заимствована из работы Vitorino Magalh a es Godinho , Os descobrimientos e a economia mundial, 1963, которая особое внимание уделяет XV веку. Дороги, ведущие через Северную Африку, в Орап или Тунис, едва на мечены. Подъем Алжира начался только во второй половине XVI века. Разуме ется, пути ведущие из Магриба в Черную Африку, как и характер торговли, бы ли подвержены изменениям. Важнейший путь в Абиссинию вел по Нилу.

253

по дороге свои шелка, кораллы, олово, пшеницу или рис, которые пользуются особым спросом в Мекке; и беззаботных паломников, пред метом внимания которых являются только собственные персоны и ко торые образуют арьергард... У этого содружества бедных и богатых имеется свой полководец, «капитан» каравана, и проводники; последние несут ночью зажженные факелы для освещения пути. Дело в том, что предпочтительнее всего двигаться в течение двух рассветных ча сов, когда можно наслаждаться ночной прохладой. Для защиты от во инственных арабов, живущих на побережье Красного моря, преду смотрен эскорт: двести спаги и четыреста солдат плюс полевая артил лерия, шесть орудий, влекомых двенадцатью верблюдами и предназначенных для того, чтобы наводить ужас на бедуинов и сопровож дать своим громом триумфальный въезд в Мекку, to make triumph , как говорит рассказчик...

Этот огромный, как мы видим, караван, участники которого пре следуют отчасти торговые, отчасти благочестивые цели, движется с хорошей скоростью: трудный переход от Каира до Мекки он соверша ет за сорок дней. Представим себе, какое множество вьючных живот ных требуется собирать всякий раз (для снабжения турецкой армии требовалось использовать одновременно от 30 до 40 тысяч верблюдов), какое множество путешественников было вынуждено подчиняться строгой походной дисциплине, довольствоваться захваченными с собой средствами, поскольку по дороге они пополняли только запасы воды и топлива, необходимые для приготовления пищи и для содержания ско та... Подобные дорогостоящие и грандиозные мероприятия можно было затевать только в расчете на то, что они окупятся: в Сахаре предме тами караванной торговли были соль, рабы, ткани и золото; в Сирии — изысканные пряности, ароматические травы, благовония и шелк. Впрочем, доставка этих товаров была достаточно регулярной.

Вполне вероятно, что объем торговых перевозок в Сахаре в XV — XVI ве ках в целом вырос, несмотря на то, что португальцы уже совершили свои великие открытия. Закрепившиеся на берегах Гвинеи с начала 1460 годов португальцы, без сомнения, отвлекли на себя часть са- харской торговли; отсюда очевидный кризис в торговле золотом, к ко торому мы еще вернемся. Этому не противоречит тот факт, что в XVI веке драгоценный металл продолжал непрерывно доставляться по великим

Для устройства триумфа.

254

сахарским путям в Северную Африку и Египет 47 , а следовательно, суще ствовал и движущийся на юг встречный поток людей и товаров. Было бы заманчиво объяснить перебоями в поставках золота попытку Салах Рейса, «короля» Алжира, продвинуться в 1556 году до Уарглы, а также рейд паши Джудера, который в 1591 году довел своих марокканцев и испанских ренегатов 48 до Томбукту, — предприятие, несомненно, бо лее существенное, потому что для него потребовалось пересечь всю Са хару. Не этим ли походом объясняется прибытие в Марракеш 30 мулов, груженных золотом, которых через три года, в 1594 году, видел там анг личанин Мэдок 49 ?

Все это частные наблюдения, составившиеся под впечатлением дошедших до нас документов. Они не позволяют также обрисовать с пол ной ясностью товарооборот, оживляющий верхнюю долину Нила, по которой пролегает естественный торговый маршрут из Абиссинии в Египет и обратно. По нему прибывают в Турцию страусовые перья, ко торыми янычары и спаги украшают свои плюмажи 50 . Это также один из путей доставки золота: тому есть доказательства, относящиеся к XVI ве ку. Судя по замечанию Тавернье, так было и XVII веке 51 . В эпоху Фи липпа II , в то время как Европа переходит на потребление американ ского серебра, турецкий ислам живет еще, по всей видимости, за счет африканского золота. Нельзя сказать, чтобы золото поступало сюда в изобилии, поскольку импорт драгоценных металлов из христианско го мира постоянно возрастает. Тем не менее любопытно, что в конце столетия Турция пользуется славой страны золота, в то время как сефе- видская Персия считается страной серебра 52 .

На Ближнем Востоке было две основных зоны караванной торгов ли: по одной из них проходили пути, ведущие в Мекку из Сирии или из Каира; вторая включает в себя маршруты от Алеппо до реки Тигр 53 . Ев фрат, по словам Тавернье, был закрыт для судоходства из-за наличия на нем мельниц, по крайней мере до 1638 года, когда турецкая армия ис пользует эту реку в качестве пути сообщения 54 . Тигр был судоходным только вниз от Багдада 55 .

Два пучка дорог протянулись в сторону Индийского океана, один из них ведет в направлении Персидского залива, другой — Красного моря, он заканчивается в египетских портах Тор и Суэц или еще даль ше, в Джидде, где собираются паломники и завершаются маршруты плавания, соединяющие Красное море с Индией и Индонезией 56 . Эти свя зи существуют на протяжении столетий, и их процветание, начавшееся

255

в XII — XIII веках, продолжается и в XVI веке. Они объединяют морские и караванные перевозки и в зависимости от обстоятельств со провождаются выпадением отдельных этапов и перевалочных пунктов, обострением конкуренции, но система в целом при этом никогда не страдает и остается действенной. Это не означает, что Средиземно морье и прилегающие к нему со стороны Индийского океана терри тории представляют собой «единое живое существо», если следовать формулировке Якоба Буркхардта, эффектной, но чересчур кате горичной. Без сомнения, в географическом смысле места перехода бы ли предопределены краткостью расстояний от побережий Сирии до Персидского залива и тем более от одного края Суэцкого перешейка до другого. Но такие естественные преимущества тоже не все решают, и пересечение пустыни остается затруднительным мероприятием, требующим приложения значительных усилий.

Таким образом осуществляется контакт двух хозяйственных сис тем, каждая из которых получает от этого огромную выгоду, хотя и продолжает оставаться самостоятельной и жить за собственный счет. До от крытий Васко да Гамы, как и позднее, Индийский океан представляет собой обособленную вселенную, почти полностью обеспечивающую се бя ресурсами: зерно доставляется из Диу, хлопчатобумажные ткани — из Камбайи, лошади — из Ормуза, рис и сахар — из Бенгалии, слоновая кость, рабы и золото — с берегов Восточной Африки. Здесь налицо мас са возможностей согласовать производство и спрос. Извне в регион по ступают только предметы роскоши: с берегов Тихого океана — шелк, фарфор, медь, олово, пряности; с Запада — ткани и, что более важно, серебряные деньги. Громоздкий механизм торгового обмена в Тихооке анском регионе было бы не так легко сдвинуть с места, если бы не его постоянная потребность в притоке серебра. Средиземноморье знало острый, лихорадочный спрос на перец, пряности, шелк. Но этот спрос, возможно, остался бы неудовлетворенным, если бы не страстная привя занность жителей Индии и Китая к белому металлу... Возникнув в ре зультате крайнего напряжения, левантийская торговля отнюдь не сущест вует сама по себе, не развивается как естественный процесс. Она предпола гает сплочение усилий, наличие промежуточных этапов, без которых ее течение было бы нарушено. Сильное потрясение способно вывести из строя всю систему. Представим себе, через сколько рук должен пройти ме шок индийского перца или мешок индонезийской гвоздики, чтобы по пасть в лавку купца в Алеппо, потом в Венеции, потом в Нюрнберге...

256 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

Оазисы

Кочующие стада и их погонщики, купеческие караваны, народы в постоянном движении — вот самые яркие черты засушливого края в представлении жителей Запада.

Но жизнь пустыни протекает не только в движении. Не станем забывать о городах, которые не трогаются с места, и об окружающих их благословенных землях, рукотворных шедеврах сельских цивилиза ций, питающихся водой из рек, ручьев или подземных источников. Эти завоевания ближневосточных жителей, ставшие возможными благо даря тысячелетнему труду, начатому бог знает когда и где, давно уже упрочились как в Египте, так и в Месопотамии или в Иране, как в Туркестане, так и на берегах Инда, и распространились в Северной Африке и южном Средиземноморье, обогатившись при этом за счет но вых приемов.

Оазисы в жизни людей играют роль миниатюрных плацдармов. Египет в XVI веке представляет собой раздвоенную ленту обрабатывае мых земель плюс плохо освоенную человеком дельту Нила. Древняя Месопотамия времен своего рассвета — это всего 20—25 тысяч квадратных километров плодоносящих садов 57 — почти точка на карте. Но эти оазисы, настоящие аграрные города, где параллельно улицам струятся оросительные каналы, притягивают к себе людей, как магнит. Об их жизни можно судить по современным садоводческим общинам на юге Алжира, отгороженным земляными валами, за которыми бди тельное око властей еще более тиранически, чем на средиземно морских равнинах, следит за соблюдением изощренного водного зако нодательства. Тесная круговая порука в лесоводческих хозяйствах Ломбардии ничто по сравнению с жесткой регламентацией всех сторон жизни, устанавливаемой кодексом Хаммурапи. Даже в Валенсии, как и в других местах, где потребность в орошении диктует свои строгие за коны, существует некая полусвобода. В разисах обязательным является полное подчинение. Как и классическая равнина, оазис призывает к себе и перемалывает множество людей.

Неблагоприятный климат изнуряет человека, делает его жертвой местных болезней, в первую очередь болотной лихорадки. Когда Белой дю Ман был в Египте, его лицо так искусали комары, что, казалось, буд то он болен корью 58 . Итак, здешняя жизнь требует постоянной подпитки людьми. Задолго до Америки сахарские оазисы ввели в обычай рабство

257

негров. То же самое относится и к Египту, который поддерживал на про тяжении всей своей истории непрерывные контакты с Суданом и Абис синией; отсюда признаки негритянской крови в чертах многих феллахов, живущих на берегах Нила. Что касается Месопотамии, то, по всей видимости, она собирала свою дань с гор, окружающих ее с севера и востока. Не была ли она в Средние века полностью подчинена Персии, которая нашла здесь благодатную почву для насаждения всех цветов своей циви лизации и здесь же разместила свои столицы и свои главные святыни? Говорят, что турки погубили сады в Месопотамии своим нерадением. На самом деле, будучи оторванной от Ирана, Месопотамия лишилась ис точников пополнения своего населения. Ничто уже не мешало бедуинам приводить свои стада на границы этой вымирающей страны и проводить здесь свои первые опыты начинающего земледельца...

Вот хорошая возможность убедиться в том, сколь непостоянна судь ба садов — независимо от того, растут ли они на равнине или в оази се, — в той мере, в какой они нуждаются в уходе и защите от постоянно угрожающих им врагов: в случае с Месопотамией — от песков, от зане сения каналов илом, от прорыва плотин и, наконец, от полудикарей, которые кочуют по соседним степям и способны все истреблять, как саранча. Еще в конце XIX века каждое селение Месопотамии имело свою сторожевую башню и своих караульных, которые оповещали о при ближении кочевников 59 . Да и могли ли бедуины привыкнуть к жизни тропических оазисов с их преимущественно растительной пищей? Как и другие кочевники, они имели атлетическое сложение, худые ноги и широкую грудь, характерные для Brustrasse немецких антропологов. Жители оазисов принадлежат к Bauchrasse ** — это пузатые крестьяне наподобие Санчо Пансы, раздувшиеся от растительной пищи. Стоит также обратить внимание на ту роль, которую сыграли оседлые жители, пришедшие из Ирана, в истории Ферганы. Именно они, по всей видимости, освои ли долину Сырдарьи, выкорчевали непроходимые леса, часто покрывав шие горные склоны, осушили болота, густо заросшие камышом; это дело их рук, к которому непричастны разнообразные кочевые и полукочевые народы, заполонившие окружающие территории 60 .

Нет никакого сомнения, что оазисы, большие или малые, не были властными центрами. Рано освоенные людьми, они стали питательными

Грудного расового типа.

Брюшному расовому типу.

258

островками, на которых выросла восточная цивилизация, одним из порождений которой и стал ислам, появившийся на свет тысячеле тия спустя после ее возникновения. Эти уголки с их деревьями, ключе вой водой и цветниками стали прообразами «райских садов». Полезные растения и сельскохозяйственные орудия не обязательно появились впервые именно в оазисах, но именно там они прижились очень бы стро... Это не означает, что оазисы, как полагает Альфред Хеттнер, лежат в основе всей жизни Востока. Вероятно, географы слишком часто отдают предпочтение только одному из двух противоположных и до полняющих друг друга начал, определяющих жизнь пустыни, и опираются на него в своих объяснениях. Как будто бы эти начала могут быть отделены друг от друга, как будто кочевники не пользуются пло дами стабильности городской жизни, а горожане — преимуществами подвижности кочевников, как будто оба эти начала не принимают уча стия в истории, выходящей за рамки каждого из них, и не служат для объяснения великих и редкостных событий, связанных с возникнове нием ислама, этого детища пустыни.