Раздел II. Прикладная наука как эпистемологический феномен

противопоставление знает только пару: общее — частное, т. е., в сущности, оно есть указание некоторой степени: более или менее общее, а “единичному” противостоит “множественное” и “повто­ряющееся”. Единичное как индивидуальное в этот ряд не должно входить, и истолкование его в смысле последней ступени ряда, как minimum общности (по объему) и maximum признаков — свое­го рода “абсолютное” единичное — произвольно»⁹. И далее Шпет приводит очень важный пример: «Мысленная “модель”, которую строит физик как так называемую вспомогательную гипотезу, есть также “идеальный тип”, однако это — “модель” отвлеченная и для историка не может служить методологическим образцом; какой- нибудь единственный экземпляр, — это — более конкретно, — ис­копаемого животного может для натуралиста быть “типом”, одна­ко и это не “тип” историка или социолога. Впрочем, логики “типа” вообще мы еще не имеем»¹⁰. Через десять лет к проблеме типа, но уже в рамках экономической географии обратился и Лёш.

Последуем логике рассуждений Лёша, принимая во внимание его тезис о том, что «не следует ждать, что мы дадим простое пра­вило для применения теории на практике, поскольку это превыша­ет возможности науки. Тут необходимо искусство и дерзание». Это искусство и дерзание выражаются у Лёша в принципах построения и размещения пространственных объектов. Он фактически, как и Шпет развертывает свои построения, положив в основание идею «реального типа». В процессе анализа методологической концеп­ции Лёша становится очевидным, что для него теоретическая гео­графия возможна только в том случае, если она деонтологизирует свой объект (он становится конструкцией). Но если допустить пол­ную деонтологизацию географических моделей (или образов¹¹), то это может привести нас к еще более сложной, дифференцирован­ной онтологии, не доступной, ко всему прочему, эксперименталь­ной проверке. Чтобы не потерять связи с реальностью, география погружает свой объект в некоторый контекст и тем самым посту­лирует необходимость признания за конструкцией онтологическо­го статуса. В этом методологически разнонаправленном движении

⁹ Письмо Г. Г. Шпета к Д. М. Петрушевскому от 16 апреля — 6 мая 1928 года // Густав Шпет: жизнь в письмах. М., 2005. С. 454.

¹⁰ Там же. С. 455.

¹¹ Как, например, в концепции «географических образов» Д. Н. Замятина. См.: За­мятин Д. Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. СПб., 2003. Понимание географии как гуманитарной науки характерно для многих исследователей в области эпистемологии географии. См.: Claval P. Epistdmologie de la g6ographie. Paris, Armand Colin, 2005.

и осуществляется единство прикладного и фундаментального в ди­намике современной науки.

Обращение Леша к проблеме равновесия дает возможность ис­следователям вписать его идеи в контекст современных методо­логических дискуссий. Так, В. А. Шупер полагает, что идеи Лёша актуальны для исследования географической проблематики и вписываются в рамки современной синергетической методологии моделирования в науке, поскольку Лёш как географ-экономист обосновывает идею динамического равновесия (говоря в поняти­ях синергетики, «недостижимого аттрактора, который изменится раньше, чем будет достигнут»¹²). Эта идея должна изнутри задавать направление развития. Поэтому Шупер проводит аналогию между концептуальными установками Лёша и идеями биологов того вре­мени (Л. С. Берга, А. Г. Гурвича), работавших с понятием «потен­циальной формы» в рамках недарвинистского подхода к эволю­ции. И такое расширение взгляда на идеи А. Лёша представляется мне весьма перспективным и многое проясняющим в методоло­гическом плане. Дело в том, что в центре внимания философов и ученых XX в. оказались методы гуманитарных наук: лингвистики, филологии, литературоведения, предметом которых является, в той или иной форме, слово. Происходит перенос методологиче­ских средств из одной научной плоскости в другую (в том числе и из лингвистики в географию¹³). Надо сказать, эффективность этого взаимодействия демонстрировалась не раз — взять хотя бы насле­дие Н. Трубецкого, Р. Якобсона и др.¹⁴. И с этой точки зрения пред­ставляют особый интерес ряд идей, высказанных Августом Лёшем не только в области географии, но и в сфере собственно методоло­гии научного знания¹⁵.

Между прочим, с идеями Л. С. Берга был знаком и Г. Г. Шпет, и наиболее продуктивным считал его «определение эволюции, как развертывания уже существующих зачатков и идею автономиче­

¹² Шупер В. А. Теория экономического ландшафта на фоне XX столетия // Вопросы истории естествознания и техники. 1995. № 4. С. 24.

¹³ Один из последних примеров такого переноса лингвистической методологии в географию — упоминавшаяся выше книга Д. Н. Замятина.

¹⁴ Среди последних исследований на эту тему см.: Серио П. Структура и целостность:

Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе / Пер. в франц. Н. С. Автономовой. М., 2001.

с философскими построениями Г. Г. Шпета, проведенное Т. Г. Щедриной. См.:¹⁵ В этом плане, в плане расширения и рефлексивной оценки его идей, интересно сопоставление концептуально-методологических оснований концепции А. Лёша Щедрина Т. Г. Август Лёш и Густав Шпет: сопоставление несопоставимостей? // Седьмые Сократические чтения. Август Лёш как философ экономического про­странства. М., 2006. С. 129—143.