Раздел II. Прикладная наука как эпистемологический феномен

гативный результат критики. Именно в силу этого допущения неу­язвимость на базисном уровне оборачивается уязвимостью ПКР на метауровне⁹. Но недоступность теории рациональности критике на базисном уровне означает неспецифицируемость ее приложения к реальности науки. Уоткинс тогда заявил, что не желает следовать в этом направлении, поскольку фальсификационистски мыслящий ученый не может считать свою гипотезу открытой критике, если она не является актуально фальсифицируемой в некотором «объектив­ном» смысле¹⁰. Уоткинс предпочел признать ограниченность каж­дой данной метаоценки рациональности, нежели психологизиро­вать условия спецификации процедуры опровержения. Рационалист должен быть рационалистом настолько, насколько он может. То есть рационалист должен признать, что, пока он не может полностью обосновать свой рационализм логически, он имеет моральные осно­вания предпочесть рациональное иррациональному". При этом Уот­кинс апеллировал к позиции, сформулированной Поппером в гл. 24 книги «Открытое общество и его враги». Сегодня в рамках филосо­фии науки рассуждение на тему рациональности вращается в том же кругу, который был реконструирован выше: от логики к психологии, от психологии к логике. Хотя сегодня на место психологических до­водов часто ставится социокультурная, или даже прагматическая ар­гументация, так или иначе оправдывающая приверженность ученого коммуникативным параметрам рациональности.

Суть аргументов Уоткинса состоит в том, что ПКР, психологизи­руя понятие критики, предполагает некоторый рациональный, но «объективно» некритикуемый слой научного знания. И хотя Уот­кинс признавал наличие в познавательной деятельности извест­ной неопределенности, проблема рациональности допускалась им только как неизбежное зло, возникающее на границах постоянно растущей сферы рациональности науки.

Позиция Уоткинса, пожалуй, наиболее близка здесь к традици­онной «формалистичной» точке зрения в «философии науки». Боль­шинство критических рационалистов не отрицали, однако, эффек­тивности «функционального» подхода к проблеме рациональности. В то же время они полагали, что наличие в научном знании «объектив­но некритикуемого» (т. е. не допускающего применения процедуры фальсификации) слоя еще не означает психологизации оснований

⁹ См.: Watkins J. W. N. Comprehensively Critical Rationalist I I Philosophy. 1969. Vol. 44. № 167. P. 60.

¹⁰ Cm.: Watkins J. W. N. CCR: A Refutation // Philosophy. 1971. Vol. 46. № 175. P. 56.

¹¹ Watkins J. W. N. Comprehensively Critical Rationalism. P. 61; Idem. Imperfect Rationality // Explanation in the Behavioural Science / Ed. by R. Borger, F. Cioffa. Cambridge, 1970.

173

его принятия и, стало быть, не предполагает с необходимостью, что логические измерения идеи рациональности должны быть размыты для того, чтобы она стала приемлемой основой научной активности. Существует общечеловеческий познавательный опыт, существует исторический опыт научного познания, и если в качестве ядра раци­ональности можно рассматривать только процедуру фальсификации, то все же исторический опыт ее применения в значительной мере расширяет сферу рационального в науке. Такого рода мыслительный ход был реализован в ряде работ критических рационалистов, посвя­щенных сопоставлению рациональности науки и магии¹².

В дискуссии по поводу ПКР с совместной статьей против Уот­кинса выступили Дж. Агасси, Я. Джарви и Т. Сетл. Основной ар­гумент трех авторов, которые, между прочим, подчеркивали свое весьма сдержанное отношение также к концепции Бартли, со­стоял в том, что Уоткинс смешивает критикуемость и опроверже­ние. Поппер, отмечали они, приравнивал эмпирический характер теории к опровергаемости, однако из этого не следует, что ученые должны принимать опровергнутые теории. Бартли также прирав­нивал рациональность к «открытости критике» или критикуемое™, но отсюда не следует, что усиление критикуемости ПКР непосред­ственно усиливает стимулы поддерживать эту концепцию¹³.

В других работах этих авторов с большей или меньшей степе­нью отчетливости проводилась мысль, что, хотя концептуальные системы науки не имеют никаких «внешних» гарантий и их рацио­нальность в этом смысле базируется исключительно на процедуре фальсификации, «внутри» концептуальных каркасов существуют различные виды стандартов. Эти стандарты исторически изменчи­вы, они испытывают влияние господствующих и конкурирующих метафизических систем и пр., и тем не менее они рациональны, поскольку входят в сферу действия процедуры фальсификации.

Рациональность науки, отмечал Сетл, превосходит рациональ­ность магии и псевдонауки вообще не своими концептуальными схемами, ибо качество этих схем может быть оценено только внутри соответствующей практики, но прежде всего традиционной ориен­тацией научного коллектива на каноны экспериментальной мето­дологии. Научное познание в течение столетий развернуло соответ­ствующий его целям подход, где осуществляется и контролируется

¹² См., например: Jarvie I. С., Agassi J. The Problem of the Rationality of Magic // British Journal of Sociology. 1967. Vbl. 18. P. 55—74; Settle T. The Rationality of Science Versus the Rationality of Magic // Philosophy of the Social Sciences. L., 1971.

¹³ Cm.: Agassi J., Jarvie J., Settle T. The Grounds of Reason // Philosophy. 1971. Vol. 46. № 175. P. 45.