Глава 1.7. Эпистемология классическая и неклассическая

159

«В марксистской философии подчеркивается, — писал он в своей монографии “Субъект, объект, познание”, — что в основе познания лежит практическая деятельность и что последняя должна быть по­нята в ее специфически человеческих характеристиках, а именно как деятельность коллективная, совместная, в ходе осуществления кото­рой индивид вступает в определенные отношения с другими людь­ми; как деятельность опосредованная, в процессе которой человек ставит между собой и внешним, естественно возникшим предметом другие предметы, созданные людьми и играющие роль орудий дея­тельности; и, наконец, как деятельность, исторически развивающая­ся и несущая в себе собственную историю. В познаваемых объектах человек выделяет те черты, которые оказываются существенными с точки зрения развивающейся общественной практики, а это воз­можно лишь при помощи предметов-посредников, воплощающих социально-исторический опыт. Созданные человеком предметные средства выступают в качестве объективных, вне данного индивидуу­ма существующих форм выражения познавательных норм, эталонов, объекг-гипотез. Усвоение индивидом этих норм, имеющих социаль­ное происхождение, создает возможность их функционирования в качестве структурообразующих компонентов познания»¹³.

Книга, цитата из которой приведена выше, содержит критиче­ский анализ различных классических трактовок субъект-объекгного отношения в связи с послепозитивистской волной «неклассических» эпистемологических идей (от Куайна до Куна и Фейерабенда). При­чем книга эта была написана В. А. Лекторским в самый пик так на­зываемого застоя в стране — между прочим, как раз в то время, ког­да была предпринята попытка расформировать (по идеологическим соображениям) сектор, которым он руководил. И тем не менее со­держательная суть работы совершенно свободна от идеологии. Не­избежная для того времени идеологическая риторика совершенно не затрагивает обстоятельный профессиональный разбор современных концепций философии науки, тогда уже в большинстве своем от­кровенно неклассических, осознающих свой «отход» от классики и даже свое противостояние ей. Разбор этот выполнен через пробле- матизирующее отнесение к классике, благодаря которому он избега­ет идеологизации темы — избегает той главной опасности, которая подстерегает философское исследование социокультурных аспектов деятельности даже в такой специализированной области, как эпи­стемология (и, замечу, во все времена, даже самые либеральные). Этот методологический ход вновь позволил Лекторскому не встра-

¹³ Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980. С. 304.

Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

ивать новейшие течения в ряд, ведущий к «единственно верному» представлению обо всем на свете, включая научное познание. И с его помощью автору удается выявить проблемные разрывы в клас­сической эпистемологии Нового времени — теперь уже в самых ее основаниях — и с этой точки зрения обратиться к стоящей за этими разрывами реальности современной науки, основательно зафикси­рованной новой волной неклассической эпистемологии.

Послепозитивистская неклассика, надо сказать, была откровенно радикальна в своем отрицании эпистемологической классики. И по­тому в сфере предпринятого В. А. Лекторским анализа представлен­ных в ней моделей научного познания и динамики знания оказались самые основания эпистемологического потенциала классической философии Нового времени. Я не вижу необходимости излагать здесь концепции, развернутые в рамках послепозитивистской философии науки и соотносимых с ней течениях. В данном случае важно отме­тить лишь, что в своем критическом отношении к эпистемологиче­ской классике эти течения опираются на учет как раз тех характери­стик познавательных практик, которые практически полностью были упущены классикой. Постпозитивисты, в частности, не только усвои­ли идею активности субъекта познания, но и констатировали социо­культурный характер этой активности. Их радикализм в отношении к классической эпистемологии обусловлен тем, что в предложенных ими моделях научно-познавательной деятельности идея социокуль­турной природы активности познания оказывается несовместимой с идеей объективности знания. Трактовка знания как коммуникатив­ного феномена связана в их моделях познания с идеей радикальной релятивности знания¹⁴. Именно в этом пункте послепозитивистская философия науки порывает с классикой и отрицает, в той или иной форме, саму возможность объективного обоснования знания в рам­ках субъект-объектного отношения (отрицая тем самым возможность объективного эмпирического обоснования знания). Таким образом, ставится под сомнение сама идея объективной опытной науки (объ­ективного научного знания), которой вдохновлялась классическая эпистемология. Речь здесь идет фактически о «разрывах» уже в самых основания классической эпистемологии, претендовавшей на разра­ботку условий достижения объективного знания. Так что уже в рамках этой новой неклассической волны предпринимается попытка в прин-

¹⁴ Этот аспект коммуникативности в познании стал центральной проблемой в философии языка Уилларда Куайна, поэтому анализ его концептуальных установок, позволяющий оттенить специфику деятельностного подхода на фоне «тотальной» релятивизации знания, играет в работе В. А. Лекторского «Субъект, объект, по­знание» одну из ведущих ролей.

161

ципе выйти за границы рефлексии над познанием, заданные Новым временем, и, стало быть, выйти за рамки теории познания вообще. В этом суть «радикального» разрыва с классикой эпистемологии.

Ориентированный новой радикальной неклассической тематикой, критический анализ классики позволил В. А. Лекторскому поставить вопрос о границах философской схемы, которая лежит в основе клас­сики, и тем самым о перспективах науки. Он фактически проблема- тизирует сложившийся в Новое время тип научно-познавательной деятельности. Но в отличие от подходов к этому вопросу в рамках не­классической эпистемологии он обсуждает вопрос о том, каковы на самом деле те границы и возможности, которые предоставляет для осмысления познавательного процесса концептуальная сетка субъекг- объектной трактовки познания. Считается, рассуждает В. А. Лектор­ский, что теории познания, их концептуальные контуры, сложились в Новое время ввиду становящейся опытной науки для обслужива­ния самосознания этой науки. Таков обычный взгляд на причины и обстоятельства формирования эпистемологии. Этот взгляд сводится к тому, что теории познания нужны исключительно для разработки методов науки. В. А. Лекторский этот тезис не оспаривает — да, эпи­стемология нужна для рациональной разработки методологического самосознания. Но у философии есть и собственные культурные цели, есть собственный культурный смысл, собственная культурная задача, и, пожалуй, не менее основательная, чем просто обслуживание нужд познавательной практики опытной науки. «Научная теория позна­ния, — подчеркивает он, — является особым видом рефлексии над знанием и имеет задачу выявить необходимые условия любого по­знания и выделить всеобщие познавательные нормы. Одна из важных специфических черт этой теории состоит в том, что в ней отражение характеристик реально существующего знания осуществляется в не­разрывном единстве с предписыванием определенных норм познава­тельной деятельности. Создаваемый теорией познания общий образ познания, науки сам включается в реальный ход познания и в извест­ном отношении перестраивает его»¹⁵. Именно для этих, более основа­тельных целей философия сама совершенствует себя, приводит себя в соответствие с новыми методами познания мира. «Известно, — пи­сал Лекторский в 1972 г., в том же, между прочим, сборнике, где была опубликована цитированная выше “статья трех авторов”, — что фи­лософия XVII в. выдвинула на первый план вопросы метода (Ф. Бэ­кон, Р. Декарт и др.). Это обусловлено не столько, по меньшей мере не только необходимостью дать науке определенные ориентиры ис­

¹⁵ Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980. С. 307.