Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

естественный язык очевидно интереснее. И к тому же появляется на­дежда, что именно в нем можно отыскать условия, недостающие для точности и однозначности в такой разновидности употребления язы­ка, каковой является языковая реальность внутри науки. Соответ­ственно, ориентированная таким образом «философия науки» стала нешумно расставаться и с претензией на роль методологии, на статус философско-методологического сознания науки. «Философия науки» теряла характеристики философской рефлексивности, а вместе с тем и претензии на нормативность. Подступал ее постпозитивистский этап.

Можно обвинять логический эмпиризм во всех смертных грехах и сверх того в редукционизме, но надо признать, что позитивизм тем не менее искренне пытался выразить «дух» науки и упорно стремил­ся отыскать «букву» для этого выражения. Эволюция «философии науки» к постпозитивизму уводила ее не только от «наивности» по­зитивистского взгляда на научно-познавательную деятельность, но и от «наивного» взгляда ученых на их собственную деятельность, а вместе с тем и от того, что, собственно, и придавало ей характер реф­лексии, — выполнения функции самосознания науки. Как это ни парадоксально звучит, уход от позитивизма породил в «философии науки» ситуацию куда более «антифилософскую», чем это было в пе­риод господства позитивизма. Декларации постпозитивистов о не­которой (частичной, эвристической) значимости «метафизики» для науки, как правило, имеют в виду онтологические модели, которые могут быть использованы в качестве строительных лесов внутри на­учных конструкций, т. е. своеобразную натурфилософию, а отнюдь не философию как культурно-историческое самосознание науки.

Надо полагать, этот разрыв с наукой и философией был заложен в основаниях «философии науки» значительно глубже, чем разли­чия позитивизма и постпозитивизма. Позволю себе предположить, что коренится он в самом характерном для нее подходе к науке, в самом характере ее самоосознания как особой философии, внутри которой и сформировалась «философия науки». Этот философский подход сам сложился задолго до собственно «философии науки».

Методологическая рефлексия в ее современном понимании на­чиналась в Новое время как учение о методе. И хотя мы, конечно, несколько модернизируем Бэкона и Декарта, применяя для соот­ветствующих разделов их философских воззрений термин «мето­дология», но тем не менее современная методология начиналась именно так и именно с них. Поэтому с обращения к ним и следу­ет, наверное, начать прояснение сегодняшнего «кризисного» со­стояния философско-методологической рефлексии над научно­познавательной деятельностью.

_В

отличие от методологии сегодняшней, по своим задачам в общем совпадающей с контурами «философии науки», т. е. практически не озабоченной социокультурной поддержкой науки (а в какой-то мере даже вносящей в эту тему разобла- чительный пафос), методология Нового времени принимала

на себя практически всю совокупность хлопот, связанных с укорене- нием (если угодно, внедрением) новой науки, новых познавательных «практик в социокультурную среду той эпохи. Ее интересы далеко выходили за рамки простого описания и даже оценок когнитивной эффективности различного рода научных практик. Она обосновыва- ла и оправдывала науку, и делала это с пафосом и сразу в нескольких планах — в философском (смысложизненном, экзистенциально- культурном), в идеологическом (социально-практическом, праг- матическом) и, естественно, в собственно когнитивном (онтоло- гическом и логическом), хотя, конечно, различение этих планов достаточно условно. На привычный взгляд, в значительной мере заданный господством «философии науки» (и позитивистской, и йостпозитивистской), наиболее важным для Нового времени пред- ставляется даже не социально-практическое, но прежде всего когни- тивное обоснование науки. Между тем дело обстояло не совсем так.

Не только социально-практические, но даже и экзистенциально­культурные мотивы обоснования научно-познавательной деятель­ности звучат достаточно отчетливо и в XVIII столетии. Лишь к концу XIX в. методологическое обоснование науки почти полностью сводит­ся к когнитивному и социально-прагматическому планам и теряет из Виду экзистенциально-смысловые моменты познания. С этого време- «философия науки» очищается сама от всего личностного и мета­физического и начинает трансформироваться в собственно логико- методологическую рефлексию (беря на себя функцию чистильщика науки от всего «субъективного» — от «метафизики» и «натурфило­