Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

альные и операциональные категории подготовлены заранее (напри­мер, для открытия еще одною трансуранового элемента или для того, чтобы увидеть новый дом), и ученый, и дилетант выделяют целые об­ласти из потока опыта. Ребенок, который переносит слово «мама» со всех людей на всех женщин, а затем на свою мать, также не просто узнает, что означает слово “мама” или кем является его мать. В это же самое время он усваивает и некоторые различия между мужчинами и женщинами, а также манеру поведения по отношению к нему, харак­терную только для одной женщины из всех. Его реакции, ожидания и убеждения (большая часть его восприятия мира) изменяются соответ­ственно. По той же причине коперниканцы, которые отказались от тра­диционного обозначения солнца “планетой”, не только получили зна­ние того, что охватывается словом “планета” или чем является солнце. Взамен они изменили значение слова “планета” так, что оно смогло по-прежнему содействовать полезным различениям в мире, где все небесные тела, не только Солнце, воспринимались по-иному, нежели они казались до этого. Такой взгляд можно было бы отстаивать отно­сительно любого ранее приведенного нами примера. Видеть кислород вместо дефлогистированного воздуха, конденсатор вместо лейден­ской банки или маятник вместо сдерживаемого падения — это только одна часть в общем сдвиге научного видения великого множества рас­смотренных химических, электрических или динамических явлений. Парадигмы определяют большие области опыта одновременно.

Однако этот поиск операционального определения или чистого языка наблюдений можно начать лишь после того, как опыт будет таким образом детерминирован. Ученый или философ, который спрашивает, какие измерения или изображения на сетчатке глаза делают маятник тем, что он есть, должен уже уметь распознать ма­ятник, когда увидит его»²¹.

Но что самое интересное, позитивистская философия науки как бы и не заметила в таком представлении знания философско­го, культурно-исторического смысла для самой науки, для ученого, работающего и осознающего смысл (и личный и культурный) своей работы. Между тем именно на такого рода представление знания, собственно, и реагировал Э. 1уссерль. «Достижения позитивных наук неоспоримы, — писал он, — но вопрос о возможности метафи­зики (сам по себе) включает и вопрос о возможности фактических наук, которые лишь в неразрывном единстве с философией обрета­ют свой соотносительный смысл — истин, соотносимых с отдель­

²¹ Кун Т. Структура научных революций. М., 2001. С. 170—172.

ными областями сущего. Если разорвать разум и сущее, то каким же образом познающий разум может определить, что есть сущее ?»²². На первый взгляд практически ориентированного сознания, этот во­прос может показаться лишь забавным теоретическим трюком: мо­жет быть, теоретически это и так, но практически мы живем в мире, построенном на базе науки. И мир этот вполне соотносим с пози­тивными научными достижениями. На этот счет Огюст Конт заме­нял (по поводу «второго» смысла слова «положительное») что оно ^указывает контраст между полезным и негодным: в этом случае оно напоминает в философии о необходимом назначении всех наших здоровых умозрений — беспрерывно улучшать условия нашего дей­ствительного индивидуального или коллективного существования вместо напрасного удовлетворения бесплодного любопытства»²³. Так что для такого «положительного» сознания здесь экзистенци­альных и социальных проблем нет. Между тем проблемы, как мы видели, появились из самой науки и в самом ее самосознании, пря­мо ориентированном на положительный результат и стремящимся рчистить науку от химер метафизики. «Атомарные факты» оказа­лись внутри теории. И вся дальнейшая идейная эволюция «филосо­фии науки» была демонстрацией последствий этого обстоятельства.

Первоначально предполагалось, что в протокольных предложе­ниях фиксируются элементарный чувственный опыт, элементарные данные о реальности. В предисловии к «Логико-философскому трак­тату» Л. Витгенштейна Б. Рассел утверждал: «Мир состоит из фактов: факты, строго говоря, не могут быть определены, но мы можем объяс­нить, что мы имеем в виду, сказав, что факты суть то, что делает пред­ложения истинными или ложными»²⁴. Независимость фактов здесь уводится к независимости значений истинности. Наблюдаемые тер- $шны теории принимают эти значения в рамках регулярностей, фик­сированных средствами данной теории. Что же касается трактовок качественно-чувственной природы элементов, из которых складыва­ется знание и к описанию которых должна быть редуцирована теория, РЮ здесь, по-видимому, уместно напомнить об одном рассуждении Ру­дольфа Карнапа. Он писал в 1936 г., что все наблюдения с помощью инструментов могут быть сведены к визуальным, и, следовательно,

рредикаты визуального наблюдения как функции пространственно-

i

si

-² Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию (главы из книги) // Вопросы фило- {уРфии. 1992. № 7. С. 142.

F Конт О. Дух позитивной философии (Слово о положительном мышлении) / Пер. ,с фр. И. А. Шапиро. С предисл. М. М. Ковалевского. СПб., 1910. С. 34.

Р⁴ Рассел Б. Введение // Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2008. С. 17.