Раздел III. Псевдонаука вчера и сегодня

осмысливалось и приспосабливалось (иногда даже деформирова­лось) под потребности заказчика, желавшего знать не о звездах, а о себе. Неодолимо-закономерное движение небесных тел, проеци­руясь на индивидуальный внутренний мир заказчика, на мир его смыслов, превращается в движение этих жизненных смыслов и, соответственно, теряет однозначность и необходимость законо­мерного процесса. Но именно здесь, на этом уровне, и выполня­ется астрологическое предсказание. Причем утеря однозначности особым образом закрепляется в астрологии (и в принципе во всех мантиях, псевдонаучных предсказаниях и утопических проектах). Благодаря превращению движения объектов во внутреннее дви­жение смыслов заказчик, с одной стороны, получает возможность узнать о своем будущем по вычислимым траекториям небесных тел, а с другой стороны, как раз благодаря утере определенности траекторий при этом превращении он получает возможность кор­ректировать траектории своей индивидуальной судьбы.

Надо сказать, подобного рода земное (астрологическое) исполь­зование элементов знания о небесных телах существенно отлича­ется от расчета, скажем, курса морских судов по тем же звездам, поскольку такой расчет в принципе не «растворяется» в целях пла­вания, а если и влияет на них, то лишь как самостоятельный фак­тор. Положение звезд на небе и желания заказчика, направляющего свое судно к определенной цели, принадлежат здесь разным ми­рам — объективному и субъективному и в этом качестве четко фик­сируются рефлексией. Объективное знание о мире представляет действительность «как она есть» и самой своей формой не позволя­ет «растворить» это представление в субъективных смыслах и праг­матических запросах. Поэтому прикладное использование научного знания, коль скоро речь вдет о научном знании, исключают саму возможность «включения» в содержание этого знания социальных или психологических ожиданий и соответствующих перетолкова­ний (переинтерпретаций), связанных с ним, в ходе его собственно прикладных модификаций. Попытки содержательно приспособить эти модификации под заказ возвращают это знание в сферу магии, его непосредственное включение в магические конструкции сильно ограничивает прикладные возможности этих конструкций.

В прикладной науке, как я пытался показать в предыдущем разде­ле, любые прикладные уточнения исходной модели, сколь бы внеш­ними и иррациональными с точки зрения этой модели они ни пред­ставлялись, предполагают ясную рефлексивно-методологическую оценку степени их собственной объективности, т. е. четко фикси­руют дистанцию между знанием и объектом. В любой прикладной

333

науке, подчеркну еще раз, эта дистанция рефлексивно фиксиру­ется (должна фиксироваться), даже когда речь идет о приложении наук гуманитарных. В обеспечении этого требования, собственно, и состоит суть культурно-исторического измерения философско- методологической рефлексии. В астрологии же знание о звездах во все времена имело откровенно сервильный статус. Астролог всегда мотивирован отнюдь не на познание «звезд» «как они есть», но цели­ком и полностью ориентируется на использование этого знания для «работы» с клиентом, для удовлетворения желания клиента. Между тем то, что клиент действительно желает знать, сильно отличается от желания иметь знание о чем-либо, что существует объективно, даже если речь идет об объективных параметрах и перспективах его соб­ственной жизни. Суть астрологического исследования, астрологиче­ская работа как раз и состоит в том, чтобы трансформировать знание о траекториях небесных тел в то, что желает «знать» клиент о себе. И к чести астрологов надо признать, что они занимались такого рода трансформациями даже тогда, когда за это можно было лишиться головы. Но вот как раз этому занятию все более и мешала растущая объективная астрономическая составляющая астрологии. Поэтому- то они все более и более отдалялись друг от друга. При этом астро­логия, уверенная в своей нужности людям, относилась к процессу их расхождения довольно спокойно. Астрономия же и наука в целом оказались вынужденными теперь уже как-то специально обосновы­вать и свой культурный и экзистенциальный смысл, и свою практи­ческую эффективность. В результате к XV веку астрологию и астро­номию развели по разным разделам, по крайней мере в системе образования, и древнейшую, пожалуй, из псевдонаук стали относить к техническим искусствам.

По древней традиции астрологов к тому времени все еще про­должали называть математиками. Но, как отмечает Ален де Либе- ра¹, Роджер Бэкон в письме папе Клименту IV различал две мате­матики, одна из которых полна суеверий и притязает на познание будущего, другая же математика является частью философии. Это рассуждение Р. Бэкона отнюдь не было оригинальным, оно выража­ет суть вполне типичной, входящей в учебные планы университетов середины XIII столетия точки зрения. В обычных и достаточно мно­гочисленных Введениях в философию астрология появляется дваж­ды: среди механических искусств — в разделе «искусство дивина- ции», и среди свободных искусств квадривиума. Помимо искусства

¹ ЛибераА. де. Средневековое мышление. М., 2004. С. 212.