Раздел III. Псевдонаука вчера и сегодня

которую они способны были принести конкретным людям, т. е. оценивались по видимым результатам — так что в правовом пла­не они почти целиком оказывались в сфере компетенции светских властей. И в этом «внезаконном» существовании колдовства была своя положительная сторона — случаи преследования за колдов­ство, конечно, имели место, но никаких массовых гонений на кол­дунов и ведьм «срединное» Средневековье не знало. Правда, начи­ная примерно с XI столетия в социокультурном статусе колдовства можно обнаружить некоторые изменения, но лишь на излете Сред­невековья эти изменения привели к тому, что колдовство действи­тельно изменило свое общественное положение — приобрело в общественном сознании статус вполне «законной» составляющей социокультурной среды. И основная задача последовавших в XVI— XVII столетиях ученых споров о колдовстве фактически как раз и заключалась в прояснении и определении заново социокультурно­го статуса этой по-новому представшей составляющей социальной и культурной жизни постсредневековой Европы. Однако выполня­лась данная задача таким образом, как это делается в случае фор­мирования идеологий, т. е. так, как если бы определялся не исто­рический, но вечный феномен.

Следует заметить, что хотя сегодня все подробности отношения к колдовству в средневековой и постсредневековой Европе в прин­ципе хорошо известны, однако и в наши дни достаточно широко распространено мнение, будто массовые преследования ведьм и колдунов происходили во времена «темного Средневековья». На Средние века зачастую списывается доводящий до безумия страх перед колдовством, ужасы «охоты на ведьм», пытки, костры, мас­совые казни и изощренные попытки теоретически обосновать все это. И дело здесь, видимо, не в неведении. Здесь, надо полагать, также сказывается некоторая идеологизированная предубежден­ность, имеющая отношение к основаниям современного рацио­нализма — даже воспитанное в уважении к исторической науке сознание не может смириться с тем обстоятельством, что все ужа­сы охоты на ведьм располагаются слишком близко к его истокам, что были они на самом деле продуктом как раз распада средневе­кового образа жизни и побочным результатом, тенью, если угодно, Возрождения. Пик процессов над ведьмами приходится на XV— XVI столетия, а отнюдь не на Средние века.

Подчеркнуть это обстоятельство, помимо всего прочего, нам важно еще и для того, чтобы не потерять из виду специфику фе­номена, который в действительности был предметом интересую­щих нас дискуссий. Ибо и сам феномен колдовства, и отношение

319

к нему в этот период имеют ряд особенностей, весьма существенно отличающих их от аналогичных явлений и их оценок и до, и после XIV—XVII столетий. Колдовство начинает восприниматься в этот период массовым сознанием как деятельность социально значи­мая — коллективная, поддающаяся координации, имеющая некие общие цели и напоминающая социальное движение, социальный заговор. Спор идет о том, насколько опасно это социальное дви­жение. Позиция, целенаправленно и рационально усугубляющая установки массового сознания, обосновывающая необходимость соединения усилий церкви и светских властей в борьбе с колдов­ством, сталкивается с попытками рационального противостояния массовому психозу и идеологизации религиозного сознания. В этом суть рассматриваемой дискуссии.

Средневековая церковь всегда занимала по отношению к кол­довству активно-негативную позицию, но в эпоху, так сказать, нормального Средневековья она отнюдь не видела необходимости преувеличивать возможности ведунов и масштабы исходящей от их деятельности опасности. Колдовство воспринималось как дея­тельность, в принципе, частная, с соответствующей ответственно­стью за нее. И позиция эта была достаточно осознанной. Средне­вековая традиция трактовала как игру больного воображения как раз те аспекты колдовских практик, которые могли бы послужить основанием для истолкования колдовства как общественного дви­жения. Даже к XIV в. в данном вопросе средневековая церковь руководствовалась в основном принципами, зафиксированными в «Епископском каноне» — соответствующем разделе сборника уложений, регулировавших жизнь католической церкви. Именно с ним вступают в почтительную, но достаточно жесткую прямую полемику Генрих Инститорис и Якоб Шпренгер — авторы «Молота ведьм», самой известной работы, обосновывающей необходимость отчаянной совместной борьбы государства и церкви с магами и ве­дунами. Работа эта, между прочим, появилась в 1484 г. — всего за восемь лет до открытия Америки.

Предположительно, Канон был окончательно принят Анкир- ским (Анкорским) собором около 1314 г. Как уже отмечалось, колдовская деятельность претерпела к тому времени серьезные внутренние изменения. В принципе колдовство как таковое не принимает в расчет связи причинности, опосредствующие взаимо­действие человека и мира. В чистом, так сказать, виде колдовство предполагает непосредственную сопряженность человека (микро­косма) и мира (макрокосма); тем самым оно полагает возможность непосредственного (не причинного) взаимовлияния человека и