Раздел II. Прикладная наука как эпистемологический феномен

явственного психоанализа. В 1920-е гг. в постреволюционной России психоанализ переживает новый подъем. А к началу 1930-х он исче­зает. Эта метафора — «исчезает» — в данном случае отнюдь не слу­чайная. Для меня принципиально важно, что на рубеже 20—30-х гг. прошлого века отечественный психоанализ прекращает свое суще­ствование, в общем, довольно тихо и без всяких прямых репрессий, т. е. фактически самоустраняется. Правда, в нашей историко-научной литературе представлена и иная точка зрения, согласно которой при­чины исчезновения психоанализа следует искать все же именно в об­ласти теоретико-методологической критики его оснований. Но сто­ронникам данной точки зрения приходится в этом случае признать, что сама критика выходила тогда за рамки обычной «академической оппозиции» психоанализу. Как заметил академик А. В. Петровский, «падение психоаналитических школ в Советской России связано не с усилиями этой “академической оппозиции”, а с тем наступлением на фрейдизм, которое развернулось во второй половине 20-х годов в философии и психологии и которое носило характер партийной, марксистской критики. История “академической оппозиции” Фрей­ду в России, как и история партийной критики психоаналитической теории <...> является, — на его взгляд, — еще одним свидетельством того, что разоблачить самую сущность реакционного учения Фрейда можно только на основе марксизма-ленинизма»".

Я также думаю, что психоанализ исчез в результате столкновения с марксизмом, но думаю, однако, что дело обстояло несколько ина­че, чем это было представлено академиком А. В. Петровским. Во- первых, я сомневаюсь в изначальной реакционности психоанализа; во-вторых, на мой взгляд, психоанализ исчез в результате столкно­вения не с теорией марксизма (такое «столкновение» дало позднее, например, фрейдо-марксизм), а в результате давления со стороны тогдашней «практической» марксистской идеологии. Во всяком случае, организаторы постреволюционного отечественного психо­анализа не хуже своих оппонентов владели марксистской фразеоло­гией. А вот в сфере практических установок они оказались бессиль­ными против тех политико-идеологических ориентаций, которые утвердились в областях социальной практики к началу 1930-х гг.

Психоанализ был готов принять самое активное участие в марк­систски ориентированных исследовательских и практических про­граммах (относящихся прежде всего к научной организации труда).

" Петровский А. В. Вопросы истории в теории психологии. Избранные труды. М., 1984. С. 115.

231

Практический, зачастую утилитарны# интерес скрывался за его ме­тодологическими установками. И когда один из инициаторов созда­ния «марксистской» психологии, профессор М. Рейснер обосновы­вал «необходимость психологической науки для пролетариата»¹² и, соответственно, выдвигал требование материалистического перео­смысления психологии, речь у него шла, по сути, об инструменталь­ном психологическом знании, способном конкретизировать истори­ческий материализм вплоть до технических выводов и приложений. А когда, в свою очередь, психоанализ безропотно принимал такую интерпретацию собственных задач, он безболезненно вписывался в систему и получал ее поддержку.

Практически сразу после окончания гражданской войны, в начале 1923 г., в разрушенной, голодной стране собирается I Всероссийский съезд по психоневрологии, где констатируется, что за прошедшие годы в данной области отечественной науки наблюдался прогресс, поднявший ее до уровня «других культурных стран». При этом, од­нако, отмечается и то обстоятельство, что прогресс был достигнут благодаря расширению области прикладной психологии — окрепли педагогическая психология и педология, развилась криминальная психология, сложился ряд исследовательских направлений, тесно связанных с задачами научной организации труда, в частности пси­хотехника¹³. Съезд фактически зафиксировал новую (принципиально иную по сравнению с дореволюционной) структуру психоневрологи­ческих исследований в стране. Хотя в работе съезда далеко не второ­степенную роль играли представители традиционной «философской» психологии, в частности Г. И. Челпанов, наибольший интерес вызыва­ли все же исследования практического толка — педология, психотех­ника и психоанализ. А когда в январе 1924 г., через год после первого съезда, в Петрограде собрался II психоневрологический съезд, пси­хоаналитическая тематика была в центре всеобщего внимания.

Постреволюционный психоанализ был представлен сразу целым рядом весьма заметных фигур (М. Вульф, И. Ермаков, М. Рейснер и др.). В новых условиях эти ученые, как правило, стремились со­хранить традиции. Однако центральной и наиболее характерной фигурой постреволюционного психоанализа является, на мой взгляд, А. Б. Залкинд — «педолог, врач-психоневролог, автор работ по вопросам педологии, психологии и педагогики, чл. ВКП(б). Один из учредителей общества психоневрологов-марксистов. Внимания

¹² Джемсон Л. и коллегия «Плебса». Очерки марксистской психологии. М., 1925. С. 7. Предисловие М. Рейснера.

¹³ См.: Эфрусси П. О. Успехи психологии в России. Пг., 1923. С. 11.