147

ский в статье «Теория познания» для «Новой философской энцикло- педии» и уточнил их в своей книге «Эпистемология классическая и неклассическая»². И я не вижу необходимости перелагать эти установ­ки, изложенные для энциклопедическою издания с исчерпывающей полнотой и ясностью. Я лишь иначе акцентирую некоторые пункты их соотношения. Дело в том, что тема отношения классической и неклас­сической эпистемологии будет представлена здесь у меня в «обратной перспективе». В. А. Лекторский, представляя для энциклопедии клас­сическую и неклассическую эпистемологию, соотносит их, естествен­но, последовательно-исторически, т. е. рассматривает классику с точки зрения дня нынешнего, а день нынешний в эпистемологии — неклас­сический. Классическая эпистемология (и основанная на ней методо­логия) с этой точки зрения, уже сказала свое слово, и «естественное» праю говорить о ней и оценивать ее получила пришедшая ей на смену эпистемология (и соответственно методология) неклассическая. Она определяет сегодня взгляд на классику, на классическую эпистемоло­гию. В этой главе я предлагаю взглянуть на неклассику глазами клас­сики. Что, естественно, задает несколько иной ракурс представления и классики, и неклассики, и их концептуального соотношения. Между прочим, такой ракурс позволяет концептуально оправдать определение нынешнего состояния эпистемологии именно как неклассического.

При «обращении» перспективы становятся видимыми многие весьма существенные особенности нынешней неклассической эпи­стемологии, неразличимые из нее самой. В частности, становится очевидным, что самое главное, что может в своей критике предъя­вить классика послеклассическим теориям познания, — это отказ (более или менее радикальный) от собственно философской поста­новки и обсуждения познавательной проблематики. И с этой точки зрения оказывается, что самое важное в эпистемологической клас­сике — не сами по себе ее конкретные установки и позиции (гипер­критицизм, фундаментализм и нормативизм, субъектоцентризм, наукоцентризм и пр.), но содержащаяся в ней, если угодно, «фило­софская формула» условий возможности научного познания, как это познание конституировалось в Новое время: субъект-объектное от­ношение. Эта концептуальная конструкция задавала рамку эпистемо­логической классики, внутри которой и развертывались различные варианты классических теорий познания (субъективный идеализм, теория отражения, эмпиризм, сенсуализм, рационализм, нативизм,

2 Лекторский в. А. Теория познания // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 4. М., 2001. С. 47—52; Лекторский в. А. Эпистемология классическая и неклас­сическая. М., 2001. С. 103—114.

Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

априоризм и пр.). В свою очередь, внутри вариантов классических теорий познания варьировались отмеченные выше содержательно­методологические установки классической эпистемологии, которые эти теории предлагали как условие методологической реализуемости собственно научно-познавательной деятельности, а также складыва­лись соответствующие позитивно-научные программы исследования познавательных способностей человека — физиологические, психо­логические, логические. Послеклассическая эпистемология крити­чески оценивает содержательно-методологические установки клас­сики в качестве именно условий реализации научно-познавательной деятельности и отступает от них, не предлагая, однако, ничего взамен стержневой философской схеме классики — субъект-объектному отношению. Поэтому ее собственная позиция фактически сво­дится к отрицанию — не-фундаментализм, не-наукоцентризм, не- субъектоцентризм и пр. Так что с точки зрения классики неклассиче­ская эпистемология, в философском плане, есть отход в никуда.

Выражение «неклассическая эпистемология» для обозначения по­ложения дел в современной эпистемологии в целом является, на мой взгляд, достаточно точным. Потому что оно, с одной стороны, не со­впадает буквально ни с одним из названий (и самоназваний), кото­рыми ныне обозначаются новые и новейшие эпистемологические течения. Но в то же время, с другой стороны, оно довольно опреде­ленно указывает в их сторону и позволяет распознавать различного рода отклоняющиеся от классики эпистемологические концепции — начиная с первого, позапрошлого века позитивизма и марксизма до новейших постмодернистских построений и прилегающих к ним течений. Оно указывает даже на тех философов, которые не счита­ют себя эпистемологами, но тем не менее позволяют себе «после- классические» эпистемологические высказывания. Дело в том, что выражение «неклассическая эпистемология» по своему семантиче­скому потенциалу способно не только на определение концептуаль­ных особенностей современных идейных движений, так или иначе отделяющих себя от классической эпистемологии, но еще и весьма удачно выражает дух всех этих течений и движений, дух всего этого комплекса идей. Если угодно, оно представляет умонастроение «по- слеклассической» эпистемологии (ее «менталитет») — переживание, в тех или иных концептуализированных формах, нерасторжимой зависимости от эпистемологии классической. «Уход» от классики, «разрыв» с классикой, «ниспровержение» классики и пр. — это все формы переживания современной философией науки негативной за­висимости неклассической эпистемологии от классической, причем в собственно философском плане — зависимости почти полной.

149

Теперь о классике, о классической эпистемологии. Ее конту­ры — концептуальный инструментарий, стержневая проблематика и набор основных проблем и их решений — определились в XVII столетии. Причем определились, прежде всего, в отношении к научно-познавательной практике нового типа — математическому естествознанию. Но вместе с тем, и это я хочу подчеркнуть особо, эпистемологическая проблематика была тогда неразрывно связана со всем стилем философии Нового времени, которая, в свою оче­редь, прекрасно осознавала свою глубинную связь с античностью, с истоками философии. Это проявлялось не только в попытках кри­тического переосмысления научно-исследовательских программ Платона и Аристотеля, но и в апелляциях к античности для раз­работки субъект-объектного отношения как основы науки нового типа. В том виде, как эпистемология тогда определилась, она зани­мала стержневое положение в философии до середины XX столе­тия, затем, можно сказать, началась эпоха после классики.

Когда я говорю о негативной идейной зависимости послекласси- ческой эпистемологии от классической, то имею в виду то простое и, в общем, очевидное в представленном здесь ракурсе обстоятель­ство, что все собственно философское содержание этих новейших направлений эпистемологии создается исключительно критикой классической эпистемологии и, по сути, содержательно сводится к ней. У них нет собственных конструктивных философских основа­ний. Что бы в их рамках ни писали, все их философское содержание сводится к суждениям по поводу классического субъект-объектного отношения — этого ядра эпистемологии Нового времени. Только так эти течения и могут коснуться вопроса о том, как возможна наука, т. е. подтвердить свой философский статус. В этом случае о субъект- объектном отношении они говорят, даже когда молчат о класси­ке. И это несложно проследить. Все концептуально философски- содержательное и интересное, что они раскрывают, — это именно не-классика (умеренный, иногда весьма умеренный критицизм в отношении традиций и предрассудков, нефундаментализм как про­слеживание релятивизирующих познание природных или социо­культурных связей, несубъекгоцентризм, ненаукоцентризм как урав­нивание научного, обыденного и даже оккультного знания и пр.). Все то, что в них действительно философски представляет сегод­няшнюю реальность познания, выражается через негацию класси­ки, т. е. через явное или неявное использование ее концептуального аппарата и схемы рассуждения (философской схемы представления познавательной реальности). К примеру, в неклассической эписте­мологии, конечно же, нет проблемы соизмеримости, но есть пробле­