Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

самобытности.) Что же касается философии науки, то в этой области одним из ключевых является понятие научного сообщества, в спец­ифических формах общения которого устанавливается характерное для науки единство взглядов на мир. Проблема в том, что при господ­ствующих в современной «философии науки» трактовках характера научного общения неизбежной оказывается полная релятивизация знания к внешним социокультурным контекстам, которые и обуслов­ливают единство научного понимания мира. Обращаясь к некоторым аспектам творчества П. А. Флоренского, я попытаюсь обозначить те концептуальные возможности, которые тема общения, как она пред­ставлена у него, открывает для современной философии науки.

Проблематика, которая традиционно относится к сфере соб­ственно философии науки, никогда не находилась в центре фило­софских интересов П. А. Флоренского. Поэтому замечу, что ни о ка­ком концептуальном наложении взглядов Флоренского на тематику философии науки речь здесь не идет. Вместе с тем Флоренский не только был прекрасно знаком с идеями и работами основополож­ников и лидеров тогдашних логико-философских и философско- методологических исследований науки (от У. Уэвелла до Дж. Мил­ля, Э. Маха и А. Пуанкаре, не говоря уж о его естественнонаучной и математической компетентности), но и учитывал это направление философских исследований как важный аспект своей собственной интеллектуальной работы¹⁸. Соответственно, в ракурсе поставлен­ной выше задачи интерес представляют не его отдельные выска­зывания о методах научного познания, но прежде всего смысловые оттенки и коннотации, которые его суждения, релевантные фило­софии науки, приобретают в контексте его философских воззре­ний. В работах Флоренского привлекает внимание общий ход его мыслей, в принципе далекий от традиционных мыслительных схем философии науки, но тем не менее соотносимый с ними¹⁹.

Концептуальные схемы «философии науки» сформировались, как известно, в рамках позитивистски ориентированных подходов и способов философствования, одной из важнейших особенностей которых было жесткое разведение ценностного и когнитивного. Во­

¹⁸ Доклад, посвященный влиянию конкретных наук на философские построения Флоренского, был подготовлен и прочитан А. Н. Паршиным на семинаре «Русская философия (традиция и современность)». Основные идеи доклада см.: Фаддеев С. С. Семинар «Русская философия (традиция и современность)» // Вопросы философии. 2006. № 2. С. 175-181.

19 Наиболее значимыми в этой исследовательской перспективе представляются заметки Флоренского «у водоразделов мысли» (особенно глава «Термин»),

139

обще говоря, само по себе такое разведение бесспорно является важ­нейшей предпосылкой научно-познавательной деятельности, и вся проблематика философии науки, по сути, определяется вопросами, как возможно и как реализуется это разведение в научном позна­нии. А ответами на эти вопросы и отличаются друг от друга различ­ные подходы в философии науки. Но позитивизм не просто видел свою задачу в том, чтобы, реконструировав язык науки, полностью очистить его от эмоционально-ценностных моментов и, таким пу­тем, сделать этот язык точным и общезначимым — позитивизм в принципе выносил за рамки философии науки все, что можно от­нести к таким моментам. Я думаю, здесь нет нужды обсуждать при­чины, в силу которых это философское направление приобрело в XIX—XX вв. значительный интеллектуальный вес, как, впрочем, нет нужды обсуждать здесь и причины, в силу которых в мировой фи­лософии сложилась идейная оппозиция этому течению. Для наших целей достаточно констатировать, что русская философия с самого начала участвовала в этой оппозиции. Причем участвовала вполне определенным образом: можно сказать, что вся традиция «положи­тельной философии»²⁰ на русской почве была попыткой преодолеть позитивизм, оставаясь в рамках рационализма. Как писал первый редактор, по сути, первого русского профессионального философ­ского журнала Николай Яковлевич Грот, необходимо попытаться по­строить «цельное, чуждое логических противоречий учение о мире и жизни, способное удовлетворить не только требованиям нашего ума, но и запросам нашего сердца»²¹. Своеобразие этой позиции прояви­лось достаточно ясно и в философии П. А. Флоренского²².

²⁰ Специфические черты «положительной философии» как интеллектуальной тради­ции, сформировавшейся на русской почве, наиболее четко были сформулированы Г. Г. Шпетом: «Возьмем только наше и самое ближайшее: кто станет отрицать, что философские учения П. Юркевича, Вл. Соловьева, кн. С. Трубецкого, JL Лопатина входят именно в традицию положительной философии, идущую, как я указывал, от Платона? И мы видим, что Юркевич понимал философию как полное и целостное знание, — философия для него, как целостное мировоззрение, — дело не челове­ка, а человечества; Соловьев начинает с критики отвлеченной философии и уже в “Философских началах цельного знания” дает настоящую конкретно-историческую философию; кн. Трубецкой называет свое учение “конкретным идеализмом”; система Лопатина есть “система конкретного спиритуализма”...». Цит. по: Шпет Г. Г Фило­софия и история // Шпет Г. Г. Мысль и слово. Избранные труды, М., 2005. С. 199.

21 Грот н. Я. О задачах журнала // Вопросы философии и психологии. 1889. № 1. С. IX.

²² В этом плане особое внимание привлекает рассуждение Л. А. Микешиной. См.: Микешина Л. А. П. А. Флоренский: между религиозно-антропологической и рационально-критической философией познания в «Столпе и утверждении ис­тины» // Эпистемология и философия науки. 2008. Т. XVII. № 4.