Раздел I. Методологическая рефлексия над наукой: функции и структура

Активно ведутся историко-научные исследования частных аспектов познавательных ситуаций, возникавших в конкретных социокультур­ных ситуациях. «Микроистория» некоторое время казалась главным направлением такого рода исследований — историков интересовали детали, причем маргинальные, побочные прежде. В качестве демон­стративного примера такого рода исследований интересен результат работы трех международных летних школ «Современные направле­ния исторической науки» (СПб., 2001—2003)⁷. Хотя в качестве поло­жительной, на мой взгляд, тенденции отмечу, что в книге явно выра­жено стремление перенести акценты «с социальной на культурную историю науки»⁸ и высказывается недовольство сложившимися спо­собами исторического рассмотрения науки в культуре, восходящими к работам М. Вебера и Г. Зиммеля. Но при этом, несмотря на декла­рации о культурно-исторической самодостаточности науки, в книге зачастую воспроизводятся ходы мысли, просто репятивизирующие науку к частным социокультурным ситуациям. А вопрос о возмож­ности различения науки и псевдонауки остался как бы в стороне от этого магистрального пути развития современной эпистемологии⁹.

Впрочем, как раз о «развитии» методологии и философии науки на этом пути говорить сегодня довольно сложно. Когда пятнадцать лет назад я готовил статью об астрологии, где описывалась дискус­сия вокруг Заявления американских ученых, я полагал, что речь идет о временных кризисных явлениях внутри философии науки. От­кровенная скандальность позиции Фейерабенда, методологически оправдывающего то, что традиционно считалось псевдонаукой, представлялась мне тогда не более чем игрой творческого ума, сопровождающей становление нового, не позитивистского по своей сути, методологического самосознания науки. Я полагал, что, обратившись от статики к исторически меняющейся реаль­ности научно-познавательной деятельности, методология про­сто оказалась вынужденной заново переосмысливать целый ряд принципиальных вопросов (и среди них вопрос о статусе давно отторгнутых квазинаук), представляя с этой целью ситуацию в шо­кирующих формах. Но тогда я был настроен оптимистически, был уверен, что философия науки в конце концов найдет адекватные

7 Наука и научность в исторической перспективе. СПб., 2007.

⁸ Там же. С. 8.

⁹ См.: Harwood J. Styles of Scientific Thought: The German Genetics Community, 1900—1933. Chicago, 1993. — О современном состоянии case studies в истории науки см.: Смит Р. Разнообразие историко-научных исследований в Великобритании // Вопросы истории естествознания и техники. 2000. № 2.

23

концептуальные средства эффективного решения этих проблем, а всякого рода концептуальные крайности окажутся вне методологи­ческого сознания науки — как это всегда случается со строитель­ными лесами. Теперь я смотрю на предлагавшиеся (а сегодня, мож­но сказать, уже устоявшиеся) методологические подходы к этой проблематике несколько иначе, и уж точно без особого оптимизма.

Надо сказать, так, без оптимизма, видится сегодняшняя ситуация в методологии не одному мне. Во всяком случае, в российском эпи­стемологическом сообществе весьма распространено мнение, что современная философия науки находится в состоянии некоторой, мягко говоря, неопределенности, поскольку ее нормирующие функ­ции свелись на нет, а предмет потерял четкие очертания¹⁰. Нельзя не признать, что поле философско-методологических размышлений о природе и параметрах научно-познавательной деятельности факти­чески потеряло целостность, распалось на отдельные направления, что философско-методологические исследования приобрели откро­венно фрагментарный характер. Собственно философия из них ухо­дит, и они приобретают все более позитивно-научный характер (от исторических исследований до когнитологических).

Самоустранение философии из области формирования методо­логического сознания науки оборачивается размыванием предмет­ных границ между философией науки, социальной историей науки, социальной психологией, когнитивной социологией науки и пр. Ответы на вопросы, поставленные в общем виде философами, пы­таются дать социологи и историки в анализе конкретных познава­тельных ситуаций (case studies). Причем сегодня эта работа продол­жается в рамках концептуальных направлений, заложенных еще в 70—80-х гг. прошлого века. Сторонники франкфуртской «кри­тической теории» так или иначе продолжают разрабатывать про­грамму «финализации науки», предполагающую социальную ори­ентацию научно-технического прогресса (Г. Бёме, В. Деле ван ден,

В. Крон¹¹). Представители «сильной программы» в когнитивной социологии науки (Б. Барнс, Д. Блур¹²) раскрывают макросоци- альные механизмы производства знания из социальных ресурсов. «Этнографические» исследования науки (К. Кнорр-Цетина, И. Эл-

¹⁰ См.: Философия науки: проблемы и перспективы (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2006. № 10. С. 3—44.

¹¹ Bohme G., Daele W. van den, Krohn W. Die gesellschaftliche Orientierung des wissen- schaftliche Fortschritts // Starnberger Studien. Frankfurt am Mein. 1978. Bd. 1.

¹² Barnes B. Scientific knowledge and sociological theory. L., 1974; BloorD. Knowledge and social imagery. L., 1976; Barnes B., Bloor D. and Henry J. Scientific Knowledge: A Sociological Analysis. London, 1996.