Раздел III. Псевдонаука вчера и сегодня

говорочного подчинения авторитету Священного Писания и опы­та самостоятельных интерпретаций библейских текстов (Джеймс I пользовался собственным переводом Библии), сплав чудовищных предрассудков и точнейших наблюдений, последовательно и впол­не рационально объединенных задачей направить власть и веру на борьбу с таким общественно опасным явлением, как ведовство. И эта функциональная, обслуживающая рациональность делает тек­сты короля Джеймса странно знакомыми для нас, людей начала XXI столетия. Впрочем, узнаваем и сам феномен охоты на ведьм, и материалы допросов... И дело здесь, видимо, не во внешних исто­рических аналогиях. Обращение к текстам короля Джеймса еще раз подтверждает, что научная рациональность, направленная на последовательное и исчерпывающее прояснение всех внутренних связей своего предмета, — весьма тонкое образование, она не мо­жет осуществляться в рамках чуждых ей социокультурных задач. Что же касается интересующей нас дискуссии, то надо признать, что свои социокультурные задачи тексты Джеймса выполняли зна­чительно более эффективно, чем тексты Вейера. «Демонология» Джеймса I — это вполне последовательное представление колдов­ства таким образом, чтобы данное представление могло служить основанием вполне рационального требования к судам не искать в процессах над ведьмами убедительных доказательств вины, но удо­влетворяться правдоподобием.

Н. В. Сперанский, известный русский исследователь процессов над ведьмами, писал: «Среди дошедших до нас от Кеплера бумаг сохранилась его записка в суд, где он отстаивал свою старуху мать от обвинения в ведовстве, причем славный астроном ни единым словом не возражает против возможности подобных обвинений. Что думал он об этом в самом деле, мы этого не знаем. Но, как и всем его современникам, ему твердо было известно, что, попробуй он поставить защиту на такую почву, и ему самому пришлось бы отправиться вместе с матерью в застенок. “Кто говорит, что ведьм не существует, того нельзя не заподозрить самого в принадлежно­сти к их сообществу” — этим принципом руководились немецкие судьи в ту пору, когда Кеплер открывал свои знаменитые законы движения светил»¹'. О чем думал Кеплер в данном конкретном слу­чае, мы, видимо, действительно не узнаем никогда, но у нас так­же нет никаких оснований подозревать, что общую позицию су­дей этот крупный специалист в области не только астрономии, но

1' Сперанский н. В. Ведьмы и ведовство. Очерк по истории церкви и школы в За­падной Европе. М., 1906. С. 6.

329

и астрологии разделял только из чувства страха. Наверное, такая позиция (с соответствующими, естественно, вариациями) была достаточно органична для него, как и для большинства интеллек­туалов той эпохи. Вот почему наиболее эффективной в плане со­циокультурной терапии ведьмомании представляется не позиция Иоганна Вейера и других магов-ученых, фактически уже реализую­щих естественно-научный взгляд на мир, но живущих еще магиче­ским мироощущением, а позиция Кристиана Томазиуса, видного правоведа-ученого, по существу, лишь затронувшего соответствую­щую тематику, но зато коснувшегося самой сути дела. «Когда я раз­мышляю о преступлениях магии, — пишет он, — я задумываюсь: следует ли вновь подниматься на кафедру с рассуждениями о пред­мете, о котором уже говорили столь многие авторы, католики и протестанты, богословы и правоведы? <...> Но все же как важность самого предмета, так и опасность, грозящая множеству невинных людей, и та польза, какую принесло бы человеческому роду избав- ‘ ление от всех этих глупейших суеверий, давно и настоятельно тре­буют, чтобы не только у ученых, но и у простых людей спала с глаз пелена, чтобы из душ их были искоренены наконец <...> заблужде­ния. <...> Задумываясь о причинах <...>, заставляющих людей под­падать под власть ложных мнений о преступлениях магии, о дого­ворах с дьяволом, заключаемых якобы магами и ведьмами, а также и о том, почему в глазах большинства людей, <...> те немногие, кто пытался сорвать маску со всей этой лживой премудрости и вывести ее на свет истины, обычно казались нечестивцами и безбожника­ми, если не теми же колдунами, я понимаю, какую осторожность мне следует соблюдать самому, и отдаю себе отчет, что сил моих едва ли достанет на то, чтобы представить здесь нечто достойное одобрения публики или хотя бы внимания немногих искренних друзей истины»¹².

Практически все участники дискуссий, вне зависимости от того, как они интерпретировали и оценивали сам факт ведовства, придерживались, в общем, единой позиции по поводу права церк­ви использовать власть государства с целью преследования ведьм. Сторонники жестоких преследований были озабочены главным образом тем, как и почему ведьм следует наказывать, противни­ки — почему не следует. В частности, И. Вейер пытается отвести от ведьм наказание, утверждая, что все их преступления — вообра­жаемые. Томазиус ставит вопрос иначе. Он пытается развести ком­

¹² Томазиус К. О преступлениях магии // Герметизм, магия, натурфилософия в европейской культуре XIII—XIX вв. М., 1999. С. 442—443.