Глава 2.4. Психоанализ в России: между наукой и практикой

231

Практический, зачастую утилитарны# интерес скрывался за его ме­тодологическими установками. И когда один из инициаторов созда­ния «марксистской» психологии, профессор М. Рейснер обосновы­вал «необходимость психологической науки для пролетариата»¹² и, соответственно, выдвигал требование материалистического перео­смысления психологии, речь у него шла, по сути, об инструменталь­ном психологическом знании, способном конкретизировать истори­ческий материализм вплоть до технических выводов и приложений. А когда, в свою очередь, психоанализ безропотно принимал такую интерпретацию собственных задач, он безболезненно вписывался в систему и получал ее поддержку.

Практически сразу после окончания гражданской войны, в начале 1923 г., в разрушенной, голодной стране собирается I Всероссийский съезд по психоневрологии, где констатируется, что за прошедшие годы в данной области отечественной науки наблюдался прогресс, поднявший ее до уровня «других культурных стран». При этом, од­нако, отмечается и то обстоятельство, что прогресс был достигнут благодаря расширению области прикладной психологии — окрепли педагогическая психология и педология, развилась криминальная психология, сложился ряд исследовательских направлений, тесно связанных с задачами научной организации труда, в частности пси­хотехника¹³. Съезд фактически зафиксировал новую (принципиально иную по сравнению с дореволюционной) структуру психоневрологи­ческих исследований в стране. Хотя в работе съезда далеко не второ­степенную роль играли представители традиционной «философской» психологии, в частности Г. И. Челпанов, наибольший интерес вызыва­ли все же исследования практического толка — педология, психотех­ника и психоанализ. А когда в январе 1924 г., через год после первого съезда, в Петрограде собрался II психоневрологический съезд, пси­хоаналитическая тематика была в центре всеобщего внимания.

Постреволюционный психоанализ был представлен сразу целым рядом весьма заметных фигур (М. Вульф, И. Ермаков, М. Рейснер и др.). В новых условиях эти ученые, как правило, стремились со­хранить традиции. Однако центральной и наиболее характерной фигурой постреволюционного психоанализа является, на мой взгляд, А. Б. Залкинд — «педолог, врач-психоневролог, автор работ по вопросам педологии, психологии и педагогики, чл. ВКП(б). Один из учредителей общества психоневрологов-марксистов. Внимания

12 Джемсон л. И коллегия «Плебса». Очерки марксистской психологии. М., 1925. С. 7. Предисловие м. Рейснера.

13 См.: Эфрусси п. О. Успехи психологии в России. Пг., 1923. С. 11.

Раздел II. Прикладная наука как эпистемологический феномен

заслуживают работы, посвященные проблемам трудового детства и сексуальной педагогики. Уклон в сторону механистического понима­ния учения об условных рефлексах и тяготения к фрейдизму»¹⁴.

Область его теоретических интересов определилась до ре­волюции — но в новой ситуации иной смысл приобрели и его психотерапевтическая практика, и его теоретические установки. После революции резко меняется контингент пациентов Залкин- да, он становится как бы «врачом партии»; одновременно он ста­новится и фактическим лидером наиболее представительного терапевтически-педагогического направления.

Новая ситуация, стимулируя социологизацию психоанализа, в то же время ввела этот процесс в рамки марксистских практических программ. Всяческие попытки социологической универсализации психиатрических идей немедленно пресекались на уровне мето­дологии. Поэтому в отечественном психоанализе, в отличие от пси­хоанализа фрейдовского, не получили развития попытки объяснять общественно-исторические процессы действием индивидуальных психологических механизмов. Отечественные психоаналитики об­ращались к социальной среде, как правило, с целью прямо проти­воположной, а именно: чтобы с помощью апелляции к условиям общественного бытия объяснить особенности функционирования индивидуальных психических структур. В результате психоаналитиче­ские построения приобретали черты социально-гуманитарной теории, практически не выходя за рамки собственной предметности, то есть не выходя за рамки исследований психики индивида. Лишь такое на­правление исследований было методологически открыто. И потому большинство отечественных психоаналитиков, подобно Запкинду, апеллировало к социальной среде с цепью объяснить состояния ин­дивидуального сознания и бессознательные влечения так или иначе марксистски понятого общественного индивида. Надо сказать, что и в этой методологической ориентации психологических исследований можно усмотреть вполне достаточно редукционизма, но редукцио­низма особого типа, с необычным для традиционной положительной науки вектором редукции — от «низшего» к «высшему» (происходит социологизация психики и даже физиологии индивида). «Психофизи­ология, — настаивает Залкинд, — во много раз глубже и теснее свя­зана с социологией, чем это мерещилось бы даже самым ярым опти­мистам марксистского метода. Все новейшие завоевания физиологии, связанные с учением о рефлексах, и все последние этапы развития психологии, исходящие из активистических воззрений психоаналити-

¹⁴ Большая советская энциклопедия. М., 1933. Т. 26. С. 115.

233

ков, представляют собой совершенно непочатый и неисчерпаемый материал для глубочайшей марксистской революции внутри психо­физиологии. Помимо и против воли самих авторов этих научных от­крытий, вряд ли ожидавших такого их применения, марксисты обяза­ны немедленно заняться социологированием психофизиологии»¹⁵

В середине 20-х годов А. Б. Залкинд выступил с серией программ­ных статей по вопросам полового воспитания. Сначала появляется его статья «Половой вопрос и красная молодежь СССР», затем, разъ­ясняя свою позицию по просьбе различных просветительских органи­заций, в частности московского пролеткульта, он написал очерки «О классовом подходе к половому вопросу» и «О нормах полового пове­дения с классовой точки зрения». Все эти выступления не остались незамеченными. Мгновенно появились рецензии (в основном крити­ческие) в «Правде» (1924, № 241; 1925, № 187; 1926, № 20), в «Из­вестиях ЦИК СССР» (1925, № 1), в «Красной молодежи» (1925, № 1), «Книгоноше» (1925, № 42). Дискуссия в общей сложности длилась два года! В 1926 г. Залкинд соединяет все эти очерки и издает отдель­ным изданием «Половой вопрос в условиях советской общественно­сти» с послесловием «Два года дискуссии по половому вопросу».

Предпринятая Залкиндом попытка выработать новую, марксистскую модель полового поведения опиралась на идеологическую позицию, согласно которой нельзя в новых условиях ограничиваться старыми, узкими неврологическими толкованиями того, что происходит в «орга­низме молодежи», то есть нельзя «подходить к ее нервно-психическим процессам исключительно с докторским молоточком и микроскопом, без всестороннего учета совершенно нового содержания среды, ее окружающей, без анализа внутреннего содержания ее совершенно специфических, неизвестных пока неврологии, переживаний»¹⁶.

Собственно, эта позиция крайне незамысловата: «Октябрьская революция проделала чрезвычайно сложную ломку в идеологии масс, достаточно сложные сдвиги вызвала она и в их психофизио­логии. Меняющаяся социальная среда изменяет не только созна­ние, но и организмы»¹⁷. Интересны, однако, теоретические послед­ствия принятия этой установки. Дело в том, что социологизация психоанализа повлекла за собой существенную и вполне опреде­ленную трансформацию идей Фрейда. Залкинд, вынужденный одновременно и защищать, и критиковать фрейдовское учение,

¹⁵ Залкинд А. Б. Очерки культуры революционного времени. М., 1924. С. 10.

¹⁶ Залкинд А. Б. Революция и молодежь. М., 1925. С. 5.

¹⁷ Залкинд А. Б. Половой вопрос в условиях советской общественности. Л., 1926.

С. 8.