Тема 8. Особенности политических культур западного и восточного типов. Политические вызовы современности и процесс политической социализации План лекции:

1. Особенности политических культур западного и восточного типов.

2. Типы политической социализации.

3. Теоретико-методологические аспекты изучения политической социализации в трансформирующемся обществе.

В содержательном отношении можно выделить цивилизационные различия между политической культурой Востока и Запада, ценности и традиции которых являются фундаментом существующих в мире типов политической социализации личности.

Идеалы политической культуры западного типа восходят к полисной (городской) организации власти в Древней Греции, предполагавшей обязательность участия граждан в решении общих вопросов, а также к римскому праву, утвердившему гражданский суверенитет личности. В целом ценности и стандарты западной политической культуры формировались по мере и на основе последовательного повышения роли и значения личности в политической жизни общества, установления контроля гражданского общества над государством. Огромное влияние на содержание этих ценностей и стандартов оказала и философия, выступавшая в качестве автономной духовной силы и воплотившая критическое отношение как к социальной действительности, так и к религиозной картине мира.

Экономическим фундаментом западного образа жизни стал индустриальный тип производственных отношений, который в сочетании с духовным влиянием католицизма, и особенно протестантизма, утвердил важнейшие принципы социального и политического взаимодействия. Для человека греко-римской цивилизации базовым принципом его отношения к действительности было отношение к труду как к залогу жизненного преуспевания. Рациональное отношение к жизни, идеи состязательности, стремление к прогрессу: «трудись и преуспеешь», «соревнуйся и прославишься» - вот те этические максимы, в рамках которых социализировалась личность.

В силу такого типа цивилизационного развития основные ценности и ориентиры политической культуры Запада прежде всего отражали понимание самодостаточности человека для осуществления власти и отношение к политике как разновидности конфликтной, но вполне рационально организованной деятельности, в которой люди выполняют различные роли и функции. Государство воспринималось как институт, защищающий права и свободы человека, поддерживающий его социальные инициативы. Статус важнейшего регулятора политической игры утвердился за правом и законом. Соответственно, в таких обществах стал формироваться и развиваться гармонический тип политической социализации личности, где индивид добровольно принимает «правила политической игры» и лоялен к основам политического строя.

Специфика восточных норм и традиций политической культуры коренится в особенностях жизнедеятельности общинных структур аграрного азиатского общества, складывавшихся под воздействием ценностей арабо- конфуцианской, индо-буддийской и мусульманской культур.

Базовые ценности данного мира формировались при постоянном доминировании в жизни общества властвующих структур, господстве коллективистских форм организации частной жизни, подавлении централизованными структурами условий для индивидуальной предпринимательской деятельности, возникновения и развития частной собственности. Религиозные идеи воплотили в себе не только сакральные идеи, но и мораль, право, эстетику, социальные учения.

Разрешение конфликтов в таких условиях предусматривало не поощрение юридических норм, а апелляцию к моральному авторитету старших начальников. Поэтому этической максимой политической культуры восточного типа стал не закон, а обычай, не конституция, а мнение руководства. В целом длительное господство патриархально-клановой структуры общества привело к крайней слабости индивида перед лицом общины и особенно государства.

Личность, социализируясь, могла наблюдать безраздельное подчинение граждан господствующей идеологической доктрине. Такого рода условия способствовали укоренению в качестве базовой ценности этого типа политической культуры убеждения в необходимости обязательного посредника между рядовым человеком и властью (гуру, учителя, старшего). Человек рассматривал политическую власть как область божественного правления. Состязательность, плюрализм, свобода исключались из атрибутов этой области жизни, а признание главенствующей роли элит дополнялось отсутствием потребности в контроле за ее деятельностью. Основным уделом человека признавались исполнительские функции, поддержание идей справедливости, порядка, гармонии верхов и низов. Не удивительно, что такие нормы постоянно порождали тенденции к изоляции верхов и низов, авторитарные тенденции, упрощение форм организации власти и политических отношений.

Противоположность базовых ориентиров западного и восточного типов имеет крайне устойчивый характер, который не могут поколебать даже серьезные политические реформы. К примеру, в Индии, где в наследство от колониального владычества Великобритании страна получила достаточно развитую партийную систему, парламентские институты и т.д., по-прежнему доминируют архетипы восточного менталитета. И поэтому на выборах главную роль играют не партийные программы, а мнения деревенских старост, князей (глав аристократических родов), руководителей религиозных общин и т.д. В свою очередь и в ряде западноевропейских стран даже повышенный интерес к восточным религиям и образу жизни тоже никак не сказывается на параметрах политической культуры, не ведет к изменению ее.

Правда, в некоторых государствах все-таки сформировался некий синтез ценностей западного и восточного типов. Так, например, технологический рывок Японии в клуб ведущих индустриальных держав, а также политические последствия послевоенной оккупации этой страны позволили усилить в ее политической культуре значительный заряд либерально-демократических ценностей и образцов политического поведения граждан. Весьма интенсивное взаимодействие Запада и Востока происходит и в политической жизни стран, занимающих срединное геополитическое положение (Россия, Казахстан и др.), - там формируется определенный симбиоз ценностных ориентации и способов политического участия граждан. Но развитие этого симбиоза носит проблемный и противоречивый характер.

В западной политологии на основе характера политических ценностей и норм, предписывающих индивидам определенные образцы политического поведения, выделяются несколько типов (или моделей) политической социализации личности.

Гармонический тип политической социализации предполагает наличие культурно однородной среды, зрелых демократических традиций и гражданского общества, которые обеспечивают уважительный диалог индивида и власти. Власть и индивид здесь привержены общепринятым идеалам, нормам и ценностям, что позволяет новым поколениям безболезненно входить в политическую жизнь.

Плюралистический тип политической социализации характеризуется опосредующим характером взаимодействия личности и власти. Наличие значительного числа разнородных субкультур предполагает первоначальную политическую социализацию индивида в границах идеалов и ценностей своей культурно-этнической группы. Однако конфессионально-культурное многообразие не препятствует достижению консенсуса участников политического взаимодействия благодаря высокому уровню жизни большинства социальных групп, наличию многочисленного среднего класса, а также существованию единого культурного «кода». Он представлен ценностями либеральной цивилизации (свобода, частная собственность, индивидуализм, права человека, демократия, плюрализм и т. д.). Приверженность идеалам либерализма помогает индивиду воспринимать ценности иных политических субкультур, способствует формированию у него таких качеств, как терпимость, подвижность и изменчивость политических пристрастий.

Конфликтный тип политической социализации имеет место в условиях высокого уровня нищеты большинства населения, жесткой приверженности индивида местническим ценностям клана, рода, племени, что затрудняет достижение согласия между носителями различных ценностей и властью. Значительная культурная неоднородность является основой существования в обществах высокой степени политического насилия. Усвоение индивидом местнических ценностей и норм политической жизни всегда осуществляется в жесткой борьбе с носителями иных политических субкультур.

Выделяется также гегемонистский тип политической социализации, предполагающий вхождение человека в политику исключительно на ценностях какого-либо класса (например, буржуазии или пролетариата), определенной религии (например, ислама) или политической идеологии (например, коммунизма, либерализма, фашизма и т. д.). Этот тип политической социализации характерен для закрытых политических систем, которые критически относятся к ценностям иных систем. Такой тип политической социализации существовал в России в советское время, а также в странах социалистической системы.

Политическая социализация личности в условиях современного российского общества. Рассматривая процесс политической социализации личности в условиях современного российского общества, методологически важно определиться с характером той общественно-политической среды и политической системы, которая формируется в современной России и в которой осуществляется политическая социализация.

Современное состояние российского общества характеризуется как переходное, трансформационное. В эту полосу своего развития оно вступило на рубеже 80–90-х годов ХХ века. Но если в начале 90-х годов этот переход сопровождался глубоким системным кризисом, охватившим все сферы общественной жизни, то в настоящее время он все чаще характеризуется как послекризисное состояние со все большим проявлением тенденций устойчивого развития.

До настоящего времени среди политологов, юристов, специализирующихся в теории государства и права, а также политических социологов не сформировалось единой точки зрения в оценке процессов реформирования российских политических институтов. Одни относят происходящие перемены к демократизации (Э. Гидденс), другие говорят о демократическом транзите, который характеризуется замедлением трансформационных процессов (В.О. Рукавишников, Л. Халман, П. Эстер). Но большинство исследователей отмечают сложный, противоречивый и разновекторный характер политико-трансформационного процесса, невозможность однозначного толкования относительно его направленности.

Так, например, А.С. Панарин считает, что не следует думать, что, поменяв социалистический модернизационный проект на либеральный, мы попадаем из тоталитарного пространства в демократическое. Демократия, как и другие продукты человеческого творчества, определяется не столько абстрактными целями, сколько конкретными методами. Если модернизатор исполнен недоверия к «косному» большинству и опасается, что воля этого большинства, скорее всего, станет антидемократической волей, он попытается всеми силами ограничить эту волю. Таким образом, вместо самодеятельного общества, произрастающего из инициатив снизу, модернизатор реально будет строить «программируемое общество», направляемое сверху. В этом и состоит объяснение парадоксальной теории перехода к демократии через авторитаризм, так активно пропагандируемой идеологами нынешнего режима в России.

Для политической культуры России характерно отсутствие национального согласия между различными социальными общностями. Политическая культура российского общества в целом может быть названа культурой наблюдателей и отнесена к категории так называемых «фрагментированных» культур, для которых характерно отсутствие прочного общественного согласия о путях дальнейшего развития общества, отчужденность массы населения от власти и заметные различия в политических ориентациях возрастных когорт или поколений.

Итак, переходный период в современной России – это ситуация активной «запаздывающей» модернизации, закономерно и неизбежно проводимой сверху и политическим путем.

Для запаздывающей модернизации характерны следующие закономерности. Во-первых, в условиях запаздывающей модернизации всегда была в российской истории ранее и сохраняется сейчас угроза попадания общества во внешнюю зависимость, в том числе и в сфере политической ориентации. Следование зарубежным политическим образцам, взглядам, ценностям, теориям отражается и в содержании процесса политической социализации.

Во-вторых, модернизация общества, в том числе и политическая, бывает успешной, если ее осуществление находит поддержку в широких слоях населения. Такая поддержка (или мобилизационный эффект), если исходить из имеющегося в истории опыта, может быть обеспечена как в католических странах Западной Европы убеждением населения в полезности и крайней необходимости реформ, или призывом харизматического лидера, как в странах Востока, либо путем использования традиций национального корпоратизма, присущего буддизму

Применительно к отечественной модернизации все три «способа модернизации» в России имели место, однако наблюдается их отторжение населением. Имеет место «обратный мобилизационный эффект», что наряду с модернистскими тенденциями обуславливает появление и развитие «антимодернистских» тенденций. Это, в свою очередь, говорит о том, что как политическое развитие в целом в стране, так и процесс политической модернизации носит амбивалентный характер, что не может не отразиться на ходе политической социализации населения.

Важнейшей особенностью процесса политической социализации в современной России является то, что этот процесс приобрел проблемный характер. Проблемность политической социализации проявляется, в том, что в стране в результате смены политического режима прежняя система ценностей оказалась хотя и безосновательно, но дискредитированной, а механизм адаптации системы новых политических ценностей еще не разработан.

В этой связи перед обществом стоят сложные вопросы:

- какие цели должна преследовать политическая социализация;

- какие ценности могут стать предметом согласия между различными социальными группами и общественно-политическими силами, выражающими интересы этих групп;

- какие из предлагаемых новых политических ценностей могут заменить дискредитированные;

- какими должны быть механизм и структура политической социализации;

- какова роль и соотношение ее агентов; каково содержание политической идеологии, которая составит фундамент политической социализации.

Проблемность процесса политической социализации проявляется, также и в том, что она не опирается на преемственность в передаче индивидам опыта политического участия и поведения.

Прежние модели политического поведения, освоенные старшим поколением россиян, зачастую не отвечают новым политическим реалиям, не находят поддержки у молодого поколения и поэтому способны лишь дезориентировать людей. Новые же модели формируются и осваиваются медленно и противоречиво, что проявляется в сохраняющемся политическом инфантилизме.

Считается закономерностью и то, что модернизация успешно осуществляется, когда она опирается на растущий средний слой при высокой социальной мобильности. В настоящее время в России, напротив, резко усиливаются дифференциация и поляризация общества, а средний класс настолько аморфен и его формирование происходит крайне медленно, что он не может играть роль социального балласта, придающего трансформации устойчивый характер.

Слабость инфраструктуры гражданского общества и отсутствие каналов самовыражения отдельных слоев компенсируются в России формированием элитных групп, в результате чего вместо развитого общественного плюрализма быстрыми темпами оформляется элитный корпоратизм.

Таким образом, сформировался парадокс: с одной стороны, Россия – страна с традиционно сильной государственной властью, поэтому государство практически всегда было самым мощным и влиятельным участником политических отношений и агентом политической социализации.

Это давало основание утверждать, что при всех социальных скачках и крутых поворотах отечественной истории российское цивилизационное пространство не меняется в одном решающем качестве: при любых режимах оно было и остается пространством воспроизводства неограниченной власти. А с другой стороны – часто необъяснимая неэффективность или пассивность этой власти.

Общие особенности политического развития российского общества обусловили специфику осуществляемой в нем в настоящее время политической модернизации. Эта специфика проявляется в авторитарных методах деятельности и менталитете политической элиты, позволяющих только односторонне – сверху вниз – движение команд при закрытом характере принятия решений.

В современной России политическая модернизация практически никогда не сопровождается стабилизацией имеющихся политических структур. Ослабление легитимности, лихорадочные поиски властью дополнительной социальной и международной поддержки также отражают специфику политической модернизации в России.

Кроме того, российская модернизация политической сферы общества наталкивается на множество помех со стороны политического патернализма и клиентизма, мешающих росту уровня политического участия, а также, как считает ряд авторов, и развитию политической системы в более широком социально-историческом смысле.

Именно поэтому в последние годы актуализировалась проблема широкого политического просвещения и образования всех категорий населения и, прежде всего, молодежи, а также глубокого изучения опыта политической социализации в других странах, переживших или переживающих процесс социальной трансформации и политической модернизации. Естественно, применение этого опыта в самобытных российских условиях требует особой осторожности и адаптации к российским условиям.

Проблемность политической социализации усиливается еще и тем, что сегодня российское общество переживает мировоззренческий кризис, который по своим причинам и последствиям может быть более трудноразрешимым, чем социально-экономические и политические трудности, сопровождающие переходный процесс.

В качестве следующей особенности процесса политической социализации в переходном обществе можно указать то обстоятельство, что сегодня социальные перемены происходят не только под воздействием внешних изменений, но и под влиянием внутренней саморефлексии институциональных структур, а также отдельных социальных факторов, что проявляется в утрате их гомогенности и стабильности. Дифференциация и плюрализация современного российского общества достигли небывалого размаха. Агенты социализации автономизировались до такой степени, что стали самостоятельными центрами социализации и сами выстраивают свои ценности и нормы.

В результате, в условиях, когда стирается вера в высшие и незыблемые авторитеты, когда ценности и нормы воспринимаются как относительные, процесс политической социализации становится размытым и неопределенным. Поэтому каждый частичный опыт политической социализации оказывается практически партикулярным, а складывающееся на его основе представление о «правильном» усвоении ценностей не может быть ни репрезентативным отражением общего положения дел, ни стандартом для оценивания текущего состояния политической социализации.

Размытость и неопределенность процесса политической социализации – это тоже его российская особенность сегодня. В качестве аргументации сказанному можно привести следующее: Россия до начала 90-х годов прошлого века представляла собой социум, существующий преимущественно в устоявшихся ценностных структурах, которые довольно жестко были заданы общественному сознанию.

Регулятивы поведенческих стереотипов работали достаточно эффективно. В начале 90-х годов ситуация стала меняться коренным образом. Ценностно-смысловые ориентации сначала были плюрализированы, а затем стали развиваться в хаосе, а возникшие при этом неопределенности, в том числе и политической сфере, разрушительно сказались на самоиндентификации личности.

Теоретико-методологические аспекты изучения политической социализации в трансформирующемся обществе.

В трансформирующемся, переходном обществе становятся неприемлемыми обычные показатели, с помощью которых рассматриваются социальные, в том числе и политические, процессы, свойственные структурированному и функционально-стабильному обществу. В этой связи можно сделать вывод о необходимости для анализа содержания, направленности и особенностей современного процесса политической социализации поиска нового теоретико-методологического инструментария. Подходы и основания для подобного поиска имеются в политической и социологической литературе.

Так, например, заслуживает внимания методологический подход постмодернизма к оценке социально-политических процессов, явлений и фактов, предлагаемый рядом отечественных и зарубежных авторов. З.Бауман одним из признаков постмодерна считает доминирование средств массовой информации, что мы можем сегодня наблюдать в России.

Сегодня, благодаря росту альтернативных источников информации происходит постепенная, но уже заметная переориентация потребительской культуры с пассивной формы на активную. Россияне становятся свободными от того, что ему пытаются навязать производители аудиовизуальной продукции, они сами определяют набор политической информации, формируя свой выбор.

Представляется также возможным в качестве методологического подхода к анализу содержания и особенностей современного процесса политической социализации личности в условиях политической модернизации обращение к концепции социального капитала, к которой в обществоведческих науках в последние двадцать лет наблюдается повышенное внимание.

Так, например, концепция социального капитала, обоснованная П. Бурдье и позднее разрабатываемая Дж. Коулманом и Р. Патнэмом, заключается в том, что социальные, в том числе и политические связи и нормы являются важнейшим основополагающим элементом, обеспечивающим жизнеспособность человеческого сообщества и эффективность его жизнедеятельности.

Методологическое значение концепции социального капитала проявляется в том, что она позволяет проводить анализ факторов, обеспечивающих эффективное взаимодействие индивидов и социальных групп, как в политической, так и в других сферах общества. Данная концепция тем самым нацеливает на факторный анализ процесса политической социализации, что обусловлено самой структурой содержания социального капитала, в которую авторы концепции включают четыре важнейших элемента: отношения доверия; взаимодействие и взаимообмен; общие правила, нормы и санкции; а также согласованно функционирующие сети и группы.

Особенностью политической социализации в современном российском обществе можно назвать ослабление и разбалансирование социализирующего действия ее агентов. В условиях аномии, когда прежняя система политических и нравственных ценностей, частью дискредитирована, частью модифицирована, а новая система политических ценностей и норм все еще формируется, агенты политической социализации используют различные политические предпочтения, причем часто эгоистические и конъюнктурные.

Так, например, семья, как агент первичной политической социализации, в силу того, что часто взрослые ее члены придерживаются различных политических установок и взглядов, перестала оказывать существенное влияние на формирование политических предпочтений подрастающего поколения.

Также неэффективно действуют в качестве агентов политической социализации детские, юношеские и молодежные организации, число которых значительно сократилось и многие из них в условиях отсутствия главных идеологических ориентиров, просто дезориентируют молодежь, внося в их сознание политическую сумятицу.

Неразвитость в России гражданского общества делает малоэффективной социализирующую роль такого агента социализации, как политические партии, общественно-политические организации и движения. Практика свидетельствует о том, что они заняты часто своими внутренними проблемами, либо лоббированием конкретных интересов, нежели воспитательной работой среди молодежи.

Наибольшими социализирующими возможностями сегодня, безусловно, обладают средства массовой информации, но в условиях российской действительности, распространяемая ими политическая информация не столько объективна и беспристрастна, сколько амбициозна, сенсационна и ангажирована.

В стабильно развивающемся обществе жизненные ориентации личности нацелены преимущественно не на преобразование, тем более в масштабах всего общества, а, напротив, на его абсолютную устойчивость и непоколебимость.

В трансформирующемся обществе, возникающие нормы и следование им, означают, по сути, новый образ жизни. Поэтому заменить устоявшийся или ожидаемый, но знакомый образ жизни на другой, резко отличающийся, - задача сложная для общественного и индивидуального сознания. Для человека, в особенности молодого или пожилого нестабильность общества воспринимается как абсолютная неопределенность ситуации и, следовательно, невозможность даже ближайшего прогнозирования своей судьбы, профессиональной карьеры или старости. Обостренное восприятие проблем своей будущности отвлекает людей всех возрастов и особенно молодежь от понимания проблем общества.

Переходное состояние общественного развития делает процесс социализации личности неустойчивым, непоследовательным и противоречивым.

Весьма полезной в теоретико-методологическом плане является позиция Г.М. Андреевой, содержащая три основных идеи, через которые, по ее мнению, необходимо исследовать особенности процесса социализации в переходном, модернизирующемся обществе: ломка социальных стереотипов, изменение социальных стереотипов и кризис идентичности.

Сама природа стереотипов, распространенных в российском обществе в период, предшествующий трансформации, весьма специфична: они существовали длительное время, имели чрезвычайно широкий характер распространения и были поддерживаемы и культивируемы институтами государства. Прочность этих стереотипов в той или иной мере определяла содержание процесса социализации личности. Стереотипы обычно рассматриваются как упрощенные представления о чем-либо, имеющие яркую эмоциональную окраску. Слом такого рода стереотипов в массовом сознании осуществляется непросто и часто воспринимается социальными группами как утрата идеалов, крах образа жизни. Ситуация осложняется тем, что в переходный период времени немедленно возникают новые стереотипы. Поэтому особенность переходного состояния общества состоит в том, что в общественном сознании в равной степени сильно представлены стереотипы старого, уходящего времени и формирующегося нового. То же можно сказать о социальных установках. Понятием социальной установки обозначается устойчивая предрасположенность, готовность человека или группы к действию, ориентированной на социально значимый объект. Смена социальных установок и стереотипов в молодежной среде происходит менее «болезненно» и противоречиво, нежели в других социально-возрастных группах.