2. В.Г. Короленко против насилия и произвола («Мултанское жертвоприношение», «Сорочинская трагедия», «Бытовое явление», письма Луначарскому).

Короленко Владимир Галактионович (15 июля 1853, Житомир- 25 дек. 1921, Полтава). Отец - уездный судья, мать - дочь польск, помещика. Учился в Петерб. технологич. ин-те (1871-74), затем в Петровской с.-х. академии (1874-76). В 1876 за участие в студенч. волнениях сослан в Кронштадт. В 1877 поступил в Петерб. горный ин-т. В 1879-81 находился в тюрьмах и ссылках. В 1881 за отказ от присяги Александру III сослан в Якут. обл. В 1885-96 жил под надзором полиции в Н. Новгороде, активно участвовал в либеральной оппозиции, сотрудничал в либеральных периодич. изданиях "Рус. Ведомости", "Сев.Вестник", "Нижегородские Ведомости".

В 1895-1917 Короленко - один из офиц. издателей ж. "Рус. Богатство". В публицистике Короленко проводятся идеи правового гос-ва, последовательно осуждается пр-во за разжигание сословной ("диктатура дворянства" - очерки "В Голодный год", 1891-92) и нац. (статьи о "Мултанском деле". 1895-96, деле Бейлиса, 1911-13) розни. Участвовал в либеральном движении, считая себя "беспарт. социалистом".

В период 1-й мир. войны Короленко занимал "патриотич." позицию, хотя и разошёлся с кадетской газ. "Речь" по вопросам аннексий и не одобрял "кадетскую воинственность".

Отношение к Февр. рев-ции 1917 выразил в выступлении 6 марта на митинге в Полтаве: "Монарх уходит - Россия остаётся... Будем же едины... враг ещё на нашей земле"; предостерегал от "насилий и" мести" (ПСС, т. 32, с. 99). 11 марта избран пред. митинга солдат Полтав. гарнизона и призвал их к единению с народом и сохранению спокойствия и дисциплины ("Рус. Ведомости", 1917, 14 марта). Депутаты от Нар.-соц. партии на проходившем в Полтаве 17 апр. съезде крестьян предложили Короленко выдвинуть его депутатом в Учред. Собр., он отказался, ссылаясь на нездоровье. 2-4 мая в газ. "Рус. Ведомости" напечатана его ст. "Падение царской власти. (Речь простым людям о событиях в России)", где Короленко указывал, что "царской власти уже нет места" в будущей России, и Учред. Собр., как некогда Земский собор, "установит будущую форму правления рус. гос-вом". подчёркивал, что "нужно много мудрости, чтобы прекратить внутри страны разногласия, опасные споры о власти и междоусобия". "пока родине грозит нашествие и гибель его молодой свободы". Статья выдержала в 1917 ок. 40 отд. изданий общим тиражом 600 тыс. экз. (см.: Негретов П.И., В.Г. Короленко. Летопись жизни и творчества. 1917-1921. М.. 1990, с. 20). В ст. "Война, отечество и человечество" ("Рус. Ведомости". 1917, 15-27 авг.) выступил против "пораженцев" и доказывал, что распространение убеждения, "что Родина не нужна, что она не дело всего народа. а только дело каких-нибудь классов", приведёт к анархии и "войне всех против всех".

Позиция Короленко по отношению к Окт. перевороту определялась его убеждением, что "сила большевизма всякого рода в демагогич. упрощённости" (Негретов, с. 29). 2 нояб. обратился с воззванием "Граждане, члены Совета рабочих и содд. деп.",в к-ром писал: "Я заявляю, что не признаю вашей власти, и обращаюсь к вам с братским призывом: остановитесь!.. Не обманывайте же граждан, солдат и народ. Никто кроме вас не покушается на свободу в нашем крае. Откажитесь от поддержки междоусобия и распада, и пусть дальше идёт братская работа над сложным делом созидания нового строя" (там же, с. 35)

В раде статей протестовал против ограничения свободы печати, призывал "поставить интересы всего населения выше парт. борьбы". В ст. "Торжество победителей" Короленко, обращаясь кА.В. Луначарскому, писал: "Вы торжествуете победу, но эта победа гибельная для победившей с вами части народа, гибельная, быть может, и для всего русского народа в целом", поскольку "власть, основанная на ложной идее, обречена на гибель от собственного произвола" ("Рус. Ведомости", 1917, 3 дек.). 22 нояб. 1917 избран почётным пред. Полтав. к-та полит. Кр. Креста.

В период занятия Полтавы войсками укр. Центр. Рады и А.И. Деникина Короленко также выступал против террора и мести. 22 июня 1919 в интервью корреспонденту РосТА утверждал: "Основная ошибка Советской власти - это попытка ввести социализм без свободы... Социализм придёт вместе со свободой или не придёт вовсе" (Негретов, с. 111). В 1919-21, не имея возможности выступать в печати. Короленко обратился с серией писем к Луначарскому и пред. СНК УССР Х.Г. Раковскому, осн. содержание к-рых - протест против бессудных расправ ЧК. Из воспоминаний Чуковского: «Мечты, порывания, призраки, голубой туман, неведомая даль – Короленко будто создан для этого. «Неясное», «заманчивое», «смутное»,– здесь он весь с головой, с самого раннего детства. Здесь нет и в помине того трезвого адвоката обиженных и сурового прокурора обидчиков, каким он является нам в своей публицистике. Все расплылось, потонуло, растаяло в этой нежной, поэтической мечтательности, в этой атмосфере полусна, полусказки, куда Короленко так часто уносился очарованной, завороженной душой. Все, кто хоть немного «не от мира сего», все, кого манит «обманчиво-заманчивая даль», кто рвется куда-то прочь, к какому-то неведомому счастью,– тех Короленко прославит и воспоет, потому что он и сам такой же. На Волге, на Лене, на Лимане, на Дунае и на Украине – всюду он ищет и всюду находит людей, «взыскующих неведомого града», увлеченных (пусть и дикой) мечтой. И потому так двойствен лик Короленко: борец и – мечтатель. Стойкий практик и – фантазер. И потому-то так ласково, так улыбчиво глядят на вас его милые синие книжки о том, как «лес шумит» и как «река играет», как мерцают впереди огоньки, и так очаровательно мягок его «прокурорский» взор. Как он умиляется этой экспедицией уральских мечтателей, которые «без языка... поплыли с неведомыми людьми по неведомым морям... а впереди, за этими неведомыми морями их манила чудесная, таинственная, загадочная и... чего доброго, пожалуй, даже не существующая Беловодия...»

Так между этими двумя «пафосами» и пребывал с самой ранней юности Короленко: между пафосом «бунта», «протеста», отстаивания попранных прав и пафосом мечты, фантазии, грезы; эти два «настроения» так и проходят, чередуясь, по страницам «Истории моего современника».

Как эти два «пафоса» уживались в его обаятельной личности, я попытался сказать в своих воспоминаниях о нем.»