62. Трансформационный анализ и генеративная грамматика. Метод анализа – трансформационный метод (ТМ) впервые предложен Зеллигом Харрисом (США) в раб. «Совместная встречаемость и трансформация в языковой структуре», позже б. развит его учеником Ноамом Хомским (США). Теория: ситаксич.система люб.яз. предст. в виде набора элемент. типов предложений (ядерные предл–я, простые нераспространенные утвердит. предл–я в акт. залоге). Нов. предл–я будут трансформами (производными) ядерных предл–й. Трансформация – формальная операция д/получ–я сложн.предл–й из так называемых ядерных предл–й. Трансформации представляются в виде символов. Трансформационные правила: Перестановка элементов (Миша пришел – пришел Миша?) Субституция (замена) одного элемента другим (я знаю дорогу – я знаю это). Адъюнкция, добавление (ты хочешь это? – ты хочешь ли это?). Эллипсис, исключение, опущение, стирание элемента (Они говорят, что там сейчас тепло. – Говорят, что там тепло.).

Содержательно трансф–ии выявляют регулярные соответствия м/у синонимичными предл–ми. ТМ позволяет объективно расчленить грамматически однотипные слова на опред.классы и подклассы, глубже познать анатомию языка.

Генеративная лингвистика (ГЛ) – одна из ветвей формального напр–я в линг–ке, возникшая под влиянием идей Хомского. Основа: на описании языка в виде формальн. моделей определ.типа. Основн.тип формальных моделей – трансформационные порождающие грамматики, иногда назыв–е генеративными грамматиками (ГГ). ГЛ выдвинула неск. положений: различаются «компетенция», знание языка и «употребление»– использование языка в речевой деят–ти. Структура ГГ, описывающей прежде всего компетенцию говорящего, им. 3 осн. компонента: синтаксический, семантический и фонологический. Главное – синтаксис, семантика и фонология вып. функции истолкования. Синтаксис содержит базовый (система элементарных правил, близких для разных языков, исчисляет ограниченное множество глубинных структур, прототипов будущих предложений) и трансформационный компоненты.

Схема устройства трансформационной порождающей (генеративной) грамматики:

правила базы влияют на глубинную структуру, а глубинная структура влияет на трансформационные и лексические правила. Лексические правила влияют на семантическое представление. Трансформационные правила – на поверхностную структура, кот.воздействует на фонологические правила, а они – на фонетическое представление.

Правила базы применяются рекурсивно, возвратно, пока не будет получена цепочка терминальных символов с их структурной характеристикой. Трансформационный субкомпонент порождает поверхностные структуры предл–ий из структур, получ.в итоге дей–я базовых правил. Если глубинная структура состоит из сист. вставленных др. в др. предложений, то правила применяются циклически, начиная с наиболее глубоко вставленных предложений (от кот. уже не зависят никакие придаточные) и кончая гл. предложением. После трансформац. компонента «работает» фонологический, обеспеч–ий фонетич. истолкование предл–я. На выходе фонологич. компонента предл–е преобразуется в цепочку фонетич. символов. Формально в общ. виде правила трансформац–ой порождающей грамматики имеют вид: A  Z / X – Y, т.е. явл. правилами подстановки, указывающими, что символ А преобразуется в цепочку символов Z, когда находится в окружении X слева и Y справа.

ГЛ повысила требование к эксплицитности (развернутости, ясности) лингвистич. описания, задаваемого в форме исчисления, привлекла внимание к ненаблюдаемым объектам синтаксиса, сущ–е кот. опред–ся косвенно, способствовала выработке техники описания синтаксиса, сравнимого по подробности с техникой описания морфологии, ввела в лингвистику технику формализации описания, облегчающую автоматизацию языковых процессов с помощью ЭВМ.

63.М.М. Бахтин и философия языка новейшего времени.

В ранних работах Б–ну уже свойственно стремление к исследованию общефилософских и методологических проблем. Б. испытал сильное влияние европейского неокантианства (А.И. Введенский, М.И. Каган, М.Хайдеггер), включая Гумбольдта, Потебню, которые тоже развивали некоторые идеи Канта. Новых кантианцев интересовал не реальный мир (онтология), а собственно теория познания (гносеология), их привлекало стремление выработать точные методы постижения сознанием этого мира (по отраженным фактам, явлениям, представленным, напр., в тексте). Уже тогда д/Б. важнее б. познать мир через текст, постижение идей, поэтому он обоснованно называл свое учение идеологией. Б. создает св. эстетическую философию как замену, смену теории познания, в основе кот. лежит кантовская идея априорных форм сознания (до опыта существующих категорий времени, пространства, отношения, связи и т.п.), заложенных в языке и составляющих нац. формы «речемысли».

Предметом философии языка новейшего времени явл. в осн. проблемы, касающиеся общих, конститутивных свойств сам. языка, некие проявления в языке (и процессе его изучения) общих свойств (черт) объект. мира, общих закономерностей развития природы, общества и познания + проблемы природы и сущности языка, отношения языка и мышления, языка и общества, системы и структуры в языке, знакового характера языка, языкового значения, происхождения и т.д. Б. в «Формальном методе в литературоведении» (1928) рассм. формализм как учение о конструктивном значении слова, со стороны его внешней формы. Б. был не согласен с формалистами и структуралистами, кот.навязывали представление о языке как о коде, что вело к формализации и деперсонализации человеческого сознания.

Проблема теории и сущности языка, противопоставления языка и речи реш–ся Б–м в теории высказывания («Проблема речевых жанров», 1953) как полемическом сочинении с некоторыми идеалистическими теориями того времени (Соссюр, Фосслер). Б. определяет высказывание как конкретную реальность языковой жизни, идея же речевых жанров ограничивает металингвистику Б. от соссюровского и фосслерианского напр–ий в философии языка. В небольш.работе «К философским основам гуманитарных знаний» Б. предстает как теолог объективных оснований. «Система языка обладает необходимыми формами (т.е. языковыми средствами) для выражения экспрессии, но сам язык и его значащие единицы – слова и предложения – по самой природе своей лишены экспрессии, нейтральны» («Проблема речевых жанров»). Всякая система знаков всегда может быть расшифрована, т.е. переведена на др. знаковые системы (другие языки); => есть общая логика знаковых систем, потенц. единый язык языков (кот, конечно, никогда не сможет стать одним из конкретных языков). Но текст (в отличие от языка как системы средств) никогда не м/б переведен до конца, ибо нет потенциального единого текста текстов («Проблема текста»).

До недавнего времени считалось, что необходимым элементом, формулирующим корпус текстов, явл. предложение. Лингвисты оценивали предл–е как единицу текста или речи, т.к. оно обеспечивало переход от плоскости понимания языка как знаковой конструкции в плоскость смыслообразования, в мир общения. Вместе с тем, очевидно, что за пределами отдельно взятых предложений существует и проявляется множество разнообразных смыслообразующих элементов. Б. обратил внимание на др.форму языка – форму высказывания определенных участников речевой деятельности. В отлич.от предл–й, высказывания привязаны к опред.сфере деятельности не только содержанием, но и стилем, отбором лексических средств, фразеологией, композицией. Предл–я имеют грамматическую законченность, но ими нельзя обмениваться; высказ–ми, напротив, обмениваться необходимо. В–е сплошь сконцентрировано на индивидуальности субъекта либо на важной функции, ч/з него опред–ся речевая воля говорящего, В. содерж.экспрессивный момент, кот.отсутствует у предл–я как у ед. языка. В–ия определяются предметно–смысловой исчерпанностью темы в-я и претендуют на целостность и непротиворечивость, антиэклектичность и упорядоченность. Существ.признаком в–ия явл.обращенность к адресату и учет жанровой «концепции адресата»: это и осведомленность адресата о предмете выс–я, и приоритеты речевых стилей, и возможности смыслообразования, и допустимая степень эмоциональности.

64.Методологический порядок изучения языка.

В изучении языка аксиоматически, изначально предполагает трехмерность языка (Степанов). Центральный стержень философии языка по Б–ну – причисление диалогических отношений к базовым синтаксическим универсалиям. В методологии предлагается дихотомия логической основы теории речевых жанров: «система языка» – «речь», с пом.кот. осуществляется многофакторное противопоставление предложения и высказывания. Так решается проблема разграничения языковых и речевых стилей. Затем наступает очередь анализа многосубъектной структуры высказывания, полифонии, непрямого говорения. При таком подходе язык понимается 1) как средство коммуникации, 2) как средство изображения или средство показа. Поэтому язык может измеряться как объект изображения. Каждое проявление языковых категорий подчиняется не индивидуально психологическому и не отвлеченно логическому, а социальному давлению. Социальное (т.е. личностное в коллективе) снимает противоположность м/у психологическим и логическим. => нет резкой противоположности м/у языком и речью (как это утверждал Ф. де Соссюр). Эта противоположность снимается в речевой деятельности нейтрализуется в высказывании. Речевая деятельность при этом не сводится к порождению последовательности высказывания, но одновременно и возрождает язык, порождая его. Идея Гумбольдта о языке как действии включается в концепцию речевой деятельности, и последняя категория истолковывается как реальность речевого мышления.