Добавил:

Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.

Вуз:

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Предмет:

[НЕСОРТИРОВАННОЕ]

Файл:

istoria_sovetskoy_psikhologii_truda_texty_20-30...docx

Скачиваний:

Добавлен:

01.04.2025

Размер:

745.02 Кб

Скачать

☆

1 / 151 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 > Следующая >>>

ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ ТРУДА

————

ТЕКСТЫ

————

(20—30-е годы XX века)

Под редакцией В. П. Зинченко, В. М. Мунипова, О. Г. Носковой

Издательство Московского университета 1983

История советской психологии труда. Тексты (20—30-е годы XX века). Под редакцией В. П. Зинченко, В. М. Мунипова, О. Г. Носковой. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. — 360 с.

В книге представлены тексты работ ученых, отражающие состояние психологии труда и смежных дисциплин в 20—30-е годы XX века. Издание открывается выдержками из произведений В. И. Ленина и Н. К. Крупской, посвященных актуальным проблемам организации труда.

Предназначена для студентов психологических факультетов и отделений университетов, а также для научных и практических работников в области психологии труда, инженерной психологии, эргономики, научной организации труда и для всех специалистов, связанных с теорией и практикой учета человеческого фактора при проектировании и совершенствовании техники и условий труда, трудовых процессов.

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета

Рецензенты:

член-корр. АПН СССР, доктор психологических наук, профессор Е. А. Климов,

доктор психологических наук, профессор К. М. Гуревич

И	0304000000—160	22—83
	077(02)—83

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета

Рецензенты:

член-корр. АПН СССР, доктор психологических наук, профессор Е. А. Климов,

доктор психологических наук, профессор К. М. Гуревич

И	0304000000—160	22—83
	077(02)—83

Содержание

Предисловие	3
Ленин В. И. Система Тейлора — порабощение человека машиной	37
Ленин В. И. Первоначальный вариант статьи «Очередные задачи Советской власти»	39
Ленин В. И. Выступление на заседании Президиума ВСНХ 1 апреля 1918 г.	41
Ленин В. И. Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)	42
Крупская Н. К. Трудовая школа и научная организация труда	43
Крупская Н. К. Речь на Всесоюзном совещании школьных работников	44
Раздел I
РАБОТЫ ОБЩЕГО И ПОСТАНОВОЧНОГО ХАРАКТЕРА
Выготский Л. С. Проблема высших интеллектуальных функций в системе психотехнического исследования	50
Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса	58
Бехтерев В. М. Рациональное использование человеческой энергии в труде	61
Мясищев В. Н. Принципы организации научного изучения труда. Эргология и эрготехника	64
Гастев А. К. Трудовые установки	68
Бернштейн Н. А. Современная биомеханика и вопросы охраны труда	71
Геллерштейн С. Г. Проблемы психотехники на пороге второй пятилетки	76
Розенблюм А. И. О задачах и путях психотехнической рационализации профессий	90
Струмилин С. Г. К вопросу о классификации труда	104
Из «Профиля психотехника»	113

357

Раздел II
ПРОБЛЕМЫ И МЕТОДЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ПРОФЕССИЙ
Геллерштейн С. Г. К вопросу о профессиональной типологии	118
Геллерштейн С. Г. «Психотехника»	127
Шпильрейн И. Н. Трудовой метод изучения профессий	133
Шпильрейн И. Н. Искусственная деавтоматизация как метод психологического исследования	139
Юровская М. А. К психологическим характеристикам профессий	141
Браиловский Е. С. Психологическая характеристика профессии шофера	143
Раздел III
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ТРУДОВЫХ НАВЫКОВ И УМЕНИЙ
Геллерштейн С. Г. Проблема упражнения интеллектуальных функций (перевод с англ. М. С. Капицы)	156
Геллерштейн С. Г. Проблема переноса упражнения	157
Толчинский А. А. Опыт психотренировки бракиров на «Красном треугольнике»	165
Шпигель Ю. И. Обучение сталеваров. Систематизация опыта мартеновцев-практиков для целей обучения и инструктажа	172
Селецкая Л. И. Тренировка функции цветоразличения	178
Чебышева В. В. Методы обучения сталеваров борьбе с неполадками в работе мартеновских печей	181
Нейфах А. А., Котелова Ю. В., Дукельская И. Н. Рационализация методов обучения аппаратчиков химической промышленности	187
Платонов К. К. Основные вопросы наземной тренировки при летном обучении	191
Раздел IV
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ РАЦИОНАЛЬНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КАДРОВ (Профориентация, профконсультация, профподбор)
Сыркин М. Ю. Критерии оценки методов психотехнических испытаний	193
Розенблюм А. И. Методология и методика измерения квалификации	197
Кауфман О. П., Маркир П. Г., Почтарева Р. И. Работа непрерывным потоком и психотехника	202
Шушаков А. П. Проба езды при испытании квалификации паровозных машинистов в психотехнической станции Пермской железной дороги	206

358

Вигдорчик Н. А. Компенсаторное профессиональное приспособление	213
Болтунов А. П. Система профориентационной работы в выпускных классах общеобразовательной школы	223
Щербаков А. И. Профпросвещение. Вводная беседа о научно-организованном выборе профессии	230
Раздел V
ПРОБЛЕМА ПРОМЫШЛЕННОГО ТРАВМАТИЗМА И АВАРИЙНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ ТРУДА
Колодная А. И. Психологический анализ железнодорожных происшествий	236
Почтарева Р. И. К анализу ошибочных действий у пилота	244
Новиков П. В. Методика конструирования безопасных металлорежущих станков	250
Рейтынбарг Д. И. Плакат по безопасности труда на новом этапе	252
Вальяжников С. С., Алексеев А. А. Система пропаганды безопасности (опыт работы на I ГПЗ)	255
Раздел VI
ПРОБЛЕМА УТОМЛЕНИЯ И РАБОТОСПОСОБНОСТИ В ПСИХОФИЗИОЛОГИИ ТРУДА И ПСИХОТЕХНИКЕ
Ухтомский А. А. Современное состояние проблемы утомления	259
Геллерштейн С. Г. Проблема психотехнической диагностики утомления	261
Нейфах А. А., Ривлина Х. С., Селецкая Л. И. Опыт исследования промышленного утомления	264
Кекчеев К. Х. Исследование утомления у студентов-медиков	267
Эппле Н. А. Изучение периодических колебаний работоспособности на лабораторном конвейере	272
Раздел VII
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РАЦИОНАЛИЗАЦИИ ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И УСЛОВИЙ ТРУДА
Гастев А. К. Как надо работать	276
Бернштейн Н. А. Проект переустройства рабочего места московского вагоновожатого на биомеханических основаниях	278
Бружес А. П. О конструкции машин с точки зрения удобства их обслуживания	282

359

Скородинский Г. Н., Менделева Е. Э. К вопросу о рационализации рычагов управления и сигнализации на подъемно-транспортных механизмах	287
Добротворский Н. М. Комфорт в самолете как средство повышения боеспособности	294
Зимкин Н. В. Психофизиологическая оценка шкал на циферблатах авиаприборов	297
Северный Б. Н. О видимости сигнальных дорожных знаков	302
Теплов Б. М. Исследование защитных свойств фона, условий погоды и освещения	310
Теплов Б. М. Влияние на функции зрения светлоты окраски рабочих мест и рабочих помещений	314
Коган В. М. Изучение ударничества с психологической точки зрения	316
Давидович В. М., Караульник К. М., Ривлина Х. О., Шпигель Ю. И. Психотехника в деле переноса стахановского опыта. (Завод «Шарикоподшипник», шлифовальный цех)	318
Раздел VIII
РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМ ПСИХОЛОГИИ ТРУДА НА ПРОИЗВОДСТВЕ И В НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ОРГАНИЗАЦИЯХ
Платонов К. К. Пути и некоторые итоги работы психофизиологической лаборатории Горьковского Автомобильного завода	321
Гольдберг А. Ф. О работе Московской психофизиологической лаборатории ВЭО на электрозаводе	327
Шушаков А. П. Работа психофизиологической лаборатории Пермской ж. д. в Свердловске за 1931 г.	330
Добротворский Н. М. Задачи психофизиологических лабораторий ВВС	331
Щелованов Н. М. Работы Института по изучению мозга и психической деятельности в направлении изучения проблемы труда	332
Работы ЦИТа. Тезисы докладов А. К. Гастева на Президиуме ВЦСПС и Президиуме ВСНХ СССР	335
Отчет о деятельности Казанского Института Научной организации труда (апрель 1921 — октябрь 1923)	336
Работа психотехнического отделения Института экспертизы трудоспособности инвалидов	337
Десять лет Профконсультационной Лаборатории	342

Предисловие

На современном этапе социально-экономического развития нашей страны на первый план выдвигаются качественные аспекты, задачи более полного использования интенсивных факторов экономического развития в интересах повышения благосостояния советского народа. Создание условий, благоприятствующих всестороннему развитию способностей и творческой активности советских людей, всех трудящихся, в период коммунистического строительства становится настоятельной потребностью самого хозяйственного развития Советского государства. Такая ориентация выражает и объективную тенденцию резкого повышения роли человеческого фактора в общественном производстве, обусловленного научно-технической революцией. «Все современные достижения цивилизации, ее духовные и материальные ценности суть разнообразные превращения живого огня человеческой деятельности, его, так сказать, инобытие».

Развитие материального производства на основе повышения эффективности и качества — основной путь достижения фундаментальных, долговременных целей экономики социалистического общества. В исследовании проблем современного производства и управления им, повышения эффективности и качества труда все возрастающую роль играет комплекс наук о человеке и его деятельности. Тенденции развития современной науки и общества свидетельствуют о том, что уже в ближайшем будущем лидирующую роль в этом комплексе будет играть психология и ее прикладные отрасли.

Под влиянием прежде всего прикладных задач в теории и практике психологии на первый план выступают исследования человеческой деятельности, трудовой деятельности человека, поворотным пунктом в изучении которых явилась разработка марксистского учения о человеческой деятельности, ее развитии и формах. В этой связи вполне понятен все возрастающий интерес к истории научного изучения человеческой деятельности, трудовой деятельности.

Первые шаги в научном изучении трудовой деятельности обычно связывают с именем Ф. Тейлора. По его имени названа система организации труда и управления, возникшая на рубеже XIX—XX вв. Ф. Тейлор проводил экспериментальные исследования простого машинного труда. В системе Тейлора обосновывается необходимость разделения трудовых функций на элементарные операции и стандартизованные движения. В рамках этой системы зарождается и практически осуществляется в капиталистическом производстве концепция «инженерного проектирования» методов работы. На примере конструирования лопат различных размеров и форм в системе Тейлора реализуется принцип, согласно которому орудия труда должны соответствовать физической организации работников. Определение рациональных перерывов в работе как способа борьбы с утомлением — один из принципов, выявленных Ф. Тейлором чисто эмпирически. Система Тейлора решала задачу выбора наиболее пригодных работников к данному виду деятельности из числа желающих получить работу. Мотивы трудовой деятельности рассматриваются Тейлором в качестве важного фактора производства. Критический анализ системы Тейлора содержится в работах В. И. Ленина, выдержки из которых публикуются в данной книге. В. И. Ленин отмечал, что «система Тейлора — без ведома и против воли ее авторов — подготавливает то время, когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство и назначит свои, рабочие, комиссии для правильного распределения и упорядочения всего общественного труда».

С системой Тейлора связано возникновение психологии труда. В ответ на запросы этой системы были сформулированы

основные проблемы новой научной дисциплины. Психология труда возникла на рубеже XIX и XX веков, когда формировались новые сложные виды трудовой деятельности, предъявившие повышенные требования к скорости реакции, однозначности восприятия и другим психическим процессам. Психология труда — отрасль психологической науки, изучающая психические процессы, состояния, свойства личности, которые составляют необходимый внутренний компонент трудовой деятельности человека. Для исследований психологии труда характерна конкретная связь принципа объективной детерминации трудовой деятельности с рассмотрением человека как активного ее субъекта, в которой раскрываются его творческие силы и способности.

На первоначальном этапе развития психологии труда ее проблематика входила в более широкую сферу психотехники — научного движения, содержанием которого было приложение психологии к решению практических вопросов. Термин «психотехника» был предложен в 1903 году немецким психологом В. Штерном. Основателем психотехники является немецкий психолог Г. Мюнстерберг. Для психотехники был характерен широкий диапазон решаемых задач: профессиональный отбор и профессиональная консультация, профессиональное обучение, рационализация труда, борьба с профессиональным утомлением и несчастными случаями, создание психологически обоснованных конструкций машин и инструментов, психическая гигиена, психология воздействия (плакат, реклама, кино и т. д.), психотерапия. В теоретическом отношении психотехника опиралась на дифференциальную психологию. Для решения многих задач в психотехнике применялся метод тестов. Широкое развитие психотехника получила в 20—30-е годы.

Коренной перелом в развитии психологической науки, в том числе и психологии труда, в нашей стране связан с победой Великой Октябрьской социалистической революции, которая открыла широкие возможности для ее развития на основе последовательно-материалистической психологии. «Некоторые зарубежные историки советской психологии, — отмечает Б. Ф. Ломов, — пытаются представить 20-е годы как период якобы насильственного насаждения марксизма в психологии. Однако эти попытки искажают действительное положение вещей. Задача овладения материалистической диалектикой

диктовалась логикой развития самой психологии, ее внутренними потребностями».

Молодое социалистическое государство достаточно четко формулировало социальный заказ всему комплексу наук о человеке и его деятельности, многие из которых не готовы были его выполнить, так как нуждались в коренной перестройке на основе марксистско-ленинской методологии. Психология и психотехника яркий тому пример. «Психология, — писали Л. С. Выготский и А. Р. Лурия в 1926 году, — прежде всего должна была оставить изучение отдельных, не связанных между собой и искусственно выделенных «элементов» психической жизни, какими были «представления», «восприятия», «воля», «ощущение» и т. п., и обратиться к изучению поведения цельной личности, стать наукой о поведении личности, живущей в определенных условиях социальной среды».

Намечая пути решения проблем психологии на основе философии диалектического материализма, советские ученые опирались на передовые традиции отечественной физиологии и психологии. От «гениального взлета сеченовской мысли» «идут две линии, и, по моему глубокому убеждению, — писал С. Л. Рубинштейн, — только тогда, когда обе линии будут доведены до конца, когда они сомкнутся, замысел Сеченова будет осуществлен полностью, в целом, а не только в одной, пусть очень существенной, его части. Одна линия — это тот славный путь, увенчанный уже общим признанием и величайшими достижениями, который ведет от первой сеченовской антиципации к чеканно отработанным И. П. Павловым понятиям условного рефлекса и условно-рефлекторной деятельности коры больших полушарий головного мозга. Вторая линия определяет тот путь, который в течение последних лет прокладывают советские психологи, разрешая сеченовскую задачу — преодолевая «обособление» психического включением его в контекст реальной жизни и деятельности человека».

Кроме общих с психологией теоретических проблем, перед психотехникой вставали проблемы методологического плана, обусловленные спецификой ее возникновения и развития. Одна из них, общая, как отмечает целый ряд авторов, для возникновения прикладных отраслей психологии, состоит в том, что психотехника имеет два источника своего возникновения — технический и психологический. Эти два источника с самого начала выдвинули на первый план методологические проблемы соотношения технических знаний и знаний о человеке в ее структуре. «Фактический материал, сослуживший роль их (прикладных отраслей психологии. — В. М.) фундамента, — отмечает Н. С. Мансуров, — был получен отнюдь не психологами. Так, педагогическая психология появилась на основе педагогических знаний, психология труда — как продолжение работ, начатых технологами и инженерами — организаторами производства, социальная психология — на основе ряда общественных наук. Конечно, занявшись решением тех или иных конкретных проблем, — продолжает Н. С. Мансуров, — психологи исходили не только из данных наук, но и из той или другой психологической системы, составившей психолого-теоретическую основу данного отраслевого направления. Прикладные направления имеют, таким образом, два источника своего возникновения».

Отмеченная особенность возникновения и развития психотехники представляет интерес в том отношении, что нечто подобное наблюдается и при формировании инженерной психологии и эргономики в современных условиях. Развитие современной техники и производства в целом выдвинули целый ряд проблем, связанных с человеческим фактором, к решению которых ни психология труда, ни другие науки о трудовой деятельности не были готовы. За их решение на определенном этапе взялись представители технических наук, инженеры и конструкторы. Само по себе это явление имеет принципиальное значение, но крайней мере, в трех отношениях: во-первых, оно свидетельствует о том, что проблемы человеческого

фактора органически связаны с техническими проблемами; во-вторых, способствует сближению технических наук и наук о трудовой деятельности; в-третьих, стимулирует развитие наук о трудовой деятельности и, в частности, методов исследования. Даже негативные аспекты, связанные с попытками абсолютизировать некоторые результаты одностороннего подхода специалистов в области техники к решению проблем человеческого фактора, оказали в целом позитивное влияние на формирование комплексного подхода к изучению трудовой деятельности. Предпосылки инженерной психологии и эргономики формировались в ходе развития не только наук о человеке и его деятельности, но также и технических наук.

В первые годы советской власти ученые нашей страны приступили к исследованию человека освобожденного труда как новой исторической фигуры и использованию средств науки с целью рационального построения его деятельности. При решении этой принципиально новой задачи советская психология труда использовала ценные завоевания, имевшиеся в развитии русской общественной мысли, отечественной психологии и физиологии. Создавая отечественную физиологию и психофизиологию, И. М. Сеченов большое внимание уделял их прикладным аспектам. Зарождение физиологии и психологии труда в России связано с его работами.

Психология труда в нашей стране прошла сложный и трудный путь развития. Ее формирование на основе философии диалектического материализма произошло не сразу. Психотехническое движение в 20—30-е годы, в русле которого формировалась советская психология труда, представляло сложное и противоречивое явление. Психотехническое движение выходило за рамки лабораторных психологических исследований и смыкалось, во-первых, с движением за научную организацию труда, реконструкцию и совершенствование производства, а во-вторых, с нарождавшимися проблемами целого комплекса

медико-биологических дисциплин. Природу этих многосторонних связей можно лучше понять, если иметь в виду, что через толщу различных наслоений в психотехнике в ответ на новые социальные задачи рационализации труда и под давлением практики пробивалась тенденция к психологическому изучению предметной трудовой деятельности. Не случайно обращалось внимание на синтетическую природу психологического анализа трудовой деятельности, отправного пункта многих психотехнических исследований. «Только <...> — писал И. Н. Шпильрейн, — совмещая чисто профессиографические задачи с интересами биомеханики, охраны труда и НОТа, — психологический анализ профессий приобретает теоретико-практическую значимость. В то же время, иллюстрируя единство в многообразии отдельных нотовских проблем, такого рода анализ вскрывает объективную ценность, хотя и многопланового, но не эклектического в дурном смысле, и единством внутреннего содержания спаянного методического подхода к общей проблеме научной организации труда и производства».

Случилось так, что на определенном этапе исторического развития справедливые замечания в адрес советских психотехников по поводу их некритического отношения на первых порах к положениям буржуазной психологии о якобы внеклассовости, внепартийности, методологической нейтральности психотехники, привели к перечеркиванию всех ее достижений и к фактической ликвидации всей проблематики труда (в 1936 г. закрываются все лаборатории по промышленной психотехнике и психофизиологии труда, в значительной степени свертывается работа ЦИТа и местных институтов труда и т. д.).

С годами все меньшее число профессиональных психологов и тем более практических работников можно найти из тех, кто знаком с подлинными работами психотехников и психологов труда 20—30-х годов. Работы

учёных этих лёт давно уже стали библиографической редкостью, а многие сохранились лишь в архивах, личных библиотеках и потому оказались труднодоступными для широкого круга специалистов. Молодое поколение психологов и практических работников зачастую знает об этих работах понаслышке, а иногда и вообще находится в неведении относительно их существования. Предлагаемая студентам психологических факультетов и широкому кругу ученых и специалистов книга призвана в определенной мере восполнить наметившийся пробел в истории советской психологии труда, связанный с недостаточным изучением ее исторических источников, относящихся к 20—30-м годам.

Книга состоит из восьми разделов. Основное содержание первого раздела составляют работы, в которых рассматриваются вопросы отношений «психотехника (психология труда) — общество», теоретические и методологические проблемы развития психотехники и психологии труда, а также смежных с ними научных и практических сфер деятельности. Истории научного знания и научных методов психотехники и психологии труда посвящены разделы книги со второго по седьмой. Последний раздел дает некоторое представление об истории учреждений психотехники и психологии труда.

Книга открывается статьями В. И. Ленина, которые явились основополагающими в разработке основ научной организации труда в СССР и определили развитие психологии труда. Обнажая классовую сущность капиталистической системы научной организации труда, системы Ф. Тейлора, В. И. Ленин вместе с тем указывал, что тейлоризм содержит и ряд богатейших научных завоеваний в деле организации труда. Вынашивая идею организации Центрального института труда (ЦИТ), В. И. Ленин высказал мысль, согласно которой задачей института должно было стать изучение всего положительного, что есть в тейлоризме, «тщательно выделивши все то, что может облегчить рабочему его работу, перекладывая на машину тяжелый физический труд и оставляя за рабочим лишь регулирование работы машины».

А. Н. Леонтьев в свое время обратил внимание на

следующее существенное обстоятельство. Предлагая объявить конкурс на учебник по научной организации труда, В. И. Ленин, как известно, считал, что за основу такого учебника можно взять книгу П. М. Керженцева «НОТ». Книга эта была составлена по определенной программе и включала три части: 1) изучение человека, с точки зрения максимальной эффективности его работы, т. е. изучение, как писал автор, субъективного момента труда; 2) изучение и приспособление материальной обстановки труда, орудий и пр.; 3) изучение рациональных методов организации труда, т. е. взаимоотношений между субъективными и объективными моментами работы. По этой программе и стала разворачиваться в 20-е годы научно-исследовательская и научно-практическая работа. Были созданы институты труда и многочисленные психотехнические и психофизиологические лаборатории в различных ведомствах и на отдельных промышленных предприятиях, на транспорте и в армии.

В полном соответствии с ленинскими указаниями Н. К. Крупская формулирует целый ряд ценных в теоретическом и методологическом отношениях положений о путях развития психотехники. В противовес имевшим в 20-е годы место высказываниям о якобы классовой нейтральности психотехники Н. К. Крупская четко отделяет советскую психотехнику от буржуазной. «Социалистическая психотехника должна обращать сугубое внимание на работника, на то, как та или другая специальность помогает его всестороннему развитию, насколько та или иная профессия дает ему удовлетворение, радость труда. Опыт показывает, что та специальность, которая дает человеку наибольшее удовлетворение, обычно является и той специальностью, на которой человек может максимально дать производству».

В 1-м разделе публикуются статьи Л. С. Выготского, в научных представлениях которого категория предметно-практической деятельности играла исключительную роль. В развитой им теории происхождения высших психических функций данная категория выступала в качестве

общего объяснительного принципа. Генетически и структурно исходной среди возможного спектра практических деятельностей Выготский считал трудовую деятельность. Определяющую же характеристику трудовой деятельности он видел в ее орудийном характере, отсюда и важнейшая для его психологической теории идея орудия-знака.

К психотехнике Выготский обратился с позиции методологического анализа развития психологии. В «Историческом смысле психологического кризиса» Выготский писал (та же мысль встречается и позднее), что психотехнике принадлежит водительствующая роль в развитии психологии. Под психотехникой он понимал не одну психологию труда, но вообще всю прикладную психологию, приложение методов и концептуальных схем психологической науки к задачам общественной практики. При этом методологический анализ был направлен не только и не столько на конкретные достижения психотехники, сколько на рассмотрение ее в качестве связующего звена, «привода» между психологией и практикой. Через посредство психотехники общественная практика детерминирует научную психологию, — такова суть мысли Выготского.

В процессе сближения психотехники с экспериментальной психологией, генетической психологией и психопатологией, отмечал Л. С. Выготский, происходила более углубленная трактовка проблем психотехники, изменение задач и методов психотехнических исследований. На этом же пути намечалось решение важнейших теоретических проблем, которые вставали перед психотехникой. «Разрыв между двумя основными формами психотехнического исследования, — указывал Л. С. Выготский, — между аналитическим изучением отдельных, большей частью — элементарных функций, на которые разлагается обычно та или иная сложная профессиональная деятельность, и имитативной подделкой всей профессиональной деятельности в целом с максимальным приближением к действительности — должен быть

заполнен с помощью изучения высших, сложных синтетических интеллектуальных функций».

Стремление осмыслить задачи изучения и организации труда в органической связи с осуществлявшимися социальными преобразованиями и прогрессивными традициями исследований научной школы В. М. Бехтерева позволило ему и его сотрудникам сформулировать положения, многие из которых не утратили своего значения и в наши дни. В 1921 г. В. М. Бехтерев выступил с докладом по основным вопросам физиологии, психологии и гигиены труда на первой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства. Положительно оценивая некоторые стороны системы Ф. Тейлора, В. М. Бехтерев сформулировал принципиально новый подход к решению проблем научной организации труда, полностью отвечавший духу ленинских идей. Научная организация труда, подчеркивал ученый, должна преследовать цель достижения максимума производительности труда при максимуме сохранения здоровья рабочего и ликвидации всех условий, которые могут принести вред развитию личности. В докладе проводится мысль о том, что формирование интереса к работе и организация слаженной деятельности коллектива открывают принципиально новые резервы повышения производительности труда.

Развивая идеи В. М. Бехтерева об изучении трудовой деятельности, В. Н. Мясищев предложил создать особую научную дисциплину — эргологию — с целью комплексного изучения труда представителями различных наук, в каждой из которых труд рассматривается под определенным углом зрения. В. М. Бехтерев поддержал мысль В. Н. Мясищева о создании новой научной дисциплины и предложил назвать ее «эргонологией», понимая под этим термином учение о законах работы. Он высказал надежду, что наука о труде получит в нашей стране соответствующее развитие. «Впервые в отечественной и мировой науке Бехтерев объединил деятелей различных наук для синтетического и комплексного изучения мозга и личности в интересах воспитания, организации труда и лечения человека».

В 1923 г. Казанский институт научной организации труда и Государственная лаборатория по изучению труда выпустили первый совместный сборник «Вопросы психофизиологии, рефлексологии и гигиены труда» (под общей редакцией В. М. Бехтерева и Н. А. Миславского); в нем опубликованы результаты исследований лабораторий обоих учреждений. Сборник этот открывается статьей В. М. Бехтерева «О лечебном значении умственного труда для больных общими неврозами».

Дальнейшее развитие вопросы рационализации физического и умственного труда на основе психофизиологических и гигиенических исследований получили в книге «Рефлексология труда» (В. М. Бехтерев написал ее в 1926 г. в соавторстве с профессором Л. Л. Васильевым и доктором А. Ф. Вербовым). В этой книге Бехтерев дает характеристику умственного труда с рефлексологической точки зрения и освещает вопросы изменения способности к сосредоточению.

Созданный в 1921 г. Центральный институт труда ВЦСПС (ЦИТ) сосредоточил свои усилия на исследовании трудовых движений и разработке методов рационального производственного обучения. Характеризуя науку о человеческом труде как своеобразную трудовую технологию, А. К. Гастев рассматривал инженерный расчет и анализ в качестве важных средств изучения человека в трудовом процессе. Вместе с тем он подчеркивал, что одной из основных задач ЦИТа должно быть синтезирование всех достижений психофизиологических исследований. Разрабатывая концепцию трудовой «установки», А. К. Гастев понимал ее как способ организации движений, предваряющий, направляющий и стабилизирующий «цепи» реакций.

Развивая идеи социальной инженерии, А. К. Гастев формулирует целый ряд положений, которые имеют явно кибернетическую направленность. Глубокая вера А. К. Гастева в неограниченные возможности творческой инженерии стимулировала работу его мысли в плане разработки идеи, созвучной современным положениям о проектировании конкретных видов трудовой деятельности. Однако на этом пути А. К. Гастев не избежал

серьезных методологических просчетов, связанных, как отмечает Е. А. Климов, с отрицанием стойких индивидуальных особенностей человека и пониманием трудовой деятельности как пассивного продукта объективной обстановки.

А. М. Горький при посещении Центрального института труда беседует с Н. А. Бернштейном и А. К. Гастевым

Перспективные подходы к изучению и управлению трудовой деятельностью, намеченные А. К. Гастевым, получили дальнейшее развитие и обоснование в трудах Н. А. Бернштейна, который в 20-е годы заведовал биомеханической лабораторией ЦИТа. «Идейно-научная атмосфера этого учреждения, где широко развернулись междисциплинарные исследования труда по новаторской гастевской программе, без сомнения воздействовала и на искания молодого Бернштейна».

Представляется продуктивной попытка Н. А. Бернштейна рассматривать целый ряд принципиальных проблем улучшения и оптимизации трудовой деятельности с

позиций системно-структурных воззрений, которые формировались у него в процессе изучения физиологических механизмов регуляции и построения движений. «Производственный процесс, к какому бы виду производства он ни относился, — писал Н. А. Бернштейн, — выполняется системой, состоящей из: 1) орудия производства и 2) работника, обслуживающего это орудие. Деятельность такой системы, очевидно, тем совершеннее, чем лучше она рассчитана в целом и чем ближе соответствие между частями системы — орудием и работником».

Основываясь на достижениях биомеханики того времени, и прежде всего, на результатах собственных исследований, Н. А. Бернштейн неоднократно указывал на возможность биомеханического расчета указанных систем, по точности не уступающего инженерному расчету их механических частей. Успехи биомеханики как научной дисциплины укрепляли также веру ученого в принципиальную возможность расчета системы «человек — орудие труда» с позиций человеческого фактора в целом. Оптимизация названных систем не может быть сведена только к решению задачи приспособления человека к орудию труда, машине. Н. А. Бернштейн показывает ограниченность такого подхода к проблеме, который являлся традиционным и доминировал в физиологии и психологии труда в 20—30-е годы. Ученый обращает внимание на перспективность другого направления исследований, содержанием которого является приспособление орудий труда и производственной среды к возможностям и особенностям работающего человека.

Связывая надежды на реализацию в 30-е годы многоуровневого подхода к оптимизации указанных систем с охраной труда, Н. А. Бернштейн активно выступил против того, что она часто становится бытовым компромиссом почти филантропического порядка, вместо того, чтобы лечь в основу норм и расчетов всей работающей системы в целом.

Теоретическая и прикладная проблематика психотехники и психологии труда представлена в работах С. Г. Геллерштейна и А. И. Розенблюма. Эти работы относятся к тому периоду, когда ведущие представители

психотехники в основном преодолели ошибочные установки и наметили перспективный план дальнейшего развития психотехники и психологии труда. В работе С. Г. Геллерштейна уточняется постановка традиционных проблем психотехники, к которым относили профессиональный отбор и профессиональную консультацию, проблему утомления и работоспособности, проблему промышленного травматизма и аварийности, а также то, что называлось психотехникой, «воздейственной работы». В последней проблеме существенно ограничен круг задач, которые находятся в сфере компетенции психотехники. Особо подчеркивалось, что содержание и направление идеологической работы не нуждается в специальном изучении в целях рационализации со стороны психотехники.

В работе С. Г. Геллерштейна формулируются также новые проблемы психологии труда, которые отвечали насущным и перспективным задачам развития народного хозяйства молодого социалистического государства. Особо следует выделить две из них. Рассматривая вопрос о возможном участии психотехника в проектировании орудий труда («активного соучастника в построении основной идеи того или другого орудия труда»), а не только в осуществлении функций психофизиологического контроля и оценки уже сконструированных орудий труда, С. Г. Геллерштейн вплотную подходит к идее, созвучной современным положениям системного подхода в эргономике. В работах И. Н. Шпильрейна также можно обнаружить движение научной мысли в этом направлении. Ученый обращал внимание на перспективность тех психотехнических работ, в которых предпринимались попытки органического сочетания двух направлений исследований: 1) одновременного охвата всех факторов, влияющих на эффективность трудовой деятельности; 2) выделения каждого фактора в отдельности и определения его влияния на эффективность трудовой деятельности. Подробный анализ одной из работ, в которой был намечен такой подход, содержится в предисловии И. Н. Шпильрейна в книге сотрудников психотехнической лаборатории Института охраны труда. Имея в виду исследования подобного типа,

С. Г. Геллерштейн писал, что психотехника в данном случае уже перестает быть собственно психотехникой, она перерастает свои границы и должна будет изменить свое название.

Делегаты от РСФСР на V Международном съезде по психотехнике в Утрехте (Голландия) в 1928 г.

Стоят слева направо: А. И. Колодная, Ю. П. Фролов, С. Г. Геллерштейн.

Сидят слева направо: Н. Д. Левитов, М. А. Юровская, И. Н. Шпильрейн. (Из архива проф. С. Г. Геллерштейна)

Другая перспективная проблема, формулируемая С. Г. Геллерштейном, — это проблема конструирования и реконструкции профессий. Выход в практику намечается здесь через участие психологов в построении профессии, в формировании оптимальных сочетаний отдельных операций, образующих целостную деятельность.

В работе С. Г. Геллерштейна достаточно обстоятельно рассматриваются вопросы планирования психотехнической

работы и ее эффективности. Особо подчеркивается, что необходимо научиться рассчитывать экономический эффект психотехнической работы. Практика показывала, что эффективность работы психотехника заметно повышалась, когда исследование осуществлялось совместными усилиями представителей разных специальностей, каждый из которых дополнял других. Вместе с тем, стихийно нащупываемые формы комплексных исследований, отмечалось в работе, сами нуждаются в серьезном научном обосновании с целью их совершенствования.

Принципиальные положения, содержащиеся в работе С. Г. Геллерштейна, получают конкретизацию и дальнейшее развитие в работе А. И. Розенблюма. В ней достаточно обстоятельно рассматриваются три направления рационализации труда и производства, к которым прямое отношение имеет психотехника: 1) реконструкция и рационализация состава профессий, 2) рационализация трудового процесса, 3) участие в реконструкции орудий производства. В первый раздел включена работа известного экономиста С. Г. Струмилина, в которой на основе всестороннего рассмотрения процесса труда с экономической, физиологической, психологической, социальной и исторической точек зрения предложена классификация профессий и специальностей. Эта классификация получила широкое признание.

Завершается первый раздел выдержками из документа «Профиль психотехника», в котором говорится об основных сферах приложения труда психотехников и об их профессиональных функциях в каждой из этих сфер.

Второй раздел «Проблемы и методы психологического изучения профессий» включает работы одного из наиболее фундаментальных разделов психологии труда. В нашей стране инициаторами психологического изучения профессий в связи с вопросами профессионального обучения, рационализации труда, борьбы с утомлением и аварийностью, улучшения системы профессионального отбора и профессиональной консультации и другими научно-практическими задачами были И. Н. Шпильрейн и С. Г. Геллерштейн. Разработанные ими положения и методы прочно вошли в арсенал психологии труда. Схема исследований той или иной профессии, предложения С. Г. Геллерштейном в книге «Психотехника», достаточно

продуктивно используется и в наши дни. Заслуживает внимания также схема изучения профессий в целях профконсультации, предложенная О. И. Галкиной, Н. К. Гусевым, А. Г. Комм и Л. Д. Пахоруковой. Трудовой метод психологического изучения профессий, разработанный И. Н. Шпильрейном и С. Г. Геллерштейном, состоит в том, что психолог сам овладевает, хотя бы в первоначальной степени, исследуемым трудовым процессом и в ходе этого исследования получает возможность анализировать профессию «изнутри», на собственном опыте ощущая значение того или иного психологического компонента в исследуемой трудовой деятельности. Теоретическим обоснованием трудового метода изучения профессий служит искусственная деавтоматизация; сущность ее раскрывается в работе И. Н. Шпильрейна «Искусственная деавтоматизация как метод психологического исследования». Применяя этот метод, отмечал С. Г. Геллерштейн, мы как бы вновь восстанавливаем ранний этап овладения профессией и воскрешаем забытые трудности и способы их преодоления. Особенно большое значение этот метод приобретает для выяснения характера мыслительных процессов, связанных с тем или иным трудом. В работе М. А. Юровской обращается внимание на то, что при изучении так называемых высших профессий, к которым относят профессию педагога, артиста, художника, писателя, музыканта и т. д., в которых преобладает творческое начало, зачастую нельзя воспользоваться трудовым методом. В таких случаях рекомендуется использовать метод, существо которого — в анализе характеристик профессии комиссией из специалистов данной профессии, действующих под руководством психолога-исследователя.

В 20—30-е годы проводилось множество работ, посвященных изучению конкретных видов трудовой деятельности. «Для советской психологии труда, — отмечал С. Г. Геллерштейн, — уже на самом раннем этапе ее

развития характерно было стремление к возможно более детальному и полному изучению особенностей основных профессий в важнейших отраслях промышленности, сельского хозяйства, транспорта».

Объем данного сборника не позволил включить в него серию интересных работ, в которых раскрывается конкретное психологическое содержание различных видов труда, выявляются важные для них психологические функции, определяется их структурное сочетание. На этой основе даются различные рекомендации по профессиональному отбору и обучению, рационализации трудовой деятельности и повышению безопасности труда. В данном издании представлена только одна работа из названной серии, а именно работа Е. С. Браиловского «Психологическая характеристика профессии шофера». В ней анализируется деятельность водителя по управлению автомобилем, исходя из принципа последовательного усложнения операций. Анализируются и разбираются элементы, включенные в ту или иную операцию. Выделяются профессионально важные признаки на основе анализа различных видов управления автомобилем в разных условиях. Многие положения этой работы не утратили своего значения и в наши дни.

Основные принципы и методы психологического анализа профессий, разработанные в 20—30-е годы, нуждаются в дальнейшем изучении, их следует более широко использовать в современной психологии труда, инженерной психологии и эргономике. «К числу таких ценных завоеваний, — писал С. Г. Геллерштейн, — можно отнести приемы наблюдений, с помощью которых психолог познает своеобразие той или иной профессии; не менее подробные описания методов анкет, бесед, самонаблюдения, анализа ошибочных действий, использование автобиографических материалов и т. п. Огромный профессиографический опыт советских психологов труда, применявших для изучения профессий в числе прочих также и так называемый трудовой метод <...>, вошел в арсенал психологии труда и продолжает оказывать неоценимые услуги всем, кто пытается постичь секреты

профессионального мастерства и выразить их на психологическом языке»

Наиболее зрелое в теоретическом отношении направление психологии труда, сформировавшееся в 30-е годы, связано с изучением психологических законов образования трудовых навыков и умений и формирования профессионального мастерства в целях совершенствования методов обучения труду. Ряд работ этого направления и составил содержание третьего раздела «Проблемы развития и совершенствования трудовых навыков и умений». В докладе С. Г. Геллерштейна «Проблема упражнения интеллектуальных функций» на IX Международном психологическом конгрессе, состоявшемся в США в 1929 г., представлены результаты экспериментальных исследований, позволивших выявить закономерности процесса упражнения в профессиональной деятельности человека. Было установлено, что сам по себе фактор повторения является необходимым, но не достаточным, условием подлинного упражнения. Качественные сдвиги, наблюдающиеся в ходе упражнения, имеют своей главной причиной смену «внутренних» приемов работы. Было доказано, что задержки, выражающиеся в появлении так называемых плато на кривых «упражнения», вовсе не свидетельствуют об остановке упражнения, а таят в себе скрытые поиски новых путей овладения навыком. В следующей работе С. Г. Геллерштейна — «Проблема переноса упражнения» — нашли отражение результаты исследований, проведенных им лично и под его руководством, которые показали зависимость переноса навыка от условий его формирования. В работе подчеркивается, что только изучение процесса обобщения, образования и развития этого обобщения в тех его конкретных формах, какие поддаются экспериментальному анализу, приблизит психологию к пониманию сущности переноса. Рассматриваемое направление исследований приобрело большое практическое значение в связи с задачей развития способностей к перестройке уже сформировавшихся навыков при встрече с новыми требованиями или изменившимися условиями.

Все последующие работы этого раздела содержат интересный материал, связанный с поисками наиболее

целесообразных способов развития и совершенствования ценных профессиональных качеств. Характерной чертой многих разрабатываемых психологами специальных упражнений являлась целевая установка, которая определяла направленность сознания обучающегося на совершаемые им действия и оставляемые ими следы.

Интересный опыт психологической тренировки работниц технического контроля на заводе «Красный треугольник» по производству галош освещается в работе А. А. Толчинского. При организации указанной тренировки руководствовались следующими принципиальными положениями. Тренировка должна носить активный характер, что предполагает наличие твердой установки на овладение профессиональным мастерством и активную деятельность тренируемого лица в процессе обучения. Целевая установка тренирующегося должна быть направлена не только на конечный результат тренировки, но и на промежуточные результаты. Тренирующийся должен получать сведения о результатах производимых им действий и корректировать на этой основе последующие действия. Тренировка должна строиться по плану, основанному на психофизиологическом изучении трудового процесса и выявлении входящих в его состав наиболее существенных психофизиологических функций. Возбуждение интереса к процессу тренировки — важное условие ее продуктивности. Тренировка должна начинаться с решения тестовых задач, воспроизводящих отдельные стороны трудового процесса и развивающих соответствующие сравнительно простые функции. Такой основательный подход к решению прикладных задач в производственных условиях позволил добиваться ощутимых практических результатов и внес определенный вклад в создание солидной базы для разработки теоретических проблем развития и совершенствования трудовых навыков и умений.

В работах Ю. И. Шпигеля, Л. И. Селецкой и В. В. Чебышевой нашел определенное отражение цикл исследований, связанный с совершенствованием функции различения свойств стали сталеварами. Указанные исследования проводились в лаборатории психологии труда Института охраны труда. Было известно, что опытный сталевар быстро и весьма точно определял при взгляде на разлом взятой из печи и тут же охлажденной

пробы металла такие его свойства, как раскисленность, содержание углерода. Психологический анализ показал, что в этих случаях сталеваром принимается в расчет величина зерен-кристаллов, плотность их посадки, форма, наличие волокон, бугорки, однородность или разнородность структуры, блеск, наличие раковин и т. д. Именно на эти, выявленные в ходе анализа, признаки учащиеся должны были обращать внимание в ходе специальных упражнений. Благодаря непрерывному самоконтролю и сопоставлению собственных суждений с объективными данными учащиеся в короткий срок добивались замечательных успехов, научаясь почти безошибочно, при одном взгляде на разлом, определять процентное содержание углерода с точностью до 0,1% (опытные сталевары достигают точности в 0,02%).

Еще более ощутимый эффект был получен, когда этот же принцип был положен в основу «тренировки» функций цветоразличения. Для сталевара исключительно важно было уметь определять температуру мартеновской печи по накалу ее стенок и свода. Точное описание всех оттенков цвета, характеризующих температуры накала, позволило составить специальные таблицы, в которых воспроизводились все цветовые оттенки печи. Впоследствии был смонтирован специальный прибор, который более точно, чем таблицы, воспроизводил все необходимые цвета. Применение этого прибора для «тренировки» цветоразличения дало большой эффект. Учащиеся в сравнительно короткий срок научились различать цвета так, как это делают опытные сталевары, у которых данная психологическая функция сформировалась в ходе многолетнего опыта.

Раскрывая содержание указанных исследований, С. Г. Геллерштейн обращает внимание на то, что эти опыты показали, какое огромное значение для овладения мастерством имеют специальные упражнения, назначение которых заключается в последовательном развитии восприятия и различения профессионально значимых свойств объекта. Значительные результаты были достигнуты благодаря тому, что решающую роль здесь играл самоконтроль, выражавшийся в постоянном сопоставлении объективных и субъективных данных в ходе каждого упражнения.

В работе В. В. Чебышевой представлен интересный подход к разработке рациональных методов обучения предупреждения и ликвидации неполадок и отклонений хода мартеновского процесса от нормального. Сложность состояла в том, что здесь условия ненормальной работы, особенно аварийные случаи, не поддаются воспроизведению при организации обучения в той мере, в какой это возможно при обучении другим профессиям (например, водительским).

Подготовка учащихся к работе в аварийных условиях имеет важное значение и в химической промышленности. В работе А. А. Нейфах, Ю. В. Котеловой и И. Н. Дукельской представлен опыт построения такой системы упражнений, которая в сочетании с принятой методикой профессионального обучения содействовала развитию специфических для профессии аппаратчика механизированного химического производства форм внимания и наблюдательности. Был сконструирован специальный тренажер, который воспроизводил типичные аварийные ситуации и позволял приучать молодых аппаратчиков не теряться при этом, своевременно и правильно воспринимать признаки появления таких ситуаций и правильно действовать в любых неожиданных условиях. Результаты оказались поразительные. В умении предотвращать неполадки и потенциальные аварии выявилось заметное превосходство тех, кто обучался на тренажере. «Теоретическое и практическое значение таких исследований, — писал С. Г. Геллерштейн, — едва ли можно переоценить. Следует подчеркнуть, что во всех работах, где применялись специальные упражнения для развития и совершенствования существенных для трудовой деятельности качеств, достигнутый успех обуславливался в первую очередь не конструкцией тренажера, как бы остроумна она ни была, даже не длительностью упражнений и не внешним уподоблением тренажера рабочему месту, а внутренним, психологическим сходством упражняемой деятельности и той деятельности, на которую должен быть перенесен эффект упражнения. При этом решающую роль играл способ организации самоконтроля».

В работе К. К. Платонова предпринимается одна из первых в отечественной психологии труда попыток сформулировать

основные психологические требования к тренажерам. Делается это применительно к летным тренажерам. Тем не менее в обобщенном виде эти требования могут иметь значение и для других тренажеров. В работе обосновывается тезис о том, что правильно построенная наземная тренировка открывает для методики летного обучения большие возможности. Мнение о том, что человека можно полностью научить летать на земле, отмечается в данной работе, так же неверно, как и полный отказ от тренажеров.

В 20—30-е годы проводились работы по профессиональному отбору, профессиональной ориентации и профессиональной консультации. Суть профессионального отбора усматривалась в использовании данных психофизиологии для правильного распределения людей по профессиям. Наибольшее распространение среди способов определения профессиональной пригодности получил метод тестов. Подавляющее большинство методик были копиями западных психологических тестов. В начале 30-х годов имели место многочисленные дискуссии по проблеме тестов. Все чаще подвергается критике утилитарный механический подход к созданию диагностических методик. Все большее внимание уделяется теоретическим и методологическим проблемам психологического тестирования. В этой связи заслуживают внимания работы М. Ю. Сыркина, одной из которых открывается четвертый раздел книги — «Психологические вопросы рационального использования кадров». «Трудно переоценить работы Сыркина, рассматривая их с методологической точки зрения, поскольку в отечественных исследованиях по психологическому тестированию ему первому удается наглядно доказать, сколь противоречивой системой является тестовая диагностика индивидуальных различий, допускающая прямо противоположную интерпретацию результатов исследования».

Положения концепции, развиваемой М. Ю. Сыркиным, используются в работе А. И. Розенблюма. Освещается опыт работы Всеукраинского института труда и Харьковского кабинета экспертизы в области методологии и методики измерения квалификации.

В работе О. П. Кауфман, П. Г. Маркир и Р. И. Почтаревой предпринимается попытка осмыслить проблему профессионального отбора в свете новых социальных требований. В целях рационального распределения рабочих для работы на конвейере была разработана методика, которая строится по принципу длительных испытаний, дающих возможность проследить динамику экспериментальной моторной работы. Кроме учета чисто формальных признаков, методика позволяла выявить характер приспособления к однообразию работы, к извне задаваемому темпу, к коллективным формам труда.

Решение проблем профессионального отбора, как и других задач психологии труда, связано с построением модели трудового процесса. В истории психологии труда уже на ранних этапах ее развития, как отмечал В. М. Новиков, наметился переход от аналитических методов исследования к синтетическим. Оригинальный и перспективный подход к воссозданию существенных компонентов трудового процесса в целостном виде с целью профессионального отбора машинистов паровозов представлен в работе А. П. Шушакова. Поставлены были две задачи: 1) приблизить специальный эксперимент к действительности, отразив в нем не только обстановку работы машиниста, но и сам процесс его работы со всеми его психологическими особенностями; 2) добиться автоматической записи выполняемой в ходе эксперимента работы с возможно более тонкой дифференциацией отдельных показателей, характеризующих точность, скорость и т. д.

При проведении тестовых испытаний и обработке их результатов, как правило, упускается из виду возможность психофизиологической компенсации, роль которой в профессиональной деятельности, как показано в работе Н. А. Вигдорчика, достаточно существенна.

Первый опыт разработки системы профессиональной ориентации в выпускных классах общеобразовательной школы представлен в работе А. П. Болтунова. Особо следует подчеркнуть, что речь шла именно о системе, а не об отдельных мероприятиях. Основное назначение системы — рациональное в общественном и личном отношениях

распределение подростков, кончающих общеобразовательную школу, по профессиональным школам. По этой системе строилась работа по профессиональной ориентации в выпускных классах ленинградских школ. Одному из аспектов работы по профессиональной ориентации посвящена работа А. И. Щербакова. В ней содержатся четкие и ясные установки для проведения вводной беседы о выборе профессии, свидетельствующие о тщательной методической проработке данного вопроса.

Несмотря на развернувшуюся критику тестовых методик, особенно в 30-е годы, и некоторые позитивные сдвиги в разработке теоретических и методологических проблем тестологии, этот метод продолжал доминировать в профессиональном отборе и сыграл далеко не последнюю роль в компрометации психотехники.

В связи с задачами профессионального отбора в 20—30-е годы достаточно интенсивно проводились исследования влияния индивидуальных качеств человека на безопасность труда. Работы этого важного направления психологии труда составили содержание пятого раздела — «Проблема промышленного травматизма и аварийности в психологии труда». Влияние качества личности на процесс труда и его безопасность следует изучать, писал в те годы С. Г. Геллерштейн, в непосредственной связи с профессиональной деятельностью. Несчастный случай, подчеркивал ученый, является заостренным выражением столкновения между человеком и профессией, он «как бы обнажает связь между профессией и человеческими качествами». В это время формируется понятие «личный фактор в аварийности», под которым понимали совокупность всех психических и физических свойств личности, которые могут быть поставлены в связь с происшествием. При изучении травматизма, считал С. Г. Геллерштейн, нужно идти от анализа несчастного случая в целом к выявлению роли в нем личного фактора, а не так, как делал К. Марбе, пытавшийся объяснить причину несчастных случаев, опираясь только на личный фактор.

В разделе представлена работа А. И. Колодной, посвященная изучению психологических причин несчастных случаев, возникающих в процессе труда на железнодорожном транспорте, и путям использования психологии для повышения его безопасности. Работа принадлежит к числу тех, с которыми связывают возникновение в начале 30-х годов направления, отстаивавшего «необходимость совместного изучения человеческих и технических составляющих несчастного случая — комплексного исследования качества личности, структуры профессии, особенностей условий труда».

Психологическому анализу ошибочных действий и трудных ситуаций в работе пилота посвящена статья Р. И. Почтаревой. Анализируются не только ошибки пилота, окончившиеся каким-либо видом происшествия, но и не приведшие к таковым. Работа отличается глубиной психологического анализа и богатым фактическим материалом.

Работа П. В. Новикова привлекает внимание в связи с постановкой проблемы создания безопасной техники, которая в современных условиях стала реальной задачей. Наибольшая степень безопасности, подчеркивается в работе, достигается лишь в том случае, когда требования безопасности учитываются при проектировании и создании станка. Обращается внимание на то, что проектные организации в то время не располагали систематически разработанными методами создания безопасной техники. Намечаются пути разработки такой методики.

В 20—30-е годы проводятся исследования психологического воздействия плаката по безопасности. В работе Д. И. Рейтынбарга представлены результаты изучения воздействия на рабочих различных видов плакатов. Подчеркивается, что плакат должен создавать мотивацию к безопасной работе. Формулируются основные психологические требования к плакатам по безопасности.

Интересный опыт организации работы по пропаганде методов безопасной работы и обучению этим методам рабочих I Государственного подшипникового завода нашел отражение в статье С. С. Вальяжникова и

А. А. Алексеева. На основе решения практических задач намечаются основные направления научных исследований.

В те же годы проводилось большое число исследований утомления в различных профессиях. Проблема утомления сформулирована как проблема работоспособности, что имело принципиальное значение. Психологи труда применяли специальные методы для исследования так называемого нервно-психического утомления. «Как правило, во всех работах этого направления, — отмечал С. Г. Геллерштейн, — психолог никогда не выступал изолированно, а координировал свои усилия с физиологами, гигиенистами и производственниками, так как проблема утомления и работоспособности как в своей постановке, так и в выборе средств, пригодных для ее решения, принадлежит к проблемам комплексным»

Указанное обстоятельство нашло определенное отражение в структуре шестого раздела книги, где представлены работы и психологов, и физиологов. Раздел открывается работой А. А. Ухтомского, который внес существенный вклад в разработку центрально-нервной концепции утомления. Проблема утомления, подчеркивает ученый, в целом перерастает границы собственно физиологической науки и становится социальной проблемой — целесообразной организации труда. В следующей работе — «Проблемы психо-технической диагностики утомления» — развивается положение о том, что экспериментальное исследование психического утомления должно предваряться специальным, проводимым под определенным углом зрения, психологическим анализом того конкретного труда, который подлежал изучению с целью создания более рациональных режимов труда и его организации. В ходе такого анализа выявляются уязвимые для психического утомления функции, и в соответствии с этим решается вопрос о выборе адекватных методов его исследования.

Общие подходы к изучению утомления и применяемые для этого методы рассматриваются в работе К. Х. Кекчеева на примере исследования утомления у студентов-медиков. В исследовании использовались методы, предложенные Е. И. Рузером, которым, как и

З. И. Чучмаревым, выполнено большое количество оригинальных исследований по проблеме утомления. Использовался также метод исследования психического утомления, предложенный А. П. Нечаевым, с именем которого связан один из наиболее содержательных циклов экспериментально-психологических исследований по данной проблеме.

Работа Н. А. Эппле посвящена проблеме, которая в наши дни достаточно продуктивно разрабатывается в трудах З. М. Золиной и ее сотрудников. Изучение колебаний работоспособности при работе на конвейере позволило Н. А. Эппле сделать вывод о том, что равномерная скорость конвейера не может считаться оптимальной формой движения. Обосновывается рекомендация придать конвейеру график скорости движения, подобный графику изменения уровня работоспособности.

Психотехники и психологи труда в 20—30-е годы принимали самое активное участие в рационализации трудовой деятельности, орудий и условий труда. Некоторые из работ этого направления психологии труда представлены в седьмом разделе, который открывается документом «Как надо работать». Эти правила в 20—30-е годы можно было увидеть в цехах и мастерских, железнодорожных депо и в учреждениях, на строительных площадках, на фабриках и в лабораториях, в Кремлевской приемной В. И. Ленина. Последующие работы с достаточным на то основанием можно отнести к числу тех, которые закладывали фундамент современной инженерной психологии и эргономики. Эти работы представляют особую ценность в методическом отношении. Многие практические рекомендации не утратили значения и в наши дни. Исследование Н. А. Бернштейна посвящено реконструкции рабочего места вагоновожатого. В работе А. П. Бружеса выявляются недостатки в конструкции машин, связанные с тем, что при

их создании не принимался в должной мере во внимание человеческий фактор. Исследования Г. Н. Скородинского и Е. Э. Менделевой имели своим предметом рычаги управления на подъемных транспортных механизмах (мостовой электрический кран, дерриковый и паровой краны). Работа Н. М. Добротворского посвящена вопросам, которые в настоящее время определяются как эргономическое обеспечение проектирования, создания и эксплуатации самолетов. Под комфортом на самолете Н. М. Добротворский понимал всю сумму мероприятий по оборудованию самолета, обеспечивающих экипажу удобство работы и сохранение работоспособности. Работа Н. В. Зимкина, как и не вошедшая в данную книгу работа Н. А. Эппле, посвященная психологическому изучению авиационных приборов и их расположению на приборной доске самолета, с полным на то правом могут быть отнесены к первым инженерно-психологическим исследованиям. Инженерно-психологический характер носит и работа Б. Н. Северного, посвященная изучению видимости дорожных знаков. Исследование Б. М. Теплова проводилось с целью разработки психологических основ маскировочной техники и не утратило своего значения и в наши дни. Другая работа Б. М. Теплова связана с задачами улучшения условий труда и имеет непосредственное отношение к тому направлению, которое в наши дни получило название эстетизации производственной среды.

Две последние работы этого раздела посвящены психологическим исследованиям трудовой деятельности ударников и стахановцев с целью содействия широкому распространению этого передового опыта.

Последний, восьмой раздел книги содержит материалы по истории психотехнических и психофизиологических лабораторий на производстве, а также отдельных научно-исследовательских организаций. В истории психологии труда, как и вообще в истории науки, до недавнего времени уделялось недостаточно внимания истории научных учреждений, что объяснялось, в частности,

неверным отношением к ней со стороны некоторых историков как к чему-то внешнему, отдаленному от психологической науки. Для истории отечественной психологии труда 20—30-х годов такой подход чреват серьезными просчетами и уж во всяком случае существенно обеднял бы ее содержание. В это время в стране действовала широкая сеть психотехнических и психофизиологических лабораторий непосредственно на фабриках и заводах. В Материалах к I Уральскому областному съезду психотехников и физиологов труда отмечалось, например, что за короткий срок (немногим более года) Урал покрылся сетью психотехнических лабораторий при крупнейших новостройках и реконструируемых предприятиях. Для тех лет было характерно тесное сотрудничество психологов, физиологов, гигиенистов труда, инженерно-технического персонала предприятий, специалистов по организации и охране труда. Решение практических задач совершенствования трудовой деятельности и улучшения условий труда на производстве и транспорте являлось той реальной основой, на которой укреплялись взаимосвязь и взаимодействие наук о трудовой деятельности. В стране действовали лаборатории, которые проводили комплексные исследования трудовой деятельности. Некоторые итоги двухгодичной деятельности психофизиологической лаборатории Горьковского автозавода, возглавляемой К. К. Платоновым, подводятся в его работе.

В 1932 г. в резолюции конференции по психофизиологии и организации труда, созванной по инициативе Всесоюзного электротехнического объединения, отмечалось, что «результаты работы психофизиологических лабораторий подтверждают целесообразность и своевременность постановки изучения человеческого фактора и его влияния на протекание трудового процесса в производственной обстановке». На этой конференции всеобщее внимание привлек доклад А. Ф. Гольдберга, так как в деятельности руководимой им лаборатории на Московском электрозаводе нашли отражение некоторые общие тенденции изучения человеческого фактора на производстве. Одной из особенностей работы лаборатории

явилось то, что ее сотрудники действовали в тесном контакте с рабочими, которые были не только испытуемыми, но и активными участниками всех проводимых мероприятий. «Проведя подробный производственно-психофизиологический анализ процесса работы на агрегатах, — говорил А. Ф. Гольдберг, — детально ознакомившись с санитарно-гигиеническими условиями цехов и основными психофизиологическими особенностями работающих на агрегатах, лаборатория дала ряд предложений, охватывающих рабочее место, сидение, рабочие движения, режим рабочего дня, рациональный пищевой режим и т. д.»

О многообразии задач, решаемых психофизиологическими лабораториями, можно составить определенное представление по статье А. П. Шушакова. В 1924 г. в подавляющем большинстве авиационных школ организуются психофизиологические лаборатории. Связывая с организацией психофизиологических лабораторий определенный этап развития профилактического направления в отечественной авиамедицине, Н. М. Добротворский специально обращает внимание на то, что психофизиология летного дела при такой ориентации имеет гораздо более широкие задачи, чем психотехническое обследование с целью профессионального отбора.

Многие научно-исследовательские организации в 20—30-е годы проводили интересные исследования в области психотехники, психологии и физиологии труда. В 1918 г. в составе Института по изучению мозга и психической деятельности был организован специальный Отдел профессиональной психологии, который вскоре преобразовали в Отдел труда с более широкими задачами и масштабами деятельности. Изучение различных видов трудовой деятельности отвечало основной направленности вновь созданного института, а именно задаче всестороннего изучения человеческой личности, условий ее развития и деятельности. Сотрудники отдела проводили исследования как на заводах и фабриках, так и в лабораториях Института. Общая характеристика работ Института в этом направлении содержится в статье Н. М. Щелованова.

В работе А. К. Гастева содержится краткая характеристика основных направлений деятельности Центрального

института труда, который в 20—30-е годы добился крупных успехов как в области подготовки кадров, так и в области научной организации труда на предприятиях и в учреждениях.

В теоретическом и прикладном планах привлекали внимание работы Казанского института научной организации труда, отчет о деятельности которого за период 1921—1923 гг. публикуется в данной книге.

В книге публикуется также материал, в котором освещается деятельность психотехнического отделения Института экспертизы трудоспособности инвалидов. Особое внимание привлекает то направление деятельности психотехнического отделения, которое связано с проблемой профессиональной консультации лиц с пониженной работоспособностью и инвалидов.

Завершается раздел статьей, в которой подводятся итоги десятилетней работы наиболее известной лаборатории профессиональной консультации, которая была организована по инициативе А. Ф. Кларка при Институте по изучению мозга и психической деятельности.

Не все направления психотехники и психологии труда 20—30-х годов представлены в данной книге. Многие заслуживающие публикации работы из тех направлений, которые нашли отражение в сборнике, к сожалению, не вошли в его содержание. Тем не менее работы, включенные в сборник, убедительно свидетельствуют о том, что в 20—30-е годы достаточно успешно развивались исследования в области психологии труда. Многое ценное, что заключают в себе разработанные в это время в психологии труда принципы, методы и рекомендации, может быть непосредственно перенесено в современную психологию труда, инженерную психологию и эргономику и использовано ими при решении многих из стоящих перед ними задач.

Замысел и первоначальная структура этой работы принадлежит старейшему работнику факультета психологии МГУ, одному из первых советских психологов труда Юлии Владимировне Котеловой, к сожалению, не успевшей завершить свое начинание.

Редакторы-составители выражают глубокую благодарность В. М. Когану, а также О. И. Галкиной, В. С. Геллерштейн, Л. Н. Грацианской, К. М. Гуревичу, Н. Ю. Калмыковой, Е. А. Климову, А. Я. Колодной, Л. М. Макаровой, А. А. Михалевой, К. К. Платонову,

Р. Д. Рейтынбарг, Л. И. Селецкой, В. В. Чебышевой, Ю. И. Шпигелю, М. И. Шпильрейн, Л. П. Щедровицкому, А. И. Щербакову, которые личным участием, советами и критическими замечаниями оказали существенную помощь в работе над книгой. Благодаря их помощи удалось разыскать фотографии многих авторов, статьи которых помещены в книге. Редакторы признательны также сотрудникам кафедры психологии труда и инженерной психологии МГУ и Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики, принимавшим участие в подготовке книги к изданию. Примечания к книге составлены О. Г. Носковой.

Публикуемые материалы советских ученых 20—30-х годов прекрасно сами говорят за себя и не нуждаются в каких-либо комментариях. Поэтому редакторы-составители рассматривают данное предисловие прежде всего как скромный знак уважения к тем, кто первыми пролагали пути развития советской психологии труда, создавали предпосылки формирования инженерной психологии и эргономики. Это о них замечательно сказал А. Р. Лурия: «Все мое поколение было проникнуто энергией революционных изменений — освобожденной энергией, ощущаемой людьми, являющимися частью того общества, которое смогло в течение короткого отрезка времени совершить колоссальный скачок по пути прогресса»

В. Мунипов

В. И. Ленин

Система Тейлора — порабощение человека машиной 1

Капитализм ни на минуту не может стоять на месте. Он должен идти вперед и вперед. Конкуренция, особенно обостряющаяся в эпохи кризиса, подобные нашей, заставляет изобретать все новые средства для удешевления производства. А господство капитала превращает все такие средства в орудия дальнейшего угнетения рабочего.

Система Тейлора — одно из таких средств.

Недавно в Америке сторонники этой системы применяли такие приемы.

К руке рабочего прикрепляют электрическую лампочку. Фотографируют движения рабочего и изучают движения лампочки. Находят, что известные движения были «излишни» — и рабочего заставляют избегать этих движений, т. е. работать интенсивнее, не терять ни секунды на отдых.

Составляют целые планы новых фабричных построек — таким образом, чтобы не терялась ни одна лишняя минута при доставке материалов на фабрику, при передаче их из одной мастерской в другую, при вывозе готового продукта. Кинематограф применяется систематически для изучения работы лучших рабочих и для увеличения ее интенсивности, т. е. для бо́льшего «подгонянья» рабочего.

Например, в течение целого дня кинематографировали работу монтера. Изучив его движения, ввели особую скамейку настолько высокую, чтобы монтеру не надо было терять времени на то, чтобы наклоняться. Приставили мальчика в помощники монтеру. Мальчик должен был подавать ему каждую часть машины определенным,

наиболее целесообразным способом. Через несколько дней монтер исполнял данную работу по сборке машины в четверть того времени, которое он употреблял раньше!

Какой успех производительности труда!.. но плату рабочему повышают не вчетверо, а всего в полтора раза, самое большее, да и то только на первое время. Как только рабочие привыкнут к новой системе, плату опять понижают до прежнего уровня. Капиталист получает громадную прибыль, а рабочий трудится вчетверо интенсивнее, выматывая свои нервы и мускулы вчетверо быстрее.

Новопоступающего рабочего ведут в заводский кинематограф, который показывает ему «образцовое» производство его работы. Рабочего заставляют «догонять» этот образец. Через неделю рабочему показывают в кинематографе его собственную работу и сравнивают ее с «образцом».

Все эти громадные усовершенствования делаются против рабочего, ведя к еще большему подавлению и угнетению его и притом ограничивая рациональным, разумным, распределением труда внутри фабрики.

Естественно является мысль: а распределение труда внутри всего общества? Какая бездна труда пропадает даром в настоящее время от безалаберности, хаотичности всего капиталистического производства! Сколько теряется времени на переход сырого материала к фабриканту через сотни скупщиков и перекупщиков при неизвестности требований рынка! Не только время, но и самые продукты теряются и портятся. А потеря времени и труда на доставку готового продукта потребителям через бездну мелких посредников, которые тоже не могут знать требований покупщиков и делают массу не только лишних движений, но лишних закупок, поездок и так далее и тому подобное!

Капитал организует и упорядочивает труд внутри фабрики для дальнейшего угнетения рабочего, для увеличения своей прибыли. А во всем общественном производстве остается и растет хаос, приводящий к кризисам, когда накопленные богатства не находят покупателей, а миллионы рабочих гибнут и голодают, не находя работы.

Система Тейлора — без ведома и против воли ее авторов — подготовляет то время, когда пролетариат

возьмет в свои руки все общественное производство и назначит свои, рабочие, комиссии для правильного распределения и упорядочения всего общественного труда. Крупное производство, машины, железные дороги, телефон — все это дает тысячи возможностей сократить вчетверо рабочее время организованных рабочих, обеспечивая им вчетверо больше благосостояния, чем теперь.

И рабочие комиссии при помощи рабочих союзов сумеют применить эти принципы разумного распределения общественной работы, когда она избавлена будет от порабощения ее капиталом.

В. И. Ленин

Первоначальный вариант статьи «Очередные задачи Советской власти»

<...> Чтобы показать, насколько необходимо Советской власти воспользоваться именно для перехода к социализму услугами буржуазной интеллигенции, мы позволим себе употребить выражение, которое на первый взгляд покажется парадоксом: учиться социализму надо в значительной степени у руководителей трестов, учиться социализму надо у крупнейших организаторов капитализма. Что это не парадокс, в этом легко убедится всякий, кто подумает над тем, что именно крупные фабрики, именно крупная машинная индустрия, развившая до неслыханных размеров эксплуатацию трудящихся, — именно крупные фабрики являются центрами сосредоточения того класса, который один только был в состоянии уничтожить господство капитала и начать переход к социализму <...>

<...> Крупнейший капитализм создал такие системы организации труда, которые при условии эксплуатации масс населения были злейшей формой порабощения и выжимания добавочного количества труда, силы, крови и нервов меньшинством имущих классов из трудящихся, но которые в то же самое время являются последним словом научной организации производства, которые должны быть переняты социалистической Советской республикой, которые должны быть переработаны ею в интересах осуществления нашего учета и контроля

над производством, с одной стороны, а затем — повышения производительности труда, с другой стороны. Например, знаменитая система Тейлора, получившая большое распространение в Америке, — знаменита именно тем, что она представляет из себя последнее слово самой бесшабашной капиталистической эксплуатации. Понятно поэтому, что эта система встречала в рабочих массах такую массу ненависти и возмущения. Но в то же самое время нельзя ни на минуту забывать, что в системе Тейлора заключается громадный прогресс науки, систематически анализирующей процесс производства и открывающей пути к громадному повышению производительности человеческого труда. Начатые в Америке в связи с введением системы Тейлора научные исследования, в особенности изучение движений, как говорят американцы, дали громадный материал, позволяющий обучить трудящееся население неизмеримо более высоким приемам труда вообще и организации труда в частности.

Отрицательным в системе Тейлора было то, что она осуществлялась в обстановке капиталистического рабства и служила средством выжимания из рабочих двойного и тройного количества труда при прежней оплате, совершенно не считаясь со способностью наемных рабочих дать без вреда для человеческого организма это двойное или тройное количество труда при прежнем числе рабочих часов. Социалистической Советской республике предстоит задача, которую можно кратко формулировать так, что мы должны ввести систему Тейлора и научное американское повышение производительности труда по всей России, соединив эту систему с сокращением рабочего времени, с использованием новых приемов производства и организации труда без всякого вреда для рабочей силы трудящегося населения. Наоборот, правильно руководимое самими трудящимися, если они будут достаточно сознательными, применение системы Тейлора послужит вернейшим средством к дальнейшему и громадному сокращению обязательного рабочего дня для всего трудящегося населения, послужит вернейшим средством к тому, чтобы мы в период времени довольно краткий осуществили задачу, которую можно примерно выразить так: шесть часов физической работы для каждого взрослого гражданина ежедневно и четыре часа работы по управлению государством.

Переход к такого рода системе потребует очень много

новых навыков и новых организационных учреждений. Нет сомнения, что этот переход причинит нам немало трудностей и что постановка такой задачи вызовет даже недоумение, а может быть, и сопротивление некоторых слоев среди самих трудящихся. Но можно быть уверенным, что передовые элементы рабочего класса поймут необходимость такого перехода и что теми условиями страшного расстройства народного хозяйства, которые теперь только обнаружились для городов и деревень, когда с фронта вернулись миллионы людей, оторванных от хозяйства и впервые видящих всю степень расстройства хозяйства, причиненного войной, нет сомнения, — почва для подготовки общественного мнения трудящихся в данном направлении создана, и что переход, который мы приблизительно и примерно наметили выше, будет поставлен как практическая задача всеми сознательно идущими элементами трудящихся классов, ныне ставших на сторону Советской власти <....>

В. И. Ленин

Выступление на заседании Президиума ВСНХ 1 апреля 1918 г.3

На обсуждение ставится проект относительно трудовой дисциплины, выработанный Всероссийским советом профессиональных союзов. Тов. Ленин предлагает ряд поправок и ряд более определенных формулировок отдельных пунктов проекта, он предлагает конкретизировать проект. Сдельная плата должна быть установлена для всех производств безусловно, в тех же специальностях, где это невозможно, установить систему премий. Для учета производительности и для соблюдения дисциплины необходимо устроить промышленные суды, устроить группы контролеров не на предприятии, а со стороны из различных профессий с привлечением инженеров и бухгалтеров, крестьян. В декрете необходимо определенно сказать о введении системы Тейлора, иначе сказать, использовать все научные приемы работ, которые выдвигает эта система. Без нее повысить производительность нельзя, а без этого мы не введем социализма. При

проведении этой системы привлечь американских инженеров. Конечно, при введении ее необходимо учесть плохое питание, поэтому норма выработки голодная должка быть принята <...>

В. И. Ленин

Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)

Несомненно, что Рабкрин представляет для нас громадную трудность и что трудность эта до сих пор не решена. Я думаю, что те товарищи, которые решают ее, отрицая пользу или надобность Рабкрина, неправы. Но я не отрицаю в то же время, что вопрос о нашем госаппарате и его улучшении представляется очень трудным, далеко не решенным и в то же время чрезвычайно насущным вопросом <...>

Я предлагаю съезду выбрать 75—100 (цифры все, конечно, примерные) новых членов ЦКК из рабочих и крестьян. Выбираемые должны подвергнуться такой же проверке по части партийной, как и обыкновенные члены ЦК, ибо выбираемые должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК.

С другой стороны, Рабкрин должен быть сведен к 300—400 служащих, особо проверенных по части добросовестности и по части знания нашего госаппарата, а также выдержавших особое испытание относительно знакомства их с основами научной организации труда вообще и, в частности, труда управленческого, канцелярского и т. д. <...>

Я уверен, что понижение числа служащих до указанной мной цифры улучшит во много раз и качество работников Рабкрина, и качество всей работы, дав в то же время возможность наркому и членам коллегии сосредоточиться всецело на организации работы и на том систематическом, неуклонном повышении ее качества, которое представляет для рабоче-крестьянской власти и для нашего советского строя такую безусловную необходимость.

С другой стороны, я думаю также, что наркому Рабкрина придется поработать над, частью, слиянием,

частью, координированием тех высших институтов по организации труда (Центральный институт труда, Институт научной организации труда и т. д.), которых у нас теперь имеется в республике не менее 12. Чрезмерное однообразие и вытекающее отсюда стремление к слиянию будут вредны. Наоборот, тут надо найти разумную и целесообразную середину между слиянием всех этих учреждений воедино и правильным разграничением их при условии известной самостоятельности каждого из этих учреждений <...>

Н. К. Крупская.

Трудовая школа и научная организация труда

Мы часто употребляем выражение «уметь работать», говорим, что школа должна научить работать, но в большинстве случаев не отдаем себе отчета в том, что это значит.

Уметь работать, значит, уметь ставить себе ясные цели, осознавать на ряд каких частных последовательных целей каждая поставленная цель распадается, уметь выбирать наиболее целесообразные средства осуществления поставленной цели, т. е. такие средства, которые давали бы возможность наилучшим образом с наименьшей затратой сил и времени достигнуть поставленной цели. Уметь работать — значит уметь учитывать и свои силы, и силы других, и все условия работы, уметь подводить итоги сделанному <...>

Впечатления детства и юности, привычки, приобретенные в этом возрасте, накладывают печать на всю последующую жизнь человека. Школа учебы действовала развращающе, воспитывала людей, привыкших не жить, а прозябать.

Трудовая школа ставит себе целью научить ребят работать, не только делать тот или иной вид труда <...> а научить правильно подходить ко всякому труду, целесообразно выполнять каждую работу. Этим, между прочим, единая трудовая школа отличается от профессиональной <...> Поэтому мы называем между прочим

нашу школу не технической или профессиональной, а политехнической <...>

В программу школы 2-й ступени по постановлению последнего съезда губсувосов вводится особый предмет — «научная организация труда». Но этот предмет не является обычным «предметом», он должен лишь подвести итоги тому, чему дети учатся в течение всего своего пребывания в школе, чему должна учить их организация всей школьной жизни и всех школьных занятий. И чтобы учителя знали, как это делать, в педтехникумы и педвузы также вводится этот предмет и на него предполагается уделять очень серьезное внимание <...>

В центр ставится трудовая деятельность людей и ее организация, под углом зрения трудовой деятельности подходят схемы к изучению естествознания, трудовая деятельность, с другой стороны, кладется в основу изучения структуры общества, его развития <....>

Целесообразный выбор изучаемого материала и организация его (целесообразная программа), наилучший метод знаний, наиболее целесообразное распределение времени, — все это имеет громадное значение с точки зрения выработки в ученике умения работать. Но, кроме того, каждый учитель, каждый воспитатель должен внимательно изучить принципы научной организации труда, научиться применять их в своей жизни и работе — и тогда они сумеют научить рационально работать и учеников.

Если в школе будет так поставлено дело, она сумеет выполнить возлагаемую на нее переживаемым моментом задачу — повысить культурный уровень страны, повысить работоспособность ее населения.

Н. К. Крупская.

Речь на Всесоюзном совещании школьных работников

<...> Надо присмотреть, кого куда можно подготовить. Надо сказать, что при подборе учащихся ФЗУ чрезвычайно много может дать психотехника. У нас это дело еще в самом первобытном состоянии. Хотя отдельные

работники производят чрезвычайно интересные работы в этой области, но это еще не вошло в рабочий быт, это на фабриках и заводах еще слабо прививается — подбор рабочих на основании способностей, той или другой одаренности.

А между тем это одна из самых интереснейших областей науки, которая, например, в Германии и в Америке уже широчайшим образом применяется. Но капиталистический подход извращает характер психотехники. Я просматривала немецкий журнал «Индустриальная психотехника». Как там определяются качества рабочего? Принимается во внимание не только то, как точно рабочий определяет пространство, не только то, насколько он может развивать свое внимание, наблюдать несколько вещей сразу и пр., — не только эти стороны наблюдаются, но рабочие подбираются по тому, насколько они имеют уживчивый характер, умеют не иметь собственного мнения и т. д. Вся психотехника и журнал носят архибуржуазный характер. Во время войны особенно много было проделано в области психотехники, которая определяет, какие способности должны быть у летчика, вожатого и т. д., чтобы меньше было несчастных случаев.

Все это хорошо, но наряду с этим буржуазная психотехника превращается в псевдонаучную; буржуазная психотехника требует от рабочего такого количества рабских черт, какое хочется буржуазии, какое ей нужно, чтобы обессилить рабочее движение. Тут дело не в требованиях науки, а в требованиях буржуазии. Буржуазную психотехнику надо выбросить за борт, взять из нее лишь то, что действительно нужно, что облегчает возможность каждому дать работу по его способностям <...>

Раздел I

РАБОТЫ ОБЩЕГО И ПОСТАНОВОЧНОГО ХАРАКТЕРА

Л. С. Выготский

Проблема высших интеллектуальных функций в системе психотехнического исследования

Тезисы

1. Сближение психотехники с экспериментальной психологией, генетической психологией (в частности — детской психологией) и психопатологией приводит к углублению ряда проблем психотехники, к пересмотру традиционных взглядов на эти проблемы и к изменению задач и методов психотехнического исследования в сфере этих критических вопросов.

2. Одним из таких вопросов, подлежащих ревизии в свете накопленных экспериментальными исследованиями данных, является проблема высших интеллектуальных функций.

3. Экспериментальное исследование высших интеллектуальных функций (образование понятий, активное внимание, активное запоминание, сложная реакция выбора — свободного и связанного), выяснение процесса их развития в детском возрасте (наглядное мышление, практический интеллект, эгоцентрическая речь, ранние формы детского труда) и изучение их распада при патологических нарушениях интеллектуальной деятельности (при афазии, истерии, олигофрении), произведенные автором и его сотрудниками*, приводят к выводу, что гипотеза

относительно тождества психологической природы высших интеллектуальных процессов с элементарными, чисто ассоциативными процессами образования связей или навыков, выдвинутая и развитая Э. Торндайком <...>, как и основанные на этой гипотезе теоретические и методические положения относительно принципов исследования и измерения интеллекта, находится в резком противоречии с фактическими данными относительно состава, функциональной структуры и генезиса высших форм интеллектуальной деятельности.

4. Общий итог всего нашего изучения высших форм интеллектуальной деятельности с положительной стороны может быть сформулирован следующим образом: без функции знака нет высшего поведения и мышления. Ряд исследований приводит к выводу, что вскрытая с помощью экспериментального анализа сигнификативная (связанная с активным употреблением знаков) структура является общим законом построения высших форм поведения. Центральная роль в динамике процессов этого типа принадлежит речи.

5. Экспериментальное исследование процесса образования понятий (Л. С. Сахаров, Ю. В. Котелова, Е. И. Пашковская) показало, что функциональное употребление слова или другого знака, в качестве средства активного направления внимания, расчленения и выделения признаков, их абстрагирования и синтеза, является основной и необходимой частью всего процесса в целом; образование понятия (или приобретение словом значения) является результатом сложной активной деятельности (оперирование словом или знаком), в которой участвуют все основные интеллектуальные функции в своеобразном сочетании.

6. Экспериментальное исследование процессов сложного выбора (А. Р. Лурия, Н. Г. Морозова) (свободного и связанного) показало: а) что сложная реакция выбора строится по типу мнемотехнической операции, опирающейся на вспомогательные стимулы (знаки, слова), б) что реакция свободного выбора включает в себя процесс образования мотивов и процесс решения, также опирающиеся на вспомогательные стимулы.

7. Экспериментальное исследование других высших форм поведения (А. Н. Леонтьев, Л. В. Занков, К. И. Вересотская, И. М. Соловьев) (так называемого активного запоминания, активного внимания) показало, что функциональная структура этих процессов родственна по типу и динамической конструкции опосредствованным интеллектуальным операциям, включающим функциональное использование знака в качестве средства овладения процессами собственного поведения как свою необходимую и центральную часть.

8. Изучение высших процессов поведения, ставящее перед собой задачу анализа этих процессов, адекватного их психологической природе, и пытающееся раскрыть специфическую функциональную структуру высших форм поведения человека должно опираться на специальную методику экспериментального исследования, соответствующую объекту и целям исследования. Функциональная методика двойной стимуляции является опытом построения подобного экспериментального анализа высших процессов поведения.

9. Этот метод представляет собой способ исследования высших форм поведения и их развития при помощи раскрытия инструментальной функции знака в общей функциональной структуре высших интеллектуальных процессов. Сущность функциональной методики двойной стимуляции заключается в организации поведения ребенка при помощи двух рядов стимулов, из которых каждый имеет различное «функциональное значение» в поведении. При этом непременным условием разрешения стоящей перед ребенком задачи является инструментальное употребление одного ряда стимулов, т. е. использование его в качестве вспомогательного средства для выполнения тех или иных психологических операций.

10. Итак все исследования показывают, что всякая высшая форма интеллектуальной деятельности не есть просто количественно усложненная низшая форма, что она отличается от чистой ассоциативной деятельности не количеством связей, а представляет собой новый, принципиально отличный качественно несводимый к любому количеству ассоциативных связей тип деятельности, основное отличие которого заключается в переходе от непосредственных интеллектуальных процессов к опосредствованным с помощью знаков операциям. Сигнификативная

структура высших функций не идентична ассоциативной структуре элементарных процессов. Само по себе накопление ассоциативных связей никогда не приводит к появлению высшей формы интеллектуальной деятельности. С помощью количественного изменения связей нельзя объяснить действительного отличия высших форм памяти, внимания, мышления и др. процессов <...>

11. Высшие формы поведения, являющиеся продуктом исторической эволюции, складываются в процессе культурного развития ребенка.

12. Развитие речи является одним из центральных процессов всей истории культурного развития ребенка и обнаруживает главнейшие типические закономерности, лежащие в основе высших форм поведения.

13. Экспериментальное исследование Л. С. Гешелиной показало, что речь, вовлекаясь в процессы наглядного мышления и восприятия в раннем возрасте, перестраивает эти процессы, трансформируя их структуру и воссоздавая их на новой основе. То же исследование показывает, что процессы развития мышления и речи в раннем возрасте не идут параллельно.

14. Экспериментальное исследование показало, что речь, вовлекаясь в самые различные занятия ребенка, вначале сопровождает и отражает главнейшие моменты и результат деятельности и в силу этого позже организует и планирует данный процесс поведения в целом или его отдельные моменты.

15. Экспериментальное исследование Р. Е. Левиной показало, что речь, вовлекаясь в процессы практически действенного мышления в раннем возрасте, коренным образом реорганизует эти процессы, приводя к образованию плана и намерения в поведении ребенка.

16. Самые ранние формы детского труда стоят в генетическом, структурном и функциональном отношении наиболее близко к этим, первичным процессам практического мышления, связанного с речевой формулировкой плана и намерения.

17. Основное изменение функции речи в общей системе поведения, наблюдаемое в развитии ребенка (переход от внешней к внутренней речи) (А. Леонтьев, А. Шеин), вскрывает основной закон, лежащий в основе всей истории культурного развития ребенка или социогенеза высших форм поведения <...>

18. Исследование онтогенеза интеллекта показывает, что развитие от низших форм к высшим также не идет путем количественного нарастания связей, а путем качественных новообразований.

19. В частности, речь, являющаяся одним из основных моментов в построении высших форм интеллектуальной деятельности, включается не ассоциативно, как параллельно протекающая функция, а инструментально, как разумно используемое средство. Сама речь не основана на чисто ассоциативной связи, а требует принципиально иного, именно характерного для высших интеллектуальных процессов отношения между знаком и структурой интеллектуальной операции в целом <...>

28. В связи с нашими исследованиями мы в заключение могли бы наметить еще ряд методических и теоретических вопросов психотехники, нуждающихся в серьезном пересмотре. Сюда относится прежде всего проблема вербальных и невербальных тестов. Исследование показывает, что граница между вербальным и невербальным тестом лежит не там, где обычно принято думать, судя по внешним признакам. Молча решать какую-либо задачу не значит еще решать ее без помощи речи. Культурное развитие какой-либо функции нельзя просто механически снять, как верхний слой жидкости. Исследование теста на описание картинки с помощью речи и действия (игра), тестов на дополнение недостающих частей в рисунке, так называемых немых тестов, тестов на наглядное мышление и практический интеллект показало, что низшие, элементарные функции, первоначально независимые от речевого мышления и развивающиеся независимо от высших и до их возникновения, сами перестраиваются под влиянием высших интеллектуальных функций и начинают действовать, как подчиненные инстанции в составе высших функций и в сложном сотрудничестве с ними.

29. Такие — теоретически рассуждая — независимые от речи функции, как наглядное мышление (Л. С. Гешелина) и практический интеллект (Р. Е. Левина), на деле, как показывает исследование, не действуют в чистом и независимом виде уже в относительно раннем возрасте, но включают процессы внешней и внутренней речи и другие высшие интеллектуальные процессы, возникающие на основе речи, как свою необходимую составную часть.

30. В свою очередь развитие элементарных функций и ассоциативных процессов является необходимой предпосылкой высших функций, возникающих не иначе, как на основе примитивных форм поведения и развивающихся из них. Элементарные функции не только дают начало развитию высших, но и сами сохраняются в качестве подчиненных исполнительных механизмов в составе сложной и высшей функции. Исследование учит нас признанию единства и диалектической связи высших и низших функций в генетическом и структурном отношении и отрицанию их тождества.

31. Проблема упражнения, как и другие центральные проблемы психотехнической теории, например, вопрос об одаренности, о едином или множественном интеллекте и др., должна быть пересмотрена в приложении к высшим интеллектуальным функциям. В учении об упражнении мы также должны отказаться от чисто количественной концепции и раскрыть реальное развитие высших интеллектуальных функций во всей его действительной сложности и своеобразии.

32. Проблема качественного теста приобретает особенное значение и предстает в новом свете. Качественный тест не должен противопоставляться количественному, но должен составлять необходимое дополнение и предпосылку чисто количественного исследования. Психотехника не может отрывать измерение от исследования, она должна изучать не только продукты, но и процессы, с помощью которых получены эти продукты, иначе она рискует, измеряя интеллект в продуктах его деятельности, отождествить качественно различные, а потому несоизмеримые одной и той же мерой, процессы. При грандиозной сложности высших интеллектуальных функций, при наличии замещения и того, что Бине назвал симуляцией психологических функций, мы стоим перед необходимостью признания, что один и тот же результат может быть достигнут с помощью различных операций. Переход от «фенотипической» к генетической точке зрения, кондиционально к вскрытию каузально-динамических отношений и связей, характерный для всей современной психологии в целом (Левин), должен быть проделан и психотехникой.

33. Наконец, в качестве выводов, мы могли бы сформулировать следующие положения. В психотехническом исследовании следует отказаться от отождествления

высших и низших функций и приведения их к одному знаменателю. Не может быть единой шкалы ума, не может существовать равных единиц для измерения всех ступеней в развитии интеллекта, каждая качественно новая ступень требует своей особой меры. Равным образом, не может быть единой методики измерения интеллекта на всех ступенях. Методика должна соответствовать природе изучаемого объекта. Создание специальной методики исследования и тестирования высших интеллектуальных функций является очередной и насущной задачей психотехнического исследования.

34. Проблема высших интеллектуальных функций является одной из центральных проблем психотехники, поскольку в центре ее внимания стоит проблема труда. Труд является не естественной, но исторической категорией. Это заставляет предположить, что и психологические функции, лежащие в основе трудовой деятельности, являются исторически сложившимися формами поведения. Труд явился колыбелью всех высших интеллектуальных функций, всех высших специфических для человека форм поведения. По выражению Энгельса, «труд создал самого человека».

35. С развитием трудовой деятельности связано не только развитие человеческого мышления со стороны его содержания, со стороны обогащения его новыми познаниями и расширения опыта, но и возникновение новых форм человеческого поведения и мышления. Труд необходимо предполагает овладение процессами собственного поведения человека. В классическом описании процесса человеческого труда Маркс указывает на развитие дремлющих в человеке природных сил и способностей и на подчинение их собственной власти человека, как на два основные момента изменения собственной природы человека в процессе его трудового воздействия на внешнюю природу. Необходимым и основным моментом процесса труда является целесообразная деятельность человека, выражающаяся в подчинении своей воли сознательной цели, «которая как закон определяет способ и характер его действий. Целесообразная воля, выражающаяся во внимании, говорит Маркс, необходима во все время труда». Для психотехнической теории, как и для всей новой психологии в целом, руководящим принципом должны быть слова Маркса: «Психология, для которой эта книга

(история промышленности), т. е. именно чувственно-реальнейшая, доступнейшая часть истории, закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой».

36. Это положение о родстве труда и высших интеллектуальных функций приобретает особое значение в связи с проблемой социалистического труда. Соединение производительного труда с обучением — этот единственный метод создания всесторонне развитых людей, по выражению Маркса, — и преодоление противоположности между умственным и физическим трудом требуют воссоединения трудовой и интеллектуальной деятельности на высшей основе, ибо «с разделением труда был разделен и сам человек» (Энгельс).

37. Поэтому в своей развитой форме труд является двояким образом опосредствованной деятельностью: с одной стороны, это — деятельность, опосредствованная в техническом отношении орудиями труда, с помощью которых человек подчиняет природные силы своей власти; с другой стороны, трудовая деятельность требует и с психологической стороны подчинения своих собственных действий сознательно поставленной цели, т. е. овладения своим поведением, требующего, в свою очередь, согласно нашей гипотезе, употребления знаков в качестве средств овладения собственным поведением. Труд в его развитой и полной форме предполагает сотрудничество целого ряда высших интеллектуальных функций (в частности, речи в своеобразном и сложном сочетании, приведенном в целостный высший синтез).

38. Разрыв между двумя основными формами психотехнического исследования — между аналитическим изучением отдельных, большей частью — элементарных, функций, на которые разлагается обычно та или иная сложная профессиональная деятельность, и имитативной подделкой всей профессиональной деятельности в целом с максимальным приближением к действительности — должен быть заполнен с помощью изучения высших, сложных синтетических интеллектуальных функций.

Л. С. Выготский

Исторический смысл психологического кризиса

<...> Развитие прикладной психологии во всем ее объеме является главной движущей силой кризиса в его последней фазе. Отношение академической психологии к прикладной до сих пор остается полупрезрительным, как к полуточной науке. Не все благополучно в этой области психологии — спору нет; но уже сейчас даже для наблюдателя по верхам — т. е. для методолога — нет никакого сомнения в том, что водительствующая роль в развитии психологии сейчас принадлежит прикладной психологии: в ней представлено все прогрессивное, здоровое, с зерном будущего, что есть в психологии; из нее исходят лучшие методологические работы. Представление о смысле происходящего и о возможности реальной психологии можно составить себе только из изучения этой области. Центр в истории науки передвинулся: то, что было на периферии, стало определяющей точкой круга. Как и о философии, отвергнутой эмпиризмом, так и о прикладной психологии можно сказать: камень, который презрели строители, стал во главу угла. Три момента объясняют сказанное. Первый — это практика. Здесь через психотехнику, психиатрию, детскую психологию, криминальную психологию — психология впервые столкнулась с высоко организованной практикой — промышленной, воспитательной, политической, военной. Это прикосновение к практике заставляет психологию перестроить свои принципы так, чтобы они выдержали высшее испытание практикой; а во-вторых, она заставляет психологию усвоить и внести в науку огромные, накопленные тысячелетиями запасы практически-психологического опыта навыков <...>. Теперь положение обратное; практика входит в глубочайшие основы научной операции и перестраивает ее с начала до конца; она выдвигает постановку задач, и она служит верховным судом теории, критерием истины; она диктует, как конструировать понятия и как формулировать законы. И это переводит нас прямо ко второму моменту — к методологии. Как это ни странно и ни парадоксально, на первый взгляд, но именно

практика, как конструктивный принцип науки, требует философии, т. е. методологии науки. Этому нисколько не противоречит то легкомысленное, «беззаботное», по слову Мюнстерберга, отношение психотехники к своим принципам: на деле и практика и методология психотехники часто поразительно беспомощны, слабосильны, поверхностны, иногда — смехотворны. Ее диагнозы ничего не говорят и напоминают размышления мольеровских лекарей о медицине; ее методология изобретается всякий раз, и ей недостает критического вкуса; ее часто называют дачной психологией, т. е. облегченной, временной, полусерьезной. Все это так. Но это нисколько не меняет того принципиального положения дела, что именно она, эта психология, создает железную методологию. Как говорит Мюнстерберг, не только в общей части, но и при рассмотрении специальных вопросов, мы принуждены будем всякий раз возвращаться к исследованию вопросов, мы принуждены будем всякий раз возвращаться к исследованию принципов психотехники. Поэтому я утверждаю, что несмотря на то, что она себя не раз компрометировала, что ее практическое значение очень близко к нулю, а теория часто смехотворна, ее методологическое значение огромно. Принцип практики и философии, еще раз, — тот камень, который презрели строители, и стал во главу угла. В этом весь смысл кризиса <...>

Сложнейшие противоречия психологической методологии переносятся на почву практики — и только здесь могут получить свое разрешение. Здесь спор перестает быть бесплодным, он получает конец. Метод значит путь, мы понимаем его как средство познания; но путь во всех своих точках определен целью, куда он ведет. Поэтому практика перестраивает всю методологию науки. Третий момент реформирующей роли психотехники может быть понят из двух первых. Это то, что психотехника есть односторонняя психология, она толкает к разрыву и оформляет реальную психологию. За границы идеалистической психологии переходит и психиатрия; чтобы лечить и излечить — нельзя опираться на интроспекцию; едва ли вообще можно до большего абсурда довести эту идею, чем приложить ее к психиатрии. Психотехника, как отметил Шпильрейн, тоже осознала, что не может отделить психологических функций от физиологических и ищет целостного понятия <...> Промышленность и войско,

воспитание и лечение оживляют и формируют науку. Для отбора вагоновожатых не годится эйдетическая психология Гуссерля, которой нет дела до истины ее утверждений, для этого не годится и созерцание сущностей, даже ценности ее не интересуют.

Все это не страхует нимало ее от катастрофы. Не Шекспир в понятиях, как для Дильтея, есть цель такой психологии, но психотехника в одном слове, т. е. научная теория, которая привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусственному управлению поведением <...>

Причину кризиса мы понимаем как движущую силу его, а потому имеющую не исторический только интерес, а руководящее — методологическое — значение, так как она не только привела к созданию кризиса, но и продолжает определять его дальнейшее течение и судьбу. Причина эта лежит в развитии прикладной психологии, приведшей к перестройке всей методологии науки на основе принципа практики, т. е. к превращению ее в естественную науку. Этот принцип давит на психологию и толкает ее к разрыву на две науки; он обеспечивает в будущем правильное развитие материалистической психологии. Практика и философия становятся во главу угла. Многие психологи видели в введении эксперимента принципиальную реформу психологии и даже отождествляли экспериментальную и научную психологию, они предсказывали, что будущее принадлежит только ей, и видели в этом эпитете важнейший методологический принцип. Но эксперимент остался в психологии на уровне технического приема, не был использован принципиально и привел в руках Аха к собственному отрицанию. Ныне многие психологи видят исход в методологии, в правильном построении принципов; они ждут спасения с другого конца. Но и их работа бесплодна. Только принципиальный отказ от слепого эмпиризма, плетущегося в хвосте непосредственного интроспективного переживания и внутренне расколотого надвое; только эмансипация от интроспекции, выключение ее, как глаза в физике; только разрыв и выбор одной психологии — дают исход из кризиса. Диалектическое единство методологии и практики, с двух концов приложенное к психологии, — судьба и удел одной психологии: полный отказ от практики и созерцание идеальных сущностей — удел и судьба другой <...>

В. М. Бехтерев

Рациональное использование человеческой энергии в труде

<...> Необходимо отыскать такие формы организации труда, которые гарантировали бы государству не только необходимую норму его производительности, но и давали бы необходимый плюс на обогащение средств производства. Вместе с тем обязательный труд должен быть так поставлен и так организован, чтобы при максимуме производительности в количественном и качественном отношении он во всяком случае сопровождался бы наименьшим изнашиванием человеческой машины и притом не только в интересах самого трудящегося, но и в интересах того же государственного коллектива, который не должен обременяться излишним количеством инвалидных элементов.

Что же для этого нужно сделать?

<...> Известная всем Тейлоровская система <...>, выясняя и устанавливая рациональное применение машины, мало заботится о другой задаче — сохранении и оберегании самой человеческой машины. Ибо, организуя самый механизм работы и извлекая из рабочих рук всю возможную энергию для поднятия производства путем поощрительных ставок, эта система уделяет сравнительно мало внимания сбережению от изнашивания самой человеческой машины, не вводя каких-либо научных методов для установления той меры, длительное превышение которой может отражаться неблагоприятно на состоянии самой человеческой машины и ее здоровья. Тейлор, правда, говорит о том, что при большей производительности труда по его системе не может быть переутомления, но он не пытается это установить каким-либо научным способом, а в этом вся суть.

Вот почему мы должны сказать, что не в тейлоризации труда все дело, не в ней окончательный идеал проблемы труда, а в таком осуществлении самого труда, который бы давал максимум производительности при оптимуме или максимуме здоровья, при отсутствии не только переутомления, но и при гарантии полного здоровья и развития личности трудящихся <...>

Иначе говоря, центр тяжести в нашей системе рационального

использования человеческой энергии в труде заключается в таких условиях выполнения и в такой обстановке труда, которые, обеспечивая возможный максимум производства, в то же время не только оберегали бы человеческую личность от излишнего изнашивания, но и сопровождались бы условиями, гарантирующими правильное развитие личности трудящихся.

С этой точки зрения мы и взглянем на дело, развивая в дальнейшем нашу проблему согласования возможного максимума производительности труда с оптимумом здоровья и правильного восстановления сил и развития личности трудящегося <...>

Огромное значение по отношению к продуктивности работы имеет создание интереса к ней. Исследования, производившиеся у нас, не оставляют сомнения в том, что при наличии интереса движения приобретают большую оживленность и большую точность, а подъем настроения, как известно, приводит к развитию большей энергии.

Но и без специальных опытов огромное значение интереса в отношении утомляемости общеизвестно. Работа скучная, безинтересная утомляет даже и в том случае, когда она является в сущности легкою. Наоборот, работа, являющаяся трудною, при интересе к ней преодолевается <...>

Интерес к делу представляет собою эмоциональный, или, объективно выражаясь, мимико-соматический рефлекс со стеническим характером, сущность которого сводится главным образом к оживлению и подъему деятельности сердца, активному расширению сосудов, артериальному приливу крови к работающим органам и, следовательно, к повышению обмена тканей.

А если это так, то для нас сущность процесса становится ясной и вот с какой стороны. Всякий труд как деятельность, требующая известного напряжения, должен возбуждать защитный рефлекс сопротивления, который преодолевается имеющимся в нас запасом энергии, который мы и пускаем в оборот сами или же мы вынуждаемся к тому обстоятельствами.

Этим дело не ограничивается, ибо организм, защищая себя от переутомления, вырабатывает токсические продукты, тормозящие выполнение труда, т. е. вынуждающие его к отдыху. Ясно, что мы должны иметь между напряжением в работе и продуктами обратную пропорциональность,

ибо, чем более тягостна работа, тем вообще скорее и в большем размере нарастает защитный рефлекс, вырабатывающий токсические продукты утомления, как в работающих центрах, так и на периферии и в мышцах.

Так дело обстояло бы, если бы не существовало того мимико-соматического или эмоционального фактора, который мы и называем интересом, словом, если бы не возникал при известных условиях другой рефлекс, развивающийся главным образом в сердечно-сосудистой сфере. Если работа вообще обещает те или другие блага в настоящем или в будущем, то уже этим самым возбуждается новый и совершенно особый рефлекс мимико-соматического характера, обозначенный нами интересом к работе. Поднимая деятельность сердца, производя артериальную гиперемию в работающем органе и в центрах, этот рефлекс противодействует утомлению, промывая ткани и унося из них токсические продукты в резервуары отбросов. Ясно, что в интересе мы имеем противодействие всякому утомлению, и это важнейший фактор, который выработала природа в целях противодействия организма сопротивлению, возникающему в нем же самом над влиянием усиленного труда.

Вот почему создание интереса к работе является лучшим средством поднять производительность труда. Нельзя при этом забывать, что творчество в труде поддерживается также ничем иным, как только интересом.

Таким образом, одна из задач в вопросе о поднятии производительности труда сводится к тому, чтобы создать заинтересованность работающего в своей работе. Спрашивается, как же и в чем можно создать интерес к труду.

Заинтересованность может быть материальная и так называемая — идейная. Материальная заинтересованность возникает там, где труд, создавая ценности, обеспечивает должным образом работника и его семью; идейная заинтересованность состоит в том, что человек, достигши известного культурного развития, сознает общеполезное значение своего труда как необходимого фактора цивилизации и проникается его общественным значением <...>

В заключение заметим: чтобы поднять производительность, мало еще одной заботы о рабочем как исполнителе определенного задания труда. Рабочий в производстве

не один, ибо работа, за исключением особых случаев, осуществляется организованным коллективом. Поэтому нужна еще в производстве правильно организованная руководящая система всего ведения дела в производстве, нужна согласованность всех частей механизма, развертывающегося в данном производстве, а это достижимо при условии, чтобы руководящий технический персонал стоял на должной высоте, чтобы его работа была также обставлена соответствующим образом. Если работа происходит в коллективе, а это и не может быть иначе, если речь идет о фабрике, заводе или каком-либо другом предприятии, а не о кустарном деле, то нужно, чтобы коллектив-то сам был правильно и целесообразно организован, а это осуществимо только при соответственной подготовке, путем специального образования руководящего технического персонала. Только правильно налаженный коллектив может хорошо выполнять функцию, а это может быть достигнуто только при условии, чтобы во главе управления стояли хорошо подготовленные в техническом деле лица, которые помимо своих технических знаний прониклись бы не только важностью порученного им дела, но и важностью осуществления его в новых условиях жизни страны с соблюдением интересов и здоровья трудящихся <...>

В социалистическом государстве, когда установится на правильных началах коллективный труд, взаимное доверие будет главным руководящим принципом в производстве.

Таким образом, нужна система в трудовом коллективе, и, когда эта система будет установлена, тогда останется место только доверию между членами организованного коллектива.

В. Н. Мясищев

Принципы организации научного изучения труда. Эргология и эрготехника

<...> Кратко коснувшись тейлоризма, мы укажем, что система эта требует поправок, во-первых, в смысле отделения практической стороны от теоретической, во-вторых,

в смысле большего внимания к интересам работающего, в-третьих, в смысле учета склонностей человека и интересов, в-четвертых, в том смысле, что в механизм тэйлоризации необходимо внести добавки, поскольку принципы его применимы широко, а механизм приспособлен только к проблемам механического производства.

Таким образом, работа и труд могут и должны быть предметом научного изучения. Между работой человека, механизма и коллектива, на первый взгляд, есть непроходимая пропасть; но природа не знает скачков, и все формы работы могут быть рассмотрены как предмет одной науки о работе, или труде, пользуясь греческой терминологией Эргологии. Мы далеки от мысли внести этим новое содержание в человеческий опыт, но хотим указать, что целесообразно систематизировать под углом зрения работы человеческое знание и, поскольку номенклатура есть орудие систематизации, объединить эту точку зрения единым термином «Эргология», учения о работе человека. Нужно думать, сравнительное рассмотрение разных форм работы было бы плодотворным. Выделение в особую дисциплину может быть обосновано, во-первых, тем, что деятельность не изучается в целом ни одной из существующих наук, во-вторых тем, что она не умещается в рамки ни одного из существующих предметов, и, в-третьих, потому, что этот предмет является чрезвычайно важным, в чем, кажется, не возникает сомнения.

Эргология человека может быть понятна в смысле сборного понятия, как юриспруденция или медицина или как особая единая наука. Не углубляясь в рассмотрение этого вопроса, мы заметим, что она может быть понятна и в первом и во втором смысле в зависимости от широты понимания; если ограничиться одной теоретической стороной — формами и законами человеческого труда, — это будет Эргология человека в тесном смысле; если смотреть шире, охватить деятельность, коснуться связанного с проблематикой вопроса о нормах ее и о практическом применении и средствах, в такой форме Эргология будет свободной дисциплиной.

Распространенный термин «психотехника» говорит нам, что есть какая-то близость проблемы труда с психологией; однако представлять себе, что вся проблема исчерпывается психологией и ее практическим применением,

было бы неправильно. Что же тогда делать с физиологией, анатомией, механикой, педагогикой, гигиеной, санитарией труда и другими дисциплинами <...>

Нас здесь интересует труд как деятельность обязательная, необходимая и направленная на утилитарные цели. В естественном стремлении к прогрессу, иначе к экономии, мы будем, во-первых, пытаться установить во всякой форме труда типичные, повторяющиеся и необходимые элементы, во-вторых, пытаться эту механическую часть передать машинам, оставляя роль распределителя и, в крайнем случае, регистратора — человеку <...>

Трудовой процесс или работа имеют две стороны: во-первых, задачу, цель, заключающую в себе определенные объективные требования, с другой стороны, работника, предъявляющего определенные возможности, а также и требования. Если работает человек, то инструменты, орудия, которыми он пользуется, и коллективы, облегчающие осуществление цели, являются с этой точки зрения лишь дополнениями второй стороны. Решение всех представляемых эргологией основных проблем заключается во всестороннем определении соотношений этих сторон. Основанная на изучении труда организация его — достояние прикладной части эргологии. Эрготехника требует ответа по четырем пунктам: во-первых, мелиорации (улучшения) труда и отбору и нормировке приемов работы; во-вторых, по подбору пригодных для профессии лиц; в-третьих, по нормированию времени труда и, наконец, по охране труда <...>

Переходя к научно-практическим задачам, которые можно назвать эрготехникой, мы прежде всего сталкиваемся с основной задачей правил организации и нормировки приемов работы и инструментов, о чем мы уже упоминали, касаясь функционального анализа. Отбор работников требует также большой предварительной работы. В плане будущего он будет производиться так: будут анализированы и классифицированы формы деятельности, установлены классификации характеров и составлены хотя бы таблицы профессий и соответствующих им характеров. Обследование должно определить характер человека. Отсюда необходимо вытекает как предварительное условие составление программ исследования личности (общей и частных — для частных форм одаренности), методики исследования. Далее должны быть установлены нормы условий работы, а существующие условия

соответственно оценены и корректированы. Наконец, работающий должен быть правильно обучен в смысле экономии приемов работы. Кроме того, в каждой форме работы должно быть точное инструктирование работников.

Таковы, в конспективной — по необходимости — форме, изложенные трудные задачи, к разрешению которых напряженным трудом поколений мы должны приближаться <...>

Если мы хотим организованно подойти к работе, мы должны организовать изучение ее. Изучение должно быть центрировано и систематизировано. Оно не может, по размеру проблемы, производиться единоличными усилиями, но должны быть созданы учреждения, посвященные этому вопросу. Это Институты Эргологические или Институты труда; они должны заняться научным и практическим разрешением относящихся сюда проблем. Каждая форма деятельности обследуется в тесном единстве секций. Практическая сторона должна разделяться на части организационную (по улучшению и нормированию организационной административной части), техническую (по приспособлению и усовершенствованию средств работы), инструкционную (по выработке правил работы), педагогическую (по подготовке соответствующих работников, специалистов и консультантов), консультативную (по обследованию особенностей личности и указанию соответствующей профессии). Эта проблема требует организации в связи с эргологическими Институтами обследовательных или консультативных бюро, задачей которых является указание группы профессий, соответствующих типу одаренности испытуемого. Мы говорим «группы» потому, что по условиям современного состояния знания нам не представляется возможным указывать лицу определенную форму деятельности, но только ту или иную группу их, соответствующую складу его характера <...>

А. К. Гастев

Трудовые установки

ВИДЫ УСТАНОВОК

СЖАТАЯ ФОРМУЛИРОВКА ДОКТРИНЫ

В общих чертах наша установочная методика была зафиксирована в докладе, который мы сделали комитету изысканий ЦИТа; сжатое протокольное изложение этого доклада мы здесь и приводим.

Всматриваясь в методику обучения слесарным операциям Педагогической лаборатории ЦИТ и в то, как эта методика слагалась, нельзя не заметить проникающей во всю эту методику гипотезы, все более и более затем подтверждаемой фактами, а именно, гипотезы об «установках», об особом значении вещевых и биологических моментов, предопределяющих форму и характер рабочих движений. Эти установки мыслятся не только как уже готовые, привычные реакции, но и как реакции, создаваемые планомерно, с предписанием определенной последовательности их осложнения (сила, форма, координация, количество включаемых в движение мышц, органов и т. д.).

Биологические установки в сочетании с организационными включают индивида в определенный организационно-вещевой комплекс. В зависимости же от преобладания в них преимущественно нервно-мышечных моментов могут быть различаемы физиологические, психологические и т. д. установки.

Сумма всех установок работника на какое-либо движение представляет биограмму его в отношении данного движения.

В педагогической лаборатории ЦИТа при поисках метода обучения рубке зубилом шли сначала чисто эмпирически к разложению этого комплекса на составные части, причем стремились начинать с простейших операций, имеющих и простейшие реакции, и путем постепенного осложнения этих реакций дополнительными установками шли к овладению всем процессом. Овладение процессом фиксировалось в определенной инструкции, которая в свое время была дана лабораторией <...>

Наконец, как на очень интересную проблему, возникающую в связи с изучением установок, докладчик указывает на проблему смены установок: интересно проследить процесс этой смены, а также частный случай ее — торможение двигательного акта. Докладчик демонстрирует циклографические снимки заторможенного движения при смене цели и указывает на то, что такого рода циклограммы могут дать существенный материал для психологической лаборатории при изучении ею различных двигательных реакций и их скорости.

РЕЗОЛЮЦИЯ КОМИТЕТА ИЗЫСКАНИЙ ЦИТа

<...> Организация труда (все равно — «научная» или эмпирически сложившаяся) представляет из себя ту или другую организационно-вещевую установку, рассчитанную или для вещевого движения (машина) или для трудового движения работника.

Организационно-вещевая установка вызывает реакции работника, создающие определенного рода биологические установки работника.

(В дальнейшем организационно-вещевая установка просто называется организационной.)

Построить рациональное трудовое движение — значит определенным образом создать установку, как организационную, так и биологическую, пользуясь для этого, где возможно, уже готовыми биологическими установками работника (привычные реакции), а где нужно, создавая специально новые установки: организационные (машины, приспособления и т. д.) и биологические.

Сумма биологических установок работника на данное трудовое движение или, что сложнее, на данную операцию, определяет его биограмму по отношению к данному движению или к операции.

Обычно биологическая установка работника слагается эмпирически, ощупью, путем постепенных, пробных, приспособительных подходов, пока не сложится требуемая данным движением окончательная установка.

Наблюдение за этим процессом эмпирического образования установки позволяет усмотреть и выделить составные части и формирование этой окончательной установки на данное движение и расположить их в

порядке перехода от простых реакций к сложным, намечая сложную психомоторную характеристику этих реакций.

Перечень этих составных частей и совокупность их психомоторных характеристик, дополненные продиктованными педагогической практикой искусственными вспомогательными механическими внешними установками, составляют предварительный аналитический установочный график.

Этот аналитический график позволяет:

а) построить лабораторно-упорядоченный эмпирический процесс установочного тренажа на основе постепенного наслаивания установок;

б) наметить ряд проблем, которые подлежат компетенции исследовательских лабораторий ЦИТ и результаты решения которых войдут в состав экспериментальных биограмм трудового движения;

в) наметить сетку интегрального синтеза общей организационно-биологической установки на данное трудовое движение или операцию (заседание 3 сентября 1923 г.).

Мы смеем думать, что эта резолюция зафиксировала начало основной доктрины ЦИТа.

Она стоит, конечно, в известном отношении к очень распространенному методу профессионального подбора. Доктрина трудовых установок — прежде всего активная доктрина. Если профессиональный подбор берет задачу рассортировать существующие способности и индивидов, то трудовая установка берет на себя активную задачу создать те качества или, выражаясь нашим языком, те установки, которые психотехнике мыслятся как установки сложившиеся и не подлежащие никакому прогрессу.

Мы на первый план выдвигаем активное воздействие на человека. Профподбор пассивно сортирует уже сложившихся индивидов. Вся наша доктрина трудовых установок является живым организационным отрицанием такого психологического доктринерства. Создавая определенные установочные ряды, все время их реконструируя, все время их выправляя в зависимости и от лабораторного эксперимента, и от производственной практики, мы будем идти все дальше и дальше в сторону активного воздействия на организм, в сторону его

тренировки, в сторону создания все новых и новых организованных рефлексов.

Динамизм нашей доктрины может, однако, натолкнуться на известного рода непреодолимые установки, которые можно считать природными и не подлежащими никакому радикальному изменению. Но тогда уже мы можем сказать, что наша доктрина обладает такого рода динамической инерцией, что в данном случае должна будет перевооружиться, но перевооружиться вовсе не для отступления, а для дальнейшего радикального наступления <...>

Н. А. Бернштейн

Современная биомеханика и вопросы охраны труда

<...> Основная идея, приобщающая биомеханику, как прикладную науку, к циклу вопросов охраны труда, может быть охарактеризована следующим образом.

Производственный процесс, к какому бы виду производства он ни относился, выполняется системой, состоящей из: 1) орудия производства и 2) работника, обслуживающего это орудие. Деятельность такой системы, очевидно, тем совершеннее, чем лучше она рассчитана в целом и чем ближе соответствие между обеими частями системы — орудием и работником. Если бы можно было, задавшись определенной производственно-конструктивной целью, запроектировать и рассчитать всю систему целиком, а потом изготовить на заводе по чертежам и орудие и работника, то, вероятно, такая система работала бы безукоризненно хорошо.

Однако конструкции и механическая возможность работника предопределены заранее его биологической и анатомо-физиологической сущностью. Самое большее, что иногда можно сделать в порядке приспособления работника к орудию и обстановке данного производства, — это воспользоваться той амплитудой вариаций, которая имеется налицо на рынке труда, и использовать в некоторой степени пути и методы профотбора. Но профотбор — орудие далеко не гибкое: его применимость

ограничена скромным размахом естественных биологических вариаций <...>

Если нельзя приспособить работника к орудию и обстановке, то следует приспособить орудие и обстановку к работнику. Если нельзя построить по механическому расчету всю систему «орудие + работник», то следует, по крайней мере, 1) произвести расчет работника, беря его так, как он дан природой, 2) рассчитать и построить орудие так, чтобы согласовать во всех деталях расчет этой второй части системы с уже проведенным расчетом ее первой части; рассчитать орудие так, чтобы вся система была цельной и могла безупречно работать. Это положение определяет роль и участие биомеханики в области охраны труда <...> Но о машинах заботятся еще пока технически более умело, чем о работниках. Когда конструктор рассчитывает подшипник, он знает, что он должен не допустить перегрева металла выше определенной температуры, и знает, как выполнить конструкцию, не допускающую до такого перегрева. Но когда конструктор сооружает топочное устройство, то он не знает температуры перегрева, опасной для кочегара, и часто не заботится о том, чтобы щадить рабочего так же, как он щадит металл. Поэтому охрана труда часто становится бытовым компромиссом почти филантропического порядка, вместо того чтобы лечь в основу норм и расчетов всей работающей системы в целом. Работник охраны труда должен по-настоящему не вносить поправки в готовую конструкцию, сделанную без его участия, а участвовать как необходимый сотрудник в самом созидательном процессе.

В ряду таких необходимых синтезирующих конструктивных расчетов видное место занимает механический расчет. Станок и работник, стоящий или сидящий у него, представляют целостную механическую систему, по отношению к которой должен быть выполнен целостный же предварительный силовой анализ и расчет.

Механические вопросы, относящиеся к человеческому фактору в производстве, начинаются с самой рабочей позы. Для осуществления равновесия организма стоящего или сидящего человека необходима целая сложная система статистических усилий и моментов, которые могут быть большими или меньшими. Как достигается равновесие при той или другой позе? Как

достигнуть того, чтобы напряжения в статической системе человеческого тела при позе заданного типа были наименьшими? Вот два совершенно реальных и разрешимых вопроса, которые ставит перед биомеханикой охрана труда. В границах этих вопросов стиль работы биомеханика будет вполне совпадать со стилем работы инженера-конструктора.

Дальше начинается расхождение. Если конструктору требуется в данном узле сооружения сосредоточить большую силовую нагрузку, он увеличивает сечения элементов узла и число заклепок. По отношению к человеку этого сделать нельзя; значит, нужно озаботиться таким распределением усилий в человеческом организме, чтобы большая нагрузка падала на более мощный от природы узел тела, и притом в более выгодном для него направлении. Если это требование невыполнимо, биомеханик должен озаботиться устройством соответствующего «протеза».

В кинематике рабочего процесса снова выступает на сцену необходимость детального изучения взаимоотношений движений механизма и движений работника, обслуживающего этот механизм. Едва ли будет ошибкой сказать, что наибольшая часть производственных травм происходит от нарушения тончайшего соответствия между движениями обеих составляющих частей работающей системы. Опыты, проводившиеся в нашей лаборатории д-ром Могилянской над работой на штамповальных станках, показали, что «пригонка во времени» движений работника к движениям обслуживаемого им станка требует точности до сотых долей секунды, — иначе на неогражденном станке травма будет неминуема. Если обозначить цилиндрическую часть пространства между матрицей и поднятым пуансоном штамповального станка как «опасную зону», то оказывается, что кончики пальцев работника уходят из опасной зоны за 0,02—0,04 сек до того мгновения, когда падающий пуансон уже задел бы их, если бы они в этой зоне задерживались. А необходимо вспомнить, что длительность простой реакции отдергивания составляет 0,10—0,15 сек.

Наличность и необходимость ограждений на опасных станках отнюдь не устраняют нужды в таком кинематическом анализе, а лишь переводят его в новую фазу. Ограждение станка должно быть построено так,

чтобы оно не мешало работнику, — это будет удовлетворительное решение вопроса. Если же устройство ограждения будет таково, что будет помогать рабочему, ускорит его работу и сэкономит его силы, то такое решение будет идеальным. А между тем кинематика человеческого организма сложна и прихотлива. Не все траектории движений для него возможны; еще гораздо меньшее количество траекторий удобно, и уже совсем малое количество траекторий — естественно и привычно. То же нужно сказать о скоростях и темпах. Конечность человека представляет собой сложную шарнирно-рычажную систему, движения которой несравненно труднее рассчитать, нежели движения большинства искусственных рычажных механизмов. Клавиш пишущей машинки и батан ткацкого станка имеют по одной степени свободы деформации — рука человека от плеча имеет их сорок три. Какова должна быть конструкция ограждения и его кинематика, можно решить только на основе тщательного анализа естественных движений конечностей рабочего, обслуживающего данный станок; и уже из предыдущего изложения ясно, что точность такого анализа должна быть очень значительной — до миллиметров в пространстве и до тысячных долей секунды во времени.

В этом направлении огражденные станки представляют едва ли не большее поле для изучения и биомеханической рационализации, нежели неогражденные. Полное отсутствие у конструкторов знакомства с биомеханикой приводит к тому, что создаваемые ими ограждения зачастую очень неудобны для работника, требуют от него неестественных и трудно-выполнимых приемов. Нам известны случаи, когда рабочие подвязывали предохранительные приспособления, выключая их из рабочего процесса и предпочитая риск серьезной, но все же редкой травмы постоянной и назойливой помехе плохо продуманного ограждения.

Еще более серьезные и ответственные задачи стоят перед прикладной биомеханикой в области динамики рабочего процесса. Так как большинство станков, употребляемых в производстве, приносит в процесс механическую энергию извне, требуя ее от рабочего в минимальном количестве, то в области динамики рабочих движений преимущественное внимание биомеханика переносится в область немашинных производственных

операций. Поэтому мы не задержимся здесь на обзоре задач, предъявляемых биомеханике старомодными ножными и ручными станками, еще сохранившимися кое-где у нас на производстве, и будем надеяться, что эти ветераны доживают уже последние свои годы; укажем только, что некоторые из станочных операций — даже на станках, питаемых энергией извне, — требуют от рабочего постоянного применения немалой физической силы (например, распиловка дерева на циркулярной пиле), а иногда и исключительного, почти акробатического синтеза силы и ловкости <...>

Задачи, стоящие перед «охрано-трудовской», если можно так выразиться, биомеханикой на немашинном производстве, группируются по двум линиям: по линии нормирования и по линии рационализации. Вопросы физиологического нормирования силовых операций поставлены перед охраной труда уже давно и очень удовлетворительно обслуживаются весьма распространенной сейчас и хорошо разработанной энергетической методикой изучения газообмена. Механический и биомеханический подход к этой проблеме только еще намечается, но можно с несомненностью полагать, что сопоставление данных биомеханического анализа операций с данными ее энергетического баланса позволит гораздо глубже и реальнее подойти к ее нормированию, нежели одни только данные суммарной энергетики <...>

В области рационализации операций биомеханика до сих пор властвует почти безраздельно, и это — наиболее старая область ее прикладного применения. В направлении биомеханической рационализации операций начали работать еще Франк и Лилиана Гилбрет, хорошо известные русскому читателю; в том же направлении имеются работы Туна, Фремона, Бружеса, Бернштейна, Поповой и др. Работа в этой области прикладной биомеханики налажена лучше всех остальных и в наибольшей степени пользуется признанием.

Надо подчеркнуть, однако, что не только методы, но и самое понятие рационализации движений далеко не так просты, как это мыслилось раньше. Нехитрая борьба Тэйлора, а позднее Гилбретов с «лишними движениями» и понимание биомеханической операции как простой суммы последовательных движений, которую можно просеивать, как зерно на сортировке, начинают

уступать свое место пониманию двигательного комплекса как органического нераздельного целого, всегда отзывающегося на изменения в какой-нибудь одной детали перестройкой всех остальных. Автору удалось экспериментально проследить эту внутреннюю спайность на примере работы молотком при рубке зубилом и убедиться в существовании необычайного богатства внутренних соответствий и корреляций между отдельными деталями сложного движения. Сейчас мы видим задачу рационализации движения не в том, чтобы очистить движение от добавочных и «лишних» ингредиентов, а в том, чтобы найти физиологически возможный двигательный комплекс, который достигал бы поставленной цели с наименьшим ущербом для работающего. Таким образом в основу рационализации приходится положить углубленное прагматическое изучение двигательного процесса как в существующей его форме, так и в том виде, который предполагается ввести в порядке рационализации. Поскольку движение есть органическое целое, легко понять, что его рационализацию нельзя основывать на одном только хронометраже, ни даже на примитивной циклографии; движение должно быть тонко изучено по существу, прослежено во всех его внутренних корреляциях, а это осуществимо только с помощью надежных и чувствительных экспериментальных методов значительной точности <...>

С. Г. Геллерштейн

Проблемы психотехники на пороге второй пятилетки 13

1 / 151 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 > Следующая >>>

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

#
18.12.2018415.23 Кб9Istoria_ShPOR.doc
#
01.03.2025199.76 Кб0istoria_shpory.docx
#
26.04.2019217.3 Кб19istoria_shpory_gotovye_2.docx
#
01.05.2025483.49 Кб0Istoria_sotsiologii.docx
#
20.12.201892.33 Кб39istoria_sotsiologii.docx
#
01.04.2025745.02 Кб0istoria_sovetskoy_psikhologii_truda_texty_20-30...docx
#
01.03.2025166.84 Кб0Istoria_stran_Evropy_i_Ameriki_v_1640-1815_goda...docx
#
23.12.201841.6 Кб18istoria_s_31-40.docx
#
01.04.2025364.78 Кб0istoria_tselaya.rtf
#
01.03.2025115.34 Кб0Istoria_tserkvi.юшина.docx
#
08.12.20182.36 Mб90Istoria_Uchebnik_pod_red_Samygina_P_S.doc