9. Жанровое своеобразие "Былого и дум" а.И. Герцена. Историческая концепция Герцена. Автобиографический герой "Былого и дум".

«Былое и думы» — литературное произведение, написанное Александром Ивановичем Герценом в жанре воспоминаний. Отдельные главы писались автором в разные годы и между некоторыми из них разрыв в несколько лет. Опубликовано в 1868 году. Написанию книги предшествовала тяжелая полоса в жизни Герцена: рушились не только его революционные воззрения, но и семья. Герцен посвятил книгу Н. П. Огарёву( русский поэт, публицист, революционер).

Уже при своем появлении "Былое и думы" воспринимались современниками как нечто разрозненное, рапсодичное. Однако, отвечая в предисловии к своей книге на этот упрек, Герцен отстаивал структурное единство произведения: ".В совокупности этих пристроек, надстроек, флигелей, единство есть, «по крайней мере, мне так кажется. Художественная структура "Былого и дум* - камень преткновения всех исследований, вплоть до настоящего времени. Одной из основных предпосылок слияния мемуаров и автобиографии в нечто художественно целостное является перспектива или, вернее, ретроспектива времени, с позиций которого подается материал былого. Мемуары - воспоминания о былом, но и события собственной жизни, как они предстают в автобиографии, тоже освещены позднейшим светом. Автобиография - это тоже воспоминания о былом, только в ретроспективе времени предстают события не чьей-нибудь, а собственной жизни. На этой психологической посылке построены в принципе все мемуары и автобиографии, ретроспектива времени подразумевается в любом произведении мемуарного и автобиографического жанра,^ но в"Былом и думах" она приобретает особое качество: время настоящее присутствует в произведении наравне с прошедшим, сообщая былому особый тон и освещение, скрепляя, сплавляя его собой в особое - высшее по отношению к ним двум - единство.

Этот структурный принцип целиком определен той задачей, которую ставил и разрешал Герцен, приступая к созданию "Былого и дум". Работа над ними была связана с разочарованием Герцена в социально-утопических учениях, в революционности буржуазной демократии, и пересмотр собственной жизненной и идеологической позиций главное содержание не только его деятельности, но и его произведения.^ Отсюда главенствующая роль повествователя в "Былом и думах", ибо Герцен не столько стремится восстановить в подробностях прошлое, как это обычно бывает в большинстве мемуарно-авто-биографических произведений, сколько осмыслить все происшедшее с ним, выявить причину постигших его несчастий, ошибок.

“Былое и думы” трудно отнести к какому-то определенному жанру. “Мемуарная эпопея” – это современное название, характеризующее только две жанровые особенности герценовской книги: во-первых, ее определенно мемуарный характер, т. е. воспроизведение в ней вполне конкретных исторических фактов, событий и участвующих в них реальных исторических лиц, а во-вторых, сам грандиозный охват изображаемого как во времени (от 1812 г. до второй половины 1860-х годов), так и в пространстве (русская жизнь и жизнь европейская – французская, английская, швейцарская, итальянская и, косвенно, других европейских стран). Вместе с тем единство книги создается за счет единства сознательно субъективной авторской интонации, которая словно растворяет в себе все объективные факты, прихотливо преломляя их и нередко связывая между собой по случайной, личной, значимой лишь для автора ассоциации.

Погруженность автобиографического героя(то есть самого автора) Герцена в Историю, его связь с ней отчетливо видны уже в первой части книги “Детская и университет (1812–1834)”, которую уместно сопоставить с двумя другими классическими автобиографическими повествованиями о детстве, отрочестве и юности, появившимися в русской литературе приблизительно в то же время, в середине 1850-х годов, – автобиографической трилогией Л. Н. Толстого и повестью С. Т. Аксакова “Детские годы Багрова внука”. Во всех трех произведениях изображается детство дворянского мальчика, утонченного, чувствительного, озабоченного нравственными вопросами, остро реагирующего на житейскую фальшь, ложь и несправедливость. Однако мир чувств и переживаний маленьких героев Толстого и Аксакова – это камерный, замкнутый мир, ограниченный семьей и близкими людьми, мир, который как будто изолирован от Истории, в котором не бушуют исторические вихри. Если герои Толстого и Аксакова – мальчики-созерцатели, всего лишь заинтересованно наблюдающие за тем, что происходит с ними и вокруг них, то герой Герцена – маленький бунтарь, всегда готовый стать в мятежную оппозицию к существующему. Поэтому для Герцена принципиально важно отметить, что родился он в значимом для русской истории 1812 г., опаленный его огненным дыханием, и еще более важно подчеркнуть связь своего отроческого “нравственного пробуждения” с 1825–1826 годами – временем выступления декабристов и последовавшей за ним казни пятерых “мятежников”, ознаменовавшей начало нового, страшного и, в глазах Герцена, беспрецедентного по своему деспотизму николаевского царствования.

*СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ (ДЛЯ СПРАВКИ): Книга Герцена начинается с рассказов его няньки о мытарствах семьи Герцена в Москве 1812 г., занятой французами (сам А. И. тогда — маленький ребенок); кончается европейскими впечатлениями 1865 — 1868 гг. Собственно, воспоминаниями в точном смысле слова «Былое и думы» назвать нельзя: последовательное повествование находим, кажется, только в первых пяти частях из восьми (до переезда в Лондон в 1852 г.); дальше — ряд очерков, публицистических статей, расположенных, правда, в хронологическом порядке. Некоторые главы «Былого и дум» первоначально печатались как самостоятельные вещи («Западные арабески», «Роберт Оуэн»). Сам Герцен сравнивал «Былое и думы» с домом, который постоянно достраивается: с «совокупностью пристроек, надстроек, флигелей». Часть первая — «Детская и университет (1812 — 1834)» — описывает по преимуществу жизнь в доме отца — умного ипохондрика, который кажется сыну (как и дядя, как и друзья молодости отца — напр., О. А. Жеребцова) типичным порождением XVIII в.События 14 декабря 1825 г. оказали чрезвычайное воздействие на воображение мальчика. Часть вторая — «Тюрьма и ссылка» (1834 — 1838)»: по сфабрикованному делу об оскорблении его величества Герцен, Огарев и другие из их университетского кружка арестованы и сосланы; Герцен в Вятке служит в канцелярии губернского правления, отвечая за статистический отдел; в соответствующих главах «Былого и дум» собрана целая коллекция печально-анекдотических случаев из истории управления губернией. В 1838 г. Герцена переводят во Владимир. Часть третья — «Владимир-на-Клязьме» (1838 — 1839)»- романтическая история любви Герцена и Натальи Александровны Захарьиной, незаконной дочери дяди Герцена, воспитывавшейся у полубезумной и злобной тетки. Родственники не дают согласия на их брак; в 1838 г. Герцен приезжает в Москву, куда ему запрещен въезд, увозит невесту и венчается тайно. В части четвертой — «Москва, Петербург и Новгород» (1840 — 1847)«описывается московская интеллектуальная атмосфера эпохи. Вернувшиеся из ссылки Герцен и Огарев сблизились с молодыми гегельянцами — кружком Станкевича (прежде всего — с Белинским и Бакуниным). В 1846 г. по идеологическим причинам происходит отдаление Огарева и Герцена от многих, в первую очередь от Грановского (личная ссора между Грановским и Герценом из-за того, что один верил, а другой не верил в бессмертие души, — очень характерная черта эпохи); после этого Герцен и решает уехать из России . Часть пятая («Париж — Италия — Париж (1847 — 1852): Перед революцией и после нее») рассказывает о первых годах, проведенных Герценом в Европе: о первом дне русского, наконец очутившегося в Париже, городе, где создавалось многое из того, что он на родине читал с такой жадностью: «Итак, я действительно в Париже, не во сне, а наяву: ведь это Вандомская колонна и rue de la Paix»; о национально-освободительном движении в Риме, о «Молодой В главах о Июньские события 1848 г. в Париже (кровавый разгром восстания и воцарение Наполеона III Часть шестая. После смерти жены Герцен переезжает в Англию: после того как Гервег сделал семейную драму Герцена достоянием молвы, Герцену нужно было, чтобы третейский суд европейской демократии разобрался в его отношениях с Гервегом и признал правоту Герцена. Но успокоение Герцен нашел не в таком «суде» (его и не было), а в работе: он «принялся […] за „Былое и думы“ и за устройство русской типографии». Часть седьмая посвящена собственно русской эмиграции (см., напр., отдельные очерки о М. Бакунине и В. Печерине), истории вольной русской типографии и «Колокола» (1858 — 1862). Часть восьмая (1865 — 1868) не имеет названия и общей темы (недаром первая ее глава — «Без связи»); здесь описываются впечатления, которые произвели на автора в конце 60-х гг. разные страны Европы, причем Европа по-прежнему видится Герцену как царство мертвых (см. главу о Венеции и о «пророках» — «Даниилах», обличающих императорскую Францию, между прочим, о П. Леру); недаром целая глава — «С того света» — посвящена старикам, некогда удачливым и известным людям. Единственным местом в Европе, где можно еще жить, Герцену кажется Швейцария. Завершают «Былое и думы» «Старые письма» (тексты писем к Герцену от Н. Полевого, Белинского, Грановского, Чаадаева, Прудона.