24. Своеобразие жанра романа Тургенева (характер культурных и исторических отсылок, предыстория героев, роль эпилога, пространственно-временная организация, авторская позиция, тип героя).

Общая характеристика поэтики И. С. Тургенева

1. Тургенев часто изображает переломные этапы жиз­ни общества, раньше других писателей умеет увидеть новые социальные тенденции, воссоздать типические социально-психологические черты героя своего време­ни.

2. Сюжетные коллизии произведений Тургенева про­сты, манера повествования лаконична. Иногда сюжет замедляется вставными новеллами (в том числе, боль­шое значение имеют экскурсы в прошлое героев).

3. Для Тургенева характерен тонкий лиризм, особенно это видно в описаниях природы. В пейзаже Тургенев про­должает традиции позднего Пушкина. Помимо основных композиционных функций пейзажа, для Тургенева важ­на природа как таковая: эстетическое любование ею, умение «сочувствовать» ей (выражение из романа «Отцы и дети») — самостоятельная ценность в поэтическом мире Тургенева.

4. В большинстве романов Тургенева нет фигуры рассказчика. Повествователь не индивидуализирован и внесюжетен, он никак не мотивирует свою осведомлен­ность о судьбах героев, обращается прямо к читателю (чаще всего при переходе от изображаемого события к характеристикам героя). Однако иногда от имени автора героям даются лаконичные и выразительные ха­рактеристики. (Найдите примеры в романе «Отцы и де­ти».)

5. Можно сравнить манеру Толстого и Достоевского, с одной стороны, с манерой Гончарова и Тургенева — с другой. У Толстого и Достоевского — поиск истины, у Тургенева и Гончарова — поиск гармонии. Толстой и Достоевский представляют в романе свою идеологию, Тургенев и Гончаров — скорее действительность, факты, «жизнь как она есть». У Толстого и Достоевского — по­эзия противоречий, интеллектуально-философская про­за, в которой изображаются представления писателя о мире, эстетика диссонанса, дисгармоничности, силь­ная тяга преодолеть все противоречия и найти образ Бо­га, гармонии, совершенного человека. Тургенев и Гонча­ров понимают, что этот идеал недостижим, не заостряют заведомо неразрешимых противоречий, а пытаются эсте­тически примирить их, избегая крайностей.

6. Отсюда — почтительная дистанция между автором и героем (нельзя человека узнать до конца, всегда видна лишь вершина айсберга). Большинство авторских оце­нок — неявные, завуалированные, непрямые. «Тайный психологизм» Тургенева связан с исключительной ролью диалогов и внешних описаний, по сравнению с внутрен­ними монологами и авторской характеристикой того, что происходит в душе героя. Весьма значима деталь, нагруженная психологическим содержанием. Участие героя в сюжете также служит средством его характери­стики. В самом деле, события, происходящие с героем, более значимы для его характеристики в романах Тур­генева, чем в психологических романах, например, Лер­монтова или Достоевского. Печорина или Раскольникова, по замыслу авторов, едва ли не в большей степени характеризуют созданные ими тексты или внутренние монологи, чем совершенные ими убийства. Для сравне­ния можно сказать, что Пушкину свойствен в этом смысле «тургеневский» (более гуманистический, по су­ти) взгляд на человека: дуэль и смерть Ленского в рома­не «Евгений Онегин» — переломное, кульминационное событие.

Смысл названия романа и его жанровое своеобразие

«Отцы и дети» — роман в жанровом отношении весь­ма многоплановый. Анализ смысла названия может ука­зать нам и на жанровое своеобразие. Наличие семейно-бытовой коллизии (взаимоотношения детей и родителей в семье) позволяет назвать «Отцы и дети» семейным (бытовым, бытописательским) романом. Тема споров двух поколений (дворянство 30-х гг. и разночинцы 60-х гг.) придает роману статус социально-идеологического. Глу­бокая разработка нюансов не только семейных отно­шений, но и вообще взаимоотношений людей делает этот роман психологическим. Сложная экзистенциаль­ная проблематика (темы смысла жизни, любви, смерти, судьбы, отдельного человека и народа) позволяет назвать этот роман философским.

1. В романе показаны два типа взаимоотношений детей и родителей в семье. Один тип — взаимное со­гласие, общность интересов, вкусов и привычек, некая гармония, почти идиллия (отец и сын Кирсановы). (Проследите, с помощью каких приемов это показано Тургеневым.) Другой тип — глубинный конфликт, почти невозможность общения: непонимание, несмотря на слепую любовь, со стороны родителей и сильное отчуж­дение со стороны детей (Базаров и его родители). Оба типа взаимоотношений часто встречаются в жизни.

2. Но можно увидеть и социально-исторический ас­пект этой антитезы. Первый тип отношений более ха­рактерен для традиционных в данном обществе классов, для тех социальных групп, которые ориентированы на стабильность, традицию, преемственность поколений (в данном случае речь идет о дворянстве, но это отно­сится и к крестьянству). Второй тип отношений более характерен для новых, только еще формирующихся групп (в данном случае — разночинцы). Конфликт от­цов и детей усиливается в переходные, кризисные эпо­хи, когда роль революционных элементов в обществе увеличивается. Уважение к «отцам» — это одна из цен­ностей традиционной культуры. Поэтому бунт против «отцов» — часть «нигилистической» программы Базаро­ва. Это показывает Писарев, который симпатизирует Ба­зарову.

Аналогия: спор «века нынешнего» и «века минувше­го» (с его девизом «Учились бы, на старших глядя») в комедии Грибоедова «Горе от ума».

3. Этот вопрос углублен философски: показан «веч­ный» характер спора «отцов» и «детей». Ср. слова Нико­лая Петровича о том, как каждому поколению приходит­ся рано или поздно «проглотить пилюлю» (т. е. выслу­шать отповедь детей).

4. В романе показано взросление героев, причем не столько тех, кто обрел дом, семью и своих детей, сколько тех, кто прошел через страдания, почувствовал трагизм бытия (см. диалог Одинцовой с Базаровым в гл. XXV:

она говорит, что играет «роль тетки, наставницы, мате­ри», об Аркадии говорит: «Он молод, молод... не то, что мы с вами, Евгений Васильич»). Таким образом, любовь сделала Базарова старше, в конце романа его уже трудно безоговорочно причислить к разряду «детей».

Во второй половине романа спор поколений переста­ет быть главной темой. Более важным становится разде­ление героев на другие две группы. Своеобразный «ключ» к этой проблематике — диалог Аркадия с База­ровым в гл. XXI. Здесь сконцентрированы все философ­ские темы романа: человек и природа, человек и культу­ра, смысл жизни, отношение к смерти. Обратите внима­ние на реплику Базарова об осине-талисмане. Она содержит важные для нас символы («взрослый» и «ребе­нок»). Внутренний психологический конфликт Базаро­ва можно описать как борьбу в нем «взрослого» и «ре­бенка». В этой и следующих главах основное проти­вопоставление не между «отцами» и «детьми», а между «взрослым» и «ребенком» в каждом из героев. В одних преобладает взрослое начало, в других — детское.

В каждой возрастной группе есть люди обоих типов (Базаров — Аркадий, Павел — Николай, Одинцова — Катя). Здесь речь идет не о реальном, а о психологиче­ском возрасте. Первые идут, так сказать, «путем взрос­лых», вторые — «путем детей». Можно сказать и по-дру­гому: «путь жизни» и «путь смерти». Тургенев не дает ответа на вопрос, какой путь правильный. Напротив: смысл романа в том, что у каждого свой путь, и надо пройти его до конца.

Сам автор в социальном, психологическом, эмоцио­нальном и культурном отношении наиболее близок Ни­колаю Петровичу (например, отношение к природе, по­эзии). Но Тургеневу знакома и тоска Базарова, его страх смерти как уничтожения (см. «Стихотворения в прозе»).

Некоторые критики обвиняли Тургенева в «заигрыва­нии» с молодежью. На самом деле он показал, что в ка­ждом человеке, независимо от возраста, живет и память детства, и страх смерти. В каждом человеке есть «взрос­лый» и «ребенок». Этот аспект придает «Отцам и детям», несмотря на всю злободневность общественно-полити­ческой проблематики, глубину философского и психо­логического романа.

Образ Базарова. Его внутренний конфликт

Базаров, главный герой романа И. С. Тургенева «От­цы и дети», представлен автором как недавно возник­ший в российском обществе тип («нигилист»), появ­ление которого становится своеобразным «знамением времени». К моменту создания романа в русской клас­сической литературе уже существовала традиция изобра­жения «героя времени». К наиболее известным произве­дениям такого рода относятся роман Лермонтова «Герой нашего времени», роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». Анализ данной темы поможет проследить от­личительные особенности созданного Тургеневым пер­сонажа и средства его изображения.

Базаров — сильный, наделенный природным умом и уверенный в себе человек. В диалогах, спорах обнару­живается твердость и прямота Базарова. Во всех спорах он обычно выходит победителем, критикует консер­ватизм Павла Петровича Кирсанова, считает естествен­нонаучные знания оружием в борьбе с идеализмом «отцов», самостоятельно пробивает дорогу в жизни — «всякий человек сам себя воспитать должен, — ну хоть как я, например».

К родителям относится с любовью («таких людей днем с огнем не сыщешь»), но без сентиментальности, характерной для дворянства. Во время болезни — вы­держка, доброжелательность, старается подбодрить отца. В то же время Базаров показан человеком жестким, ино­гда и жестоким, безжалостным. Как и некоторые другие герои, «живущие идеей» (например, Чацкий), Базаров совершенно не способен понять и принять позицию со­беседника, «чужую правду». Он оскорбляет Павла Пет­ровича, не проявляет к нему снисхождения. В «марьинских» главах автор подчеркивает его грубоватую манеру держаться: он не считается с хозяевами, уже в первое утро опаздывает к завтраку, лишь «нагнув головою», приветствует уже собравшуюся на террасе компанию, «поспешно пьет чай», отвечает небрежным тоном, позе­вывая... выражает презрение к среде, в которую попал, пренебрежительно относится к окружающим, соверша­ет резкие выпады против отца и дяди Аркадия (о Павле Петровиче: «дурь из него не вся вышла»; «приговор» Николаю Петровичу, «он человек отставной, его песенка спета»). Отмечается нежелание смягчить остроту насме­шек над всем отжившим, дворянским.

В любовной коллизии убеждения Базарова проходят испытание на прочность, и выясняется, что они не­совершенны, не могут быть приняты как абсолютные:

«В разговоре с Анной Сергеевной он больше прежнего высказывал свое равнодушие, презрение ко всему ро­мантическому, а оставшись наедине с негодованием осоз­навал романтика в самом себе». Теперь душа Базарова раскалывается на две половины — с одной стороны, мы видим отрицание духовных основ любви, с другой стороны — способность страстно и одухотворенно лю­бить. На смену наивному цинизму («это что за фигура? На остальных баб не похожа»; «кто бы она ни была — просто ли губернская львица или «эмансипе» вроде Кукшиной, только у ней такие плечи, таких я не видывал давно»; «посмотрим, к какому разряду млекопитающих принадлежит сия особа»; «этакое богатое тело. Хоть сей­час в анатомический театр»; «сказано — первый сорт»;

«баба с мозгом») приходит более глубокое понимание человеческих взаимоотношений.

Если сначала «Базаров любовь в смысле идеальном, или как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительной дурью, считал рыцарские чув­ства чем-то вроде уродства или болезни», то теперь «...кровь его загоралась, как только он вспоминал о ней;

он легко сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось, чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость... Он ло­вил самого себя на всякого рода «постыдных» мыслях, точно бес его дразнил». Общий скептический настрой Базарова сохраняется, но теперь скептицизм лишен прежней непоколебимой уверенности.

В высказываниях Базарова появляется философская рефлексия на тему смерти и места человека в мире. «Узенькое место, которое занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет, и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет... А в этом атоме, в этой ма­тематической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже...» — говорит он Аркадию. Это поло­жение «песчинки», «атома» во власти стихий природы, по-видимому, Базарова не удовлетворяет. Обратите вни­мание на пессимистическое восприятие природы База­ровым: «Вон молодец муравей, тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи. Не смотри на то, что она упирает­ся, пользуйся тем, что ты в качестве животного, имеешь право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный». Если рассматривать в этом кон­тексте другую фразу Базарова («Природа — не храм, а мастерская, и человек в ней работник»), то получится, что человек, объективно участвуя в этом естественном отборе, должен стараться подчинить природу своей воле.

Прежнее нигилистическое представление о том, что люди подобны деревьям в лесу, давало Базарову возмож­ность смотреть на мир более или менее оптимистически:

нет необходимости всматриваться в душу каждому от­дельному человеку, все люди одинаковы, у всех «одна и та же селезенка», а различия между людьми — это что-то вроде болезней, и объясняются они социальным несовершенством: «исправьте общество, и болезней не

будет». Теперь Базаров смотрит на жизнь трагически, поскольку ему не дает покоя мысль о собственной смер­ти: «Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отри­цает». В его последнем диалоге с Одинцовой отчетливо слышны романтические нотки: «Дуньте на умирающую лампаду и пусть она погаснет». «Великодушная! Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая... в этой гадкой комнате! Ну, прощайте, живите долго, это лучше всего и пользуйтесь, пока время». Сохраняется его привычная ирония, но теперь она более глубокомысленна и направ­ленна не на других, а на себя: «Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается».

Главным конфликтом в романе оказывается не спор «отцов» и «детей», а внутренний конфликт, переживае­мый Базаровым: требования живой человеческой натуры несовместимы с нигилизмом. Будучи сильной лично­стью, Базаров не может отрешиться от своих убеждений, но и от требований натуры он отвернуться не в состоя­нии. Конфликт неразрешим, и герой сознает это.

Психологизм И. С. Тургенева

Тургенев — сторонник скрытого психологизма. В от­личие от Толстого он полагал, что автор не должен глу­боко «врываться» в сознание героя. Внутренний психо­логический процесс героя надо изображать не прямо, с помощью внутреннего монолога (как это обычно быва­ет у Толстого) и не с помощью монолога-исповеди (как у Достоевского), а косвенно, через внешние проявления. Психологические конфликты в сюжете романа назревают подспудно, сначала выражаются в незначительных дета­лях поведения героев, потом выходят на первый план.

Примером может служить конфликт Базарова с Пав­лом Петровичем. Сначала мы видим, что отец и сын Кирсановы едут домой в одной коляске, а Базаров от­дельно в тарантасе; Павел Петрович поджидает их дома. (Такое «расположение» героев уже предвосхищает «рас­становку сил» в конфликте: между отцом и сыном Кирсановыми нет антагонизма, а Базаров и Павел Пет­рович — «одинокие» люди, связанные между собой вра­ждой. Таким образом, здесь можно говорить о символической детали.) Далее, в имении Кирсановых, между Базаровым и Павлом Петровичем происходит долгая словесная «дуэль». Спустя какое-то время их вражда уси­ливается, потому что к идеологическим разногласиям примешивается и частный конфликт, связанный с Фе-нечкой. Кульминацией конфликта становится настоящая дуэль, которая заканчивается поражением Павла Петро­вича, его символической «смертью» («...исхудалая голова лежала на белой подушке, как голова мертвеца... Да он и был мертвец»). Диалог братьев Кирсановых (гл. XXIV) показывает, что в лице Павла Петровича поражение потерпело одряхлевшее, уходящее в прошлое дворянство, некогда «передовой класс» (т. е. снова актуализируется социальный аспект конфликта). Таким образом, динами­ка конфликта передается Тургеневым с помощью симво­лических деталей, позволяющих увидеть глубинно-пси­хологический подтекст происходящего.

Другое важное средство раскрытия характеров — пси­хологический портрет. (Найдите в тексте несколько примеров и самостоятельно покажите, с помощью каких внешних деталей воссоздается внутреннее состояние героя.)

Большое значение имеют также некоторые детали по­ведения. Примером может быть описание состояния Базарова после любовной катастрофы с Одинцовой. Ба­заров становится рассеянным и замкнутым в себе («Про­бормотав сквозь зубы: «Здравствуй», — Базаров отпра­вился к себе в комнату. «Здравствуй, — подумал Арка­дий, — разве мы не виделись сегодня?»), он не может скрыть своих чувств («В Базарове стала проявляться не­бывалая прежде тревога, он легко раздражался, говорил нехотя и глядел сердито»), стыдится («С Аркадием бесе­довал гораздо меньше прежнего... он как будто избегал, как будто стыдился его»).

Тургенев обращает большое внимание на речевой портрет героя, выражаемый в монологах, диалогах, внут­ренних монологах, отдельных репликах. Многие «слу­чайные» фразы героев, произносимые как бы по рассе­янности, на самом деле концептуально значимы. Часто Тургенев привлекает внимание читателя к выбору слова героем: «Евгений Васильев» или «Евгений Васильич», «отец» или «папаша», «германцы» или «немцы», «ари­стократ» или «аристократишка», «обаяние» или «пре­лесть», «батюшка» или «поп», «эпидемия» или «пиэмия», «.ианципация» или «.мущипация». {Найдите эти приме­ры и объясните психологический подтекст, вкладывае­мый Тургеневым в эти противопоставления.)

Существенно важна для раскрытия некоторых харак­теров связь с пейзажем, например описание поездки отца и сына Кирсановых домой (гл. III). (Найдите дру­гие примеры и сформулируйте, какие черты характера героев обнаруживаются в их «отношениях» с пейзажем.)

Важным способом психологического анализа являет­ся авторский комментарий. Избегая в целом резких оце­нок, Тургенев все же в отдельных случаях позволяет себе недвусмысленно высказаться о герое или событии. Вот, например, как комментируется неожиданный приезд Ситникова в Никольское: «Трудно передать словами, какою перепелкой влетел в комнату молодой прогрес­сист. Решившись, с свойственною ему назойливостью, поехать в деревню к женщине, которую он едва знал, которая никогда его не приглашала, но у которой, по собранным сведениям, гостили такие умные и близкие ему люди, он все-таки робел до мозга костей и, вместо того, чтобы произнести заранее затверженные извине­ния и приветствия, пробормотал какую-то дрянь, что Евдоксия, дескать, Кукшина прислала его узнать о здо­ровье Анны Сергеевны и что Аркадий Николаевич тоже ему всегда отзывался с величайшею похвалой... На этом слове он запнулся и растерялся до того, что сел на соб­ственную шляпу. Однако, так как никто его не прогнал и Анна Сергеевна даже представила его тетке и сестре, он скоро оправился и затрещал на славу. Появление по­шлости бывает часто полезно в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет само­уверенные или самозабывчивые чувства, напоминая им свое близкое родство с ними...» (гл. XIX).

Таким образом, у Тургенева объектом психологиче­ского анализа становятся не только главные герои, но и второстепенные пародийные персонажи, как, напри­мер, Ситников. {Найдите другие примеры.)

Базаров и «лишние люди»

Фигуры «лишнего человека» (выражение «лишние люди» впервые употребил именно Тургенев) и «героя времени» в русской литературе более или менее тождест­венны и характеризуются вполне определенным набо­ром сюжетных функций, деталей поведения, сопутст­вующих мотивов. Изображая Базарова, Тургенев следует этой литературной традиции, отсюда формальное сход­ство образа Базарова с образами «лишних людей». Со­держательное сходство Базарова с «лишними людьми» обнаруживается при анализе его социальных и психоло­гических конфликтов в романе.

Традиционная идейно-композиционная роль. Базаров — «новый человек приезжает в косную, консервативную среду, сталкивается с ретроградами, стреляется на дуэли, терпит неудачу в любви (см. об этом статью Н. Г. Чер­нышевского «Русский человек на rendez-vous»), чувству­ет отчуждение от социума, одиночество, задумывается о смерти, умирает случайной смертью в молодом возрас­те (эти компоненты сюжета полностью или частично представлены в таких произведениях, как «Горе от ума», «Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Рудин»).

Характерная социально-психологическая ситуация:

«жизнь... без смысла,, силы без применения...» (В. Г. Бе­линский).

Бесплодность прожитой жизни подчеркивается кон­трастом честолюбивых претензий Базарова («лекарский сын» и дьячковский внук — «как Сперанский») с его бесславным концом: герой семейного романа умирает во цвете лет, без семьи, без потомства.

«Гордость почти сатанинская» (Павел Кирсанов о Ба­зарове).

«Неподражательная странность и резкий, охлажден­ный ум» Онегина и трезвое отчаяние и парадоксализм Печорина — варианты базаровского нигилизма в другой исторической обстановке. Афоризмы наподобие: «Ка­кую клевету ни взведи на человека, он в сущности заслу­живает в двадцать раз хуже того», — вполне могли бы принадлежать Печорину. Еще одна сторона базаров­ского нигилизма — «гордость почти сатанинская» (оценка Павла Петровича), выражаемая в «сверхчеловеческих» претензиях, очевидным образом предвосхищающих «тео­рию» Раскольникова.

Истоки мотива «гордости сатанинской» — в образах демонических героев эпохи романтизма, черты которых есть у некоторых «лишних людей» русской литературы (пример — Печорин).

Базаров и Печорин. Д. И. Писарев сопоставляет с Пе­чориным и Базарова, и Павла Петровича. Получается интересное соотношение: с одной стороны, Павел Пет­рович — состарившийся Печорин (реально по возрасту так получается), с другой — они с Базаровым сделаны «из одного материала». Но это означает, что Базаров и Печорин тоже сделаны из одного материала. В каком-то смысле Базаров — это Печорин сегодня, т. е. герой времени (а уж это определенно входило в задачу Тур­генева — показать нового героя времени, хоть и «столк­нув» его с традиционными ценностями).

Герой и друг. В романе Пушкина «Евгений Онегин» главный герой и его друг Ленский противопоставлены по ряду признаков, один из которых — «простота-сложность». В этой паре человеком более сложным и не­заурядным оказывается не поэт Ленский (стихи кото­рого большей частью являются подражательными), а именно Онегин, с его «неподражательной страннос­тью». Например, в разговоре-споре о сестрах Лариных Онегин демонстрирует более тонкое психологическое чутье, чем записной поэт Ленский («...я выбрал бы дру­гую, // Когда бы был, как ты, поэт»). Базаров тоже пока­зан в сопровождении более молодого, наивного и про­стодушного друга, к которому он относится, как и Оне­гин к Ленскому, снисходительно-покровительственно. Для сравнения: «Он мыслил: глупо мне мешать // Его минутному блаженству. // Пускай покамест он живет // Да верит мира совершенству» (Онегин о Ленском); «Ах, да! птенец этот! Нет, ты его не трогай. Он теперь в галки попал» (Базаров об Аркадии).

В обеих ситуациях главный герой, наделенный более сильным характером, впоследствии оказывается не у дел в соответствии со своей ролью «лишнего человека».

Обратите внимание: по критерию «простота — слож­ность» противопоставлены также Обломов и Штольц. Если отвлечься от определенного сходства Обломова с Кирсановыми, то мы видим, что структура антитезы «главный герой — друг» в романах Гончарова и Тургене­ва сходная: Штольц, как и Аркадий, человек более про­стой, меньше думающий, чем Обломов и Базаров. Соот­ветственно, их судьбы складываются более счастливо, чем судьбы главных героев.

Еще один вариант антитезы «герой и друг» — «герой и эпигон, бестолковый подражатель». Для Чацкого это Репетилов (член «секретнейшего союза»), для Печо­рина — Грушницкий (романтическая поза), для Базаро­ва — Ситников («молодой прогрессист»). Персонажи типа Репетилова, Грушницкого, Ситникова имеют двоя­кую функцию: с одной стороны, при сопоставлении с ними подчеркивается значительность главного героя, с другой — напротив, заложена возможность пародий­ного, критического восприятия главного героя (недаром о Ситникове говорится, что пошлость «...ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет само­уверенные или самозабывчивые чувства, напоминая им свое близкое родство с ними...»).

Любовные коллизии. Базаров разделяет судьбу «лиш­них людей» и в любовной коллизии (Татьяна выходит замуж за нелюбимого, но заслуженного офицера, Один­цова — за нелюбимого и подающего надежды чиновни­ка, «молодого, доброго и холодного, как лед»).

Второстепенные любовные коллизии романа изоби­луют отсылками к традиционным литературным клише, связанным с изображением «лишнего человека»: ухажи­вая за простой девушкой, Фенечкой, Базаров поздрав­ляет себя «с форменным поступлением в селадоны»;

Фенечка жалуется Дуняше на Павла Петровича («Так тебя холодом и обдаст»), «а та в ответ ей вздыхает, думая о другом «бесчувственном» человеке: Базаров, сам того не подозревая, сделался «жестоким тираном ее души».

Можно сказать, что Тургенев, изображая Базарова, ориентируется на традиционные образы «лишних лю­дей» не только потому, что Базаров имеет сходный внут­ренний конфликт, но и потому, что все сколько-нибудь значительные герои русских романов были как раз «лишними людьми»: это типичная роль «героя времени» в русской литературе. С другой стороны, важно отметить пародийный элемент в воспроизведении этой традиции Тургеневым.

авторская позиция

Читая роман Тургенева «Отцы и дети», мы постоянно встречаем авторские характеристики и описания героев, ре­марки автора и различные комментарии. Следя за судьбами персонажей, мы чувствуем присутствие самого автора. Автор глубоко переживает все то, о чем пишет. Однако отношение его к происходящему в романе неоднозначно и не так уже просто, как это может показаться на первый взгляд. Авторская позиция в романе проявляется в описаниях, прямых авторских характеристиках, комментариях к речи героев, в построении диалогов и ремарках. Например, когда автор описывает мать Базарова, он часто употребляет слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами и эпитеты, гово­рящие нам о характере героини: «...подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она не сводила глаз с сына...» Благодаря особым эпитетам и суффиксам мы понимаем, что автор отно­сится к матери Базарова с сочувствием, жалеет ее. Иногда Тургенев дает прямую характеристику своих пер­сонажей. Например, про Павла Петровича он говорит: «Да он и был мертвец». Эти слова характеризуют Павла Петровича как человека, уже не способного на настоящие чувства; он уже не может духовно развиваться, продолжая познавать этот мир, а следовательно, не может и жить по-настоящему. Во многих авторских ремарках тоже чувствуется отноше­ние Тургенева к своим героям. Например, комментируя речь Ситникова, автор пишет, что Ситников «визгливо засмеялся». Здесь чувствуется явная авторская ирония, как и в других комментариях к речи двух псевдонигилистов — Ситникова и Кукшиной. Однако если говорить о кульминационных моментах рома­на, о его главном герое — Базарове, то здесь отношение автора однозначно определить нельзя. С одной стороны, автор не разделяет принципов своего героя, с другой — уважает в нем силу и ум. Например, в описании смерти Базарова чувствуется уважение автора к этому герою, ведь Базаров не трусит перед лицом смерти, он говорит: «До сих пор не трушу...» В споре между Базаровым и Павлом Петровичем (а этот спор имеет важное значение для понимания идеи произведе­ния) автор открыто не поддерживает ни одного из героев. Автор как бы остается в стороне. С одной стороны, упреки Базарова в голословности Павла Петровича достаточно справедливы: «...вы вот уважаете себя и сидите сложа руки...», с другой стороны, прав Павел Петрович, говоря о важности «чувства самоуважения». Как писал сам Тургенев, «...настоящие столк­новения — те, в которых обе стороны до известной степени правы», и, наверное, поэтому Тургенев не встает на сторону ни одного из персонажей, хотя и уважает ум Базарова и чувство самоуважения Кирсанова. Большое значение для понимания идеи романа имеет эпи­лог произведения. Автор описывает в эпилоге могилу Базарова и говорит, что цветы на могиле «говорят <...> о вечном при­мирении и о жизни бесконечной...». Я думаю, здесь имеется в виду то, что споры нигилистов и аристократов, «отцов» и «детей» вечны. Именно из этих споров, столкновений, говоря­щих о развитии человечества и философской мысли, и состоит жизнь людей. Надо сказать, что Тургенев не дает нам явных ответов, он задает вопросы своему читателю, предлагая ему поразмышлять самому. Эта кажущаяся неопределенность, за которой скры­вается философское отношение автора к описываемым харак­терам и судьбам, есть не только в эпилоге. Например, когда Тургенев рассказывает о жизни матери Базарова, он пишет: «Подобные женщины теперь уже переводятся. Бог знает — следует ли радоваться этому!» Как видим, автор избегает рез­ких тонов в своих суждениях о персонажах. Он предоставляет читателю право самому делать (или не делать) выводы. Итак, автор романа «Отцы и дети» — Тургенев — не на­вязывает нам своей точки зрения на происходящее в произве­дении, он предлагает читателям отнестись к этому философ­ски. Весь роман воспринимается не как идейное руководство или хвала одному из героев, а как материал для размышлений.