Значения и употребления форм 2-го лица единственного и множественного числа

В отличие от форм 1-го лица единственного и множественного числа, в которых даже при переносном употреблении отчетливо сохраняется отношение к конкретному субъекту речи, значение форм 2-го лица гораздо более неопределенно и растяжимо. Формы 2-го лица абстрактнее форм 1-го лица. Теряя прямое отношение к данному конкретному собеседнику, они получают обобщенное значение.

Форма 2-го лица единственного числа широко употребляется в неопределенно-личном смысле. Например: "Криком да бранью ничего не возьмешь" (И. Тургенев, "Контора"); "На чужой роток не накинешь платок, — сказал хозяин" (Ф. Сологуб, "Мелкий бес"); "Любишь кататься — люби и саночки возить";

В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа: И радость, и муки, и все там ничтожно... (Лермонтов)

Ср. обобщенно-личное употребление формы 2-го лица при наличии местоимения ты: "Вот не доедем, да и только, домой. Что ты прикажешь делать?" (Гоголь, "Ревизор"); "Вот поди ж ты! Отыми у него деньги, вся цена ему грош, а везде ему почет" (Островский); "Наскучило идти, — берешь извозчика... а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет" (Гоголь, "Ревизор") и т. п.

Ср. неопределенно-личное употребление формы повелительного наклонения: Безумец я. Чего ж я испугался? На призрак сей подуй — и нет его. (Пушкин)

Форма 2-го лица единственного числа при обращении к лицу не родственному, не близкому и не связанному тесно и интимно с субъектом речи общностью семейных, бытовых или общественных интересов, заменяется формой 2-го лица множественного числа.

Форма 2-го лица множественного числа, как и форма 2-го лица единственного числа, может обозначать не конкретных собеседников, а неопределенных слушателей или читателей. Например: "За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем... Птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда... вы ждете" (Тургенев, "Ермолай и мельничиха").

Соотносительные формы 1-го и 2-го лица, указывающие на говорящего и его собеседника в определенно-личном и неопределенно-личном их понимании, противопоставляются предметно-личным формам 3-го лица.

Определенное предметно-личное и неопределенно-личное употребление форм 3-го лица

Форма 3-го лица синтаксически сочетает признаки определенно-личного отношения к деятелю или производителю действия с возможностью полного устранения субъекта действия.

Обычно формы 3-го лица согласуются с обозначениями производителей действия, которыми могут быть названия лиц и предметов.

Обобщенно-личное (или, вернее, неопределенно-личное) употребление формы 3-го лица единственного числа вызывается необходимостью умолчания о субъекте действия²⁰ . Такое употребление возможно лишь при отсутствии прямых морфологических и синтаксических указаний на 3-е лицо. Неопределенно-личное или обобщенно-личное значение формы 3-го лица свойственно главным образом прошедшему времени и условно-желательному (или сослагательному) наклонению. Лицо в этих случаях не называется, но и не устраняется: оно усматривается из общего смысла сентенции и из форм рода (ср. связь среднего рода с безличностью).

Между тем флексия 3-го лица единственного числа настоящего времени в литературном языке допускает лишь два понимания, два осмысления. Она или выражает связь действия с определенным лицом и предметом, или же указывает на устранение лица и предмета из сферы действия, на безличность действия. Поэтому она не может (или может только в исключительных случаях) обозначать обобщенное представление о лице. Форма же прошедшего времени на -л без личного префикса может выражать действие, принадлежащее еще не названному или подразумеваемому лицу. Поэтому она и получает в сентенциях обобщенно-личный смысл. Например: Либо пан, либо пропал; Метил в ворону, а попал в корову; Людей-то у нас один-другой — да и обчелся и т. п.

Есть резкое грамматическое различие в употреблении форм 3-го лица единственного и множественного числа. Формы 3-го лица множественного числа любого времени, если при них не обозначен производитель или носитель действия, свободно относятся к неопределенному лицу, т. е. они в этих случаях не указывают на определенного производителя действия, а предполагают множественную неопределенно-личную массу в качестве действующей среды (ср. фр. оп, нем. man). Например: "А в трактир, говорят, привезли теперь свежей семги" (Гоголь); "К купальщикам тихо подкрадывалась акула. Их всех выгнали из воды, а акуле сначала бросили бараньи внутренности... а потом кольнули ее острогой" (Гончаров, "Фрегат Паллада"); "Я любил мартовские сумерки, когда начинало морозить и когда зажигали газ" (Достоевский, "Идиот").

В этом неопределенно-личном употреблении форма 3-го лица множественного числа переходных глаголов является синтаксическим синонимом личных конструкций с причастием страдательного залога, в которых грамматическое лицо или действующий предмет является не настоящим производителем действия, а лишь "точкой приложения процесса" Например: поле вспахали и поле вспахано.

Этим синонимическим соответствием подчеркивается личное значение формы 3-го лица множественного числа, отношение ее к неопределенному лицу (люди, кто-то). При отсутствии такого отношения была бы невозможна синонимическая замена неопределенно-личной формы 3-го лица личной страдательной конструкцией.

Таким образом, хотя неопределенно-личное употребление глагольных форм резко отличается по своим значениям и оттенкам от собственно-личного их употребления, однако в них есть нечто общее: это наличие грамматического отношения — прямого или скрытого — к производителю действия.

34. Морфологическая безличность. Семантические и формальные ограничения на изменение глагола по лицам. Средства выражения значения «неконтролируемое состояние» в русском языке.