9. Платонівська критика Парменіда.

 В “Пармениде” Платон подвергает критике собственную теорию идей, изложенную в ранних сократических диалогах и в более зрелых “Федоне”, *Федре” и “Пире”. Центральная фигура диалога — основоположник элейской философской школы Парменид, учивший о том, что бытие едино.

    Вслед за элеатами Платон учил, что бытие, или подлинная реальность, — не то, что принято считать за таковую, а невидимое и неосязаемое, неизменное и бессмертное, следовательно, простое и единое, совершенно отделенное от вещей, которые, однако, причастны этому бытию и лишь в силу такой причастности обладают своим неподлинным и мимолетным существованием. Чтобы существовать хоть мгновение, всякая вещь должна оставаться самой собой, единой и самотождественной хотя бы отчасти; в противном случае ничто не будет различимо в хаосе тотальной изменчивости и слияния всего со всем, все растворится в небытии. Источник бытия эмпирических вещей — идея должна быть трансцендентна (χωριστόν) эмпирии, чтобы сохранить свою простоту и единство, и в то же время не может быть трансцендентна, ибо вещь должна быть ей причастна, должна каким-то образом сообщаться с ней. Идея должна быть одна, ибо она абсолютно проста, следовательно, ни нумерического, ни видового множества в идеальном мире быть не может; но в таком случае не будет множества и в эмпирическим мире, следовательно, не будет и мира. Идея должна быть неподвижна, т. к. движение — это изменение, а вечно тождественный образец должен быть неизменен; но она не может быть неподвижна уже потому, что она умопостигаема, а постижение умом, мышление есть движение.

    В 1-й части “Парменида” (127е—135Ь) рассматриваются важнейшие апории, возникающие как при допущении существования отделенных от вещей идей, так и при попытке мыслить эмпирические вещи, не допуская существования трансценденции (многие аргументы здесь совпадают с теми, которые приводит Аристотель, критикуя платоновское учение об идеях в XIII книге “Метафизики”). Но если эмпирический мир не вполне отделен от реального мира идей и если ни тот, ни другой невозможен без трансцендентного начала, то этим началом будет нечто, отличное от идей, от бытия; таким началом, без которого ничто невозможно, Платон полагает “Единое”, “одно как таковое” (το лv).

    2-я часть “Парменида” представляет собой исследование понятия Единого — первая в истории философии и по сей день образцовая попытка изучения трансценденции, или абсолюта, Строится эта часть диалога как исследование выводов из восьми допущений, или гипотез. Первая гипотеза (137с—142Ь): “Если единое едино”, — приводит к заключениям, что единое не имеет частей и, следовательно, не есть целое; не будучи целым, оно не имеет ни начала, ни середины, ни конца и, следовательно, беспредельно; оно не находится ни в другом, ни в себе самом — нигде не находится; оно не движется и не покоится; оно не может быть тождественно ни другому, ни самому себе, ибо тождество предполагает соотнесение; наконец, парадокс: если единое едино, то оно не существует, ибо бытие и единое — не одно и то же. Оно непознаваемо и невыразимо: “Нет ни имени, ни слова для него, ни знания о нем, ни чувственного его восприятия, ни мнения” (142а). Первая гипотеза “Парменида” — источник и образец всей апофатической теологии, от Прокла и Псевдо-Дионисия Ареопагита до немецких мистиков. Всякое слово об абсолюте как таковом может быть только отрицанием. То, что по ту сторону мира, не является ничем из этого мира, есть с точки зрения мира ничто.

    Но без Единого не может быть и мира, а мир есть, следовательно, есть и Единое. Вторая гипотеза “Парменида” (142Ь— 157Ь): “Единое существует”. При этом “бытие единого не тождественно с единым” (142Ь), значит, “существующее единое” — это не одно, а два, двойка — начало множественности. В рамках второй гипотезы Платон выстраивает всю систему бытия. О существующем едином возможно “и познание, и мнение о нем, и чувственное его восприятие”. Но в основе этой системы лежит второй парадокс: единое существует и познаваемо, только если оно есть многое.

    Третья гипотеза (157Ь—159Ь) рассматривает, “что испытывает другое, если единое существует” (157Ь), и подтверждает систему, выведенную из второй гипотезы.

    Четвертая гипотеза (159b—160b) возвращается к первой: “Что должно испытывать другое, если единое едино?” В этом случае ничего другого, кроме Единого, нет.

    Следующие четыре гипотезы имеют общую предпосылку: “Единого не существует”. В пятой (160в—163в) рассматриваются выводы, проистекающие из несуществования Единого для самого Единого в отношении ко многому, в шестой ( 163в— 164в) — в отношении к самому себе, в седьмой (164В— 165d) — для многого в отношении к Единому, в восьмой (165е—166с)— для многого в отношении ко многому