2. От экспрессивности к ее истокам

Проблему логического или научного изучения нелогиче­ских поступков можно схематически изобразить следующим образом, как это сделал Парето во второй главе «Трактата по общей социологии»:

П оставив целью логически изучить нелогическое поведе- н ние, мы путем непосредственного наблюдения познаем только поступки, например В, и выражения чувств — С, «которые по-, рождают часто моральные, религиозные и иные теории». Пек-, хическое состояние субъектов — А — не поддается непос­редственному анализу. Таким образом, проблема ставится так: как объяснить С и В, особенно В, т.е. поступки, в то время как мы непосредственно не постигает А, т.е. состояние духа?

«Явно выраженное и свойственное людям стремление при­нимать нелогические поступки за логические побуждает »мх считать В следствием «причины» С. Таким образом, устанавли­вают прямую связь СВ вместо косвенной связи, вытекающей из двух отношений AB и АС. Иногда связь СВ действительно существует, но это случается не так часто, как думают. Одно и то же чувство, побуждающее людей воздерживаться от по­ступка — В (отношение AB), — подталкивает их к созданию те­ории — С (отношение АС). Например, некто испытывает отвра­щение к убийству (В) и воздержится от него, но скажет, что бо­ги карают за убийство, а это уже теория (С)» (ibid., § 162).

Интерпретаторы, следовательно, стремятся объяснить по­ступки теориями, объяснить В с помощью С. Но тогда они ста­новятся жертвами склонности людей к рационализации, или,

416

говоря языком Парето, к логизации. Обманутые присущим лю­дям инстинктом к резонерству, они думают, что их поступки точно определяются доктринами, тогда как в действительности если что и определяет одновременно поступки и проявления чувств, так это А, т.е. психическое состояние или чувства.

Так или иначе, вся первая часть «Трактата по общей социо­логии» представляет собой анализ, иногда кругообразный, свя­зей между А, С, В или В, С, А и рефлексию по этому поводу. В самом деле, по мнению Парето, А, в сущности, детерминирует С и В. Поведение людей в гораздо большей степени зависит от их психического состояния, или чувств, чем от доводов, к кото­рым они прибегают. Между тем нельзя исключить, что С, т.е. теории, имеют определенное влияние на В. Убедившись в своих идеях, люди кончают тем, что действуют рационально. А дейст­вуя рационально, исполняя ритуал, они в конце концов подтвер­ждают верность тех самых идей, с помощью которых они начи­нали объяснять свои поступки; так что налицо влияние В (по­скольку В — ритуальное действие) на С (доктрину). Влияние В на С — это поистине влияние, на которое намекает совет: «Пейте святую воду, и вы в конце концов станете верую­щим», — совет, представляющий собой упрощенное или не ло­гически-экспериментальное толкование влияния обряда на веру.

Треугольная фигура указывает на то, что следует подробно рассмотреть три серии связей: воздействие психического со­стояния одновременно на проявление чувств и поступки, вто­ричное воздействие экспрессивности на поступки, а также вторичное воздействие поступков на экспрессивность, т.е. на теории, идеологии.

На другой, более развернутой фигуре видно, что Парето учитывает не только состояние духа —: А и экспрессив­ность — С, но и два других фактора: культ — В и поступки, на этот раз именуемые D.

«В определенном аспекте можно уподобить религиозный культ — В, теологию — С. И то и другое порождается опреде­ленным психическим состоянием — А».

«Рассмотрим некоторые поступки — D, зависящие от психи­ческого состояния — А. Культ — В — непосредственно воздей-

14 Зак. № 4

417

ствует не на D, а на А и, таким образом, косвенно на D; точно так же он влияет на С, а С, наоборот, влияет на В. Здесь может иметь ,место также прямое влияние CD. Влияние теологии — С на А обычно довольно слабое, следовательно, оно очень слабое и относительно D, поскольку воздействие CD тоже обычно сла­бое. Итак, обычно совершают серьезную ошибку, предполагая, что теология — С есть причина поступков — D. Часто высказы­ваемое положение: «Этот народ поступает так, потому что он верит в то-то» — редко верно; почти всегда оно ошибочно. Про­тивоположное положение: «Народ верит в это, потому что так поступает», — обычно заключает в себе больше истины, но оно слишком категорично и частично ошибочно. Верно, что верова­ния и поступки не самостоятельны, но их зависимость заключа­ется в том, что они суть две ветви одного дерева.

До нашествия богов Греции прежняя римская религия не имела теологии — С, она сводилась к культу — В. Но культ — В, — воздействуя на А, сильно влиял на поступки — D — рим­ского населения. Более того, если есть непосредственное от­ношение BD, то оно представляется нам, современным людям, явно абсурдным. Но отношение В — А — D, напротив, могло быть в некоторых случаях очень дельным и полезным римско­му населению. Вообще, теология — С — оказывает йа D|6o-лее слабое влияние, чем на А. Итак, серьезная ошибка?: — стремление определять общественную ценность религии, при­нимая во внимание единственно логическую и рассудочную ценность теологии. Несомненно, что если последняя становит­ся абсурдной до такой степени, что сильно воздействует на. А, то тем самым она будет сильно действовать и на D. Но так®й случай представляется редко: людям удается заметить неле­пость, прежде ускользавшую от них полностью, лишь когда они в ином психическом состоянии — А.

Эти наблюдения относятся ко всякому виду теорий. Напри­мер, С — теория свободы торговли; D — практическое приме­нение этой теории в стране; А — психическое состояние, вы­зываемое в основном экономическими, политическими, соци­альными интересами индивидов и обстоятельствами, в кото­рых они живут. Непосредственная связь между С и D обычно очень слаба. Воздействие на С с целью изменения D приносит лишь незначительные результаты. Наоборот, изменение А мо­жет отразиться на С и D. Следовательно, их изменение будет заметно одновременно, и внешний наблюдатель может поду­мать, что изменение D вызвано изменением С, но более глубо­кое исследование покажет, что D и С непосредственно не за­висят друг от друга и что оба зависят от общей причины А.

Теоретические рассуждения — С, — следовательно, не­посредственно не годятся для изменения D; косвенно они мо-

418

гут способствовать изменению А. Но для этого нужно прибе­гать скорее к чувствам, нежели к логике и к результатам опы­та. Мы передадим этот факт некорректно — а именно слиш­ком категорично, — но ярко, утверждая, что с целью воздей­ствия на людей умозаключения следует трансформировать в чувства.

В наше время в Англии практика свободы торговли — В, — продолжавшаяся многие годы, оказала влияние на состоя­ние — А (интересы и пр.) и укрепила, следовательно, это пси­хическое состояние; она, таким образом, противодействовала введению протекционизма» (ibid., § 165—168).

Применяя этот элементарный и фундаментальный анализ, паретовская социология может следовать двумя путями. Один из них можно назвать индуктивным, это путь, избранный Па-рето в «Трактате». Второй — дедуктивный, которым пойду я.

Индуктивный путь сводится к исследованию того, как в ис­тории понимались или не понимались, искажались и скрыва­лись учения, нелогические поступки, как люди пришли к поня­тию нелогического поступка и как они не склонны теоретизи­ровать по этому поводу, ибо человек, рожденный резонером, предпочитает думать, что его поведение логично, определяется теориями, и не любит признаваться себе в том, что подвластен чувствам.

Затем, после исторического исследования интерпретации нелогических поступков, Парето проводит научный анализ те­орий, перекрывающих опыт. Он изучает метафизиков и тео­рии, которые обосновывают существование объектов, непо­стигаемых логически-экспериментальным методом. Например, доктрины естественного права, стремящиеся определить, чем должно быть право независимо от времени и места, выходят за пределы опыта, сводящегося лишь к наблюдению за тем, что есть, и к дедукции на основании наблюдаемых фактов. Па­рето посвящает также главу многочисленным псевдонаучным теориям. После этих трех промежуточных глав, составляющих около трехсот страниц, он приступает к тому, что окажется самым главным в теории нелогических поступков, а именно к изучению остатков] и производных.

Второй путь— тот, который Парето называет дедуктивным и о котором он говорит в начале 6-й главы, посвященной ана­лизу остатков, как о пути, отличающемся следующим достоин­ством: он непрерывно раскрывается при изложении. Этот путь заключается в непосредственном переходе если не к психиче­скому состоянию, то по крайней мере к реальности, близкой к психической, к составлению классификации остатков, т.е. проявлению чувств и основной причине нелогических поступ­ков. Таким образом, речь идет об исследовании того, что мож-

419

но выяснить об А, зная, что психическое состояние или чувст­ва непосредственно нам не даны. Поскольку мы непосредст­венно знаем только выражение чувств, культовое поведение, то каким образом можно прийти от экспрессивности к ее при­чинам, от теорий или поступков к чувствам и состоянию духа, которое их детерминирует?

Метод Парето сводится к изучению множества проявлений чувств, теорий, курьезного поведения, разновидностей религи­озного культа, магии или колдовства и к установлению того, что если эти виды поведения различны и, вероятно, заключают в себе нечто вроде анархического изобилия, то при более вни­мательном анализе они обнаруживают определенную устойчи­вость. Например, мы констатируем, что во всех, самых разных цивилизациях люди связывали с некоторыми цифрами, днями, местностями благоприятное или зловредное значение. Ска­жем, считают, что число 13 приносит несчастье. Если в пятни­цу состоится обед на 13 персон, дела пойдут плохо, а если этот обед на 13 персон назначен на пятницу 13-го числа, слу­чится катастрофа. Все мы знаем об этих феноменах, вызываю­щих улыбку, но это не мешает тому, что хозяйка дома воздер­жится от устройства обеда на 1 3 персон не потому, лто она восприимчива к этому суеверию (разумеется!), а потому,г^то она не может исключить, что кто-то из приглашенных опасает­ся пагубного характера числа 1 3 или пятницы 1 3-го числа. Из­вестно также, что не следует зажигать три сигареты одной и той же спичкой. Говорят, возникновение этого суеверия свя­зано с войной в Трансваале. Буры, пользовавшиеся в то время симпатией мирового общественного мнения, имели репутацию исключительных стрелков. Когда они в третий раз подряд заме­чали в стане своих врагов слабый огонек сигареты, их выстрел был столь точен, что курильщик неизменно уничтожался.

Я не уверен в том, что такова подлинная причина пагубно­сти третьей сигареты, зажженной от одной и той же, спячки, но передаю стиль Парето, ведущего речь об одном из нелоги­ческих феноменов, примеры которых встречаются во всех об­ществах. Объединяет все эти примеры склонность приписы­вать благоприятное или зловредное значение (по непонятным причинам) цифрам, дням, местностям или обстоятельствам. Я утверждаю — по непонятным причинам; Парето сказал бы оп­ределеннее — по причинам бесконечно обновляемым, меняю­щимся от общества к обществу. Всегда находится псевдологи­ческая причина для объяснения того, почему такое-то место нельзя посещать, почему такая-то цифра предвещает несча­стье и почему такое-то обстоятельство есть признак надвигаю­щейся катастрофы.

420

Итак, можно различать два элемента наблюдаемого фено­мена: постоянную часть, которая будет обозначаться буквой «а» (не путать с большим «А», символом психического состоя­ния), и переменную часть «Ь».

Постоянная часть -— это склонность людей к установлению отношений между явлениями, числами, местом и счастливыми или несчастливыми значениями, к приданию каким-нибудь фактам значения символа или показателя.

Переменный элемент — это соображения, за которые де­ржатся люди в каждом случае, чтобы подтвердить данные от­ношения. Сегодня благодаря прогрессу западного рационализ­ма объяснения часто утрачены, но обычно в большинстве об­ществ находят оправдание групповой деятельности. Последняя есть постоянный элемент феномена, а объяснительная тео­рия — его переменный элемент.

Приведем другой пример: почти во всех обществах люди, кажется, испытывают отвращение к тому, что зовется убийст­вом, но в разные эпохи и в разных обществах они будут объ­яснять или оправдывать отказ от убийства разными мотивами. В некоторых случаях скажут, что Зевс запрещает преступле­ние, в других — что всеобщий Разум не допускает покушения на человеческое достоинство. Запрет обосновывается разными теориями, но есть константа: отказ от определенного поведе­ния, и причиной отказа служит психическое состояние или чувство. Конкретным феноменом, доступным наблюдению, вы­ступает повсеместный отказ от убийства — и оправдание его с помощью соперничающих теорий. Именно наблюдатель пу­тем анализа устанавливает различие между этими оправда­тельными теориями, представляющими анархическое разнооб­разие, и постоянными элементами феноменов, которые доста­точно часто повторяются^ так что можно составить их общую классификацию. Так как не очень удобно повторять: «постоян­ный элемент конкретного рассматриваемого феномена» и пе­дантично обозначать этот элемент буквой «а», мы будем впредь говорить об остатке для обозначения того, что я только что рассматривал. Оба понятия — остатка и производной, — выведенные, такИ!^ образом, аналитическим путем, суть две основные категории, составляющие остов первой части «Трак­тата по общей социологии».

Уточняя, что собой представляют остатки, Парето пишет:

«Элемент «а» соответствует, может быть, некоторым инс­тинктам человека или, лучше сказать, людей, поскольку «а» не существует объективно и у всех людей разный; и, вероятно, потому что он соответствует этим инстинктам, он почти посто­янен в феноменах. Элемент «Ь» соответствует работе, проде­ланной разумом с целью выявления причин элемента «а».

421

Именно поэтому он более вариабелен, т.к. отражает работу фантазии... Но если элемент «а» и соответствует некоторым инстинктам, то он далек от постижения их всех. Это заметно даже на. том пути, который был найден. Мы анализировали рассуждения и искали постоянную часть. Таким образом, мы смогли обнаружить только инстинкты, порождающие рассуж­дения, и не встретили на своем пути инстинктов, не охвачен­ных рассуждениями. Остаются, следовательно, все естествен­ные желания, вкусы, склонности, ^ среди социальных факто­ров тот очень важный вид, который именуют интересами» (ibid., § 850—851).

Этот небольшой отрывок из «Трактата по общей социоло­гии»— один из самых важных. Парето принадлежит к тем ав­торам, которые изъясняются тем более кратко, чем значитель­нее рассматриваемая проблема, и тем более многословны, чем проще и понятнее для читателя предмет. Неистощимый на примеры и иллюстрации, Парето необыкновенно лаконичен, когда касается основных частей своего учения. Два нижесле­дующих обзаца дают ключ к его интеллектуальной системе. Они показывают две важные вещи.

Во-первых, остатки — это не чувства или психическое со­ стояние. Они посредники между чувством, неведомым нам île- посредственно и, может быть, даже опосредованно, и прояв­ лениями чувств или поступками — между С и В. _ч

Во-вторых, остатки относятся к инстинктам человека, но не охватывают всех инстинктов, т.к. используемый метод позво­ляет обнаружить лишь те из них, которые' порождают рассу­дочную деятельность.

В классификации четырех типов нелогических поступков третий род определяется формулой «да — нет», наличием не субъективного, а объективного отношения средств к целям. Третий род нелогических поступков охватывает привычные поступки инстинктивного типа, не порождающие рассудочной деятельности, теорий, оправданий. Если исходить из экспрес­сивности, теорий и оправданий, имея цель добраться до остат­ков проявления инстинктов, то можно обнаружить лишь те ин­стинкты, которые порождают рассуждения. Значит, помимо остатков есть желания, вкусы и склонности.

По-моему, хотя Парето не установил четкой связи между третьим родом нелогических поступков и терминами «аппети­ты», «вкусы» и «склонности», в сущности речь идет об одном и том же феномене. Если мы пристрастны к какому-то кушанью столь долго, что не философствуем по этому поводу и ограни­чиваемся удовлетворением своего вкуса, может, конечно, воз­никнуть объективная связь между средством и целью, но при отсутствии всякой оправдательной теории и рассудочной дея-

422

тельности наблюдение не сможет обнаружить наш вкус на ос­новании экспрессивности и иных симптомов. Зато если мы строим изощренные теории относительно превосходства ки­тайской кухни над французской или наоборот и, кроме того, если мы придумываем усложненные теории о связях между гурманством и гигиеной тела, то мы переходим от третьего к четвертому роду нелогических поступков, характеризуемому формулой «да — да» без соответствия объективной цели субъективной. В этом случае социолог паретовского типа смо­жет добраться до некоторых остатков; если же мы ограничи­ваемся едой, мы остаемся вне поля изучения.

Три термина — «аппетиты», «вкусы» и «склонности», — по-моему, очень близки и должны пониматься в своих обычных значениях. Аппетит — это желание определенной вещи. По­скольку индивид пристрастен к определенной вещи и удовлет­воряет свой аппетит безоговорочно, без споров и объяснений, неуместно задаваться вопросом об остатках. Точно так же вкусы суть предпочтения, а склонности — тенденции. Опреде­ленное желание, предпочтение, тенденция — таковы будут от­носительные различия между аппетитами, вкусами, склонно­стями. Как правило, эти три термина характеризуют поведение человека, поскольку оно есть поиск определенного блага, бо­лее или менее определенных удовольствий. Эти аппетиты, вкусы и склонности сравнимы с инстинктами животных с той оговоркой, что у людей они преобразованы, переработаны развитием цивилизации, стали многообразными до такой сте­пени, что утратили приспособительный характер, которым от­личается, по-видимому, в большинстве случаев так называемое инстинктивное поведение животных.

Из сферы остатков Парето исключает также и интересы. Понятие интереса вытекает из экономического анализа — первой области исследований автора «Трактата по общей со­циологии». По Парето, интерес проистекает из осознания це­ли, к которой стремится индивид. Интересом, к тому же чаще всего вызывающим логическое поведение, служит максималь­ное увеличение количества денег. Наряду с экономическим может быть политический интерес. Человек, стремящийся к захвату власти, ведет себя заинтересованно, его поведение от­личается от нелогического поведения, определяемого остатка­ми. При социологическом синтезе мы должны будем прини­мать во внимание не только остатки, но и поведение, опреде­ляемое в своей основе инстинктами, аппетитами, вкусами, склонностями и интересами.

Для полноты анализа остается выяснить отношение между остатками и состоянием психики, или чувством (А). Парето иногда выражает свои мысли так, словно остатки и чувства

423

совпадают. Однако, вне всякого сомнения, в своих размышле­ниях он делает двойное различие. С одной стороны, остатки располагаются гораздо ближе к поступкам или экспрессивно­сти, чем чувства, поскольку они обнаруживаются с помощью анализа этих поступков или экспрессивности. С другой сторо­ны, остатки — не конкретные реальности, а аналитические по­нятия, созданные наблюдателем для объяснения феноменов. Нельзя видеть или постигать остатки, как видят стол или даже как испытывают чувство. Парето, впрочем, категоричен в этих вопросах: «Нужно быть внимательным и не путать остатки (а) ни с чувствами, ни с инстинктами, которым они соответству­ют. Остатки (а) суть проявления этих чувств и инстинктов, как повышение столбика ртути в термометре есть показатель по­вышения температуры. Только с помощью эллипса, сокращаю­щего речь, мы утверждаем, например, что остатки, помимо ап­петитов, интересов и т.д., играют основную роль в установле­нии общественного равновесия. Так, мы говорим, что вода за­кипает при 100°. Законченными положениями будут следующие: „Чувства или инстинкты, соответствующие остат­кам, помимо тех, которые соответствуют аппетитам, интере­сам и т.д., играют основную роль в установлении обществен­ного равновесия. Вода закипает, когда теплотворное сюстой-ние достигает температуры, обозначенной 100° по шкале Цельсия"» (ibid., §875).

Наконец, определим, что есть главное для точного понима-^ ния той мысли, что остатки суть аналитические понятия, пред­назначенные для социолога, а не для психолога. Парето утвер* ждает, что изучение самих чувств относится к компетенции, психолога, а не социолога. Остатки, конечно, соответствуют· кое-чему в природе или в поведении человека, но это кое-что определяется аналитическим понятием, созданным для пости­жения функционирования общества. В §§879—884 Парето да­ет интересное сопоставление словесных корней, до которых доходит филолог, и остатков, до которых доходит социолог¹. Согласно этому сопоставлению, остатки суть общие корни большинства видов поведения или экспрессивности. Как тако­вые они, следовательно, отличаются тем же абстрактным ха­рактером, что и корни слов, которые, не будучи конкретными величинами, тем не менее не вымышлены, т.к. они постижимы.