11.2. Критика принципа подражания

Гегель критиковал упрощенное толкование миметического

принципа искусства как подражания. Он считал подобие формальным.

Ведь художник, достигая сходства, заботится лишь о том,

чтобы правильно подражать. Однако возникает вопрос о том, что

представляет собой то, чему мы стремимся подражать. Путем копирования

молено создать искусно сделанную вещь, но не произведение

искусства. По Гегелю, «искусство призвано раскрыть истину

в чувственной форме». Но такую задачу невозможно решить путем

искания внешнего сходства. Здесь годятся лишь способы «осознания

и выражения божественного, глубочайших человеческих интересов

», всеобъемлющих истин духа. В произведения искусства

народы вложили свои самые содержательные внутренние созерцания

и представления, искусство часто служит ключом, а у некоторых

народов -- единственным ключом для понимания их мудрости

и религии. Такое назначение искусство имеет наравне с религией

и философией, однако своеобразие его заключается в том, что даже

самые возвышенные предметы оно воплощает в чувственной форме,

делая их ближе к природе и характеру ее проявления, к ощущениям

и чувствованиям»1.

1 Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4 т. Т. 2. М., 1968 -1971. С. 319.

282

11.3. Эстетическое чувство

Среди черновых набросков молодого Гегеля есть один весьма примечательный.

При публикации он был озаглавлен «Первая программа

системы немецкого идеализма». Речь идет о месте эстетики в системе

философского знания. «Я глубоко убежден, — пишет Гегель, — что высший

акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический и что

истина и благо соединяются родственными узами лишь в красоте. Философ,

подобно поэту, должен обладать эстетическим даром. Люди, лишенные

эстетического чувства, — таковы наши философы-буквоеды

(так Гегель называет гегельянцев. — П.Г.). Философия духа — это

эстетическая философия»1.

Гегель пишет об искусстве, «отошедшем в прошлое». В этой формулировке

радикально заостряется претензия философии сделать само

наше движение к истине предметом познания, познать само наше знание

истинного. Согласно Гегелю, задача эта, издавна выдвигаемая философией,

только тогда будет решена, когда философия овладеет истиной

во всем ее объеме, в масштабе ее исторического развертывания.

И вовсе не случайно, что гегелевская философия претендовала прежде

всего на возведение к понятию истины христианского откровения.

Наверняка Гегель не считал (да и не мог считать), что вместе с барокко

и поздними формами рококо со сцены человеческой истории сошел

последний стиль западноевропейского искусства. Когда он говорил,

что искусство отходит в прошлое, он имел в виду скорее всего то, что

все предшествующее искусство будет восприниматься как отошедшее

в прошлое. Он имел в виду, что оно перестает быть само собой разумеющимся,

каким являлось в греческом мире, когда служило изображению

божественного. В греческом храме скульптура, как и освещенный

южным солнцем храм, открытый вечным стихиям, воплощала в себе божественное.

Великая скульптура наглядно представляла божественное,

изображаемое человеком и в образе человека. Тезис Гегеля заключался

в том, что для греческой культуры было очевидным присутствие бога

и божественного в формах ее изобразительного, образного самовыражения.

С появлением же христианства и нового, более глубокого понимания

трансцендентности бога уже невозможно было адекватно выразить

всю истину образным языком поэтической речи, языком искусства.

Произведение искусства уже не божество, почитаемое нами. Мысль, что

искусство отошло в прошлое, предполагает, что вместе с уходом античности

искусство начинает нуждаться в обосновании.