Слайд 5/2. Как открывались законы в бихевиоризме

Свой метод проб и ошибок Торндайк и вслед за ним остальные бихевиористы заимствовали у биологов-дарвинистов. Популярная в это время синтетическая теория объясняла эволюцию случайными пробами: мол, успешные случайные мутации наследственно закрепляются... Точно таким же способом, решили бихевиористы, должен происходить процесс научения: пробы, совершаемые в процессе научения, хаотичные вначале, лишь случайно приводят к успеху, но после успеха закрепляются. «Почти так же, – пишет бихевиорист У. Пиллсбери, – ряд случайных мыслей приводит к решению научной проблемы».

Работы Торндайка получили высокую оценку благодаря тому, что он доказал возможность экспериментального и количественного изучения закономерностей поведения целостного организма в проблемной ситуации безотносительно к тому, как представлена эта ситуация в сфере сознания. Но в этом же заключалась коренная ограниченность его концепции, поскольку успешность поведения связана с отображением объективных условий, в которых совершается поведение в форме знания о них. Торндайк же ошибочно противопоставил «пробы и ошибки» как реальный фактор действия организма в сложных условиях дефицита информации ясному и однозначному пониманию этих условий.

При всей своей сомнительности метод проб и ошибок ввёл в психологию очень важную идею – идею случайности.

Слайд 6. Бихевиоризм открыл двери в психологию для практиков

Однако бихевиоризм сделал ещё одно благое дело: он открыл двери в психологию для практиков. До этого психологи весьма скептически относились к возможности практических приложений. Э. Титченер, например, убеждал, что нельзя торговать наукой ради технологии. Их можно понять: экспериментальные данные, которые разорвали великие рационалистические построения философии прошлого, не имели логического обоснования. Естественно, они казались академическим психологам сырыми и ненадежными, ведь наличие логического обоснования, как уже было сказано выше, – принципиальная позиция естественной науки. А гуманно ли на базе ненадежного знания принимать практические решения, если от этих решений может зависеть судьба конкретных людей?

Конечно, функционализм, со своей ориентацией на полезность, уже готовил психологов к практической работе. Но лишь Уотсон в полной мере их успокоил: не беда, что сегодня никто не знает решения фундаментальных проблем. Именно практическая психология сейчас является подлинно научной, именно она, в результате широких обобщений, приведёт к управлению поведением человека. Психология рекламы, юридическая психология, патопсихология и многие другие практически важные области психологии «находятся сегодня в состоянии наибольшего расцвета». Если академический (Уотсон называет его «чистым») психолог не интересуется этими отраслями психологического знания, то это лишь означает, что он не интересуется психологией, которая касается самой человеческой жизни. Правда, добавляет Уотсон, и в этих отраслях надо избавиться от терминов самонаблюдения.